Когда Санди согрелась и ей захотелось выйти на террасу, в окно гостиной уже било солнце.
— Посмотрите, какое чудо вы сотворили, сменив гнев на милость! — крикнул из сада Поль, обводя рукой клумбы, которые сверкали и переливались на солнце, будто яркие восточные шали.
Санди величественно улыбнулась, соглашаясь, что сияющее солнечное волшебство — ее заслуга.
Марго хорошо относилась к мужчинам. Они окружали ее вниманием, заботились, помогали, спали с ней, обижали, бросали, но и неприятные моменты она со временем научилась находить естественными. С женщинами отношения складывались куда труднее, поскольку чаще всего они видели в ней соперницу.
Выросла Маргарита Мартине в одном из каменных закоулков прихотливого города Парижа в бедной многодетной семье. Рано повзрослела, рано стала зарабатывать себе на жизнь, рано ушла из дома. В четырнадцать лет она уже крутила любовь с пареньком лет семнадцати, работавшим в гараже, а когда устроилась подавальщицей в кафе, романы замелькали один за другим. Марго мечтала об огнях рампы и совершила почти невозможное, шагнув из ресторанного зала на сцену. Помог, разумеется, очередной любовник. Но Маргарита оказалась не только талантливой, но и цепкой, сумела удержаться, сумела набраться полезных навыков, стала сниматься в массовках. Она впитывала как губка разнообразные актерские хитрости, набиралась ума-разума, манер, лоска. Школа жизни не проходила даром.
Когда ей впервые дали маленькую роль, она сменила простонародную фамилию Мартине на благородную Дюваль и на заработанные деньги стала брать уроки актерского мастерства. За первой ролью последовала вторая, третья. Она работала не покладая рук. Ее хвалили, отмечая недюжинный талант. Однако Марго по-прежнему чувствовала себя уверенной только тогда, когда за ее спиной стоял очередной любовник. Кто-то должен был направлять ее, учить, советовать. Физическая любовь была для нее такой же природной потребностью, как пища, как сон, но Марго не придавала ей особого значения. В ее суровой жизни было не до чувств. Чувства были работой, их надо правдиво изображать, а испытывать не обязательно. Да и некогда.
Филипп ее устраивал со всех точек зрения. Роль у Марго обещала быть не хуже, а может, даже и лучше, чем у Терезы Мерри. И постелью сценарист ее не слишком донимал. В общем, то, что надо. И вдруг появилась рыжая толстуха. И, хотя Филипп представил ее как приятельницу, Марго мигом смекнула, что они, ясное дело, любовники и Рыжая влюблена по уши.
Когда они ушли, Марго ни на секунду не усомнилась, что Филипп сейчас получит по первое число. В квартале, где она выросла, женщины боролись за счастье, без церемоний разбираясь с соперницами: вцеплялись в волосы, пускали в ход ногти и кулаки, не скупились на площадную брань. Однако в киношной среде существовали другие правила игры: жены и любовницы складывали губки бантиком, улыбаясь друг другу, зато втихую пилили несчастного, возомнившего себя Казановой, не хуже пилы. А уж тот решал, кто ему больше по вкусу. Марго при конфликтной ситуации обычно сразу сматывала удочки, за кавалеров не держалась, этого добра навалом, всегда найдется новый.
Но вот из-за Филиппа мне придется, похоже, отступиться от своих правил, размышляла она. Ни при какой погоде я не позволю взять да и бросить на полпути мою роль! Роль-то выходит будь здоров и отлично у меня получается! Так что никаким рыжим я не позволю портить свою артистическую карьеру. Жизнь моя и так испоганена, а работа — это святое!
Марго разволновалась, разнервничалась. И Филипп после головомойки будет во взвинченном состоянии, значит, мне придется его приводить в чувство. В общем, стоит немного разрядиться. Треньян ходит третий день мрачнее тучи, так что имеет смысл совместить приятное с полезным.
Марго подошла к угрюмому мэтру и довольно прозрачно намекнула, что и ему пора отдохнуть, а вдвоем у них это неплохо получается. Роже сначала недоуменно посмотрел на нее, явно занятый совершенно другими мыслями, но потом сообразил, о чем речь, и согласился. Действительно, разрядка необходима.
Ночь, проведенная с Марго, оставила у режиссера самые отрадные воспоминания. Он был уже в возрасте, с годами молоденькие цыпочки стали интересовать его все меньше, а работа все больше. Но именно в кино и повелось, что режиссер имеет право первой ночи на любую из актрис, занятых в его фильме, и Треньян не собрался нарушать традиции. Это означало бы, что он выбывает из строя, что не способен уже ни на что серьезное в творческом плане. И убеленный сединами мэтр неукоснительно следовал укоренившемуся обычаю из самолюбия, хотя именно мужское самолюбие страдало все чаще и чаще. Но он надеялся, что молоденькие актрисульки об этом не судачили, а если и судачили, то только между собой. С Марго все прошло без сучка без задоринки, что наполняло Треньяна законной радостью. Поэтому уговаривать его на второе свидание долго не пришлось.
Филипп искал и не мог найти Марго. Отсутствовал он час, самое большее полтора, но и за это короткое время впечатлительная молодая особа могла вообразить черт знает что и, разумеется, разнервничаться. У Филиппа еще не было случая выяснить, чем успокаивает Марго расходившиеся нервы, поэтому для начала он заглянул к ней в номер, потом в бар. Потерпев неудачу, он решил переодеться и отправиться на поиски в поля и к пруду.
Выйдя из своей комнаты, Филипп в коридоре нос к носу столкнулся с Марго: томная, разнеженная, она вышла из номера Треньяна. Полуулыбка, глаза с поволокой... Ошибиться, чем это вызвано, невозможно! Но Филиппу Марго улыбнулась как ни в чем не бывало.
Филипп был потрясен. Убит. Неужели месть? И такая вульгарная? Марго оскорбила его до глубины души. В таком способе мстить было что-то невыносимо примитивное, низкопробное, отвратительное. Все, с чем он шел к Марго, что собирался ей сказать, замерло на языке. А он еще боялся ранить ее!..
Филипп резко повернулся и быстро зашагал по коридору. Марго окликнула его раз, другой. Молчание. К машине Филипп почти бежал, лишь бы поскорее убраться отсюда.
Хорошо, что Санди сказала, куда едет, я догоню ее, и мы вместе вернемся в Париж. Съемки ко всем чертям, я не обязан тут торчать! Если что потребуется, пусть утрясают по телефону.
Уже сев за руль, Филипп сообразил, что не расплатился, не забрал вещи. Выругавшись, он так же стремительно помчался обратно в номер. Уложить сумку — дело одной минуты.
Марго никак не ждала, что события развернутся столь стремительно.
Филипп обиделся на мою неверность, выходит, он всерьез в меня втюрился и никакая Рыжая этому не помеха! Позволить ему сейчас уехать — непростительная глупость. Я и не позволю. Сейчас самое главное выиграть время, не упустить момента и объясниться.
Марго знала, что, если только Филипп согласится ее выслушать, она победила.
Однако Филипп уезжал. Она видела из окна, как он подошел к машине, сел за руль, выскочил как ошпаренный и рванул в гостиницу — ясное дело, за вещичками.
Вот он, шанс!
Маргарита спустилась во двор, проскользнула на заднее сиденье и затаилась. Не заметит — отлично, заметит — пусть попробует вытурить. У него не получится, это точно.
Все складывается как нельзя лучше. Черная тучища закрыла полнеба, темнело прямо на глазах. Нет, в дождь Филипп меня не выставит. Впрочем, я постараюсь, чтобы он не заметил меня, а когда уж объявиться — там видно будет. Сложившаяся ситуация необыкновенно забавляла Маргариту — чистое кино!
Вскоре появился Филипп. Дорогой он встретил Треньяна, очень вальяжного и благодушного, туманно намекнул на срочные дела в Париже и простился. Режиссер, вспомнив о кратковременном визите Санди, понимающе улыбнулся и пожелал успеха. Завтра съемок нет, он и сам бы... Филипп не стал уточнять, что не собирается возвращаться ни завтра, ни послезавтра. Сев за руль, он продолжал бормотать что-то себе под нос, выясняя отношения то ли с Треньяном, то ли с ветреной Марго. Только успел захлопнуть дверцу, как хлынул ливень, да какой Ехать не было никакой возможности: впереди стена дождя, сквозь которую не видно ни зги.
Филипп чертыхнулся, но решил переждать. На душе у него кошки скребли, он включил радио. Изнывая от жары, все ждали этого ливня, и тот хлынул, но до чего не вовремя! Ладно, летние ливни короткие.
В машине стало совсем темно, ветровое стекло ослепло. Филипп слушал музыку и думал о Марго. Ему было жаль, что их отношения закончились столь нелепо. Конечно, он уже успел понять, что она, в общем-то, простенькая вульгарная девчонка, но в то же время Марго была и актрисой — тонкой, чуткой. А как слушала, робко глядя снизу вверх, впитывая каждое слово, каждую мысль!..
Потом он стал думать, что скажет Санди, и решил, что ей и говорить ничего не надо, она сама за него все скажет. А его приезд будет лучше всяких слов. Санди поймет, что он сделал выбор, и они вернутся вместе в Париж. Рядом с ним опять будет спокойная надежная умная Санди, которая была так тактична, что даже не дала ему повода почувствовать себя виноватым. Виноватым Филипп чувствовал себя теперь и собирался искупить свою вину. Хотя сердце у него щемило: эх, ромашка, полевой цветочек, что же ты натворила, зачем?
Дождь прекратился так же внезапно, как начался. Снова сверкало солнце, а под его лучами сверкал и весь умытый, обновленный мир. Филипп включил зажигание.
Марго устроилась поудобнее. Кино продолжалось.
Адрес Филипп запомнил хорошо. Он ехал по крошечному городку, невольно любуясь красными и белыми розами в маленьких садиках. Ах, Марго, Марго, что же ты натворила? А как было бы хорошо побродить с тобой по этому городку, рассказать тебе о своем детстве, которое прошло почти в таком же...
Филипп остановился у ворот дома номер четыре по улице Клема. Машины Санди не было. А что, если уже уехала? Забеспокоившись, Филипп поспешно вылез из машины. Тут же вылезла и Марго и, ухватившись за него, простонала:
— Ой, больно-то как! Я, кажется, подвернула ногу. Не пугайся, сейчас пройдет.
Филипп опешил от неожиданности: вот уж кого не ожидал увидеть!
— Зачем ты здесь? — резко спросил он, но уже крепко держал ее под руку и чувствовал, как Марго льнет к нему.
— Мне показалось, что ты собираешься наделать глупостей, — ласково объяснила она.
— А мне показалось, что ты их уже наделала.
— Я? Да с Треньяном можно иметь только деловые отношения!
— Неужели?
— Да! Ты что, не веришь мне? А тебя я... — Марго запнулась, словно признание дается ей с трудом, и тихо закончила: — Люблю.
— Интересное сообщение, — хмуро буркнул Филипп, не зная, рад или нет. В любом случае, играть чувствами этой молоденькой девочки он не собирался, и ему предстояло хорошенько поразмыслить, как же поступить.
Разговаривая, они шли по дорожке к дому. Марго почти висела на руке Филиппа, нежно прижимаясь к нему. Занятый выяснением отношений, чувствуя ее тепло, он как-то запамятовал, куда и зачем приехал, а Марго об этом и понятия не имела.
Зато Санди, увидев с террасы трогательную парочку, сначала несказанно изумилась, Потом порозовела от горестного недоумения и, наконец, вспыхнула от негодования.
Поль внимательно следил за игрой чувств на выразительном лице гостьи: щеки пылают, глаза снова стали стальными: нежная красавица фея вновь обернулась разгневанной валькирией. Не произнеся ни единого слова, она поведала ему печальную историю своей любви и вызвала сочувствие.
— Прошу прощения, драгоценнейшая фея Мелисанда, — обратился Поль к онемевшей Санди, — но я вижу досадную помеху нашему уединению.
Видите ли, я счастливый обладатель коллекции редких эстампов и по субботам и воскресеньям позволяю всем желающим любоваться ею. Должен сказать, у меня бывает довольно много народу, но сегодня я откажу всем. У меня одна гостья — вы. Простите, но я вынужден вас ненадолго покинуть.
Филипп стоял уже в нескольких шагах от террасы. Вид у него, надо признаться, был глуповатый. Узнав в восточной красавице Санди, он вдруг сообразил, в какое постыдное положение попал, и не мог сдвинуться с места. Раздумывая, что бы предпринять, он, склонив голову, невольно прислушивался к щебетанию Марго, которая лепетала что-то успокаивающее.
Им навстречу вышел высокий бородач, очевидно, хозяин дома. Филипп невольно напрягся.