– Повторите все для него. Только быстро.
– А чего повторять? – быстро заговорил тот, что сломал Марику палец. – Это она нас попросила все устроить. Сказала, припугните его хорошенько, но не перебарщивайте. Если будет спрашивать, то вы от Андрея Юрьевича. А потом…
Мне показалось, что земля вот-вот уйдет у меня из под ног. Два противоположных чувства боролись за то, чтобы овладеть мной. Первым было облегчение от мысли, что весь этот кошмар оказался очередной проверкой Веры, и нам ничего не грозит. Но в то же время я испытывал настоящую ярость оттого, что меня так жестоко разыграли. Ведь я волновался за нее по-настоящему, а она посмеялась надо мной. И еще напомнила мне, что я трус.
Ярость росла во мне с каждой секундой. И справедливая мысль о том, что я в каком-то смысле заслужил это – ведь именно я заварил всю кашу – в данный миг звучала неубедительно.
Парни рассказывали подробности, но меня это уже мало интересовало. Хотя один вопрос я все же задал:
– А как же палец Марка? Это тоже было подстроено?
– Он у него уже давно был сломан, и с тех пор не сросся. А хруст он сам сделал.
– Как?
– Пальцами другой руки. Ты же на нее не смотрел тогда.
Понятно. Вера, как опытный режиссер, внесла в эту сцену элемент, который бы убедил меня в реальности происходящего. И я на него купился. А кто бы не купился?
Когда они закончили свой рассказ о том, как Вера попросила их разыграть меня, я спросил:
– Почему? Зачем вы это сделали? Она вам заплатила или что-то еще?
– Мы ей обязаны кое-чем.
– Чем?
– Не все ли равно?
Толик сделал шаг к парочке и занес кулак:
– Говори! – рявкнул он.
Мой недавний сосед по столу затравленно посмотрел на него снизу вверх. На его опухшем от ударов лице уже проступали первые синяки. Левый глаз заплыл и больше смахивал на какой-то экзотический лиловый фрукт. Мне стало его жалко.
– Она нам просто помогла, понимаешь. Выручила, когда все отвернулись, – с надрывом произнес он. – Если ты в такой же ситуёвине окажешься, то поймешь, о чем я.
Мой бывший одноклассник сделал к ним еще один шаг.
– Толик, не надо!
Он обернулся и нехотя опустил кулак.
– Ну, и чё теперь будем делать?
«Пацаны» Толика смотрели то на него, то на меня. Вероятно, они не могли понять, какая связь существует между ним и мной, лохом по их понятиям. Связь, которая позволяла мне указывать ему и которая заставляла его спрашивать у меня, что делать дальше.
– Для начала вы можете отдать мне мой мобильник.
Они поспешили это сделать.
– Теперь можете встать на ноги.
Ярость, кипевшая во мне, придавала моему голосу авторитетность, а моим мыслям – ясность.
Бросая недоверчивые взгляды на окруживших их парней, эти двое поднялись.
– Я так понимаю, что Вера ждет от вас результатов. То, что здесь произошло, останется между нами. Об этом ей ни слова, понятно?
– А что мы ей скажем? Мы же должны ей что-то сказать.
Я включил мобильник и набрал номер Дениса, но приятный женский голос сообщил мне, что абонент недоступен, и попросил перезвонить позже. Тогда, порывшись в карманах, я нашел мятый проездной за сентябрь, на обратной стороне которого написал телефонный номер, и протянул его им.
– Прежде чем встретиться с Верой, вы дозвонитесь вот по этому номеру. Спросите Дениса. Объясните ему все, он скажет, что нужно говорить Вере. А потом вы забудете все что здесь произошло. И тогда у вас не будет проблем, понятно?
Они слушали меня, Толик слушал меня, его дружки слушали меня. Туалет был моей сценой, и я был гвоздем программы.
– А теперь можете идти.
Кто-то из парней спросил:
– Толян?
Тот лишь молчаливо кивнул, и парочка, недавно вселявшая в меня настоящий ужас, спешным шагом покинула туалет. Занавес.
– Ты, в натуре, как Майкл Корлеоне[12] базарил, – добродушно заметил лысый, сбрасывая суровое выражение с лица.
Все рассмеялись. Я воспринял это в качестве комплимента, хотя только смутно догадывался, о ком он говорит.
– Все, парни, финита бля комедия, – бодро произнес Толик. – Уходим.
Они начали покидать туалет один за другим.
– Ну, а ты чё будешь делать?
Я посмотрел на Толика, и он одобрительно кивнул, увидев неприкрытую злость в моих глазах.
– Поговорю с Верой.
Она пришла ко мне в тот же вечер. Веселая, с покрасневшими от первого мороза щеками и горящими глазами, она вошла в мою квартиру с видом победительницы. Вера еще не знала, что я настроен весьма решительно.
– На улице обалденная погода, – просветила она меня, – пошли гулять.
– Чуть позже, – мой голос был сух. – А пока проходи, разговор есть.