— Я пройду по карнизу, — предложил Гарри. — Высоты я не боюсь.
Выражение лица Лео не предвещало ничего хорошего:
— Я тоже. Но вряд ли он двоих выдержит — слишком большая нагрузка на стропила. Те, что над нами, совсем сгнили, а это значит, они везде такие.
— Есть другой способ добраться до неё? С крыши третьего этажа?
— Так будет слишком долго. Займи её разговором, пока я поищу какую-нибудь верёвку.
Лео исчез, а Гарри высунулся подальше из окна.
— Кэт, это я, — произнёс он, — Гарри. Ты ведь узнаёшь меня?
— Конечно.
Голова Кэт опустилась на согнутые колени, и девушка затряслась.
— Я так устала.
— Кэт, погоди. Сейчас не время спать. Подними голову и взгляни на меня.
Гарри продолжал говорить, стараясь, не встревожив Кэт, не дать ей уснуть, но та едва отвечала. Несколько раз она меняла положение, и тогда сердце Гарри проваливалось куда-то вниз от страха, что она сверзится с крылатого фронтона.
К его облегчению через минуту вернулся Лео с прочной длинной верёвкой. Лицо его покрылось испариной, а сам он глубоко, во всю силу лёгких втягивал в себя воздух.
— Быстро обернулся, — заметил Гарри, забирая у Лео верёвку.
— Мы по соседству с печально известной комнатой для битья, — пояснил тот. — Там полно верёвок.
Гарри отмерил две пяди рукой и начал вязать узел.
— Если ты собираешься убедить её вернуться через окно, — произнёс он, — то это не сработает. Она не откликается ни на что, что бы я ни говорил.
— Вяжи узел. Говорить буду я.
Такого страха в своей жизни Лео никогда не чувствовал, даже когда умирала Лора. Та потеря для него была медленной: жизнь вытекала из Лоры постепенно, словно песок, отмеряющий время в солнечных часах. А сейчас было гораздо хуже. Будто последние круги ада.
Высунувшись из окна, Лео пристально смотрел на сжавшуюся в жалкий комочек Кэтрин. Он помнил, как действует опиум, путаницу в мыслях и головокружение, а то вдруг ощущаешь, что какая-то конечность слишком тяжела, чтобы ею двигать, и в то же время возникает чувство необыкновенной лёгкости, словно ты можешь взлететь. А вдобавок к этому, Кэтрин не могла даже видеть.
Если ему удастся её спасти, он никогда больше не выпустит её из своих обьятий.
— Ну, Маркс, — произнёс Лео, насколько ему удалось, обыденным тоном, — из всех нелепейших ситуаций, в которых нам довелось побывать, эта уж совершенно немыслимая.
Кэт отняла от колен голову и, слепо сощурившись, взглянула в его сторону:
— Милорд?
— Да, я тут собираюсь помочь тебе. Сиди спокойно. Иначе ты будешь мешать моим героическим усилиям по твоему спасению.
— Я не хотела ничего такого. — Голос девушки звучал невнятно, но со знакомыми — и желанными — нотками негодования. — Просто пыталась выйти.
— Я знаю. И через минуту я втащу тебя обратно, и мы сможем поспорить, как следует. На данный момент…
— Не хочу.
— Не хочешь возвращаться? — спросил озадаченный Лео.
— Нет, не хочу спорить.
Кэт снова опустила голову на колени, и издала приглушённый всхлип.
— Боже, — произнёс Лео, ему сразу стало лучше. — Милая душечка, как тебе будет угодно, мы не будем спорить. Обещаю. Не плачь.
Он судорожно вздохнул, когда Гарри подал ему верёвку с идеально повязанным беседочным узлом [41]:
— Кэт, послушай… подними голову и опусти колени немного вниз. Я собираюсь кинуть тебе верёвку, но очень важно, чтобы ты за ней не тянулась, понимаешь? Просто сиди смирно и позволь ей упасть тебе на колени.
Она покорно застыла, щурясь и моргая.
Лео несколько раз взмахнул петлёй, проверяя вес, оценивая, насколько хватит длины. Он осторожно и медленно бросил её, но петля не долетела до цели, стукнув по кровле рядом с ногами Кэтрин.
— Тебе нужно швырять сильнее, — заметила она.
Несмотря на отчаянье и пробиравший до костей страх, Лео счёл нужным изобразить ухмылку:
— Ты когда-нибудь прекратишь указывать мне, что делать, Маркс?
— Думаю, никогда, — спустя мгновение откликнулась она.
Он подобрал верёвку и бросил снова, и на этот раз верёвка точно приземлилась ей на колени.
— Я поймала её.
— Хорошая девочка, — похвалил Лео. Он с трудом заставлял свой голос звучать спокойно. — Сейчас продень руки в петлю и протащи её через голову. Я хочу, чтобы верёвка обвилась вокруг твоей груди. Не спеши, сохраняй равновесие…
Его дыхание участилось, когда она стала возиться с петлёй.
— Да, вот так. Да. Боже, я люблю тебя.
Он облегчённо перевел дух, увидев, что верёвка оказалась на месте, обвившись поверх её груди подмышками. Лео передал конец Гарри.
— Не выпускай.
— Ни за что.
Гарри быстро обвязал свой конец вокруг пояса.
Внимание Лео снова переключилось на Кэтрин, которая что-то ему говорила, причём лицо её хмурилось.
— Что такое, Маркс?
— Ты не обязан это говорить.
— Не обязан говорить, что?
— Что любишь меня.
— Но я ведь люблю.
— Нет, не любишь. Я слышала, как ты говорил Уин, что… — Кэтрин помолчала, пытаясь собраться с мыслями, — что женишься только на женщине, которую совершенно точно не будешь любить.
— Я часто говорю идиотские вещи, — возразил Лео. — И мне в голову не приходило, что кто-то по-настоящему меня слушает.
Отворилось соседнее окно борделя, и оттуда высунулась раздражённая шлюха:
— Тут девочки, между прочим, спать пытаются, а вы так орёте, что мертвяка поднимите.
— Мы скоро закончим, — сердитым голосом проорал ей в ответ Лео. — Ступай в кровать.
Проститутка продолжала торчать в окне:
— Что это ты там вытворяешь, девчонку, что ли, обхаживаешь на проклятой крыше?
— Не твоё дело, — грубо оборвал её Лео.
Открылось ещё несколько окон, откуда высунулись ещё головы и раздались недоверчивые восклицания.
— Глянь, чево это он?
— Она что там, прыгать собралась, чё ли?
— Боженьки мои, вот же будет поганая мерзость.
Кэтрин, казалось, не замечала, что они привлекли публику, её взгляд, щурясь, сосредоточился на Лео.
— Ты это имел в виду? — спросила она. — То, что ты сказал?
— Поговорим об этом позже, — предупредил Лео, ступая на подоконник и держась за раму. — Сейчас я хочу, чтобы ты прислонила руку к стене и ступила на карниз. Осторожно.
— Ты это имел в виду? — повторила, не двигаясь с места, Кэтрин.
Лео послал ей недоверчивый взгляд:
— Боже милостивый, Маркс, тебе, что, сейчас обязательно нужно упрямиться? Ты хочешь, чтобы я объяснялся перед хором проституток?
Она решительно закивала.
Одна из шлюх выкрикнула:
— Давай, скажи-ка ей, дорогуша!
Другие восторженно подхватили:
— Давай, милок!
— Пускай-ка услышит это, красавчик!
Гарри, маячивший за спиной Лео, медленно покачал головой:
— Если это заставит её слезть с окаянной крыши, просто скажи, чёрт тебя подери.
Лео высунулся дальше из окна.
— Я люблю тебя, — коротко сказал он. Тут он пристально посмотрел на маленькую дрожащую фигурку Кэтрин и ощутил, как всё в нём поднялось, а душа распахнулась навстречу чувству более глубокому, чем он когда-либо себе представлял, что такое способно поселиться в нём.
— Я люблю тебя Маркс. Сердце моё полностью и безоговорочно принадлежит тебе. И, к несчастью для тебя, всё остальное тоже прилагается.
Лео замолчал, с трудом подбирая слова, хотя они всегда так легко ему давались. Но сейчас требовались правильные слова. Они ведь так много значили.
— Знаю, что я не подарок. Но умоляю, прими меня, каков я есть. Потому что я хочу, чтобы у меня был шанс сделать тебя счастливой, как ты сделала счастливым меня. Я хочу прожить с тобой всю жизнь.
Голос его не слушался.
— Пожалуйста, приди ко мне, Кэт, потому что без тебя мне не жить. Ты даже не обязана любить меня. И не должна быть моей. Просто позволь мне быть твоим.
— О-о-ох, — вздохнула одна из проституток.
Другая промокнула глаза.
— Если она его не прикарманит, — захлюпала она. — Я его заберу.
И прежде, чем Лео успел закончить свою речь, Кэтрин поднялась во весь рост и стала медленно ступать по карнизу.
— Я иду, — предупредила она.
— Потихонечку, — напоминал Лео, крепко ухватившись за верёвку и внимательно следя, как ступает её маленькая босая ножка. — Иди в точности тем же путем, как шла туда.
Она дюйм за дюймом двигалась к нему, прижавшись спиной к стене.
— Я не помню, чтобы делала это прежде, — затаив дыхание, пожаловалась Кэт.
— Не смотри вниз.
— Я вообще ничего не вижу.
— Оно и к лучшему. Продолжай двигаться.
Мало-помалу Лео сматывал лишнюю верёвку, словно подтягивал к себе Кэт. Она подходила всё ближе и ближе, пока, наконец, не оказалась на расстоянии вытянутой руки. Лео протянул руку как можно дальше, пальцы его дрожали от усилий. Ещё шажок, другой, и вот он, наконец, схватил её в объятия и втянул внутрь.
Обитательницы борделя разразились аплодисментами, и окна стали закрываться.
Лео без сил опустился на пол, расставив колени, и зарылся лицом в волосы Кэтрин. Тело его сотрясла дрожь облегчения, а наружу вырвался судорожный вздох.
— Ты здесь, со мной. Я тебя держу. Ох, Маркс. Ты доставила мне пару самых худших в моей жизни минут. И за это тебе придётся потратить годы, чтобы искупить их.
— Это было всего лишь пару минут, — запротестовала она, а Лео задохнулся от смеха.
Похлопав по карману, он вытянул оттуда её очки и осторожно водрузил ей на нос. Мир вокруг прояснился.
Гарри опустился рядом с ними на колени и прикоснулся к плечу Кэтрин. Она повернулась, обхватила его руками и крепко стиснула.
— Мой старший братец, — прошептала она. — Ты снова пришел за мной.
Кэт почувствовала, как Гарри улыбается ей в макушку.
— Так будет всегда. Когда бы я тебе ни понадобился.
Подняв голову, он с сочувствием взглянул на Лео и продолжил:
— Тебе лучше выйти за него, Кэт. Любого мужчину, готового пройти через такое, наверно, стоит сохранить при себе.
С величайшей неохотой Лео передал Кэтрин заботам Поппи и миссис Пеннивистл, когда они добрались до гостиницы. Женщины отвели Кэт в её комнату, помогли принять ванну и вымыть голову. Она была измучена и немного не в себе, и безгранично благодарна за успокоительное внимание. Облачённая в ночную сорочку и халат, Кэт сидела перед камином, пока Поппи расчесывала ей волосы.
В комнате было чисто, постельное бельё сменили на свежее. Экономка покинула их с охапкой влажных полотенец, оставив Кэтрин и Поппи наедине.
Нигде не было никакого признака Доджера. У Кэтрин от горя сжималось горло, как только она вспоминала, что с ним случилось. Завтра она спросит об отважном маленьком зверьке, но сейчас у неё просто не хватало духу.
Услышав, что Кэт хлюпает носом, Поппи протянула ей платок. Расчёска бережно скользила по прядям.
— Гарри приказал не беспокоить тебя сегодня вечером, дорогая, но на твоём месте я бы захотела кое-что узнать. После того, как ты уехала с Лео, Гарри задержался, пока в дом твоей тёти не пришла полиция. Они поднялись наверх, чтобы найти тётю, но она была мертва. У неё во рту обнаружили сырую опиумную пасту.
— Бедняжка Алтея, — прошептала Кэтрин, прижав платок к заплаканным глазам.
— Ты очень добра, с таким сочувствием относясь к ней. Я бы точно не стала.
— А что с Уильямом?
— Он сбежал прежде, чем его успели арестовать. Я слышала, как Гарри и Лео обсуждали это, они собираются поручить какому-то полицейскому найти его.
— Я не хочу этого, — запротестовала Кэтрин. — Пусть они позволят ему уйти.
— Не сомневаюсь, что Лео согласится со всем, что бы ты не попросила, — сказала Поппи. — Но зачем? После всего того, что этот ужасный человек тебе сделал…
— Уильям жертва, так же как и я, — серьёзно пояснила Кэтрин. — Он только пытался выжить. Жизнь была к нему ужасно несправедлива.
— И к тебе, дорогая. Но ты же с ней справилась лучше, в отличие от него.
— Но у меня был Гарри. И ты, и твоя семья.
— И Лео, — с улыбкой в голосе добавила Поппи. — Я бы сказала, ты, бесспорно, его получила. Для человека, который намеревался шагать по жизни, лишь созерцая её, он определенно снова окунулся с головой в её бурное течение. Благодаря тебе.
— Ты не возражала бы, если бы я вышла за него замуж, Поппи? — чуть стесняясь, спросила Кэт.
Поппи крепко обняла её сзади, и на короткое мгновение прислонила свою голову к головке Кэтрин.
— Уверена, что скажу от лица всех Хатуэйев: мы вечно будем тебе благодарны, если ты выйдешь за Лео замуж. Не могу представить никого, кто осмелится взвалить на себя такую ношу, как он.
После лёгкого ужина, состоявшего из тоста и супа, Кэтрин отправилась в постель и какое-то время дремала, то и дело просыпаясь от приступов ужаса. Каждый раз её успокаивал вид Поппи, читающей в кресле у кровати. Каштановые волосы Поппи отливали красным в свете лампы.
— Тебе нужно вернуться в апартаменты, — наконец, пробормотала Кэтрин, не желая казаться ребёнком, боящимся темноты.
— Я останусь еще на немножечко, — последовал тихий ответ.
В следующий раз, когда проснулась Кэтрин, в кресле сидел Лео. Её сонный взгляд скользнул по нему, охватив черты красивого лица, глядящие серьёзно голубые глаза. Рубашка у него была наполовину расстёгнута, открывая поросль волос на груди. Вдруг в отчаянном желании прижаться и спрятаться на этой твёрдой и сильной груди она, ни слова ни говоря, потянулась к нему.
Лео тут же подошёл к ней. Обхватив её руками, он лёг рядом с ней на подушки. Кэтрин наслаждалась его близостью, вдыхая его запах.
— Только я, — прошептала она, — могу чувствовать себя в безопасности в руках самого грешного мужчины в Лондоне.
Он насмешливо фыркнул.
— Ты любишь их грешных, Маркс. Обычный мужчина служил бы домашней игрушкой женщине, подобной тебе.
Она прижалась теснее, вытянув под простынями ноги.
— Я так измотана, — пожаловалась она, — но не могу спать.
— Обещаю, утром тебе станет лучше.
Его рука устроилась на бедре Кэт поверх покрывал:
— Закрой глаза, милая, дай мне тебя убаюкать.
Она попыталась послушаться. Но минуты текли, а она мучилась от возрастающего беспокойства и нервного возбуждения, чувства сухости, пронизывающего до костей. Кожу раздражали любого рода прикосновения, даже слабое трение простыней вызывало ощущение, словно с неё сдирали кожу.
Лео оставил кровать и вернулся со стаканом воды, который она с жадностью выпила. Её рот приятно пощипывало от прохладной влаги.
Отставив пустой стакан, Лео погасил лампу и вернулся к ней. Она вздрогнула от ощущения тяжести его тела, давящего на матрас, все её чувства сосредоточились в одном непреодолимом желании. В темноте нежный и мягкий рот Лео нашёл её губы, и она не смогла предотвратить собственный чересчур сильный ответный порыв. Его рука легла на её грудь и нашла вершину, уже затвердевшую под покровом муслина.
— Иногда во время курения опиума такое случается, — тихо промолвил Лео. — С привычкой это уменьшается. Но когда впервые пробуешь, то может вот так подействовать. По мере того, как влияние опиума на твоё тело ослабевает, нервы начинают визжать, требуя ещё, и в результате … неудовлетворённость.
Пока он говорил, ладонь его обхватила её грудь, а большой палец нежно выписывал круги вокруг напряжённого бутона. Кэт повсюду пронзали острые ощущения, потоки жара устремлялись во впадину внизу живота, расходились по рукам и ногам. Она задыхалась и изгибалась, слишком доведённая до отчаяния, чтобы стесняться своих невнятных вскриков, когда его рука скользнула под покрывала.
— Тише, любовь моя, — шептал Лео, лаская упругую поверхность живота. — Позволь мне помочь тебе.
Его пальцы ласкали её разбухшую плоть, поглаживая и проникая глубже, легко скользя во влажной сердцевине. Она подавалась вверх жаждущим, требовательным телом, каждым движением понуждая его ласкать глубже, сильнее.
Лео наклонил голову и поцеловал её в шею. Кончик большого пальца устроился как раз поверх маленького местечка, которое горело белым пламенем, и нежно надавливал, пока вторгавшиеся внутрь пальцы растягивали её. Это ввергло её в водоворот почти болезненного освобождения, вырвав из неё помимо воли стон, и Кэт так крепко вцепилась в рубашку Лео, что прочная льняная ткань затрещала по швам. Тяжело дыша, Кэт оставила рубашку в покое и поспешно пробормотала извинения. Лео скинул порванную рубашку и заглушил извинения поцелуем.
Потом тесно прижал ладонь, со всей тщательностью теребя её плоть, пока Кэт не захныкала и не стала выгибаться. Ещё один страстный взрыв, один за другим приступ сильной дрожи, и она развела бёдра, давая полную волю его пальцам скользить в ней. Когда стихли последние судороги, она тяжело обмякла в его объятиях, и на неё обрушилось опустошение.
В середине ночи Кэтрин украдкой прижалась к Лео, вновь почувствовав в нём необходимость. Он приподнялся над ней, шепча, что она должна расслабиться, а уж он ей поможет, он позаботится о ней, и она откровенно начала всхлипывать, чувствуя, как он покрывает её тело сверху донизу поцелуями. Он поднял её ноги себе на плечи и подхватил ладонями под ягодицы. Рот бережно отыскал, а язык стал глубоко ласкать нежный потир. Он не выдерживал какой-то ритм, взамен просто играя с ней, нежно теребя, облизывая, и прижимаясь ртом. Наслаждение волнами прокатывалось по ней, и она вновь задохнулась в освобождении.
— Возьми меня, — прошептала она, когда он снова прилёг рядом.
— Нет, — ласково отказался Лео, развернувшись и прижав её к матрасу. — Сегодня ночью не удастся. Подождём, пока туман в твоей голове развеется. К утру бόльшая часть опиума должна выветриться. Если тогда желание всё ещё не оставит тебя, я буду готов и с охотой пойду тебе навстречу.
— Хочу тебя сейчас, — капризничала она, но он удержал её и ещё раз доставил наслаждение ртом.
Кэтрин проснулась несколько часов спустя, когда на тёмно-фиолетовых небесах появились первые признаки рассвета. Рядом с ней уютно вытянулось тело Лео, одна его рука покоилась под её шеей, другая обхватила талию. Она обожала ощущать его рядом с собой, это живое тепло и сильное тело, эту кожу, гладкую, как атлас, в одних местах и покрытую жёсткой порослью в других. Хотя она старалась не двигаться, Лео заворочался и что-то пробормотал.
Тихонечко она подхватила его ладонь и опустила её на свою грудь. Ещё даже не проснувшись, Лео стал ласкать её. Губами он прижался к её затылку. Почувствовав, как Лео затвердел, она теснее прижалась к нему ягодицами. Он просунул ногу между её ножек, а рукой скользнул к светлым завиткам.
Кэтрин почувствовала его упругое давление, толчки у заветного входа, и, наконец, ввинчивание во влажную глубину. Он частично протолкнулся в неё и остановился, поскольку её распухшая от ночных излишеств плоть с трудом пыталась приспособиться к нему.
Его ласковый весёлый голос приятно щекотал ушко:
— Ммм… постарайся получше, Маркс. Мы оба знаем, что ты способна на большее.
— Помоги мне, — задыхалась она.
Сочувственно шепча, Лео приподнял её ногу и поудобней устроил её. Глаза Кэт закрылись, лишь она ощутила, как он скользнул внутрь её.
— Вот, — прошептал он. — Ведь так ты хочешь?
— Сильнее… глубже…
— Вот уж нет, любимая… позволь мне помягче с тобой обойтись. Вот так.
Он двигался внутри неё медленными выверенными движениями, его ласкающая рука скользила между её бедер. Он не спешил, и ей ничего не оставалось, как подчиниться ему. Её наполняли тепло, ощущение, возникающее от того, как он бережно с ней обращался, поглаживал её. Настойчивые слова любви и поцелуи в шею, и вот он вошёл ещё глубже. Она выкрикнула его имя, достигнув вершины, и он мягко вознёс её ещё выше. Её трясущаяся рука нащупала его бедро и судорожно за него ухватилась.
— Не бросай меня. Пожалуйста, Лео.
Он понял. Когда её влажная плоть сомкнулась вокруг него, нежно запульсировав и сжав его твёрдость, он с силой толкнулся и отпустил себя. И, наконец, она познала это чувство его освобождения, как напрягся низ его живота, и дрожь мощного мужского тела не скрыла его беззащитность в этот завершающий момент.
Они оставались слитыми воедино как можно дольше, вместе переводя дух и наблюдая, как между штор пробивается рассвет.
— Я люблю тебя, — шептала она, — со всей силой на которую я только способна, милорд. Мой Лео.
Он улыбнулся и поцеловал её. Потом встал и натянул брюки.
Пока Лео умывался, Кэтрин потянулась за очками. На глаза ей случайно попалась пустая корзинка Доджера у двери, и её улыбка померкла.
— Бедный маленький проныра, — пробормотала она.
Лео вернулся к ней и сразу же забеспокоился, увидев её повлажневшие глаза.
— Что такое?
— Доджер, — всхлипнув, призналась Кэтрин. — Я уже по нему скучаю.
Лео сел и привлек её к себе.
— Ты хотела бы его увидеть?
— Да, но я не могу.
— Отчего же?
Не успела она ответить, как заметила странное шевеление под дверью… пушистое тощее тельце усердно протискивалось в смехотворно узкую щель. Кэтрин заморгала, боясь пошевелиться.
— Доджер?
Цокая и прищёлкивая, хорёк прыжками устремился к кровати. Он спешил к ней, и глазки его сияли.
— Доджер, ты жив!
— Конечно, он жив, — подтвердил Лео. — Прошлой ночью мы отправили его в апартаменты Поппи, чтобы дать тебе немного отдохнуть.
Лео заулыбался, когда хорёк запрыгнул на кровать.
— Непослушный маленький озорник. Как ты нашел сюда дорогу?
— Он искал меня.
Кэтрин вытянула руку, и Доджер вскарабкался на неё и устроился на груди. Она всё гладила его, ласково приговаривая:
— Доджер пытался защитить меня, знаешь ли. Он ужасно покусал Уильяму руку. — Она поводила подбородком из стороны в сторону перед Доджером и пропела вполголоса: — Ты замечательный маленький сторож.
— Хорошая работа, Доджер, — добавил Лео. Отлучившись на мгновение с кровати, он добрался до брошенного сюртука и пошарил в карманах.
— Полагаю, раз уж возник вопрос … о женитьбе, я и хорька получу впридачу?
— Ты думаешь, Беатрис позволит мне оставить его себе?
— Без всяких сомнений. — Лео вернулся к ней и сел рядом. — Она всегда утверждала, что он принадлежит тебе.
— Разве?
— Ну, это же так ясно в свете его пристрастия к твоим подвязкам. И со всей очевидностью его нельзя за это осуждать.
Лео взял Кэт за руку:
— Я должен кое-что тебя спросить, Маркс.
Она с готовностью села повыше, позволив Доджеру устроится на своей шее в роли мехового воротника.
— Не могу припомнить, пятое ли это или шестое предложение, — заметил Лео.
— Только четвёртое.
— Я тебя вчера просил. Ты его посчитала?
— Нет, это не было на самом деле «выйди за меня замуж», оно было больше похоже на «слезай с крыши»…
Лео выгнул бровь:
— В любом случае, пусть будет всё по правилам, — и надел ей кольцо на безымянный палец левой руки. Это было самое изумительное кольцо на свете: безупречный серебристый опал со всполохами голубого и зелёного пламени, глубоко спрятанного внутри. При каждом движении руки опал отливал неземным цветом. По ободку мерцали небольшие бриллианты.
— Это напомнило мне твои глаза, — произнёс Лео. — Только далеко не столь прекрасные.
Он помолчал, пристально вглядываясь в Кэт.
— Кэтрин Маркс, любовь моей жизни… ты выйдешь за меня?
— Сначала я хочу ответить на первый вопрос, — сказала она ему. — На тот, что ты мне задал прежде.
Лео улыбнулся и уперся в её голову лбом:
— О пастухе и овечке?
— Нет … о том, что случается, когда непреодолимая сила встречает неподвижный объект.
Из его горла вырвался смех:
— Ну так ответь мне, любимая.
— Непреодолимая сила исчезает. Неподвижный объект начинает двигаться.
— Ммм. Мне нравится, — он нежно провел по ней губами.
— Милорд, пожалуй, мне уже не удастся проснуться прежней Кэтрин Маркс. Я хочу стать твоей женой, как можно скорее.
— Завтра утром?
Кэтрин кивнула.
— Хотя… Я буду скучать по тому, как ты меня называл «Маркс». Пожалуй, мне это очень было по душе.
— Время от времени я всё ещё буду звать тебя «Маркс». В моменты самой пылкой страсти. Давай попробуем.
Его голос упал до обольстительного шёпота:
— Поцелуй меня, Маркс…
И она, улыбнувшись, подставила ему губы.
Беседочный узел, или булинь(англ. bowline — носовая веревка) — не развязывающийся, но и не затягивающийся под нагрузкой, т. н. морской, узел, позволяет легко развязать себя, когда нагрузка снята (незатягивающаяся концевая петля). Основное назначение беседочного узла — это обвязка человека тросом подмышками как средство страховки при подъеме на высоту, опускании за борт или в задымленном помещении во время пожара.Название этого узла произошло от «беседки», но не от обычной, а от морской беседки, которая представляет собой небольшую деревянную доску — платформу, служащую для подъема человека на мачту или опускания за борт судна при покрасочных или иных работах. Эта доска с помощью тросов крепится к подъёмному тросу особым узлом, который и получил название беседочный узел. Второе его название, булинь, произошло от английского термина "булинь", обозначающего снасть, которой оттягивают наостренную боковую шкаторину нижнего прямого паруса. Эта снасть вяжется к шкаторине паруса «булиневым узлом» (The Bowline Knol), или просто «булинем».Это один из древнейших и самых удивительных узлов, когда-либо придуманных человеком. Археологи свидетельствуют, что беседочный узел был известен древним египтянам и финикийцам за 3000 лет до нашей эры. В английской морской технической литературе его часто именуют "королем узлов" (King of Knols). Он удивительно просто вяжется, даже при сильной тяге никогда не затягивается намертво, не портит трос, никогда не скользит вдоль троса, сам не развязывается, но его легко развязать, когда это нужно.