Мадам: Мы умрем, тела наши заберет с собою смерть, вот, что-то вроде этой женщины (указывает на Эльзу), но, разумеется, немножко краше. Хуже просто некуда. А души вылетят в трубу. Умрем - опять начнем сначала. И повторится все, как встарь: ночь, ледяная рябь канала, аптека, улица, фонарь.
Венечка: Красный!... как у фотографа.
Эльза: (Неожиданно ясным голосом). Венечка, ты сегодня будешь пить, или нет?
Венечка: Ну, подожди немного, не видишь, я с женщинами разговариваю!
Эльза: Вот это? Женщины?
Мадам: А кто тут еще женщина, ты, что ли?
Эльза: Ты что, Венечка, уже пил? А почему бутылки полные? (Ищет). Где ты их спрятал? Если сам хочешь сдать, так и скажи. А я пойду и сдохну с голоду.
Венечка: Ну-ну, не надо. Вот тебе бычок.
Эльза: (Нюхает). А, драпчик. Дай сюда. (Уходит).
Мадмуазель: В какую еще трубу? Души - и в трубу?
Эльза: (Уже из-за кулис) В какую? Известно в какую, в канализационную!
Мадмуазель: А если я не хочу? (чуть не плачет).
Венечка: Девочки, вот я смотрю на вас и думаю... вы случайно не бутылки?
Мадам: Да. И лучше, чтобы ты про это знал.
Кефир громко ревет и отворачивается.
Венечка: Ты, понятно, вино... (Принюхивается) Ох, какой букет!
Мадам: Естественно. А вот она - кефир. Пусть проваливает к своему Васисуалию Лоханкину!
Венечка: (Целует ручку) Какая эрудиция!
Кефир: (Сквозь слезы) Всем кефир нужен!
Мадам: Допустим. Но мы - не все. Мы - элита. Мы - квинтэссенция общества.
Мадмуазель: Но я не вижу в употреблении кефира ничего, унизительного для человеческого достоинства!
Мадам: Но и героизма в этом мало. Венечка, как ты думаешь, Ницше пил кефир?
Венечка: Он как раз мог бы. На больную голову. А не кефир, так йогурт. Почему бы нет?
Мадам: Тогда оставим эту тему.
Мадмуазель: (Внезапно) Ну, выпей меня, выпей, не то я потеряю веру в любовь, в Бога и в человечество!
Венечка: Да я бы с удовольствием, но вы же еще того-с... не открыты. Мне неудобно будет вас оставить, когда это случится.
Мадам: (С сарказмом) Неудобно на потолке спать без присосок.
Мадмуазель: (Вешается на шею) Так и не оставляй!
Венечка: Если вы так настаиваете, то я не виноват.
Мадам: Ничего себе, ситуация. У меня такое впечатление, что вся мировая литература объединилась против меня в каком-то апофеозе пошлости! Как вырваться из этого печатного плена в какую-нибудь непечатную область? Я могла бы решиться на философское самоубийство, но у меня нет денег на рекламу. А если убить себя в сентиментальном стиле, то я же умру, и меня не станет! Да к тому же с модой на грубый натурализм, придется внутренности раскидать на два квартала... а я женщина все-таки. Венечка, скажи мне, дитя мое, ты некрофил?
Венечка: Нет, я - профессионал!
Мадам: Да, убивать себя не следует. По крайней мере, до того, как я реализуюсь. То есть, надо, чтобы меня все-таки выпили. Банально это или нет, тонко или не очень, но в своем поиске нестандартных решений все-таки нельзя упускать из виду смысл жизни...
Эй, жоном, если вас так волнует проблема открывания бутылок, то хочу заметить: у меня такая пробка, которую легко водрузить на место. Притом, у меня с собой штопор. К тому же (кокетливо) у меня горлышко уже!
Мадмуазель: (Базарным голосом) А кто-то здесь очень даже похож на мочу!
Мадам: Я уж молчу, на что остальные похожи!
Мадмуазель: Фи, какая непристойность!
Венечка: Мадам, вы циничны, как дитя малое. Что я вам сделал? Можно подумать, вы видели, что у меня это похоже на кефир, а не на сметану. Но я могу доказать, что вы не правы (тянется к штанам).
Мадам: Господи! Что ж я сказала... иногда как ляпну - сама не знаю, что... Но вы, мадмуазель, с виду такая скромная, такая чистая девушка. Как вы могли понять такой тонкий, такой грязный намек?
Мадмуазель: Да потому, что я вовсе не девушка. И не женщина. Я мужчина. У меня форма не совпадает с содержанием. Сами подумайте, бутылка женского рода, а кефир - мужского. Вы можете меня презирать, можете не замечать, можете мною пренебрегать, но это факт. Меня следовало просто-напросто налить в пакет, а потом в стакан. Но не станет же этим заниматься филолог!
Мадам: Вот видишь, как опасно не ходить налево! Подумать только, от какой напасти я тебя спасла. Ведь потерять ориентацию - это почти то же самое, что потерять лицо. Только в другом месте. (С ненавистью щурится на кефир). Я всегда чувствовала, что в ней внутри есть что-то неженское...
Венечка: Тогда будет правильно, если я сразу отдам эту бутылку Эльзе. Эльза! Эльза! Где ж она? (К залу): ну, помогайте мне! Давайте, дети, мы вместе позовем нашу Снегурочку: Эльза! Эльза!
Появляется Эльза.
Эльза: Чего тебе, Венечка?
Венечка: Не мне, а вам. Эльза, я хочу угостить вас кефиром.
Эльза: В каком смысле?
Венечка: Господи, какой тут может быть еще смысл? В самом наикефирнейшем. Вот, угощайтесь! (Отдает Мадмуазель Эльзе).
Эльза: Отлично. Я с утра без обеда. (Уходит под руку с Мадмуазель).
Венечка: Ну вот, наконец-то мы с вами вместе, да еще и вдвоем!
Мадам: И ты начнешь новую жизнь, милый!