— Ты, должно быть, совсем с ума сошла, если считаешь, что я позволю этому подлецу к тебе приблизиться, — сказал он внезапно севшим голосом.
— И как же ты собираешься помешать этому, Николас? — спросила Кина с куда большей храбростью в голосе, чем в душе. Предшествующие разговору поцелуи и объятия изрядно охладили ее боевой задор.
Николас отстранился, вышел из машины и подержал дверцу, пока Кина не вышла вслед за ним.
— Я никогда не вступаю в сражение без уверенности в победе, — напомнил он Кине с неожиданно прохладной улыбкой. — Кроме того, я потратил на тебя слишком много лет, чтобы спокойно смотреть, как ты суешь голову в петлю.
— Это моя голова, — возразила Кина.
Николас приподнял двумя пальцами ее подбородок, наклонился и еще раз нежно прижался губами к ее губам. Затем он отстранился и улыбнулся, увидев на ее лице беспомощное, почти затравленное выражение.
— Перед тем как уехать в Париж, я предупредил тебя, что в один прекрасный день намерен стать твоим любовником. И этот день ближе, чем ты думаешь, моя славная, да и ты сама желаешь меня сильнее, чем мне казалось. Ты созрела, и тебя пора сорвать.
— Я не яблоко, — огрызнулась она.
— Верно, ты — персик, — уточнил Николас, подтверждая это новым ласковым поцелуем. — Маленький, сладкий, сочный персик, который будет очень приятно съесть. Но первым делом надо стряхнуть тебя с дерева. — С этими словами Николас обогнул капот «роллс-ройса» и сел за руль.
Кина проводила его свирепым взглядом.
— Для этого тебе понадобится большая палка, Николас Коулман! — крикнула Кина ему вслед.
Николас лишь рассмеялся:
— Нет, голубушка, это тебе она понадобится — для защиты. Я ведь еще вернусь.
И прежде чем Кина успела придумать ответную колкость, он уже скрылся в облаке пыли, оставив ее одну на холодной улице.
Глава 3
Увидев входящую в кухню Кину, Мэнди оторвалась от булочек.
— Огонь так и пышет, — пробормотала она, подавляя усмешку.
— Что? — рассеянно спросила Кина, не отдавая себе отчета в том, что натворили с ее волосами пальцы Ника, не осознавая, что губы ее распухли, а в глазах застыло диковатое выражение.
— От вас, — сухо пояснила Мэнди и принялась укладывать булочки в кастрюлю. — Повидались с Ником?
— Повидалась?! — взорвалась Кина. — Да ты бы слышала!.. — Она смущенно запнулась и вспыхнула. — Впрочем, тебе не стоило бы этого слышать. Но он... он абсолютно нелогичен!
— В каком смысле?
— Он, видите ли, не хочет, чтобы я оставалась здесь, — угрюмо пробормотала Кина, прищурив глаза, сложив руки на все еще пылавшей от ласк Николаса груди и прислонившись спиной к дверце буфета. — Словно у него есть какое-то право мною распоряжаться! Чего стоят одни эти шуточки насчет палок и стряхивания меня с деревьев!
— С вами все в порядке? — любезным тоном осведомилась Мэнди.
— Нет. Да. Не знаю.
— Вот за что я вас больше всего люблю! За точные ответы! — усмехнулась Мэнди.
Кина, ничего не слыша, повернулась как во сне и прошла между стремянками, на которых стояли маляры, белившие потолок и стены столовой. Она была смущена донельзя, она стеснялась, как юная девушка, застигнутая врасплох страстью и нежностью Ника.
Кина вздохнула и бесцельно двинулась вверх по лестнице. За столько лет ни единой попытки ухаживать, ни единого двусмысленного слова или прикосновения... и вдруг за один вечер ее отношения с Ником полностью изменились!
Прежде он был ее другом, а кем станет для нее теперь? Кина намеревалась вспомнить историю своих отношений с Николасом и проанализировать их. Как ни странно, она на самом деле не приняла всерьез слова, сказанные им накануне отъезда в Париж, слова о том, что он хочет стать ее любовником. Поразмыслив об этом тогда, она решила, что это шутка. Но сегодня о шутках не могло быть и речи. Нежность его губ, жар поцелуев были абсолютно реальны, и грудь ее до сих пор сладко ныла от прикосновения его ласковых пальцев.
Где-то в глубине души Кина чувствовала страх. Николас был не таким человеком, чтобы бросить задуманное на полпути. Он не остановится ни перед чем, если задумал затащить ее в постель. Его не устроит никакой компромиссный вариант, если он хочет полностью завладеть Киной. Но Кина дорожила своей независимостью и сомневалась, что захочет ее потерять. Эту черту она, должно быть, унаследовала от своей матери, которая, подарив ей жизнь, умерла при родах. Алан Уитмэн часто вспоминал об упрямстве и гордости своей покойной жены. И Кина была точно такой же — самостоятельной, готовой полагаться только на себя. Конечно, на ее пути попадались мужчины — очаровательные, милые приятели, но Кина всегда ухитрялась не подпускать их слишком близко, держать на безопасном расстоянии: никаких уз, никаких обязательств. Она сразу ставила это условие, и если кто-то начинал возражать, то отношения на этом и заканчивались. Кина сильно сомневалась, что способна впустить в свою жизнь мужчину, особенно такого, как Ник. Правда, сегодня она убедилась в том, что тело ее этого желает. Но не идти же на поводу плотских желаний! Станет ли Ник добиваться победы над ней так же упорно, как добивается своего в бизнесе? И если она поддастся ему, то успеет ли разорвать эту связь до того, как станет слишком поздно? Кине вовсе не хотелось на практике проверять, каков будет ответ на этот вопрос. Не исключено, конечно, что он сейчас на пути в Нью-Йорк... Но это было бы совсем не в духе Николаса — сдаться без борьбы. Кина ни разу не слышала, чтобы Николас отступался от своей цели.
-- Сколько вам было лет, когда вы отсюда уехали? — спросила ее Мэнди, когда они ехали вместе с Киной на взятом напрокат автомобиле и разглядывали местные достопримечательности — среднюю школу, библиотеку, скромный торговый центр.
— Восемнадцать, — ответила Кина, отринув воспоминания, навеянные этим вопросом: они были не из самых приятных.
— Должно быть, вы скучали по этим местам. — Мэнди улыбнулась, глядя на двух мальчишек-велосипедистов, укутанных с головы до ног, чтобы спастись от февральского холода. — Очень милый городок!
— Да, весьма, — рассеянно откликнулась Кина. Экономка испытующе заглянула ей в лицо:
— Что-то вы в последнее время притихли. Переживаете, что Ник не вернулся?
Кина вспыхнула:
— Разумеется, нет!
— Вырулите с обочины. Иначе кого-нибудь задавите, — заметила Мэнди.
Кина выехала на дорогу, обругав себя за столь красноречивую рассеянность.
— Ну и что с того, что он врывается сюда как ураган, угрожает, говорит кучу всяких гадостей и тут же исчезает? Меня это не волнует.
— О, конечно....
— Кроме того, моя жизнь — это моя жизнь, — твердо добавила Кина. — Я имею право делать то, что мне нравится.
— Разумеется, можете.
— Если мне вздумалось отремонтировать дом и устроить вечеринку, это мое личное дело.
— Совершенно верно, дорогая.
— И в конце концов, если он так беспокоится обо мне, то почему не позвонил? — Зеленые глаза Кины вспыхнули. — Он мог бы найти время для телефонного звонка.
— Он занятой человек.
— Я тоже, — обиженно возразила Кина. Она вздохнула, и полосатый шарф, точь-в-точь в цвет синего брючного костюма и белой шелковой блузы, мягко всколыхнулся на ее груди..— Он просто дуется, потому что я сама ему не звоню.
— Вы хотите сказать, он ревнует к Джеймсу Харрису, — уточнила Мэнди, пряча улыбку;
— Не к чему здесь ревновать! Джеймс не позвонил и не заехал...