Держа в одной руке маленькую матерчатую сумку, а в другой — потертую соломенную шляпу, Джон Юстас вошел в переднюю. Задержавшись возле старинного сундука, он положил на него шляпу с такой осторожностью, словно она была бесценным сокровищем, и взглянул на свое отражение в зеркале.
— Наверх? — спросил он.
Старый джентльмен, очевидно, предпочитал использовать как можно меньше слов, и Сюзанна инстинктивно чувствовала, что каждое слово он всегда взвешивает.
— Он в первой спальне на втором этаже.
Джон Юстас задержался еще на секунду, чтобы вытереть ноги о расстеленный в прихожей восточный ковер, и Сюзанна повела его наверх. Никакой грязи на его обуви она, кстати сказать, не заметила. Правда, день был ясный, туман испарился еще до полудня, но у Сюзанны сложилось впечатление, что своими новыми ботинками старик вообще не касался тротуаров. По дороге в спальню он так и не произнес ни слова.
Джеб лежал на подушках с полуприкрытыми глазами, на его лбу и верхней губе выступили капли пота. Слабо улыбнувшись своему дедушке, он в знак приветствия поднял руку.
— Если бы я поверил твоим заверениям, то вообще не приехал бы сюда, — ворчливо сказал Джон Юстас, — а тем более не сел бы на первый рейс из Лексингтона. — Подойдя к постели, он принялся рассматривать своего внука. Прежде всего Джон Юстас обратил внимание на громадный, почти черный синяк вокруг его левого глаза. — Черт побери! — заметил старый врач. Он приложил ладонь ко лбу Джеба и выразительно посмотрел на Сюзанну. — Он горячий, как паровой котел. Я думаю, где-то больше ста двух градусов[9]. Еще немного — и начнутся судороги. У вас есть градусник? Оральный или ректальный — не важно.
— Еще бы! — Джеб закрыл глаза, как будто на эти два слова ушли все его силы.
— У меня есть электронный термометр, — сказала Сюзанна.
— А, новомодное изобретение. Наверное, врет.
Губы Джеба скривились.
— Я пойду принесу его, — сказала Сюзанна.
— Я не просил тебя приезжать, — говорил Джеб в тот момент, когда она возвратилась.
Сюзанна подала градусник Джону Юстасу, и тот привычным движением засунул его Джебу под язык, тем самым заставив внука замолчать, а затем стал рыться в своем саквояже.
— Ты мне не позвонил, чтобы успокоить насчет этих вчерашних беспорядков, так что теперь помолчи. Твоя мама вымыла бы тебе рот с мылом, если бы услышала, как ты пытаешься врать. — Он вытащил из сумки совершенно древний стетоскоп. Как и медицинский саквояж, стетоскоп, наверное, был изготовлен еще до Гражданской войны. — Придержи язык, пока здесь эта молодая леди и пока я оцениваю твое состояние, которое представляется мне довольно скверным.
— Ты едва держишься на ногах, старик, — пробормотал Джеб, когда Джон Юстас вытащил у него изо рта градусник. — Присядь на стул, что стоит возле кровати, и перестань суетиться.
— Всегда нужно, чтобы кто-нибудь над тобой суетился. Сейчас под рукой оказался я.
Он посмотрел на Сюзанну так, как будто увидел ее впервые. Тогда, у дверей, старый врач торопился поскорее увидеть внука и не уделил Сюзанне особого внимания. Теперь его водянистые голубые глаза внимательно оглядели ее всю, с ног до головы, и переключились на термометр.
— Сто три и шесть десятых[10], - с возмущением сказал Джон Юстас. — Сколько у тебя уже эта инфекция?
— Пожалуй, с месяц. Врачи говорят…
— Что это вирус? Может быть, и так, но я тебе говорил, что, если сидеть и просто наблюдать за его развитием, это ничего не даст. — Он передал термометр Сюзанне: — Положите его в спиртовый раствор. И вместе с моим внуком послушайте, что я скажу. Всегда полезно узнать чужое мнение.
— Я согласен, — слабым голосом сказал Джеб.
— Я имею в виду — мнение человека, который получил медицинское образование до восьмидесятого, нет, до семидесятого года. Готов поклясться, нынешние доктора вообще не изучают основ, а сразу бросаются в специализацию, которая приносит им просто неприличное количество денег. Я думаю, только один из десяти сможет определить корь или дифтерию, даже если ткнуть его прямо носом.
— По-По, не надо читать нам лекцию.
— Вам нужно слушать лекции хотя бы раз в день. — Старик легко провел узловатой рукой по щеке Джеба. — Пока я здесь, я собираюсь наверстать упущенное. — Джон Юстас сел на кровать, толкнув локтем бедро внука, и спустил простыню, обнажив его грудь. — Посмотрим, что тут такое. — Он прощупал пальцами шею Джеба, уделив особое внимание участкам, находящимся за ушами. — Когда у тебя распухли гланды?
Поморщившись, Джеб дернул головой:
— Не знаю. Несколько дней назад.
— По меньшей мере с неделю. Не обманывай меня, мальчик.
— Я не обманываю!
— Горло болит?
— Время от времени.
— Глотать больно?
— Да, немного.
Взгляд Джона Юстаса стал задумчивым.
— Как я понимаю, ты в последнее время толком не спал. И не ел. Только пел с воспаленным горлом и получал по физиономии. — Чтобы согреть стетоскоп, он потер его о свою рубашку и приставил к уху. — Давай теперь послушаем.
Сюзанна стояла рядом, сложив руки на груди, и едва ли не с улыбкой наблюдала, как старый доктор добродушно бранит суперзвезду. Присутствие Джона Юстаса принесло Сюзанне странное облегчение, но в то же время она ощутила себя лишней. Неуклюжие попытки оказать помощь, которые Сюзанна предпринимала прошедшей ночью, кажется, облегчали состояние Джеба в гораздо меньшей степени, чем нынешнее ворчание деда.
Джон Юстас со вздохом сел.
— Дребезжание и грохот. Похоже на шум, производимый тяжелой автодорожной строительной техникой. — Он повернулся к Сюзанне: — Где здесь ближайшая больница? Нужно сделать снимок грудной клетки.
— Я не хочу в больницу. Пресса…
— По-моему, я не спрашивал, чего ты хочешь, мальчик. А репортеры меня нисколько не беспокоят. Дай только мне и мисс… — Он вопросительно посмотрел на Сюзанну.
— Сюзанна. Уиттейкер, — сказала она.
— Дочка Дрейка Уиттейкера? Джеб говорил о вас, но боюсь, что я запомнил только адрес. Рад с вами познакомиться. — С улыбкой, способной очаровать даже гремучую змею, Джон Юстас встал. — Этому мальчику всегда недоставало хороших манер, иначе он бы давно представил нас друг другу. — Правда, при этом старик полностью игнорировал тот факт, что, беспокоясь о Джебе, он поспешил в дом, даже не спросив у Сюзанны, кто она такая. — Все из-за того, что у него не было настоящего отца. Чтобы исправить этот недостаток, я делаю все, что могу, однако, смею вас заверить, это трудная задача. Надень пока штаны, Джеб, — добавил он, направившись к двери, — пока мы с Сюзанной найдем, на чем тебя перевезти.
— Мне не нужен этот чертов рентген, — слабым голосом сказал Джеб.
— Я лучше тебя знаю, что тебе нужно. Слушаешь ты то, что я говорю, или нет — это твое дело, но решаю здесь я. Так что лучше помолчи и побереги свои несчастные легкие.
— Вот так-то! — сказал Джеб, перехватив улыбку Сюзанны.
Довольно быстро ей удалось убедить Джона Юстаса, что вызывать машину «скорой помощи» им не следует. Лимузин Джеба, который сейчас должен находиться где-то на пути к аэропорту, чтобы доставить туда улетающую в Нэшвилл Бриз (она сама сообщила об этом, когда Джеб позвонил ей), только привлечет излишнее внимание. Сюзанниной машины будет вполне достаточно.
В сопровождении Джона Юстаса и Сюзанны Джеб спустился по ступенькам лестницы. Прямо на пижаму у него был наброшен старый плащ, который Майкл подарил Сюзанне для работы в приюте. Этот наряд дополняли слишком тесная для Джеба мягкая фетровая шляпа, которую он, тем не менее, постарался надвинуть на лоб, и темные очки. Сейчас Джеб выглядел хуже, чем прошлой ночью, и это пугало Сюзанну.
Если бы Джон Юстас не приехал, ей пришлось бы самой доставлять Джеба в больницу. А как? Не драться же с ним, в самом деле?
Диагноз, который поставили в больнице — двустороннее воспаление легких, — испугал Сюзанну еще больше. Когда врач, просмотрев снимки, предложил оставить Джеба в стационаре, она запаниковала. Длительный и напряженный концертный тур и смерть Клэри сказались на состоянии здоровья Джеба. Разве люди, даже такие молодые, как Джеб, не умирают от пневмонии?
— Если мне суждено умереть, то это будет не в больнице, — заявил Джеб.
На этот раз Джон Юстас уступил.
— Ты не умрешь. Мы обо всем позаботимся, — заверил он Джеба. — В твоем отеле.
— Не хочу даже слышать об этом! — неожиданно для себя сказала Сюзанна. — У меня полно свободных комнат, хватит для вас обоих.
В вестибюле больницы они чуть не столкнулись с репортерами, жаждущими узнать продолжение вчерашней истории с беспорядками. Мужчина с проломленным черепом лежал наверху, в реанимации, и, хотя Бриз Мейнард сделала от имени Джеба заявление для прессы, журналисты все равно подкарауливали его везде — в больнице и в гостинице в том числе.
— Вы можете лечь в комнате напротив комнаты Дже… Коуди, — сказала она Джону Юстасу.
— Покорно вас благодарю. Я всегда считал, что вдали от больницы люди выздоравливают гораздо быстрее.
В отличие от Сюзанны Джеб не был готов так быстро согласиться:
— Ну, черт побери…
— Последи за своей речью, мальчик. Здесь леди.
— Это его любимая присказка, — пробормотала Сюзанна. Она вела гостей к своему «бентли» и думала о том, как неожиданно изменилось ее размеренное существование. И во что только вляпалась леди из Гринвича и с Ноб-Хилла! С появлением Джона Юстаса Джеб Стюарт Коуди, кажется, стал занимать в ее жизни вдвое больше места. К смущению Сюзанны, это не было ей неприятно.
Путешествие в больницу отняло у Джеба остаток сил. После первой же дозы антибиотиков, назначенных Джоном Юстасом, он провалился в тяжелый сон. И в этот момент раздался звонок в дверь дома.
На крыльце с выжидающей улыбкой стоял Майкл.
В смокинге.
Сюзанна тут же оглянулась, но, к счастью, ведущая на второй этаж лестница была пуста. В доме стояла тишина. Может быть, удастся избежать неловких объяснений. Однако Майкл, пользуясь правом близкого друга, каким он считался в течение нескольких лет, фамильярно прошел вперед. Наклонив голову, он бережно поцеловал Сюзанну в губы, затем, выпрямившись, посмотрел на ее помятую блузку и модельные джинсы с пятном от земляничного джема на колене. Сегодня утром Сюзанна приносила Джебу завтрак в постель и уронила банку.
— Ты еще не одета? — удивился Майкл. Сюзанна посмотрела на часы. Половина седьмого.
Сегодняшний день она провела в больнице, и в голове ее все спуталось.
— У нас есть планы на сегодняшний вечер?
Он махнул рукой:
— У тебя. Ты что, забыла о благотворительном ужине, посвященном борьбе с рассеянным склерозом? О своей десятиминутной речи?
— О Боже!
— Я подожду в гостиной. — Майкл еще раз заботливо посмотрел на нее. — Я начинаю сомневаться, Сюз, в твоих легендарных организаторских способностях. Может быть, нужно, чтобы Лесли тебя подталкивала? — Он повернулся. — Или ты все еще плохо себя чувствуешь? Эти боли в же…
— Со мной все в порядке. Сегодня мне немного лучше. Налей себе выпить. Я скоро. Дай мне пятнадцать минут.
Наверху послышался какой-то грохот, затем мужской голос что-то крикнул.
Сюзанна бросилась наверх. Майкл не отставал от нее ни на шаг. Добежав до комнаты Джеба, Сюзанна остановилась на пороге. Джеб лежал в постели, укрытый до подмышек, и выражение его полусонных глаз казалось весьма сексуальным.
Возле постели Джон Юстас, согнувшись в три погибели, подбирал с пола осколки старинного фарфорового горшка, стоявшего на подставке возле окна. Сюзанна собиралась посадить в него розовую герань. Увидев Сюзанну с Майклом, Джон Юстас густо покраснел, и по контрасту с кожей его седые волосы показались Сюзанне совсем белыми.
— Наверное, это стоит целого состояния, — сказал он, указывая на черепки белого фарфора, расписанные примулами. — Джеб говорил мне, что в вашем доме должно быть все такое, хотя я и не имел возможности увидеть это лично. Мне очень жаль, мисс Сюзанна.
— Я купила его на блошином рынке и не уверена, что он подлинный, — чтобы не смущать старика еще больше, солгала Сюзанна. — Вы не поранились?
— У меня толстая шкура. Страдает у нас только Джеб.
— По-По!
— Ему нужно облегчиться, но я предписал ему полный покой, до тех пор пока антибиотик не собьет температуру, так что… — Он поднял с абиссинского ковра еще несколько кусочков фарфора.
Джеб открыл глаза и попытался приподняться. Джон Юстас толкнул его обратно в постель:
— Пока лежи, мальчик, сейчас я тебе помогу. Вот я и подумал, — продолжал извиняться Джон Юстас, — что не будет вреда, если я воспользуюсь вашими старомодными удобствами, мисс Сюзанна. Я еще раз прошу прощения.
— Все в порядке.
— Сюзанна, что здесь происходит? — вмешался Майкл, не сводя взгляда с голой груди Джеба. Сюзанна попыталась объяснить.
— Ты с ума сошла! — вполголоса произнес Майкл и вывел Сюзанну в коридор. — Если этот человек так болен, то его место в больнице. Уровень твоей квалификации слишком мал, чтобы выполнять обязанности сиделки.
— К чему столько сарказма!
— Я просто стараюсь быть практичным. — Он взглянул на Джеба. — Ради Бога, послушай — сейчас лучше не находиться в его обществе. Газеты полны описаний вчерашних беспорядков на арене. Кажется, он проломил голову какому-то парню.
Она выпрямилась.
— Это не его вина.
— Возможно. Фонарь под глазом он заработал, конечно же, ударившись о дверь.
— Кто-то на него напал. К тому же он болен. Я предоставила в его распоряжение свой дом, до тех пор пока он не поправится. — Сюзанна видела, что Джеб за ними наблюдает. — Никто не знает, что он сейчас здесь… кроме тебя, и я предпочла бы, чтобы так было и впредь.
— Я буду образцом благоразумия. — В глазах Майкла светился гнев. — Чего нельзя сказать о тебе. Если пресса что-либо узнает о твоем участии перед самой кампанией по сбору средств…
— Пресса не узнает, если ты ей не скажешь.
Майкл посмотрел на свои туфли.
— Как оказалось, этому певцу гораздо легче попасть в твою постель, чем мне.
— Он не в моей постели, — возразила Сюзанна, что было не совсем правдой. Прошлой ночью она спала — насколько ей это удалось — в объятиях Джеба. Отвернувшись от Майкла, Сюзанна двинулась вверх по лестнице. — Подожди меня внизу. Мы можем об этом поговорить по дороге на ужин.
Пока Майкл под звуки прелюдии Шопена пил виски в гостиной, Сюзанна помогла Джону Юстасу отвести Джеба в ванную. Торопливо переодевшись в темно-синее бархатное платье и надев бриллиантовые украшения, она зашла к Джебу в спальню, чтобы пожелать перед уходом спокойной ночи.
Джеб снова был в постели, но не спал.
— Кто этот парень? — мрачно спросил он.
— Майкл Олсоп.
— Твой дружок из Сан-Франциско?
— Мой друг из Сан-Франциско.
— Не обманывай себя, Сюзанна. Он весь прямо пылал.
Она остановилась в дверях и холодно посмотрела на него. Голая грудь. Лихорадочный румянец на скулах. Нездоровый блеск в глазах.
— Он предложил мне выйти за него замуж, — согласилась Сюзанна.
— И что ты сказала?
Сюзанна медлила с ответом. Она и так уже нарушила приличия, пригласив Джеба к себе в дом и позволив ему остаться, и, как намекнул Майкл, уронила свое достоинство, ухаживая за ним, словно сиделка.
— Я еще не решила.
— Прежде чем решать, подумай о Нью-Йорке, — сказал Джеб и повернулся на бок, открыв для обозрения свою голую спину.
Настроение Сюзанны испортилось. Вечер плохо начался, но и продолжение его оказалось не лучше. И дело было не только в настроении Майкла. Сюзанна все время беспокоилась о Джебе и ненавидела себя за это.
— Он тебе не подходит, — неожиданно сказал Майкл за ужином, на котором присутствовало порядка пятисот представителей высшего общества Сан-Франциско. В голове у Сюзанны обрывки ее недописанной речи перемежались с мыслями о Джебе. Кроме того, желудок вновь, впервые за сегодняшний день, выворачивало наизнанку.
А вдруг у Джеба повысилась к ночи температура? Джон Юстас не исключал такого поворота — недаром он попросил у Сюзанны аспирин и тазик для холодных компрессов. Может быть, он сейчас гладит горячую голову Джеба в надежде, что температура спадет?
— Надеюсь, что да, — наконец ответила Майклу Сюзанна, дрожащими пальцами поправляя бриллиантовое колье. — Он все время на публике, а я предпочитаю уединение, особенно сейчас. — Она оглядела зал, озаренный сиянием золота и драгоценных камней. Официанты убирали столы, слышалось звяканье посуды и звон хрусталя. Слишком яркий свет люстр над головой причинял боль усталым глазам. — Мы из разных миров, и, поверь мне, после того как я побывала на его концерте в ту метель в Нью-Йорке, я вовсе не в восторге от его мира. Пусть его проблемы решает Бриз Мейнард… Как только Джеб Стюарт Коуди встанет на ноги, — она понизила голос, — он покинет мой дом.
— Бриз Мейнард? — пробормотал Майкл.
— Она его импресарио.
— Я знаю. Я видел ее в выпуске новостей, пока ты одевалась. Она не утратила привлекательности. — В голосе его звучала надежда. — Они с Коуди?..
— Нет, — сказала Сюзанна более решительно, нежели собиралась. — Они просто друзья. Как мы с тобой.
Майкл взял ее за руку:
— Такие хорошие друзья? — В первый раз за вечер он улыбнулся. — Тогда, наверное, я не буду на тебя сердиться. — Он погладил тыльную сторону ее ладони. — Я даже начинаю верить, что между вами в Нью-Йорке ничего не было. — Он посмотрел на подиум, где кто-то уже пробовал микрофон. — Может быть, после того как ты своей речью очаруешь публику и заставишь ее вывернуть карманы, ты поедешь со мной?
— Я подумаю об этом, — встав, сказала Сюзанна. И отправилась к микрофону. Думая о постоянных приглашениях Майкла и его усиливающейся ревности, о Джебе, лежащем в постели в ее доме. О Нью-Йорке.
К тому времени, когда Сюзанна закончила свою речь, с трудом вспоминая-то, что собиралась сказать, ей стало совсем плохо. «И неудивительно», — подумала она.
Добравшись до дома, Сюзанна объявила Майклу, что отправляется спать.
— Мне очень жаль. Правда. — Она зевнула ему прямо в лицо, чего никогда и ни с кем не позволяла себе, и пошла к выходу. — Как видишь, мне нужно выспаться. И с желудком у меня по-прежнему не все в порядке. Сегодняшний йоркширский пудинг не пошел мне на пользу. Я собираюсь принять какой-нибудь антацид[11] и завалиться спать.
— Одна? — Майкл взялся за дверную ручку.
— Не оскорбляй меня, Майкл! Кроме того, мы здесь не одни.
Недовольно сжав губы, он не стал целовать её на прощание.
Дверь за Майклом захлопнулась. Чтобы не шуметь, Сюзанна сняла свои вечерние туфли и, приподнимая подол юбки, с туфлями в руке, на цыпочках поднялась наверх.
Дом был погружен в темноту, горела только бельгийская люстра в коридоре. Со второго этажа не доносилось ни звука. Дойдя до лестничной площадки, Сюзанна оставила туфли на ступеньке и босиком пошла по коридору к комнате, отведенной Джону Юстасу. Там никого не было. Постель осталась застеленной, лишь с одного угла одеяло было отогнуто, а подушки примяты. Рядом на столике лежала нетронутая плитка шоколада «Годива». Графин с абрикосовым ликером также был полон.
Сюзанна обнаружила Джона Юстаса в комнате Джеба спящим в кресле. Чувствуя себя шпионкой, Сюзанна остановилась возле кровати и долго смотрела на мерно вздымающуюся обнаженную грудь Джеба, на его дрожащие ресницы. Может быть, он ей и не подходит, но такого прекрасного мужчины Сюзанна в своей жизни еще не встречала. И он ей нравится в большей степени, чем она готова признать. В гораздо большей. Сюзанна уже почти забыла о рассказах Клэри. Насмотревшись вдоволь, она наконец повернулась и с бьющимся сердцем собралась уходить.
Горячая рука схватила ее за запястье, и в ушах зазвучал ленивый шепот.
— Хорошо повеселилась, милочка?
Сюзанна вздрогнула и взглянула на Джона Юстаса.
— Да. И не зови меня милочкой.
— Лучше, чем прошлой ночью? — чуточку насмешливо улыбнулся Джеб.
— Да, — пробормотала она.
Лицо Джона Юстаса оставалось бесстрастным, и Сюзанна, подчиняясь Джебу, сделала шаг по направлению к постели.
— Ты врешь, — сказал Джеб.
— Я тебе не групи[12]. И не Бриз Мейнард.
— Сядь сюда.
— Коуди… — Но Сюзанна уже лишилась воли, и голос ее звучал совсем слабо.
— Ближе, черт побери! — Джеб снова потянул ее к себе.
Сюзанна наклонилась, и их губы встретились. Губы Джеба были горячими, очень горячими, и не только из-за температуры. Джеб пригнул ее еще ниже, и рот Сюзанны открылся ему навстречу, пробуя сладость его языка, вдыхая аромат вишен… и алкоголя.
— Джон Юстас поил меня сиропом от кашля с добавлением бренди.
— М-м-м, — пробормотала Сюзанна. Джеб повернулся, меняя положение, и притянул ее еще ближе к себе. Теперь она уже лежала у него на груди в волнах синего бархата и не могла сказать, где кончаются губы Джеба и начинаются ее собственные.
— Вам так нравится, мисс Сюзанна?
— М-м-м, — застонала только в ответ Сюзанна, когда Джеб сквозь одежду нащупал ее грудь.
— Я подумал, что вам нужно кое о чем напомнить. Просто на тот случай, если вы забыли про Нью-Йорк.
Он мягко отстранил ее, и Сюзанна тут же посмотрела на Джона Юстаса, который, казалось, все так же безмятежно спал в своем кресле, свесив руки и склонив голову набок.
— Если забыли обо мне, — прошептал Джеб. — Приятных снов, милочка.
В ближайшие три дня Сюзанне не довелось видеть снов, да и вообще удалось очень мало поспать. Ночью они с Джоном Юстасом по очереди дежурили у постели Джеба, пытаясь сбить у него температуру, и так же по очереди спали. На четвертое утро Джон Юстас заменил антибиотик на более сильнодействующий, и самочувствие Джеба стало как будто улучшаться. Кашель, однако, продолжался и даже усилился. И Джон Юстас с Сюзанной по-прежнему дежурили у постели Джеба, едва успевая переброситься несколькими словами при передаче дежурства.
Когда наступило утро, Джон Юстас тихонько похлопал по плечу сидевшую у постели Джеба Сюзанну.
— Как он?
— Неплохо. Полчаса назад я дала ему сироп от кашля, и он опять заснул. — Джеб спал, сжимая во сне руку Сюзанны.
Джон Юстас внимательно посмотрел на их переплетенные пальцы.
— Да, заметно, что ему стало лучше. Я сварил немного крепкого кофе. — Своими узловатыми пальцами он погладил ее по голове. — Пока солнце не разбудило моего внука, пойдемте на кухню, я приготовлю вам завтрак в южном стиле.
Сюзанне не очень хотелось пробовать овсянку с салом, но она не стала возражать и пошла следом за стариком. За последние пять дней она успела его полюбить, хотя и не знала в точности, как Джон Юстас к ней относится. Он был ничуть не общительнее Дрейка или Лесли.
— Садитесь, отдохните. — Прищурившись, он внимательно посмотрел на Сюзанну. — Вы выглядите изможденной, девочка. Я могу перед отъездом прописать вам что-нибудь тонизирующее. — Он включил верхний свет и вытащил из холодильника яйца и масло. — Вы хорошо себя чувствуете?
«Если не считать нового приступа тошноты — хорошо», — подумала она.
Это началось несколько недель назад — и каждый раз происходит в конце дня. Сначала Сюзанна решила, что дело в усталости, затем подумала, что это нервы, но приступы повторялись все чаще и чаще. Наверное, Джон Юстас прав. Она измоталась, пытаясь одновременно ухаживать за Джебом и соблюдать свой обычный распорядок. Хотя принимать тонизирующее она тоже не хочет.
— Я чувствую себя хорошо.
— Тем не менее после того, как мы поедим, вы должны лечь в постель и поспать до вечера.
— Так точно, сэр! — Она усмехнулась, и Джон Юстас тоже засмеялся.
Отрезав кусок бекона, он положил его на сковороду.
— Что вы думаете о моем внуке? — не оборачиваясь к Сюзанне спросил Джон Юстас. Стоя у плиты, он нарезал кусочками картошку и сырую дыню, собираясь дополнить это, как и опасалась Сюзанна, овсянкой. При одном виде овсянки желудок у нее сжался. Наверное, он привез эту гадость с собой в саквояже, подумала Сюзанна.
— Я не очень хорошо его знаю, — сказала она. Джон Юстас фыркнул:
— Я узнал свою жену только тогда, когда прожил с ней двадцать лет. Чтобы как следует узнать человека, нужно время. Какое впечатление он на вас производит?
Сюзанна не стала говорить о том, как они встретились.
— Он талантливый, динамичный, прирожденный исполнитель. Как музыкант он гораздо лучше, чем…
— Чем вы ожидали?
— Я не это имела в виду.
Джон Юстас отвернулся от плиты.
— Как он мне сказал, вы из богатых. Дочь хирурга. Ваша мама — светская женщина, как и вы. Как вы зарабатываете себе на жизнь?
Она рассказала ему про благотворительность. Джон Юстас никак это не прокомментировал, но Сюзанна поняла, что он, как и Джеб, разочарован, и не могла его за это винить. В последнее время она тоже была не удовлетворена своей деятельностью.
Джон Юстас перевернул кусок бекона, и от его аромата у Сюзанны потекли слюнки.
— Мы с Джебом из простых. Вы знаете, что он нигде не учился играть на гитаре?
— Я этого не знала.
— Тем не менее он может играть и может рассказать о том, что делает, — как он говорит, теорию — словами, которые для меня совершенно непонятны. Тут у него передо мной преимущество, потому что мальчиком он прочитал столько моих медицинских книг, что мог бы сдавать экзамены. — Он коротко засмеялся, — читал мою антологию Шекспира и вообще все, что попадется под руку.
Сюзанна улыбнулась:
— Каким он был в детстве? Клэри мне об этом рассказывала, но не очень много. — «И не очень хорошие вещи», — добавила она мысленно.
Джон Юстас оглянулся через плечо:
— Я бы не совсем доверял рассказам Клэри.
Сюзанна отодвинула в сторону огромный стакан с апельсиновым соком, который старик поставил перед ней. От Клэри она слышала и о Джоне Юстасе, которого та всегда называла не иначе, как «мой дедушка, этот старый бульдог». То, что рассказывала Клэри, расходилось с тем, что Сюзанна видела собственными глазами. Однако проявленная Джоном Юстасом очевидная неприязнь к Клэри все же покоробила Сюзанну, и она поспешила выступить на ее защиту.
— Она была моей лучшей подругой. Я ее любила.
У тебя были подруги? — с сомнением спросил ее при первой встрече Джеб и угадал. В детстве она была одинока. Только когда она попала в колледж и встретила Клэри, Сюзанна поняла, что значит дружить.
— Клэри всем нравилась, — сказал Джон Юстас. — Сначала. — Он поставил на стол тарелки и сел напротив. — Должно быть, у вас доброе сердце. И много терпения. — Он откусил кусочек гренка и, пожевав, проглотил. — Моему внуку несколько раз в жизни очень не везло. У него была замечательная мама и подонок отец, которому доставляло удовольствие измываться над мальчиком. Время от времени он по некоторым причинам отправлялся в тюрьму, но я всегда говорил, что хорошему судье достаточно надкусить яблоко, чтобы понять, гнилое оно или нет.
— Его отец и сейчас в тюрьме?
— Так точно, мэм. Отбывает двадцать лет за вооруженное ограбление.
Сюзанна почувствовала, что бледнеет. Она практически ничего не знала об отце Клэри и Джеба. Клэри никогда о нем не рассказывала.
— Клэри разбила сердце Джеба, — сказал Джон Юстас. — А после этого… Я думаю, вы слышали о его женитьбе. У обоих тогда еще молоко на губах не обсохло. Парочка школьников. По моему мнению, это позор, что Бог дает нам, людям, возможность размножаться раньше, чем мы начинаем понимать, что к чему в этом мире. Тем не менее это так. И Джеб любил эту девушку. — Он отпил глоток кофе. — Милая Рэйчел! Она всегда считала, что он женился на ней из-за ребенка и из-за того, что лишился Клэри, но он ее действительно любил.
Сюзанна хотела спросить, что именно случилось с женой и ребенком Джеба, но закрыла рот, не уверенная в том, хочется ли ей это знать. Она не желала ставить под угрозу свои чувства к Джебу. Кроме того, учитывая неприязнь Джона Юстаса к Клэри и, напротив, любовь к Джебу, она вряд ли услышит правду. Могла ли Клэри ее обмануть? До сих пор Сюзанне это не приходило в голову.
Она откашлялась:
— Клэри считала, что он отвернулся от нее. Из-за того, что она хотела учиться. А потом из-за того, что она вышла замуж за моего отца.
— Так вот как она вам сказала? — Их глаза встретились. — У Джеба никогда не было возможности учиться в колледже, тем более после того, как Клэри уехала, оставив у него на руках пять сестер и брата, но он всегда уважительно относился к учебе. Я ему это привил. Большая часть детей выучилась в университетах за его счет.
Не очень этим удивленная, Сюзанна промолчала. Желудок снова вел себя как-то неопределенно, и она поспешила отвести взгляд от тарелки с яйцами, беконом и овсянкой. Она не поверила Джебу, когда он в Нью-Йорке рассказывал о том, как Клэри сбежала в колледж. Эта причина казалась тогда слишком ничтожной, чтобы вызвать между братом и сестрой такое отчуждение. Чтобы Джон Юстас ее не бранил, Сюзанна отпила из стакана.
Ей все больше нравился Джеб, но она не доверяла этому чувству. Его сестру Сюзанна любила как родную, и ей совсем не нравилось, что приходится выбирать, чьим рассказам верить; не нравилось и то, что приходится выбирать между Джебом и Клэри, как того хочется, видимо, Джону Юстасу.
Он заглянул в свою чашку.
— Джеб был недоволен тем, что его сестра вышла замуж за человека много старше себя — мы все были недовольны, — но, если бы такой брак принес ей счастье, он бы, несомненно, смирился.
Джон Юстас не упомянул себя, и это тоже не удивило Сюзанну. Как и Джеб, Джон Юстас не был на свадьбе Клэри с Дрейком, хотя младшие дети вместе с матерью приезжали тогда в Гринвич. В следующий раз Сюзанна встретила их только на похоронах. Как она понимала, уехав из Кентукки, Клэри больше не встречалась со своей семьей.
Но если Джеб не винит свою сестру за то, что она уехала из дому, или за то, что она вышла замуж за Дрейка, то что же произошло между Джебом и Клэри? Между Клэри и Джоном Юстасом?
Старик, казалось, прочитал ее мысли.
— Мы с вами знакомы совсем недавно, и я не вправе раскрывать вам семейные тайны. Клэри сделала свой выбор. С этим она жила, — сказал Джон Юстас. И, помолчав, добавил: — И с этим умерла.
Тайны. Понимая нежелание старого доктора делиться ими с посторонним человеком, Сюзанна все же не хотела полностью менять тему разговора.
— Но она все-таки была вашей внучкой, — сказала она.
— Боюсь, что так. — Он встал из-за стола и принялся собирать тарелки. К своей еде Сюзанна едва притронулась. — Для деревенских семья много значит, так что, уехала Клэри или нет, она все равно была одной из нас, — констатировал Джон Юстас. Вылив кофе в раковину, он сменил тему разговора. — Я видел, как Джеб смотрит на вас, мисс Сюзанна, и видел, как вы смотрите на него. — Повернувшись, он пристально посмотрел на нее. — Вы любите моего внука?
— Я стараюсь не поддаться этому, — честно призналась Сюзанна. — Мы слишком разные.
— Это верно, — согласился Джон Юстас. — Тем не менее противоположности всегда притягиваются. Они могут друг друга дополнять — и пребывать в полном согласии.
Сюзанна не знала, что сказать. Джон Юстас видит людей не такими, как они есть, думала она, а такими, какими он хочет их видеть. Даже Джеба. Особенно Джеба.
Может быть, и она тоже. До того как они встретились, она смотрела на Джеба глазами Клэри, но он оказался лучше, чем она ожидала, и впервые за многие годы Сюзанна была готова поверить, что Клэри не так совершенна, как ей казалось.
— Я хочу — мне нужно — найти того, кто убил Клэри, — наконец сказала она. — А Джеб не хочет. Что же касается меня, то я не успокоюсь до тех пор, пока тот, кто ее убил, не отправится в тюрьму.
— Вы думаете, что можете изменить историю? Что, сделано, то сделано.
— Джеб тоже так думает. Но он не прав, как и вы.
— Вы хотите исправить несправедливость, не так ли? Оставьте это полиции. Это не ваше дело — и не мое. — Когда Сюзанна протестующе подняла руку, он заговорил снова. — Вы когда-нибудь слышали такое выражение — «худое семя»? Могу вас заверить, что моя внучка унаследовала некоторые весьма любопытные гены. — Он выдавил из себя улыбку, как будто пытался убедить несговорчивого пациента. — А вы, мисс Сюзанна, очень милая молодая женщина. Ваше общество мне крайне приятно…
Минуту назад, услышав эти слова, она вспыхнула бы от радости. Она понравилась Джону Юстасу. Сюзанне было очень дорого его почти отеческое отношение, которого ей всю жизнь так недоставало. Тем не менее Уиттейкеры не привыкли, когда им отвечают «нет».
— Я не верю в вашу теорию. Клэри не виновата в том, что ее убили!
— Мы прекрасно провели с вами время, и я хотел бы, чтобы так было и впредь, — несколько напряженно сказал Джон Юстас.
— Да, конечно, но…
— Тот или те, кто убил Клэри, имели на это некоторое право. — Лицо его побледнело. — Несомненно, имели.
— Значит, вы тоже считаете, что это преднамеренное убийство!
Неужели она наконец приобрела союзника? Пусть даже с противоположной стороны?
— Если речь идет о Клэри, то убийство — это чересчур резкое выражение.
— Боже мой! Вы хотите сказать, что она заслужила смерть? — Сюзанна встала и подошла к окну, выходящему в сад. — Вы говорите ужасные вещи.
— Это правда. Сейчас я не хочу об этом говорить. Но она сумела заморочить вам голову.
Сюзанна обхватила себя руками. Она не станет это слушать. Джеб тоже говорил, что Клэри умела морочить людям голову. Но чем бы ни была вызвана эта их неприязнь, Клэри была и останется ее единственной и самой близкой подругой. Она не станет порочить ее память. Тем не менее, пока Сюзанна стояла у окна и смотрела в сад, на ровные грядки и вьющуюся между ними тропку, в голову пришли непрошеные воспоминания. Может быть, раньше она подавляла их, как Джеб подавлял свою печаль? Или эти воспоминания вызваны словами Джона Юстаса?
Иногда (не очень часто) Сюзанна задумывалась над тем, как Клэри раздает свои объятия и поцелуи, — словно выдает награды за хорошее поведение. Она часто хотела, чтобы Сюзанна принадлежала только ей, и очень сердилась, когда она возражала против того, чтобы они оставались вдвоем. Однажды Сюзанна даже написала Лесли: «Дружба может быть удушающей. Иногда Клэри кажется мне почти… навязчивой».
— Она и Джебу заморочила голову, — продолжал Джон Юстас. — Так что у вас есть нечто общее, — добавил он. — Общие привязанности.
Услышав шум наверху, Сюзанна поспешно обернулась. На Джона Юстаса, который, казалось, видел ее насквозь, она старалась не смотреть. Со стороны Дрейка она никогда не встречала такой заботы, но и никогда не слышала с его стороны возражений. Ни по какому вопросу. И хотя Сюзанна не согласна с тем, что Джон Юстас сказал насчет Клэри, и не может сейчас его простить, но и терять его дружбу она не хочет.
— Я думаю, он проснулся. Пойдемте посмотрим, что ему нужно.
— Я знаю, вы остались при своем мнении насчет Клэри… — сказал Джон Юстас, и Сюзанна увидела, что в его глазах светится беспокойство, а руки дрожат.
— А насчет Джеба?
— У меня есть глаза. Вы не найдете лучшего мужчины — пусть даже он не очень богат и образован, — чем Джон Юстас Борегард Стюарт Коуди. Я уверен, что вы любите моего внука больше, чем сами думаете. Но я не хочу, чтобы ему снова причинили боль.
Не в силах сдержаться, Сюзанна сделала шаг ему навстречу и взяла его руки в свои.
— Я тоже не хочу, чтобы кто-то причинил ему боль — в особенности я.
— Так это же самое главное, не так ли? — сказал Джон Юстас и улыбнулся.
По Фаренгейту; по Цельсию — тридцать восемь и девять десятых
По Цельсию — тридцать девять и восемь десятых.
Вещество, нейтрализующее кислоту.
Отличающиеся легкостью нравов фанатки.