Говорил, много раз. Почему же ей было так трудно согласиться с этим? Из-за его исключительного физического сходства с сэром Ланселотом? Или чего-то печального, что она мельком увидела на лице Ланса — измученный взгляд мужчины, пытающегося найти какую-то потерянную часть себя самого, какой-то давно исчезнувший идеал?
Ланс замолчал, сосредоточенно помогая ей со вторым ботинком. Он терпеть не мог говорить о своей службе в армии, и Розалин всегда избегала этой темы. Но в кои веки она, казалось, не могла так поступить.
Пока он пытался распутать узел на шнурках ее ботинка, она стремительно наклонилась вперед.
— Ланс, как ты на самом деле получил все те медали? И не пытайся отмахнуться от меня, рассказывая какую-то безнравственную чепуху, как ты обычно делаешь, говоря мне, что был награжден за то, что укладывал в постели офицерских жен, потому что я не поверю тебе.
Ланс криво усмехнулся.
— Нет, за то, что уложил в постель жену полковника, и это едва не убило меня.
Это была одна из шуток Ланса. Должна была быть. Его губы изогнулись, но глаза не улыбались.
— Ты соблазнил жену своего командира? — спросила Розалин, не в состоянии скрыть свое изумление.
— Да. Это не очень красивая история, любимая, — пальцы Ланса застыли на шнуровке. — Но, возможно, ты имеешь право узнать. Это определенно положит конец всем иллюзиям, которые у тебя есть относительно моей великой военной карьеры.
Розалин попыталась сказать ему, что у нее нет права заставлять его ворошить прошлое. Но промолчала, потому что ей было необходимо понять, что же превратило молодого солдата-идеалиста с портрета в мужчину, который стоял на коленях перед ней, так упрямо пытаясь оставаться заключенным в свою циничную броню, который не верил ни во что, а особенно в себя.
Ланс закончил шнуровать ее ботинок и помог ей подняться. Они медленно двинулись обратно к скалистому пляжу, бок о бок, в тени возвышающихся скал.
— Ты уже видела мой портрет в старой зале, болезненно верное отражение высокомерного молодого осла, каким я был, — нерешительно начал он.
Розалин скорее видела невинность, почти разбивающий сердце пыл, темные глаза, затуманенные мечтами, но не пыталась опровергнуть слова Ланса. Она просто кивнула.
— В тот день, когда я покинул Замок Леджер, я вырвался в мир, наделенный еще меньшим здравым смыслом, чем Дон Кихот. Я полагаю, что провел слишком много времени с Вэлом, играя в сэра Ланселота. Моя голова была набита всеми этими нелепыми мыслями о том, что я буду совершать героические поступки и покрою себя славой. К сожалению, полк, в который меня зачислили, на лето расположился в Брайтоне. Якобы для подготовки, но больше для парадов, смотров и другой прочей показухи, которая оставляла бездельничающим молодым людям слишком много времени для того, чтобы попадать в неприятности. Мне такая возможность представилась на военном балу. Там я впервые увидел ее, — Ланс становился, чтобы перевести дыхание. — Адель Монтерой, жену моего командира. Она была одной из тех женщин, которые могут ослепить любого мужчину одним своим появлением в комнате. Остроумная, красивая, очаровательная.
Розалин почувствовала странное горячее покалывание в сердце, чувство такое необычное для себя, что с трудом поняла, что это такое. Ревность. Но к женщине, которую она даже не встречала? Какая чепуха. Она пыталась подавить тревожащее чувство, сосредоточившись на том, что говорит Ланс.
— Больше половины полка было влюблено в Адель. Не существовало особой причины, по которой она была должна хотя бы обратить внимание на такого зеленого лейтенанта, как я.
«О нет, не совсем так», — сухо подумала Розалин, украдкой взглянув на скульптурный профиль мужа.
— Но Адель одарила меня одной из своих улыбок, и я просто потерял голову.
— И она тоже влюбилась в тебя?
— Я так думал. И это мое единственное оправдание за недозволенную связь с замужней женщиной. Я пытался удовольствоваться поклонением ей на расстоянии, но моя кровь была слишком горяча для этого, а Адель оказалась… очень чувственной. Я убедил себя, что смог найти свою истинную любовь без помощи Искателя Невест. Из-за какой-то трагической ошибки судьбы Адель уже была замужем, но я не сомневался, что с этим все уладится, как только я объясню ситуацию ее мужу.
— Ты сказал полковнику? — в ужасе вскрикнула Розалин.
— Да, мне это казалось единственным верным способом. Я промаршировал прямиком в жилище Монтероя и умолял его простить меня за то, что люблю его жену. Я был полностью готов предложить ему сатисфакцию на дуэльном поле, если бы он потребовал ее, — Ланс скривился. — Я действительно был глупым молодым ослом, не так ли?
Розалин отрицательно покачала головой, вместо этого представляя мальчика, которым был Ланс: таким неистово гордым, таким серьезным, бросившимся в палатку полковника, переступившим через себя, чтобы поступить по чести.
— Что случилось? — почти с ужасом спросила она, испугавшись за него.
— О, Монтерой просто рассмеялся мне в лицо и прорычал, чтобы я убирался. Я был не первым молодым глупцом, которого его жена завлекла в свою постель. Но другие хотя бы оказались достаточно умны, чтобы быть более осмотрительными. Как и следовало ожидать, я возражал против тех нелестных слов, которые он употреблял, говоря о моем ангеле. Вероятно, я бы избил Монтероя, если бы его адъютант не удержал меня. Я мог бы пойти под трибунал и быть расстрелянным за то, что ударил старшего по званию офицера. Вместо этого я просидел в колодках, пока не остудил свою горячую голову.
Ланс говорил достаточно беззаботно, как будто воспоминания мало значили для него и были лишь источником удивления собственной глупости. Но по тому, как он вздрогнул, стало очевидно, что память о его юношеском унижении все еще причиняла ему боль.
— Как только меня освободили, я отправился прямиком к Адель, — продолжил он. — Я боялся, что полковник мог направить свой гнев на нее. Но то, что я обнаружил, едва ли походило на девицу в беде, нуждающуюся в моей защите. Она была больше похожа на огнедышащего дракона. В полнейшей ярости она требовала, чтобы я сказал ей, что я пытался сделать? Уничтожить ее? Понимал ли я, в какую игру мы играем? Игру, — повторил Ланс с безрадостной усмешкой. — Конечно, я не понимал, но я достаточно быстро поумнел, когда она заменила меня в своей постели капитаном кавалерии, большим чванливым идиотом, но имеющим достаточно мозгов, чтобы держать рот на замке в кровати и вне ее. И не преследовать Адель чепухой о вечной любви и о том, чтобы сбежать вместе. Я был достаточно вспыльчив, чтобы вызвать капитана на дуэль из-за нее, но он внезапно перестал что-либо значить для меня. Внезапно стало казаться, что ничего больше не имеет значения.
Циничный огонек, который Розалин всегда ненавидела, вспыхнул в глазах Ланса. Но теперь, когда она поняла его причину, Розалин мягко накрыла руками ладонь мужа.
— Ты, наверно, был совершенно убит горем.
— О, осмелюсь сказать, да. Потому что обесчестил себя из-за женщины, подобной ей. Такого вряд ли можно было ожидать от сына Анатоля Сент-Леджера. Это больше всего мучило меня: мысль о том, как разочарован должен быть мой отец, — Ланс прервался, пытаясь пожать плечами. — Ну, некоторые имеют склонность принимать все слишком серьезно в восемнадцать лет. Я был достаточно несчастен, чтобы пустить себе пулю в лоб. Но в этом не было необходимости, потому что нашлось множество других желающих, готовых сделать это за меня. Наш полк наконец-то отправили в Испанию, и я понял, что у меня появился могущественный враг.
— Наполеон?
— Нет, полковник Монтерой. На самом деле, его не волновало то, что я спал с его женой, но тот факт, что я чуть не стал причиной скандала, очевидно, был непростителен. Полковник удостоверился, чтобы каждый раз меня бросали в самую гущу битвы, надеясь, что я буду убит.
— О, Ланс! — Розалин задрожала, ее пальцы конвульсивно сжались на его ладони.
Он похлопал ее по руке.
— Со мной ничего не случилось, любимая. Я был даже рад угодить ему, совершенно безрассуден, не заботился о том, выживу или умру. Но, казалось, моя жизнь была заколдована. В моем окружении всегда находились бедные парни, обязанные следовать за мной, которые получали пули вместо меня. Всегда кто-то другой платит за мои грехи. Даже мой собственный… — Ланс остановился с горькой улыбкой. — В любом случае, теперь ты должна понимать, что с моей стороны не было большой добродетелью помогать женам, которые овдовели из-за меня. Это самое малое, что я могу для них сделать.
За исключением того, что Ланс в любом случае чувствовал бы себя обязанным тем женщинам. Неважно, каким бесчувственным он притворялся, не в его характере было видеть кого-то в беде и просто пройти мимо. Розалин с удивлением поняла, что она узнала мужа намного лучше, чем он знал себя.
Ее сердце болело, когда она думала о молодом солдате, которым он когда-то был. В его глазах сияли мечты о любви и славе, но вместо этого он встретился с разочарованием и предательством. Теперь она понимала, почему Анатоль Сент-Леджер так боялся за своего сына. Что он сказал Лансу? «Меня беспокоит не то, что ты найдешь, мальчик. А то, что потеряешь». Розалин вспомнила, как спросила Ланса: «Значит, ты что-то потерял?»
И его унылый ответ: «Все».
Все, что он имел: невинность, веру и мечты, все понятия о самоуважении и чести. Она не переставала спрашивать себя, не было ли это похоже на то, что случилось с ее сэром Ланслотом, когда он впервые приехал в Камелот, молодой рыцарь, жаждущий прославиться на службе у знаменитого короля, но вместо этого потерявший сердце.
Может быть, само имя было проклято, и все мужчины, носившие его, обрекались на роман с замужней женщиной, который приносил им только бесчестье и боль? Она видела те же эмоции, кипящие в глазах Ланса, которые часто мучили ее благородного рыцаря. Вина, ненависть к самому себе, сожаление.
Розалин никогда не могла утешить сэра Ланселота хотя бы прикосновением руки. Но Ланс… Ее сердце болело за него, она не смогла удержаться от того, чтобы пылко не обнять его за шею.
Ее импульсивный поступок, очевидно, удивил его, но Ланс немедленно ответил, сомкнув руки на ее талии.
— С чего бы это? — посмеиваясь, спросил он, пока не увидел мельком ее лицо. Розалин усиленно моргала, но не смогла сдержать обжигающие слезы.
— Розалин, — прошептал он, поймав одну сверкающую каплю подушечкой большого пальца, прежде чем та успела соскользнуть с ресниц. — Боже правый, женщина, я не собирался расстраивать тебя этой нелепой историей. Я думал, ты скорее будешь презирать меня, чем плакать.
Розалин энергично затрясла головой:
— Ели бы я собиралась кого-то презирать, то лишь эту злую женщину, Адель. Как она могла…
Но Ланс заставил ее замолчать, легко прижав кончик пальца к ее губам.
— Адель была много какой: пустой, безрассудной, эгоистичной, но едва ли злой. Я не был ее жертвой, моя милая. Я сам сделал выбор. А когда мужчина предпочитает страсть чести, он заслуживает того, чтобы платить за это сполна.
Точно также сказал сэр Ланселот. Но Розалин нашла это менее тревожащим, чем то, что Ланс искал оправдания Адель Монтерой. Возможно ли, что он хоть немного все еще любит ее? Эта мысль оказалась очень болезненной, чего Розалин совсем не ожидала.