Стивен взял Мэри за руку и, не дав ей вымолвить ни слова, с кривой улыбкой пробормотал:
- Похоже, вы утомлены и расстроены разговорами с родней и друзьями. На вас просто лица нет, принцесса, а рука ваша холодна как лед!
- Стивен...
- Я не желаю слушать ваших оправданий! - сердито перебил он ее. - Что вы имеете сказать мне?! Вы ведь наверняка станете заверять меня, что не любите его. Ради Бога, отдавайте свою любовь кому пожелаете, это, в конце концов, ваше право! Лишь бы вы согревали мою постель, рожали мне сыновей и заботились о моих людях! Большего я от вас не потребую, так что вы можете быть спокойны! - Ноздри его раздувались от гнева.
Эта размолвка, случившаяся накануне венчания, омрачила для Мэри радость торжественной церемонии, и по дороге в церковь, а также и во время совершения обряда она думала лишь о том, как смягчить гнев Стивена, как убедить его, что в сердце ее остались лишь дружеские чувства к прежнему жениху.
Когда слова клятвы были произнесены брачующимися и архиепископ предложил им обменяться кольцами, Мэри с робкой надеждой взглянула в лицо Стивена, но оно оставалось все таким же суровым и отчужденным, как тогда, когда он услыхал конец ее разговора с Дутом. И лишь на паперти собора, под градом ржаных зерен, которыми усердно осыпали молодых супругов свидетели церемонии, он весело улыбнулся и обратился к Мэри:
- Боюсь, в королевских амбарах нынче недосчитаются нескольких мешков ржи. Похоже, все они ожидают от нас с вами какого-то поистине неслыханного плодородия! Но вот интересно, удастся ли нам оправдать эти их чаяния?
Мэри едва сдержалась, чтобы не подпрыгнуть от счастья. Он заговорил с ней! Да еще и пошутил вдобавок! Он глядел на нее с прежней любовью и нежностью! Он больше не сердится на нее!
- Я от всего сердца надеюсь оправдать и их и ваши ожидания, произнесла она, любуясь улыбкой, которая преобразила его суровое лицо. Ведь у моей матери шесть сыновей и две дочери. Если Богу будет угодно, я подарю вам столько же, а может быть, и того больше!
- Даже если вы родите мне одного-единственного сына, Мэри, - проговорил он, сжав ее руку, - я буду самым счастливым человеком на земле!
Свадебный ужин проходил в главном зале Тауэра. Новобрачным отвели почетное место во главе стола, стоявшего на возвышении. По обе стороны от них восседали король и граф Нортумберленд. Малькольма же усадили ниже графа Руфус намеренно подверг его этому унижению, которое король Шотландии вынужден был стерпеть не моргнув глазом, ведь огромное число воинов, сопровождавших его в Лондон, разместили вне стен Тауэра, а немногочисленную охрану, допущенную в недра крепости, разоружили, и он при всем желании был бессилен предпринять что-либо против английского короля.
Ужин, меню которого состояло из двадцати перемен, затянулся далеко за полночь. Многочисленных гостей развлекали королевские шуты, бродячие комедианты, лютнисты, танцоры, фокусники, жонглеры и дрессировщики с собачками и обезьянами. Вино лилось рекой, столы ломились от тяжелых, жирных и пряных яств, и пожелания здоровья новобрачным перемежались взрывами оглушительного хохота и непристойными шутками.
Джеффри де Уоренн, не сводивший глаз с Адели, которая сидела в некотором отдалении от него, заметил, как она встала и направилась к выходу из зала. Он выждал несколько минут и последовал к той же двери, за которой исчезла Адель, сделав вид, что не заметил осуждающего, направленного на него в упор взгляда отца.
С самого утра душой Джеффри владела тихая грусть. Ему, готовившемуся дать обет безбрачия, не суждено было изведать счастье супружества и отцовства. Он особенно остро чувствовал это теперь, на свадьбе старшего брата и юной, прелестной принцессы Мэри. Глядя на Стивена и Мэри, которые, по обычаю новобрачных, угощали друг друга самыми лакомыми кусочками предлагаемых блюд и то и дело менялись кубками, он поневоле представлял себя на месте брата, а рядом с собой в белоснежном уборе невесты - красавицу Адель. Он не виделся с ней после того памятного дня, когда она отдалась ему на опушке леса близ Грейстоуна. Накануне свадьбы, зная, что она будет присутствовать на церемонии, он дал себе слово не искать с ней встреч. Но Джеффри не мог предвидеть, что почувствует себя таким чужим и одиноким, таким несчастным среди шумной, развеселой толпы хмельных гостей. Сам же он за весь вечер почти не притронулся к вину. Он не решился бы подойти к ней во время ужина, на глазах у отца и братьев, у короля и Мэри с ее родней, теперь же, когда она покинула зал, его словно магнитом потянуло вслед за ней.
Адель сидела на узком диване в глубине коридора. Еще издали, несмотря на царивший здесь полумрак, Джеффри заметил, что лицо ее залито слезами.
- Что с вами? Почему вы плачете, мадемуазель Бофор? - с тревогой спросил он, усаживаясь с ней рядом.
Адель закусила губу и гордо выпрямила плечи. Ей явно было не по себе оттого, что ее застали врасплох, что Джеффри стал свидетелем ее слабости.
- А что еще прикажете мне делать теперь, когда эта шотландка увела Нортумберленда у меня из-под носа, когда я узнала, что король отдает меня замуж за ничтожного Генри Феррарса! - еле внятно проговорила она и, не в силах более сдерживаться, расплакалась навзрыд.
- Но почему это решение Руфуса так расстроило вас? - мягко спросил Джеффри. - И почему вы считаете Феррарса ничтожеством? Ведь Генри - добрая душа. Я в этом нисколько не сомневаюсь. Он будет вам хорошим мужем. Он наверняка влюблен в вас без памяти!
- Мне плевать, что он думает и чувствует, этот ваш Ферраре! - голос Адели зазвенел от негодования. - Король намеренно унизил меня, заставив заключить помолвку с этим ничтожеством! Ведь Генри и в подметки не годится Стивену, и вы знаете это не хуже меня! А все это он затеял единственно ради того, чтобы досадить моему братцу Роджеру, который нынче в немилости у его величества!
Джеффри молча обнял ее, прижал ее голову к своей груди и стал нежно, едва касаясь, гладить жесткие завитки ее иссиня-черных волос, выбившиеся из-под вуали.
- Почему вы столько времени избегали встреч со мной? Неужто вы мной недовольны? - шмыгнув носом, заговорщическим шепотом спросила она.
- Вам этого не понять, - мягко ответил Джеффри.
- Нет, отчего же, я прекрасно все пойму, если только вы мне это объясните!
- Я веду тяжкую битву с самим собой, леди Адель, - с протяжным вздохом признался Джеффри. - Битву, в которой победа столь же горька, сколь сладостно поражение. И все же я должен выйти из нее победителем!
- Мне так хорошо с вами, Джеффри, - промурлыкала Адель, теснее прижимаясь к нему. - Вы так добры, так участливы ко мне. Ведь за всю свою жизнь я ни в ком еще не встречала доброты и сочувствия.
- Вы преувеличиваете, Адель.
- Нисколько! Родители мои страстно желали иметь сына, и мое появление на свет глубоко разочаровало их. Оба они были ко мне вполне равнодушны и не скрывали этого. Отец погиб, когда я была еще ребенком, и я его едва помню, мать вскоре вышла замуж за Бофора, а через несколько лет оба они, и мать и отчим, были убиты во время одного из мятежей на севере. Сводный брат целых два года не удосуживался поинтересоваться, жива ли я, здорова ли. - Она передернула плечами. - А потом, когда он взял меня жить к себе, ему нужно было от меня лишь одно...
- Бедняжка! - Джеффри обнял ее за плечи и легко коснулся губами ее щеки.
- Я сначала думала, что и вы, Джеффри, - такой же, как все. Мне трудно было даже предположить, что в вас столько доброты и нежности...
- В настоящую минуту, - глухо пробормотал Джеффри, - я такой же, как все, о ком вы сейчас говорили, и мною движет отнюдь не доброта, не сострадание к вам, Адель! А совершенно иное чувство. - И он властно притянул ее к себе.
- О, Джеффри! Меня это вполне устраивает. Когда к тебе добры, и ничего больше, это, по-моему, так скучно... - Адель рассмеялась счастливым смехом. - Всему свое время.
Близился рассвет, и новобрачные готовились покинуть пиршественный зал. Гости успели порядком захмелеть и с простодушным удовольствием внимали пению менестрелей, изредка подпевая им нетвердыми голосами, или дремали, уронив головы на столы. Малькольм, за время ужина почти не притронувшийся к напиткам и яствам, поднялся на возвышение и с приветливой, хотя и несколько принужденной улыбкой спросил Стивена:
- Дорогой зять, позволишь ли ты мне перед разлукой обратиться с напутствием и пожеланием счастья к моей любимой дочери Мэри де Уоренн? Стивен, польщенный тем, что король Шотландии намеренно назвал Мэри ее новым именем, просиял, встал из-за стола и учтиво уступил королю свое место.
- Разумеется, я не могу вам в этом отказать. - Он поклонился Малькольму и обратился к Мэри:
- Я сейчас же вернусь за вами, мадам.
Малькольм обнял Мэри за плечи, и она доверчиво склонила голову ему на плечо. В сердце ее воцарилась прежняя любовь к отцу. От былой обиды не осталось больше и следа. Ведь она была так счастлива.
- Ты выглядишь счастливой и довольной, дочь моя, - сказал король, испытующе взглянув на нее. В голосе его Мэри почудилась нотка укоризны. Она несмело подняла на него глаза.
- О, я и в самом деле счастлива, отец! - улыбнулась она. - Я всей душой люблю своего мужа. И я надеюсь, что теперь, когда мы с ним заключили брак, на границе Шотландии с Нортумберлендом воцарится мир! И Стивен, оказывается, всегда этого хотел. Ты был предубежден против него, отец, но теперь, когда вы с ним породнились, от этого недоразумения не должно остаться и следа.
Помрачнев, Малькольм отрицательно качнул головой.
- У тебя короткая память, Мэри! Неужто мне придется напомнить тебе, кто ты такая?
- Я с нынешнего дня - супруга Стивена, - испуганно прошептала Мэри.
- Прежде всего ты - моя дочь. И дочь своей страны, Шотландии!
- Я помню об этом, отец. - Мэри готова была расплакаться, так суровы были теперь голос и взгляд Малькольма.
- Я надеюсь на тебя, принцесса Мэри! - Малькольм понизил голос. - Как истинная дочь Шотландии, ты должна неустанно печься о благе своей страны. Ты принесешь мне и своей отчизне неоценимую пользу, ты станешь моими глазами и ушами в логове де Уореннов!
Мэри вцепилась побелевшими от напряжения пальцами в край стола. Она опасалась, что ей вот-вот сделается дурно от пережитого потрясения. Она с ужасом смотрела в мрачное, исполненное свирепой решимости лицо Малькольма. Впервые оно показалось ей не прекрасным и мужественным, как прежде, а хищным, злобным, отталкивающим. Слова его звучали как приговор всем ее надеждам.
- Ты... Отец, неужто же ты хочешь, чтобы я шпионила за собственным мужем?
- Вот именно! - кивнул король. - Твой брак с де Уоренном - большая удача для нас. И грех было бы не воспользоваться оружием, которое вкладывает в наши руки само Провидение. Ведь все осталось по-прежнему: норманны ненавидят нас, а мы - их. Нортумберленд - мой злейший враг, правая рука Руфуса Рыжего, все так же зарящегося на наши земли. Ничего не изменилось, принцесса Мэри. - Он помолчал, собираясь с мыслями. - Ты будешь сообщать мне обо всем, что они замышляют. Поэтому-то я и дал согласие на твой брак с де Уоренном.
- Отец, - всхлипнула Мэри, с тоской обводя глазами зал, - зачем ты, право, говоришь мне все это? Зачем ты вносишь такое смятение в мою душу? Ведь нынче моя свадьба...