Экстон сорвался на крик, и головы тех, кто находился в зале, как по команде, повернулись в их сторону, хотя злость его была направлена исключительно на Линни.
- И никогда больше не заговаривай со мной на эту тему. Никогда!
Потом, хотя просители все еще ожидали его, он повернулся на каблуках и торопливо вышел из зала, скрывшись в его боковой арке и с грохотом захлопнув за собой дверь.
Находясь в крохотной комнатенке рядом с сокровищницей, леди Милдред могла наблюдать за поспешным уходом сына. Грохот тяжелой дубовой двери, который сопровождал его уход, пришелся ей по сердцу. Если бы между комнаткой, где она сидела, и сокровищницей имелась бы дверь, она бы с радостью тоже ею хлопнула.
Подумать только! Похоронить де Валькура в часовне! Этой девчонке дерзости было не занимать. Хотя наглая просьба невестки вызвала у леди Милдред сильнейшее раздражение, она тем не менее смотрела на нее, не отрывая глаз. Та стояла на том же самом месте и в своем шикарном, шитом золотой нитью платье казалась особенно хрупкой и беззащитной на фоне массивных деревянных окон, поддерживавших высокие своды зала. После ухода Экстона люди, находившиеся в зале, стали постепенно его покидать. Все эти слуги, крестьяне, солдаты и конюхи неслышно скользили вдоль стен, растворяясь в раке просторного помещения. И ни один из них не подошел к Беатрис де Валькур и не выразил ей соболезнования по поводу смерти брата. Никто не положил ей на плечо руку, чтобы утешить ее после имевшей место грубой выходки ее мужа. Она просто стояла и смотрела невидящими глазами на этих людей, которые не так давно именовались "челядью де Валькура" и должны были служить ей верой и правдой, но которые оставили ее все до единого и перешли под покровительство ее мужа. Леди Милдред заметила, что молодая женщина вдруг покачнулась, будто у нее закружилась голова, и ее зеленые глаза наполнились слезами. Этого зрелища леди Милдред вынести не смогла. Она сжала в пальцах дорогую драпировку, будто в надежде, что это удержит ее от необдуманного поступка, но драпировка, конечно же, ни от чего удержать ее не смогла. Разумеется, Милдред ненавидела не эту рыдавшую в центре зала женщину, а главным образом все то, что символизировала эта женская фигурка. Ей самой в течение жизни приходилось неоднократно выдерживать подобную боль, и о отлично знала, какой непереносимой и пронзительной под час бывает эта боль.
Мысленно пожурив себя за слабохарактерность, леди Милдред вышла из потайной комнатки и прошла в зал. Там стояла такая гнетущая тишина, что даже шарканье кожаных подошв по каменному полу приобретало какой-то зловещий смысл.
Молодая женщина, услышав звук шагов, сразу же повернулась и замерла. Можно было подумать, что после все случившегося она ожидала от судьбы дальнейших ударов. К ее чести, надо сказать, что, заметив леди Милдред, она не отвела взгляда, хотя скрывать терзавшую ее боль и выступившие на глазах слезы тоже не посчитала нужным.
На леди Милдред самое сильное впечатление произвел то, что эта молодая женщина ухитрялась быть смелой и незащищенной одновременно. Пока пожилая дама, шаркая туфлями, шла через весь зал к невестке, она успела в душе проникнуться к бедняжке сочувствием.
- Может быть, мне проводить тебя в опочивальню? - спросила леди Милдред. Оказавшись рядом с Линни, она заметила, что невестку сотрясает нервная дрожь. - Мне очень жаль... - начала было мать Экстона, но замолчала поскольку врать ей не хотелось. Потом, заметив скорбное выражение глаз невестки, решила, что в подобных обстоятельствах назвать выражение сочувствия ложью никак нельзя.
- Мне очень жаль, что нашему возвращению в Мейдестон сопутствовало горе, обрушившееся на твою семью. Жизнь была бы значительно проще и чище, если бы не было нужды вести войны. Если бы вы с Экстоном поженились во времена замирения... - Она беспомощно пожала плечами и замолчала, не докончив фразы.
Молодая женщина продолжала смотреть на нее остановившимся взглядом, будто отказываясь верить в искренность проявленного к ней сочувствия. Неожиданно для себя Милдред решила, что для нее чрезвычайно важно обрести доверие невестки. - Бракосочетание моей сестры Энни было одним из условий мирного договора между двумя знатными родами. Тогда ее отослали человеку, которого она и в глаза не видела. Она была старшей в роду, и вся ответственность пала на нее. Я же вышла замуж за мужчину, который мне всегда нравился. Но я очень переживала за Энни. И было за что. Ее семейная жизнь оказалась сплошным испытанием, в то время как моя принесла мне поначалу много радости.
Леди Милдред замолчала, решив, что она зря рассказывает о своей молодости женщине, которая, казалось, должна была ее ненавидеть.
- Я не допущу, чтобы ваш брак с Экстоном имел в своей основе ненависть.
Глаза невестки прояснились, но взгляд ее, к сожалению, из равнодушного сделался несчастным.
- Каким же образом из него можно изъять ненависть?
Леди Милдред зябко поежилась и сунула руки в широкие рукава платья.
- Если ты станешь ненавидеть мужа за то, что он убил твоего брата в честном бою, то до добра это не доведет...
- Это неправда! В моем сердце нет к нему ненависти.
Леди Милдред недоуменно нахмурилась.
- Но если так... если так... К чему тогда печаль?
- Он меня ненавидит! - воскликнула Линни. - Меня и всю мою семью!
- Нет. - Леди Милдред вдруг замолчала и глубоко задумалась.
Экстон и в самом деле ненавидел семейство де Валькур, причем в течение долгого времени. Как и все де ла Мансе. Но к своей жене он относился по-другому, в этом леди Милдред была уверена. Может быть, он даже хотел бы ее ненавидеть, но у него ничего не получилось.
Это прозрение было настолько для нее неожиданным, что леди Милдред некоторое время молча смотрела на невестку, не зная, что ей и сказать. Впервые в жизни она поняла, что ее сын Экстон мог испытывать глубокие чувства к женщине, которая была дочерью его врага. Нельзя сказать, что это открытие порадовало миледи. Тем не менее коли это так, то...
Молчание затягивалось, и молодая женщина повернулась было, чтобы уйти. Леди Милдред, однако, остановила движением руки.
- Подожди немного... Ты не торопишься? В таком случае... в таком случае я бы с удовольствием с тобой прогулялась. Ведь нам есть что обсудить.
Заметив недоверчивый и, пожалуй, даже испуганный взгляд невестки, леди Милдред ободряюще ей улыбнулась. Оказалось, что это не так трудно сделать.
- В его душе тоже нет ненависти к тебе. Уж в этом-то я уверена. Если же и ты не слишком к нему сурова, то... вполне возможны добросердечные отношения. Ты со мной согласна?
Глава семнадцатая
Мейнарда похоронили в алтаре. Под той самой плитой где покоились его мать и брат. Каким образом удалось леди Милдред этого добиться, Линии даже боялась спрашивать Главное, дело было сделано. И неважно, что на похоронах присутствовали только она, ее отец, Норма и Фрайан.
Эту новость первым сообщил ей Питер. При этом он был мрачен и сосредоточен. Он застал ее в часовне и передал послание матери,
- А Экстон согласился с этим? - спросила его Линни. Питер пожал плечами.
- Он, по крайней мере, не возражал.
- Но это не одно и то же, согласись?
- С какой стати это тебя беспокоит? - Питер отвечал так же быстро, как она спрашивала.
Спорить с Питером не хотелось, и Линии промолчала. Она получила разрешение похоронить Мейнарда достоино, на что она, признаться, не рассчитывала. Но при этом и испытывала трепет от предстоящей неизбежной встречи с Экстоном. Тот, однако, так и не пришел. Его не было за вечера трапезой, не вернулся он и в их опочивальню часом позже. Всю ночь он где-то пропадал. Не было его нигде видно и в день похорон. Только когда солнце стало клониться к закату, сенешаль доложил, что Экстон приближается к замку. У Линии отлегло от сердца, хотя тревога не оставляла ее.
После слов сенешаля все, как по команде, повернули головы в ее сторону, поскольку многие были свидетелями бурного объяснения между женой и мужем и знали о том, что похороны все-таки состоялись. Чтобы успокоиться, Линни попыталась отыскать взглядом леди Милдред и, увидев, как светятся участием ее глаза, почувствовала облегчение.
После беседы между женщинами днем раньше поговорить серьезно им так и не удалось. Линни, правда, приходила к леди Милдред, чтобы поблагодарить ее за великодушие, но та жестом отмела всякие выражения благодарности с ее стороны.
- Не стоит благодарить меня за то, что я хочу устроить счастье собственного сына. Это обязанность матери. Настанет день, когда ты меня поймешь.
Линни, правда, не очень-то поняла, каким образом захоронение праха Мейнарда в часовне могло принести счастье Экстону, но была рада, что дело уладилось. Впрочем, что бы там ни говорила леди Милдред, ей предстояло еще одно испытание - встреча с Экстоном. Но ей хотелось объясниться с ним наедине, а не под взглядами алчущей развлечений и зрелищ челяди, заполнившей большой зал.
- Я буду у себя в опочивальне, - сказала она звонким голосом, который эхом разнесся по залу. - Прошу тебя, Норма, сообщи милорду, моему мужу, что я с нетерпением ожидаю его в господских покоях. Поставь также его в известность, что для него будет приготовлена большая бадья с горячей водой для омовения.
Эти ее слова вызвали оживление во всех углах освещенного факелами зала, который в этот момент напоминал гудящий улей. Линни снова оглянулась на леди Милдред - чего греха таить, ей хотелось заручиться ее одобрением, но на лице старой дамы не запечатлелось ничего, кроме печали и даже, пожалуй, осуждения.
Это неприятно поразило Линни, но ей ничего не оставалось, как поступить в соответствии с тем, что было объявлено раньше. Когда она двинулась к выходу, следом за ней засеменила Норма. Шум в зале с ее уходом еще усилился.
- Может быть, мне лучше остаться с тобой, миледи? - отдуваясь, спросила Норма, с трудом одолевая лестничный пролет.
- В этом нет необходимости.
- Но ведь милорд может находиться в дурном расположении духа...
- Нет. - Линии поднялась на второй этаж и повернулась лицом к встревоженной горничной. - Не думаю, чтобы он злился. Здесь не произошло ничего такого, чего бы он сам не одобрил. Правда, я до сих пор не могу взять в толк почему он разрешил захоронить Мейнарда в алтаре, но дела от этого не меняется. Так что я не думаю, что он гневается.
"Разве что будет предаваться печали, стараясь этого не показывать", подумала она.
Линии и решила утолить его печали любой ценой и радовалась, что ей представлялась такая возможность.