- Я так тебя люблю! Ты делаешь меня такой... такой человечной!
Он рассмеялся.
- Ты и есть человечная.., наконец-то стала.
Они говорили, пока не стемнело, и Дэв включил свет.
- Хочу любоваться тобой, - сказал он, проводя рукой по ее телу. Никогда не устану на тебя глядеть.
Потом они снова занимались любовью, и снова со страстной нежностью. Они лежали, прильнув друг к другу, когда в дверь постучали и раздался голос Серафины:
- Госпожа ждет.
Откинув простыню, Элизабет села, в свете лампы ее тело было золотисто-розовым.
- Я буду готова через пять минут, - крикнула она.
- Хорошо, я зайду за вами.
Дэв выбрал для нее платье.
- Вот это, - сказал он, выходя из гардеробной с бледно-зеленым шифоновым платьем в руках. Он расчесал ей волосы щеткой и распустил по плечам.
- Как я выгляжу? - спросила она, и ее голос невольно дрогнул.
Глаза у Дэва потеплели, она купалась в их лучах, обретая силу и уверенность.
- Великолепно, любовь моя.
Серафина постучала в дверь.
- Поцелуй меня на счастье, - торопливо сказала Элизабет. Когда она прижалась к нему, он почувствовал, что она напряжена, но ее улыбка была уверенной и гордой. - Я приду к тебе, - пообещала она. - Ты будешь ждать?
- В доме на пляже.
Она кивнула.
- Я приду.
И вышла.
Оглядев Элизабет с ног до головы, Серафина улыбнулась.
- Ее любимый цвет, - одобрила она.
- И мой.
- Пошли, она ждет.
Элизабет схватила ее за руку.
- Как она?
Серафина широко улыбнулась.
- Хорошо, как никогда.
Дверь в спальню Хелен была широко распахнута.
Несмотря на всю любовь и уверенность, которые она получила от Дэва, у Элизабет тревожно забилось сердце.
Когда Серафина отступила в сторону, пропуская ее вперед, она по старой привычке расправила плечи и подняла голову. И шагнула внутрь.
Хелен полулежала в шезлонге, обитом бирюзовым бархатом, глаза ее были прикованы к двери. Увидев Элизабет, она поднялась ей навстречу. В воздухе распространился аромат знакомых с детства духов. Ландыши. И вдруг изысканно обставленная комната куда-то исчезла, и Элизабет снова оказалась в крохотной спальне на Макинтош-стрит, 23, и перед нею стояла ее мать, раскинув руки так же, как она раскинула их сейчас - раскрывая ей объятия. На глазах у нее блестели слезы, на нежном лице застыло робкое, ожидающее выражение. Элизабет помнила это лицо. И улыбку. И вмиг все преграды рухнули. Для них обеих.
- Моя девочка, - прошептала Хелен, - моя Элизабет..
Забыв обо всем, они кинулись друг к другу. Думали только об одном: они снова вместе. Они стояли, обнявшись, не в силах произнести ни слова. Внезапно Элизабет разрыдалась. Слезы лились сами собой.
- Мамочка! Я помню тебя, помню...
Она чувствовала, как вздрагивают плечи ее матери, и не могла сказать, чьи слезы текли у нее по щекам.
- Слава Богу, - повторяла, как молитву, Хелен, - слава Богу, слава Богу... - А потом:
- Моя Элизабет, мое сокровище...
Услышав знакомые слова, Элизабет лишилась остатков самообладания.
- Ты называла меня "мое сокровище", - рыдала она, - я помню.
- Ты и была моим сокровищем.., была и есть...
Взяв лицо Элизабет в свои ладони, Хелен глядела на него затуманенными от слез глазами.
- Это не сон.., ты настоящая.., ты была и есть.., я вовсе не сошла с ума.
Она коснулась губами распухших век и дрожащих губ Элизабет.
- Ты помнишь? Так я целовала тебя каждый вечер перед сном.
- Конечно, помню.
Всхлипывая, они прильнули друг к другу и на какое-то время замерли. Наконец Хелен усадила дочь в шезлонг, под лампу, чтобы лучше рассмотреть ее.
- Это чудо, - прошептала она. - Богом данное чудо... Найти друг друга после стольких лет. - Она прижала Элизабет к груди. - Стольких потерянных лет... Моя бедная, брошенная девочка.