- Я знаю, какую она причинила тебе боль своим предательством...
- Никакой особенной боли, - запротестовал ее сын. - Она разъярила меня выше всякой меры - это правда. Выяснилось, что де Валькуры с ее помощью пытались сделать менее весомыми наши притязания на Мейденстонский замок. Но ей это не удалось и не удастся - ни ей, ни ее сестре.
- Я знаю, что ты собираешься бросить вызов сэру Юстасу, - тихо сказала леди Милдред, и в голосе ее прозвучали свечная печаль и страх за жизнь сыновей. Впрочем, протеста в нем не было, поскольку оба они понимали, что этот ее страх не заставит Экстона отказаться от боя.
- Отправляйся-ка ты лучше отдыхать, мама. Завтра я устраиваю показательные бои, чтобы как следует подготовиться к схватке с де Монфором. Ему не удастся снова лишить нас замка, хотя де Валькуры и сам герцог Генри будут оказывать ему всемерную поддержку. Черт, и зачем я вытаскивал этого щенка из воды при переправе через Рисл, когда имел возможность преспокойно наблюдать за тем, как он тонет?
Леди Милдред кивнула в знак того, что понимает его, но, однако ж, из комнаты уходить не торопилась. И снова заговорила, не обмолвившись при этом ни словом о двурушничестве молодого герцога.
- В сущности, я должна ненавидеть эту женщину, но не могу. Хотя я презираю ее за ложь не меньше, чем ты... мне кажется, я начинаю понимать, почему она на это пошла.
- Неужели? - саркастическим тоном осведомился Экстон.
- Кроме того, я уверена, что, если бы ей представилась возможность распутать этот узел, она с удовольствием бы это сделала.
Экстон презрительно поморщился.
- По-моему, сейчас бесполезно рассуждать на эту тему, поскольку у нее такой возможности нет. Иди к себе, мать, - со значением произнес он. - Иди и молись, чтобы мне удалось одолеть де Монфора.
Леди Милдред внимательно на него посмотрела.
- Да, я буду молиться за тебя, сын мой. Я буду молить бога, чтобы он дал тебе победу и принес мир твоей измученной душе. Но я буду молиться также и о том, чтобы ты не пытался облегчить свою сердечную боль, заключая в объятия падшую женщину - или даже двоих.
Экстон не мог вспомнить случая, когда бы его любящая, деликатная мать обсуждала с ним дела такого рода.
- Тебе не понять желаний мужчины, мама! - вскипел он.
- А ты не понимаешь женского сердца, - ответила она. - Экстон так и не выяснил, что она имела в виду - то ли свои чувства, то ли чувства Линни. Когда она направилась к выходу, он не стал ее окликать. В конце концов, какое ему дело до переживаний Линни? Тем более что ей наверняка было наплевать на то, что испытывал в данный момент он, Экстон.
Питер отослал в покои брата двух женщин, то есть поступил, как ему было ведено. Одна из них была молодая, свежая и весьма опытная жрица любви, в чем он уже успел убедиться на собственном опыте. За серебряную монету она была готова вытворять черт знает что. Вторая женщина была поплотнее и постарше и обладала парой самых больших грудей, какие ему когда-либо доводилось видеть. Ходили слухи, что Рейнолд уже не раз пускался в странствие меж этих двух белоснежных холмов.
Тем не менее, велев женщинам подняться в опочивальню лорда, Питер не мог избавиться от нахлынувшего на него чувства вины. Он плохо разбирался в тонкостях супружеских отношений, но догадывался, что Экстон поступал не совсем хорошо. Хотя эта женщина - Питер никак не мог приучить себя к мысли, что ее зовут Линни, - и предала Экстона, он, Питер, продолжал считать, что брату следовало воздержаться от разгула.
Но поскольку он все же испытывал неприязненные чувства к жене брата, это в какой-то степени уравновешивало чувство вины.
Интересно, раскаивалась ли эта женщина хоть немного своем поступке? Ведь она соблазнила и всерьез увлекла брата - в том, что все именно так и было, Питер ни чуть не сомневался. Она завладела всеми его помыслами, иначе Экстон не стал бы так убиваться. Что и говорить, а та самая Линни прехитрая сучка!
Впрочем, что бы там Питер ни думал, неприятное ощущение его не оставляло. Спать ему не хотелось, поэтому он, поплотнее завернувшись в плащ, остался стоять там, где только что расстался с женщинами, - в зале, у основания лестницы.
Шлюшки, которых Питер отослал наверх, долго там, однако, не задержались. Не прошло и четверти часа, как они с веселым смехом, перемигиваясь друг с другом, скатились по ступенькам вниз. Позвякивая полученными за труды монетами, они мигом растворились в чернильной темноте зала. Питеру оставалось только удивляться тому, с какой скоростью брат удовлетворил свои потребности. По удивлявшись вволю, он пришел к выводу, что все, что ни делается, - к лучшему. Кто его знает, может быть, Экстону это пойдет на пользу и позволит избавиться от напряжения? Взмахнув полой плаща, Питер снова стал подниматься по лестнице. Экстона он обнаружил на втором этаже в просторных господских покоях. Он - одетый - лежал лицом вниз на просторной, покрытой медвежьей шкурой кровати с балдахином.
Питер замер. Экстон лежал точно в такой же позе, как совсем еще недавно на этой же постели лежала Линии. Тогда, впрочем, она звалась Беатрис. Хотя Линии - в тот день, а ее довелось видеть Питеру, - была обнажена, а Экстон был в полном одеянии, владевшие ими чувства, кажется имели много общего.
Экстон горевал. Он переживал потерю этой женщины. К шлюшкам, которые к нему приходили, он и пальцем не прикоснулся - Питер был уверен в этом. Может быть, он и хотел, но у него ничего не получилось. - господь всемогущий, неужели он испытывал такие сильные чувства к женщине, которая его предала? Уж не влюбился ли он в нее, чего доброго?
***
Линни почти не двигалась в своей тесной темнице - не было сил. Бесконечно длинные часы заключения она провела в холодной кладовке, не имевшей ни окна, даже щели в стене. Впрочем, в таких условиях хорошо сохранялась мука. Кладовка была заполнена мешками с мукой - недельным запасом для обитателей замка. Была здесь мука грубого помола - темная и комковатая, мелкая белая мука, просеянная, и тонкая мука в виде пудры. Мешки стояли рядами вдоль стен и заглушали даже те негромкие звуки, которые ухитрялись проникать в узилище.
Норма появлялась здесь вечером, приносила немного простой пищи и желала ей спокойной ночи. Потом она появлялась снова - ранним утром - и, пока входившие следом за ней слуги суетились, отмеряя ежедневную порцию серой, белой и ржаной муки для выпечки хлеба, развлекала Линни разговором.
- Не отчаивайся, дитя. Завтра или даже сегодня должен приехать герцог. Тебя освободят и вернут семье. Я, по крайней мере, в этом не сомневаюсь.
Но это известие не успокоило бедную женщину. Она даже не обратила внимания на поднос с едой, который принесла Норма.
- Как чувствует себя отец? Не обращаются ли с ним хуже после того, как открылся мой обман?
Норма подавила вздох.
- Он под домашним арестом в комнатке священника. То есть там, где был и раньше. Ему не лучше, но и не хуже. Ну а его состояние... - Норма помолчала и помотала головой. - Трудно сказать. Он ест то, что ставят перед ним. Когда ему сообщили, как жестоко обошелся с тобой новый лорд, он... он не сказал на это ни слова. - Снова последовал тяжелый вздох.
- Я не считаю, что Экстон обошелся со мною жестоко, - прошептала Линни, отворачиваясь и устремляя глаза в самый темный угол своего узилища.
Мимо нее проследовали к выходу слуги, нагруженные мешками с мукой.
- Пора запирать, - пробурчал старший, обращаясь к Норме.
Однако, прежде чем Норма успела выйти, Линни схватила ее за руку.
? Как он там? Экстон, я хочу сказать, - уточнила она, заметив, что Норма поначалу не поняла, о ком идет речь.
? Он-то? - нахмурилась старуха. - А что ему сделается? Такой же напыщенный и самовлюбленный, как всегда. - Норма взглянула на мужчин, дожидавшихся ее снаружи у двери. - Не заслуживает он твоих слез, вот что, едва слышно прошептала она. - К нему уже ходят женщины. Женщины, понимаешь? - повторила Норма, сделав ударение на последнем слове.
В полной тишине, которая наступила вслед за этим откровением, Норма выплыла из кладовой и захлопнула за собой дверь. Потом щелкнул ключ в замке, и Линни объяла беспросветная тьма. Она не могла пошевельнуться и осталась стоять, где стояла, сцепив на груди руки.
Подумать только, женщины! Он приводил их в покои, в которых еще совсем недавно они жили вместе с Экстоном. Он укладывал их на кровать и укрывал роскошным покрывалом из меха черного медведя.
Прежде она изводила себя мыслью, что, когда Экстон снова женится, ее место в постели рядом с ним займет Беатрис. И совершенно упустила из виду, что, кроме сестры, в его постели могут оказаться и другие женщины.
Женщины, на которых ему было наплевать, до которых ему не было никакого дела, и тем не менее он предавался с ними такой неистовой страсти, что сама мысль об этом могла свести с ума...
- Господи! - Этот крик боли вырвался невольно, из самых потаенных глубин ее существа. Из ее сердца, из ее души, из той части ее бытия, какая являлась хранительницей ее подлинного "я", а теперь несла в себе самую нежную, самую преданную любовь к этому человеку.
Бог мой, неужели все женщины для него на одно лицо и он не делает различия между ними? Неужели она, Линни, столь же мало значила для него, как и всякая другая женщина, которую он затаскивал себе в постель? А как же Беатрис? Что станется с нею? Или ее постигнет та же судьба и она лается очередным блюдом, предназначенным для удовлетворения его непомерного сексуального аппетита? Она не хотела плакать, но тем не менее разразилась слезами. Потом упала на обсыпанный мукой пол и попробовала помолиться, но вместо призывов к богу из ее уст вырывались одни только рыдания. Она, Линни, ничего для него не значила, была для него пустым местом, в то время как он сделался центром ее мира.
Но мир этот рушился у нее на глазах. Линни уже мало волновало, когда и при каких обстоятельствах она закончит свои дни, поскольку где бы она ни оказалась в будущем- замке ли, шумном городе или в глухой деревне, ее ожидало одно - пустота, одиночество и мрак.
Она могла бы дождаться конца отпущенного ей жизненного срока прямо здесь, в кладовке. Это место было ничем не хуже прочих.
И тогда она вспомнила о своей сестре, о Беатрис - нежной, доброй, щедрой и, несомненно, заслуживавшей лучшей участи, нежели брак с мужчиной, который стал бы ее ненавидеть, насмехаться над ней и превратил бы ее замужество в подобие дешевого балаганного действа.
Линни вытерла тыльной стороной ладоней мокрые от слез глаза, а потом насухо обтерла рукавом лицо.
Она спасет Беатрис от этого человека! Ведь если разобраться, у нее поначалу и был такой замысел. Но как теперь это осуществить?
Линни поднялась на ноги, по-прежнему не имея представления, с чего начать, но желание добиться своего любой ценой крепло в ней с каждой минутой. Оно окрепло еще больше, когда она ощутила у себя между ногами подвешенные к ее телу рукой Экстона золотые цепочки. Издав яростный вопль, она задрала юбки, вцепилась похолодевшими пальцами в подарок мужа и с силой дернула. Цепочки со звоном лопнули и оказались у Линни в руках. Зажав их в кулачке, она что было силы швырнула цепочки в дальний от себя угол.