Сюзанна внимательно осмотрела свою гостиную. Подушки взбиты, столы сверкают, свечи в хрустальных подсвечниках зажжены, а в дальнем углу между окном и мраморным камином стоит рождественская елка.
Достающая до потолка почти четырехметровая ель была увешана самыми разнообразными игрушками, и сейчас Джеб украшал ее серебряными сосульками. Сюзанна окинула свою работу критическим взглядом. Сегодня они с Джебом добродушно спорили о том, как это надо делать, и что же? У нее все ветки усеяны игрушками, а у него то здесь то там зияют провалы.
— Это наше первое Рождество, — сказала она. — Я хочу, чтобы оно прошло отлично.
— Оно пройдет отлично уже потому, что мы вместе, — сказал Джеб, привлекая ее к себе.
За те три месяца, что пролетели после того ужасного вечера в Эльвире, когда они чуть не потеряли друг друга, они с Джебом стали настоящей супружеской парой. И если при упоминании Джона Юстаса Сюзанна видела печаль в глазах Джеба, то, наверное, такую же печаль он видел и в ее глазах — когда разговор заходил о Дрейке и Лесли.
Убавив свет, Сюзанна заметила танцующего перед елкой Стадли и с рассеянным видом вытащила у него изо рта куски елочной мишуры, которую пес пытался проглотить. С минуты на минуту могут появиться ее родители с чемоданами в руках. Лесли только что выписалась из медицинского центра со справкой о полном излечении, и Сюзанна пригласила ее провести с ними Рождество. Возможно, что приедет еще и Дрейк. Это очень тревожило Сюзанну.
— Ну что, готова? — спросил вошедший в комнату Джеб.
В белой рубашке с закатанными рукавами, в серых джинсах и новых башмаках он показался ей таким желанным, что у Сюзанны перехватило дыхание.
Она не знала, имеет ли он в виду ее родителей или их ребенка. Она старалась не думать о том, что роды задерживаются. Она так надеялась разрешиться от бремени в срок, если не раньше, и быть дома вместе с сыном или дочерью уже к Рождеству. Однако намеченный срок родов прошел. Джеб, правда, уверял, что дети появляются на свет когда положено, а два-три дня ничего не значат. «Действительно ли он так спокоен или притворяется?» — подумала Сюзанна. Она-то в самом деле волновалась — и о своих родителях тоже.
— Как всегда. — Она похлопала себя по животу. — И к этому ребенку тоже.
Даже если бы Сюзанна и не была беременной, то все равно бы радовалась, что встречает Рождество не в дороге, а дома. За несколько недель до того, как было принято решение прервать гастроли на время праздников, Джеб отправил ее в Калифорнию, так как Сюзанна стала жаловаться, что постоянно бегает в ванную. Нервничать ей сейчас совсем ни к чему.
— Мы ведь прочитали все книжки, тысячу раз смотрели видео. Доктор говорит, что с тобой все в порядке. — Правда, Джеб все равно нахмурился. В деторождении у него больше опыта, причем отнюдь не положительного. — Кроме того, — добавил он, — ты ведь пригласила не только Дрейка и Лесли, которые, вероятно, вцепятся друг другу в глотку еще до того, как мы начнем есть индейку. Сегодня выписывается из больницы Джон Юстас. Мало ли что.
— Я правильно сделала, что его пригласила? — спросила она.
Джеб смотрел чуть в сторону.
— Конечно. Почему же нет? Рождество — семейный праздник. Я рад, что ты это понимаешь. — Он привлек ее к себе. — Господи, до чего увеличилась твоя талия! Ты похожа на баллон с горячим воздухом.
Сюзанна поцеловала его в шею:
— Большое тебе спасибо!
— Не забывай, что будешь так ходить каждый год.
Она застонала в притворном отчаянии:
— Я сгораю от нетерпения.
— Подожди, скоро ты увидишь, что принес Санта-Клаус, — шепнул Джеб и поцеловал ее в щеку — туда, где остался шрам от пули Джона Юстаса. Хирург заверял, что со временем его не будет заметно. Оставив жену стоять в передней в ожидании гостей, Джеб ушел обратно в гостиную.
— Это Джон Юстас, — объявила Сюзанна, когда вместо ожидаемого такси к дому подъехал лимузин. Как можно проворнее она еще раз осмотрела все вокруг. Прихожую заполнял запах жареной индейки, который перебивал даже аромат сосновых веток, привязанных к перилам лестницы красными бархатными ленточками.
Джеб куда-то исчез. Наверное, заменяет какой-нибудь шарик на ветке елки.
На шум машины из соседней комнаты прибежал Стадли, волоча за собой гирлянду. Подскочив к закрыв той двери, он громко залаял. Сотрясая огромный венок из веток омелы с сосновыми шишками и красными и золотыми ленточками, Сюзанна открыла дверь. Водитель Джеба помогал Джону Юстасу выбраться из длинной черной машины. В руках По-По держал чемоданчик и трость для ходьбы.
— Джеб! — позвала Сюзанна.
Войдя в дом, Джон Юстас упорно смотрел куда-то в сторону. Бледно-голубые глаза старика блестели сильнее обычного.
— Счастливого Рождества, По-По. — Сюзанна робко прижалась к нему.
— Я не фарфоровая кукла. Не рассыплюсь. — Он наконец посмотрел на нее, и по его взгляду Сюзанна поняла, что старик в смятении, оттого что не знает, какой прием его ожидает.
— Обнимите меня как следует, мисс Сюзанна. Вы сейчас стоите под омелой, и я хочу получить рождественский поцелуй от красивой женщины.
Целуя его, Сюзанна старалась не смотреть в сторону гостиной.
— Дайте ему время. — Джон Юстас дотронулся до своего бока. — Я пытаюсь привыкнуть к своему новому бедру, а Джебу нужно привыкнуть к мысли, что в семье появился еще один уголовник. Теперь они есть по обеим линиям.
После того как Джон Юстас был выдан полиции штата Нью-Йорк, Джеб внес за него залог. Но до сих пор он так и не поговорил с дедом, и Сюзанна понимала, что Джеб никак не может разобраться со своими чувствами.
— Пойдемте в гостиную, — предложила она, обнимая Джона Юстаса за талию. — Вы, наверное, хотите что-нибудь выпить и закусить перед ужином.
Джеб стоял на коленях перед елкой и возился с разноцветными пакетами.
— Мне бурбон, пожалуйста, — сказал он в один голос с Джоном Юстасом.
Вновь позвонили в дверь, и Сюзанна, извинившись, пошла открывать. Она не знала, чего ей хочется больше — подойти к двери и обнаружить за ней уже начавших ссору родителей или остаться в гостиной, чтобы помочь наладить отношения между Джебом и Джоном Юстасом?
— Сюзанна! Ты выглядишь блестяще. — Благоухая какими-то новыми духами, перебивающими своим ароматом запада хвои и жареной индейки, в дом вошла элегантная Лесли.
— Мама! Ты выглядишь… вполне здоровой.
— Я чувствую себя великолепно. Я играю в теннис, — сбросив с плеч меховой жакет из соболя, она подала его Сюзанне, — и продолжаю ходить на занятия по самообороне. Изучаю французский. А еще я встретила одного очень интересного мужчину.
По ступенькам крыльца поднимался Дрейк с таким видом, как будто вернулся домой.
— Сюзи! — Он чмокнул ее в щеку — как раз туда, где находился шрам, затем осмотрел ее с ног до головы — от кремовой шелковой юбки до зеленого бархатного джемпера. — Я смотрю, живот уже опустился. Теперь уже скоро. А где будущий отец?
Кажется, они с Джебом в определенной мере наладили отношения. С тех пор как отец прислал дневники, они были вежливы друг с другом, к тому же Дрейк, похоже, очень радовался предстоящему прибавлению семейства. Это он-то, подумала Сюзанна, у кого никогда особенно не проявлялись отцовские чувства!
— Джеб сгорает от нетерпения. — Она взяла своих родителей под руки. — Уже можно садиться за стол, но, я думаю, он хочет сначала открыть подарки.
Джеба и Джона Юстаса она застала в противоположных концах комнаты. Джеб сидел на скамеечке возле елки и рассматривал подарки, а Джон Юстас устроился на диване, положив на него левую ногу.
Дегустация напитков и закусок чередовалась с вручением огромного количества подарков. Свитеры и галстуки, украшения для Лесли, модные новые духи, компакт-диски, а для Дрейка и Джона Юстаса — по экземпляру новейшего медицинского триллера.
Развернув последний подарок от Джеба, Сюзанна нахмурилась. В коробке лежал только небольшой конверт, на котором было написано ее имя.
Удивленно посмотрев на Джеба, она вскрыла конверт и прочитала написанную его рукой записку на веленевой бумаге. И тут же почувствовала, как к глазам подступают слезы.
В записке говорилось, что Джеб предложил Стиву Колби, отцу Миранды, работу в своей разъездной команде и что он может приступить к работе, когда возобновится тур Джеба по Западу. Кроме того, в январе предстоит тур по Севере-Востоку. Тогда Миранда и ее мать смогут присоединиться к группе и путешествовать вместе с ним; независимо от обстоятельств они будут жить в компании со Стадли в доме Сюзанны в Сан-Франциско в качестве постоянных смотрителей.
— Мне больше ничего не нужно, — сдерживая подступившие слезы, сказала Сюзанна. Джеб обнял ее за плечи:
— Счастливого Рождества, мисс Сюзанна! И чтобы оно всегда было таким.
Глядя, как Джеб вскрывает очередной подарок, Сюзанна сгорала от нетерпения. Она получила коробку по «Федерал экспресс» только вчера — как раз вовремя, чтобы успеть завернуть ее в красивую оберточную бумагу.
Когда Джеб достал из коробки платиновый диск, заключенный в плексиглас с золотой дощечкой внизу, его лицо вытянулось.
— Где ты это взяла?
— У Бриз.
— Платина, — сказал он. — Неужели правда?
— За миллион экземпляров нового альбома. Считая с сентября, мистер Коуди.
— Будь я проклят! Двойное золото, платина!
— Копай глубже! — сказала Сюзанна. Под новым слоем оберточной бумаги скрывалась еще одна пластмассовая рамка с золотой дощечкой — и четыре диска внутри.
Джеб потрясение посмотрел на нее:
— Четверная?
— За «Джеба Стюарта Коуди». — За его первый альбом.
После того как Джона Юстаса привлекли к суду, на концертах Джеба иногда еще звучали одиночные выкрики, но в целом его карьера совершила крутой поворот. Избавившись от обвинений в смерти Клэри, Джеб вновь начал наслаждаться своей работой. Сюзанна предполагала, что скоро он напишет еще один хит вроде «Богатой девушки», который по-прежнему занимал первые места в рейтингах музыки кантри и «Биллборда». Сюзанне казалось, что в жизни почти не осталось тревог. А когда Джеб наладит отношения с Джоном Юстасом, когда благополучно родится ребенок…
Во время ужина Сюзанна почувствовала первые приступы боли. Боль в пояснице приковала ее к стулу, и Сюзанна закусила губу, чтобы не закричать. «Ничего страшного», — тут же сказала она себе.
— С тобой все в порядке? — Вилка Джеба с нанизанным на нее кусочком индейки застыла в воздухе.
— В порядке. — Боль отпустила, и Сюзанна вновь посмотрела на свою тарелку с бататом, зеленью и клюквенным соусом. Внезапно ей расхотелось есть.
К десяти часам боли явно усилились, а приступы стали чаще. Сюзанна хотела сказать об этом Джебу, но в этот момент он как раз разговаривал с Джоном Юстасом — короткими отрывистыми фразами, не глядя тому в глаза. Так что она не сказала ничего. Очевидно, уже скоро.
В одиннадцать часов боли в спине прекратились и переместились на живот. Провожая Лесли и Дрейка наверх, Сюзанна старалась думать о том, как получше устроить родителей на ночь, — ведь Дрейк, который всегда останавливался в гостинице, сегодня впервые остался у нее. К удивлению Сюзанны, нынче вечером ее родители так и не сказали друг другу никаких колкостей.
Когда она обратила на это их внимание, отец ответил ей улыбкой:
— Мы договорились вести себя хорошо.
После десерта они даже сыграли в карты. И Дрейк взял было сигарету, но положил ее обратно, не закурив.
«Из-за ребенка», — сказал он Сюзанне.
— Лес, я помещу тебя в крайнюю комнату, — обратилась Сюзанна к матери, еле слышно застонав, когда новая волна боли пробежала по ее животу. «Это из-за подъема по лестнице одышка и боли», — успокаивала себя Сюзанна. — А твоя, Дрейк, комната на третьем этаже напротив моей с Джебом.
Джон Юстас с помощью Джеба уже поднялся наверх, в комнату по соседству с Лесли, и было слышно, как они разговаривают, часто надолго замолкая.
Мать поцеловала Сюзанну с большей теплотой, чем обычно, пожелав спокойной ночи. Глаза Лесли были ясными, кожа чистой.
— Это был замечательный день, Сюзи. Я ни на что бы его не променяла.
Дрейк положил руку на плечо Сюзанны:
— Вероятно, это первое Рождество, которое я встретил не в больнице среди пациентов. Спасибо, душенька.
Чувствуя легкое головокружение — как от слов родителей, так и продолжающихся болей, — Сюзанна попрощалась и, последний раз посмотрев на дверь комнаты Джона Юстаса, пошла наверх.
Сюзанна чувствовала, что по крайней мере одна проблема сегодня ночью решится. При условии, что она выдержит… И Джеб тоже.
— Между прочим, — сказал Джеб, прислонившись к двери в комнате Джона Юстаса, — я вчера разговаривал с твоим адвокатом. Он думает, что тебя скоро отпустят, прочитав суровую нотацию. Он рассчитывает на условный срок… Но на сколько именно, не загадывает.
Старик прошел в другой конец комнаты, положил на тумбочку свои любимые книги, вытащил фланелевую ночную сорочку и, опираясь на трость, поставил возле кровати тапочки.
— Я тебе благодарен.
— Мне не нужна твоя благодарность. Благодари своего адвоката. Ты знаешь, что то же самое я бы сделал для Клэри.
Не оборачиваясь, Джон Юстас снял пиджак, развязал галстук и дрожащими пальцами расстегнул рубашку. При виде открывшейся его взору морщинистой шеи и дряблых грудных мышц Джеб почувствовал, что его охватывает жалость. Тем не менее старомодная майка и мешковатые боксерские трусы едва не вызвали у него улыбку.
— Тебе нужно купить себе одежду, — сказал Джеб, оглядываясь в сторону коридора. Он мог бы поклясться, что только что слышал стон Сюзанны.
— Нечего тут болтаться и смотреть, как я раздеваюсь.
— Действительно, печальное зрелище. — На этот раз Джеб улыбнулся. Бессонными ночами он сотни раз прокручивал в голове тот страшный вечер в Эльвире. До сих пор — стоит ему только задуматься об этом — он слышит выстрел и видит, как летит штукатурка. Он вновь и вновь испытывает тот ужас, который пережил, когда увидел кровь на щеке Сюзанны и то, как она падает на пол. А рядом стоял Джон Юстас, белый как мел.
Услышав еще один приглушенный звук, Джеб попятился к коридору:
— Теперь я оставлю тебя отдыхать. Воображаю, как ты рад, что вырвался из этой больницы.
— Все равно что из тюрьмы, — пробормотал Джон Юстас, со стоном забираясь в постель.
— Если тебе что-нибудь нужно…
— У меня все прекрасно. — Старик перевернулся на здоровый бок. — Благодаря вашим с Сюзанной хлопотам я теперь наполовину из пластмассы. Хватит еще на три четверти столетия. Обо мне не нужно беспокоиться.
— По-По! — уже выйдя из комнаты, позвал Джеб. Никакого ответа не последовало, и он сказал: — Прости, я знаю, какой у тебя был трудный день. Но я не могу смириться с тем, что ты сделал с Клэри. Я знаю, что были смягчающие обстоятельства, что ее смерть была случайной…
— Иди сюда, мальчик.
Услышав шепот старика, внук подошел к постели. Джон Юстас лежал на спине и глядел на него своими уже поблекшими глазами. Его седые волосы резко выделялись на фоне темно-красных простыней.
— Я люблю тебя, Джеб. Может быть, даже слишком.
— А я все еще не могу смириться и с тем, что ты чуть не сделал с собой. Не понимаю зачем.
— Нужно время. Я и сам не могу с этим смириться. — Он поймал внука за руку, его узловатые пальцы сдавили сильные пальцы Джеба, как будто старик стремился передать ему свою любовь — сквозь годы, сквозь горе и радость.
— Да, нужно время, — хриплым голосом согласился Джеб.
Джон Юстас медленно отпустил его руку.
— Счастливого Рождества, сынок, — прошептал он, — а теперь иди наверх к своей милой женщине. Она тебя ждет.
«Сынок», — подумал Джеб. — Джон Юстас всегда был мне как отец.
Подыскивая нужные слова, Джеб уже у двери сказал:
— Не хочу быть навязчивым, но ты должен знать. Что бы ни случилось, Джон Юстас, я тоже тебя люблю.
— Тогда рано или поздно все устроится. Да?
— Наверняка.
Поднимаясь по ступенькам, Джеб пытался проглотить стоявший в горле комок. Дедушка стареет. Последняя операция надорвала его силы. В перерывах между гастролями придется съездить куда-нибудь, где тепло и солнечно. Вчетвером: с Сюзанной, Джоном Юстасом и ребенком.
Он нашел Сюзанну в новой детской, располагавшейся на третьем этаже напротив их комнаты. Не зажигая света — горела только маленькая круглая лампа на белом туалетном столике, — Сюзанна стояла над детской кроваткой, застилая ее малиново-красными простынями и белым одеялом.
— Уложил Джона Юстаса? — не оборачиваясь, спросила она.
— Я думаю, у него немного болит бедро, но он же не скажет. — Вид этой комнаты всегда вызывал у него улыбку. По белому сводчатому потолку, прямо из оконных рам, шли темно-синие отпечатки маленьких медвежьих лап. Нижняя часть стен была оклеена красно-белыми обоями в вертикальную полоску — под цвет балдахина у окна. Жаль, что его мама не может это увидеть. — А как там твои родители? — спросил Джеб.
Подплыв к туалетному столику, Сюзанна выдвинула ящики и стала рыться в них, словно проверяя, на месте ли крошечные, детские пижамки, белье, одеяльца. Его жена — один из величайших в мире организаторов.
— Поверишь ли, они за весь вечер ни разу не поссорились, — наконец сказала Сюзанна. Просматривая стопку крошечных пеленок, она вдруг замерла, но через секунду расслабилась и вновь начала вслух считать: — Восемнадцать, двадцать… Я собственными ушами слышала, как она спрашивала его о женщине, с которой он встречается в Гринвиче. Богатая вдова, не более чем на пять лет моложе его.
Джеб слегка нахмурился:
— Я слышал, как он спрашивал Лесли насчет того «очень интересного мужчины», о котором она говорила.
— Он бывший алкоголик.
— Как и она. — Он подошел ближе. — Я слышу в вашем голосе осуждение, мисс Сюзанна?
— Нет. Конечно, нет. Я просто не хочу, чтобы она сделала ошибку… не стала слишком быстро в это ввязываться как раз в то время, когда у нее дела идут хорошо.
— Я слышу голос обеспокоенной матери! — сказал Джеб, обнимая ее сзади. — Поскольку я тоже был в этой роли, то сразу могу распознать все признаки. — Он положил голову ей на плечо. — У Лесли дела идут хорошо. Как и у Дрейка. Как и у Джона Юстаса, если на то пошло. У меня такое ощущение, что, несмотря на все затруднения, они на правильном пути. Поэтому я предлагаю оставить их в покое. И заняться своими собственными делами.
— А Бриз? — пробормотала Сюзанна, захлопнув ящик с пеленками.
— А что Бриз? — К радости Джеба, она продолжала встречаться с Майклом Олсопом.
— Раз вы осенью начнете совместные гастроли, ты не думаешь, что обязан за ней следить? Чтобы она не наделала каких-нибудь ошибок?
— Никак нет, мэм. — Он тоже задумывался о новом туре, о следующем альбоме, в котором они с Бриз будут петь дуэтом «Ты меня любишь?» в надежде, что песня окажется на вершине рейтингов как кантри, так и поп-музыки. После первых репетиций, обещавших необычайную музыкальную дуэль двух сильных, проникновенных голосов, сомнений у него почти не осталось.
— Сюзанна! — позвал он.
— Что? — К удивлению Джеба, при его прикосновении она застыла.
— Я вот о чем думал. О Джоне Юстасе и Клэри.
Слегка его оттолкнув, Сюзанна вдруг бросилась в ванную. Впервые за сегодняшний день Джеб почувствовал тревогу.
— Я имею в виду то сообщение на автоответчике, которое она оставила: «Помоги ему», — сказал он и осекся. — Может быть, она имела в виду совсем не меня. Может быть, она имела в виду Джона Юстаса.
— Но я тогда его совсем… — Повернувшись, она замолчала и широко раскрытыми глазами посмотрела на Джеба. — Может быть, ты и прав, — сказала Сюзанна. — Может быть, она имела в виду именно это.
Направившись к кроватке, на которой лежал маленький игрушечный медведь, она остановилась.
— Это было лучшее Рождество в моей жизни. — Приблизившись к Джебу сбоку (иначе мешал живот), она поцеловала его в губы. — Я тебя люблю. Не забывай этого, — сказала Сюзанна. — По крайней мере до конца жизни.
Прежде чем Джеб успел ответить, она уже отошла и снова принялась перестилать одеяло и переставлять обрамляющие постель мягкие подушки с отпечатками медвежьих лап.
— Так вот почему ты летаешь по детской, словно Питер Пэн! Демонстрируешь, что ты прекрасная жена и будущая мать? Ты уже поправляла эти простыни. — Улыбка исчезла с лица Джеба. Такое поведение было ему слишком знакомо. — Иди ложись. Или ты собираешься сейчас же убрать весь дом? Может, ты еще встанешь на четвереньки и станешь тереть пол в ванной, как делала моя мама каждый раз, когда собиралась…
Он замер на месте, только сейчас поняв, что происходит. Схватившись побелевшими пальцами за ограждение кроватки, Сюзанна тяжело дышала.
Как только приступ прошел, Джеб развернул ее к себе:
— Как долго, черт возьми, ты терпишь эту боль?
— Недавно.
Джеб схватил ее за плечи:
— Сколько?
— С ужина, — призналась Сюзанна, и тут на нее вновь накатило. В ее глазах отразилось страдание, но тем не менее Сюзанна гордо вскинула подбородок вверх. — Сначала было не очень плохо.
— Конечно, не очень.
— Все началось с боли в пояснице, — сказала она. «Ничего удивительного», — подумал Джеб.
— Наверное, просто перетрудилась, — предположила Сюзанна.
Однако Джеб так не считал.
— Как часто бывают схватки?
— Я… Я не могу точно сказать. Иногда примерно через шесть минут, иногда почти непрерывно. Потом промежуток возрастает.
Отпустив ее, Джеб выбежал в коридор и, перегнувшись через перила, крикнул:
— Дрейк! Джон Юстас! Кто-нибудь, идите сюда!
Дрейк, который спустился вниз, чтобы пропустить стаканчик на ночь, бросился наверх. За ним ковылял Джон Юстас. Шествие замыкала Лесли — волосы в бигуди, лицо без косметики, на голое тело наброшен старый махровый халат.
— Что случилось? — хором спросили они. — С Сюзанной плохо?
Джеб посмотрел застывшим взглядом на своего дедушку, который всю жизнь был семейным врачом.
— Она рожает.
Старик с неожиданной силой хлопнул его по плечу. Из глаз Джона Юстаса исчезла боль. В конце концов, с медицинскими проблемами он справляется лучше, чем с житейскими.
— Насколько далеко это зашло?
— Она не знает. Только что были сильные схватки.
— Я здесь, Джеб, — сказала Сюзанна, появляясь в дверях детской. Сейчас голос ее звучал нормально. — Не говорите обо мне так, как будто меня здесь нет.
Дрейк и Джон Юстас тут же приступили к делу, по очереди отдавая распоряжения.
— Помоги ей одеться, мальчик.
— Лесли, найди ее саквояж.
— Джеб, как зовут доктора и где номер его телефона?
— Сюзи, дай мне знать, когда будет новый приступ боли. Надо засечь время.
— Воды уже отходят? — спросил Джон Юстас.
— Дрейк! — ликующим тоном сказала Лесли. — Мы будем бабушкой и дедушкой!
Джеб чуть было не засмеялся, но его тут же вновь охватил страх.
Сюзанна привалилась к перилам:
— Боже мой…
— Пять минут, — объявил Дрейк, быстро и точно установив интервал между схватками, и сразу же сообщил эту новость Джону Юстасу, который с площадки второго этажа звонил по телефону. — Джеб, где машина? — обернувшись, спросил Дрейк.
— Она будет здесь, как только я позвоню. По-По, отойди от этого чертова телефона!
— Опять ты со своим любимым прилагательным, — попыталась пошутить Сюзанна.
Сердце Джеба колотилось в бешеном ритме.
— Черт, где мое чертово пальто?
— Полегче, мальчик! Это жизнь. Женщины каждый день рожают детей.
Сюзанну чуть ли не с рождения приучали соблюдать светские приличия. За всю жизнь она ни разу громко не закричала и теперь обещала себе, что не станет кричать только из-за того, что рожает. Она решила, что сконцентрирует свое внимание на том, чтобы успокоить Джеба. Она рассеет его страхи и сотрет его воспоминания о Рэйчел и их сыне.
Джеб делал все, что мог. Сюзанна никогда не забудет, как он тер ей спину и разминал плечи; как при этом дрожали его руки. Как кормил кубиками льда. Как шептал на ухо ободряющие слова. Он не отрывал от нее глаз, хотя Сюзанна знала, что ему часто хотелось бы отвернуться, чтобы она не заметила его беспокойства.
Частная родильная палата не была похожа ни на одну больничную палату из тех, что доводилось видеть Сюзанне. За несколько недель до родов Джеб заказал мебель и оборудовал помещение так, чтобы палата как можно больше напоминала ее собственную спальню. Как он сказал, это обычная практика среди богатых — наподобие подруг Лесли — и среди королевских особ. Сюзанна чувствовала себя здесь как принцесса. Если бы не боль, от которой можно было избавиться только одним способом, она бы наслаждалась результатами его усилий. Но сейчас Сюзанну не успокаивал даже звучавший из стереосистемы тихий перезвон гитары Монтойи. Может быть, она недостаточно смелая, недостаточно сильная?
— Джеб! — громко закричала Сюзанна, почувствовав, как из нее хлынул поток, жидкости, и схватилась за одеяло с индейской звездой. — О Господи! Я ненавижу тебя за то, что ты со мной сделал! — крикнула она и тут же, увидев, как Джеб заморгал, добавила: — Прости, прости! Я не хотела.
— Нет, хотела, милочка! — пустив в ход все свое обаяние, нежно сказал он. — Я нисколько тебя не виню. На твоем месте я бы тоже сейчас ненавидел. — И добавил:- Давай я вызову медсестру, пока ты не уплыла. Я думаю, сейчас как раз отошли воды. Ты лежишь в луже.
Боль все нарастала и нарастала. В те периоды, когда она отступала (они становились все короче и наступали все реже), она разговаривала с Джебом о Клэри и о том, какой сложной натурой та была.
— Никто из нас так и не узнает, какой она была в действительности, — сказал Джеб, когда наступило три часа ночи. Глаза его затуманились, на подбородке проступила щетина. — Наверное, как и большинство из нас, Клэри была и хорошей, и плохой. А Джон Юстас просто видел ее плохую сторону. Он может надевать на себя шоры, когда это ему нравится. Посмотри, каким он видит меня… А ведь я всего лишь человек.
Сюзанна знала, что он уже нашел для себя объяснение. Тогда в детской он решил поверить в то, что послание Клэри было предназначено не ему, а Джону Юстасу. Сюзанна его любила и поэтому не стала разрушать его веру.
— Я думаю, что твой дедушка видит тебя совершенно отчетливо, так, как есть. — Она замолчала, чувствуя, как вновь накатывает боль. — Ты люби его, Джеб. И Клэри тоже.
— И тебя, — сказал он.
Боль достигла своего пика, и на этот раз голос Сюзанны поднялся до крика. Слабая, вся потная, она упорно цеплялась за жизнь.
Крепко держась за руки, они не отрывали глаз друг от друга. Если она его покинет, он снова останется один. С воспоминаниями о Рэйчел, с воспоминаниями о ней.
— Со мной все хорошо, — как будто прочитав ее мысли, сказал он.
— Как у меня дела? — спросила Сюзанна. Джеб наклонился и нежно поцеловал ее в губы.
— Хорошо.
Эти слова — которыми Джеб на сцене приветствовал своих фанатов — заставили Сюзанну улыбнуться в тот момент, когда она и представить себе не могла, что еще может улыбаться. К глазам ее подступили слезы.
— Тогда все в порядке, — прошептала она. И вдруг все вокруг изменилось. Вновь увидев перед собой цель, почувствовав в себе новые силы, Сюзанна принялась тужиться, работая так упорно, как никогда в своей жизни не работала. Она тужилась и тужилась, уже не слыша ободряющих слов Джеба, не испытывая ничего, кроме любви к нему и желания дать дорогу новой жизни.
Когда ребенок наконец выскользнул наружу в заботливые руки врача, Сюзанна почувствовала, как ее переполняет любовь. И счастье.
— Джеб!
— Это девочка, — благоговейно сказал он и наклонился, чтобы поцеловать Сюзанну.
Джеб остался в палате и ухаживал за женой. Она тоже беспокоилась о нем. Они заботились друг о друге. Чувствуя себя совершенно обессиленной, но счастливой, Сюзанна пообещала себе, что так будет всегда.
Через час, когда на востоке уже вставала заря, Сюзанна, лежа на чистой постели, передала свою новорожденную дочь в руки Джеба, стараясь не замечать, что они дрожат. Так сильно дрожат, что на мгновение она испугалась, не уронит ли он ребенка. Словно повинуясь инстинкту, Джеб крепче прижал к себе дитя. Глаза его не отрывались от глаз жены.
— Она прекрасна, правда? — прошептала Сюзанна.
— Как и ты, — ответил Джеб.
— Я и не подозревала, что жизнь может быть такой безмятежной, такой счастливой.
Лучи утреннего солнца падали на волосы Джеба, окрашивая их в розоватый цвет.
— Наверное, я не все время вела себя как леди, — откашлявшись, сказала Сюзанна. — Я даже сказала, что ненавижу тебя.
— А теперь расскажи, как ты действительно ко мне относишься.
— Я люблю тебя, Джеб. Всем сердцем.
— И я тоже. — Она могла прочитать это в его глазах. — Я тоже тебя люблю. — Стараясь не задеть лежащего у него на руках ребенка, Джеб наклонился и поцеловал ее в губы. Затем вновь сел рядом с ее постелью, глядя на дочь с такой любовью, что у Сюзанны защипало глаза.
— Я думаю, — сказал он, — мы должны назвать ее…
— Клэри, — прошептала Сюзанна.
Джеб поднял на нее взгляд:
— Ты тоже так думаешь?
— Клариса Коуди.
— Может, она и не хотела, чтобы мы были вместе, но именно она привела нас друг к другу. Может быть, вот так она творила добро. Я думаю, что этому имени нужно дать еще один шанс. Клариса Уиттейкер Коуди, — поправился он.
Ее вцепившаяся в простыню рука осталась неподвижной.
— Несколько имен — как в твоей семье, — прошептала Сюзанна.
— Так годится?
— Так просто замечательно. И ты тоже замечательный, Джеб.
Ребенок зашевелился и широко зевнул, сразу приковав к себе внимание Джеба. Но Сюзанна уже успела прочитать в глазах мужа все, что хотела узнать, все, о чем когда-либо мечтала.
А Джеб все смотрел и смотрел на спящую дочь. На ее волосы, так похожие на его собственные, на ее пухлый ротик, с причмокиванием втягивающий в себя воздух.
— Я ничем не смогу тебе помочь, детка, — улыбнувшись, сказал Джеб, и его хриплый голос тут же успокоил девочку — так же, как то успокаивал, то возбуждал многих женщин. И прежде всего Сюзанну, которая теперь знала, что ее дитя не будет страдать от недостатка отцовской любви.
Он передал ребенка Сюзанне, и они вдвоем стали смотреть на крохотное существо, которому был всего лишь час от роду. На миг Джеб, у которого к глазам подступили слезы, отвел взгляд в сторону, а когда он вновь посмотрел на жену, на его лице уже сияла улыбка.
— О Сюзанна! — прошептал он. — Кажется, я сейчас напишу новую песню.
Держа ребенка на руках, Сюзанна уже слышала ее мелодию.