— Ланс был достаточно зол, когда узнал, что я раскрыл его секрет. Не думаю, что он бы оценил то, что я поделился им с вами.
— Не беспокойтесь, я не скажу ему, — поспешно заверила Вэла Розалин. — Боже упаси, если люди заподозрят, что у Ланса Сент-Леджера доброе сердце. Это разрушило бы его репутацию безнравственного распутника.
— Вижу, вы очень хорошо понимаете моего брата, — улыбнулся Вэл.
— Да, полагаю это так. В конец концов, он и меня тоже спас. Можно сказать, что я всего лишь еще одна из его несчастных вдов.
— Нет, — Вэл положил ладонь на ее руку. — Вы не можете так думать, Розалин. Вы же должны видеть, как сильно он любит вас.
Розалин моргнула. Сэр Ланселот любил ее. А Ланс просто… просто… она не была точно уверена, что Сент-Леджер чувствовал по отношению к ней.
— Я думаю, что начинаю нравиться ему, — осторожно сказал она.
— Нравиться ему? Это слово совершенно не подходит моему брату. Когда Ланс заботится о ком-то, он не делает это наполовину. Он любит так же, как ездит на своей лошади: играя жизнью и смертью, полностью отдавая свое сердце с безоговорочным доверием и честностью. Благородная черта, — серьезно добавил Вэл, — но, к сожалению, из-за нее моего брата очень легко обмануть.
Так же легко, как выскользнуть в сад для свидания в лунном свете с другим мужчиной? Розалин вздрогнула. Она высвободила пальцы из руки Вэла, внезапно почувствовав себя слишком виноватой, чтобы встретить честный взгляд этого мужчины.
Когда пришел лакей, чтобы сообщить, что приехала Эффи с визитом, Розалин почувствовала облегчение и, извинившись перед Вэлом, подняла корзину с цветами и поспешила покинуть сад.
Глядя, как Розалин исчезает в доме, Вэл понял, что должно быть по неосторожности сказал какие-то слова, которые расстроили ее. Но он просто пытался найти способ деликатно предупредить ее об опасности дружбы Ланса с Рейфом Мортмейном. Теперь он был рад, что справился с искушением рассказать больше. Но Розалин, казалось, оставила позади все воспоминания о той ужасной ночи, когда на нее напали, и, вероятно, это было самым правильным решением.
Высказав все свои подозрения касательно Рейфа, он мог только напугать ее. Розалин же в последние дни и так беспокоилась слишком часто. А волнений самого Вэла хватило бы на всех.
Вэла утешала лишь увлеченность Ланса своей новобрачной. Его брат проводил каждую секунду с Розалин, которая удерживала его подальше от ублюдка Мормейна и от любой возможной опасности.
Бесхитростный рассказ Розалин о возобновлении дружбы между Лансом и Рейфом произвел на Вэла гнетущее впечатление. Лан встретился с Рейфом чтобы… как Розалин назвала это?… закрыть брешь в их отношениях, прежде чем та станет еще больше.
«А что ты скажешь о бреши в отношениях с собственным братом, Ланс?» — страстно желал спросить Вэл, но заставил себя отбросить эти горькие мысли в сторону. Сейчас едва ли был подходящий момент для потакания мелкой жалости к самому себе и раненым чувствам.
«Впервые в моей спокойной, скучной жизни, — мрачно подумал Вэл, — пришло время не думать, а действовать».
«Черт бы побрал эту проклятую ногу», — ругался про себя Вэл пока скакал по направлению к скалам. Его ненавистное колено выбрало неудачный момент, чтобы заболеть с новой силой. Даже поступь такого благородного животного, как эта старая чалая кобыла, заставляла старую рану болеть, да так, что Вэл вынужден был стиснуть зубы. Но он не мог позволить нескольким вспышкам пульсирующей боли в колене удержать его от назначенной встречи — не в деревне, как он с прискорбием вынужден был солгать Розалин, а в намного более удаленном месте имения Замка Леджер.
Сжав зубы, Вэл подгонял свою лошадь, поднимаясь вверх по заросшему вереском склону, который венчал огромный гранитный камень. Похожий на потерявшийся кусок Стоунхенджа, этот монумент стоял здесь веками, как безмолвное свидетельство существования давно исчезнувшего народа: друидов или, возможно, какой-то еще более древней и таинственной культуры.
В центре огромного камня было достаточно большое отверстие, чтобы сквозь него мог пробраться человек. Мальчишками они с Лансом часто слышали разговоры о том, что посещение этого камня может чудесным образом исцелить ото всех болезней, но обращали на это мало внимания. Они были слишком заняты, носясь по холмам, играя в рыцарей и драконов, и рассматривали камень лишь как крепость какого-то злого колдуна, которую нужно было атаковать и захватить. Возможно потому, что в те дни они с Лансом были полны сил и наивности, как все дети, и не нуждались в каком-то лекарстве для изувеченных коленей или попранных грез.
Но эти мысли лишь наполнили Вэла горько-сладким сожалением о том беспечном времени, когда они с братом были лучшими друзьями, времени, которое ушло и никогда не вернется вновь. Отбросив все болезненные воспоминания, он пустил лошадь галопом к вершине холма.
Остановившись, Вэл посмотрел на гигантский камень и на человека, который пришел к нему на встречу. Крепкий крестьянский конь Джема Спаркинса был привязан к ближайшему дереву, а молодой парень топтался в тени камня.
То, что Джем работал конюхом на постоялом дворе «Огонь дракона», заставило Вэла прибегнуть к его помощи. Молодой Спаркинс мог следить за тем, куда и когда ходил Рейф в течение последних недель, и Джема очень забавляла его роль шпиона за «этим злобным дьяволом Мортмейном».
Но радость парня по поводу рискованного предприятия, казалось, пошла на убыль. Он следил за приближением Вэла больше с напряжением, чем с возбуждением. Вэл даже не попытался спешиться. Поскольку его нога была в таком плохом состоянии, не было никакой гарантии, что он сможет снова взобраться в седло. Вместо этого он удерживал кобылу на месте.
Глядя на Джема, Сент-Леджер резко, взволнованно бросил:
— Итак?
Джем переступил с ноги на ногу и вздохнул:
— Сегодня ночью… я слышал, что капитан Мортмейн сказал мистеру Брэггсу, что намеревается уйти сегодня ночью.
Плечи Джема опустились, но Вэл едва заметил это. Он был полон яростного ликования. Он ожидал этот момент последние несколько бесконечных недель. Хотя Рейф являлся таможенным офицером, в обязанности которого входило охранять побережье от контрабандистов, он все время находился поблизости от своей комнаты, не давая Вэлу удобного случая обыскать ее. Но теперь, наконец-то…
Вэл взволнованно нагнулся вперед.
— Ты уверен, что тебе будет не трудно достать мне запасной ключ?
— Нет, я знаю, где старый Брэггс хранит их, но… — Джем снова тяжело вздохнул.
— Но что, мальчик? — спросил Вэл с толикой нетерпения.
Джем нервно сорвал несколько высоких ростков вереска, растущего около камня, прежде чем выпалить:
— Я хотел бы, чтобы вы все заново обдумали, сэр. Одно дело, просто следить за этим Мортмейном, но взаправду пытаться пробраться в его комнату…Это страсть как опасно, мистер Вэл.
— Да. Но это моя единственная надежда найти какие-то доказательства против этого мерзкого ублюдка. Как только мы удостоверимся, что Мортмейн ушел, я буду в безопасности.
— Да, но мистер Брэггс все же будет поблизости, разве не так? И позвольте мне сказать, сэр, я еще сильнее не доверяю ему, чем Мортмейну. Этот старый Брэггс и сам очень подозрительный тип. «Огонь дракона» теперь не такое приличное место, каким был при мистере Гановере.
Джем сжал свои большие, нескладные руки.
— Я пытаюсь сказать, сэр, что, может быть, нам бы кто-нибудь помог при обыске? Если мы скажем мистеру Лансу, что мы…
— Нет, — резко ответил Вэл.
— Или даже вашему кузену Калебу, — продолжил Джем, с отчаянной мольбой поднимая глаза на Вэла. — Пожалуйста, сэр, я все еще чувствую вину за то, что случилось той ночью с леди Розалин, когда я оставил ее одну в лесу. И вы сказали, что это капитан Мортмейн напал на ее светлость. Что, если он вернется раньше и поймает вас в своей комнате?
— Тогда я должен буду справиться с ним, — сказал Вэл. — Или ты думаешь, что я, так же как хрупкая молодая женщина, не в состоянии защитить себя?
— О, мм… ах, нет сэр, — промямлил Джем. Но было очевидно, что парень именно так и считал.
«И почему Джем должен был думать по-другому?» — удивился Вэл, мрачно сжав губы. В конце концов, он был лишь Вэлом Сент-Леджером, хромым ученым, которому суждено стать доктором, целителем, к тому же давшим обет безбрачия. И никогда не был солдатом, героем, любовником. Лишь Святым Валентином, а не отважным и удалым сэром Ланселотом.
Горечь поднялась в Вэле, смешиваясь с чувством разочарования, жгучей зависти к собственному брату. Он крепче сжал поводья, чтобы усмирить эмоции, которые терзали его… эмоции, которые трудно было ожидать от человека, названного в честь святого.
Спрятав эти тревожные чувства обратно в дальний угол сердца, где им и было место, Вэл сосредоточил внимание на лице юноши. Бедный малый выглядел таким несчастным, что Вэл вновь призвал себе на помощь все свое терпение и мягкость.
— Ты прав, мальчик. То, что я собираюсь сделать, опасно. Мортмейны уже не раз угрожали моей семье. Не важно, что Ланс говорит о том случае на озере, когда он был мальчиком, но я уверен, что Рейф в ответе за то, что мой брат чуть не утонул. А теперь он пытался украсть меч Сент-Леджеров, стрелял в невесту моего брата. Я думаю, что новое нападение Рейфа — лишь вопрос времени. Волчья натура не изменится просто потому, что ты попытаешься быть с ним дружелюбным, и мне нужно найти способ доказать это моему брату прежде, чем будет слишком поздно.
«Даже если Ланс возненавидит меня за это», — жестко подумал Вэл.
— Но если у тебя есть какие-то другие соображения, и ты больше не желаешь помогать мне, я прекрасно пойму, — продолжил он.
— Нет, сэр! — энергично сказал Джем. — Я достану для вас этот ключ. Только если… если вы будете очень осторожны. Ведь будете мистер Вэл?