Кина повернулась на бок и принялась разглядывать его профиль.
— Николас, откуда ты родом? — неожиданно спросила она.
Этот вопрос, по-видимому, удивил его. Прошло не меньше минуты, прежде чем он ответил:
— Из Чарльстона.
— У тебя нет чарльстонского акцента, — заметила Кина.
— Мне уже говорили.
— Когда мы познакомились, ты жил в Атланте, — напомнила Кина.
— Но ты никогда не спрашивала, где я родился. Откуда вдруг такой интерес?
Кина сама этого не знала. Она негромко рассмеялась:
— Просто интересно — вот и все.
— У меня есть квартира в Атланте и квартира в Манхэттене. Но история моего рода восходит еще к Чарльстонской революции. Один из моих предков, между прочим, был в отряде Фрэнсиса Мэриона. В Чарльстоне у меня плантация, вековые дубы, испанский мох, и через все это протекает река Эшли. Перед Гражданской войной мои предки снимали огромные урожаи риса.
Кина внимательно вглядывалась в его смягчившееся лицо.
— Ты жил там со своей женой?
— Мисти там нравилось, — сказал он. — Я переместил офис в Атланту после ее смерти. Иначе воспоминания сожрали бы меня заживо.
— Ты жил в Атланте долго, — заметила Кина. Николас улыбнулся, не открывая глаз.
— До тех пор, пока не встретил там тебя, совершенную, юную и дрожащую от волнения, — усмехнулся он. — После смерти Мисти я не мог поговорить о ней ни с одним живым человеком. Все боялись даже имя ее упомянуть в моем присутствии. Только ты не побоялась.
— Ты пытался работой загнать себя до смерти, — вздохнула Кина.
— Я очень горевал.
— Ты до сих пор горюешь о ней, Николас?
Он повернул голову и взглянул Кине в глаза.
— Иногда. Изредка. Не так часто, как раньше. Ты помогла мне исцелить эту рану.
— Я? — тихо переспросила она.
— Ты — как зажженная спичка. Освещаешь мою жизнь, — задумчиво проговорил он, — или поджигаешь запал, от которого я взрываюсь.
Кина придвинулась к нему ближе и свернулась калачиком, как усталый котенок у жаркого камина.
Она положила голову ему на плечо, чувствуя под щекой мягкую шерсть кашемирового свитера.
— Поговори со мной еще, — прошептал Николас.
— Расскажи мне о своей семье. У тебя кто-нибудь остался в Чарльстоне?
— Практически нет. Родители давно умерли. Кина, перестань! — вдруг воскликнул он, когда она начала невзначай чертить пальцами круги у него на груди.
Кина чувствовала, как от ее прикосновений грудь Николаса начинает вздыматься все чаще. В этот момент она ощущала не просто удовольствие, но и особую власть над ним.
— Зануда, — проворчала она. Перегрузка последних дней, плохое питание и недостаток сна все-таки давали себя знать. Вздохнув, она снова уронила голову на плечо Николасу. — Николас, к завтрашнему дню я заканчиваю работу и возвращаюсь в Эштон.
Николас напрягся:
— Зачем? Ради Харриса?
— Ради себя, — возразила Кина. Она села на ковре и отбросила с лица прядь волос. — И не уговаривай меня, — сказала она холодно. — Я сделала свой выбор и не передумаю.
Николас метнул на нее гневный взгляд.
— Как ты думаешь, на сколько я могу оставить свой офис, прежде чем мои заместители приведут все дела в полный беспорядок? — резко спросил он.
— Тебе со мной ехать вовсе не обязательно, — ответила Кина не менее резко.
— Черта с два! Я тебя ему не отдам! — заявил Николас.
— А если я этого хочу? — упрямо спросила Кипа, одернув халат. — Ты мне не хозяин!
Николас скользнул глазами по ее лицу.
— Я чувствую за тебя ответственность, — проговорил он наконец.
Это было жестоко. Непонятно отчего, но от этих слов у Кины защемило сердце.
— Почему? — с горечью спросила она. — Потому что несколько лет назад я смогла увидеть в тебе не только босса-миллионера, но и человека? Потому что я общалась с тобой, когда никто другой не смел тебе приблизиться? Благодарю вас за комплимент, мистер Коулман, но пусть вас не беспокоит чувство долга по отношению ко мне. Я вполне способна сама о себе позаботиться.
— И как же ты намерена это делать? — с холодной учтивостью поинтересовался он. — Соблазнив этого второсортного адвокатишку из Эштона?
— Он не второсортный! — вспыхнула Кипа.
Николас резко вскочил на ноги и потянулся к сигаретам.
— Ты собираешься выйти за него замуж? - спросил он сухо, ища глазами пепельницу, которую Кина держала здесь специально для него.
— Если даже и собираюсь, какое тебе до этого дело? - упрямо проворчала Кина.
Николас щелчком сбил пепел в квадратную керамическую пепельницу и сощурился. Распрямившись, он пристально уставился на Кину.
— Еще пара слов, — предостерег он тем вкрадчивым тоном, который обычно предвещал настоящий ураган, — и ты поймешь, какое мне до этого дело.