-//-//-
Малый рабочий кабинет императора был залит ярким солнечным светом. Вокруг глухих стен тянулись узкие шкафы, заполненные книгами. В самом центре комнаты поперек друг другу стояли два огромных письменных стола, к которым были придвинуты коричневые полированные стулья карельской березы.
Во всем — в расстановке мебели, лежавших на столах и шкафах предметах — проглядывал удивительный, даже болезненный, порядок: ничего не валялось, все было выровнено по струнке, каждая вещь находилась на своем месте.
У большого окна неподвижно стоял сам хозяин кабинета, высокий широкоплечий человек, затянутый в темный мундир без эполет. Руки сложены на груди, задумчивый взгляд устремлен куда-то в сторону высокого шпиля Адмиралтейства.
— Хорошо, очень хорошо, — негромко повторял Николай Павлович, продолжая смотреть в окно. — Пока все идет хорошо.
Мыслями император был за сотни верст отсюда — в Османской Порте, султан которой несколько месяцев назад попросил помощи у России. В письме «слезно» молил своего «царственного брата» прислать военную эскадру для обуздания наместника Египта паши Мехмет-Али, поднявшего восстание против султана. Николай Павлович всеми руками ухватился за эту возможность укрепить влияние империи на землях старинного врага[1]. Уже через неделю к Стамбулу вышла целая эскадра — 4 линкора, 3 фрегата, корвет и бриг — под командованием контр-адмирала М. П. Лазарева. Еще две эскадры с сорокатысячным десантом формировалась на рейде.
— Очень хорошо…
До исполнения вековой мечты целой череды русских царей и российских императоров, грезивших об окончательной безопасности южных границ страны, оставался крохотный шаг. Именно он, Николай I, одиннадцатый император Всероссийский, мог встать обеими ногами на черноморских проливах и навсегда выкинуть из Османской Порты своих извечных соперников — англичан и французов.
Из глубокой задумчивости его вывел настойчивый стук в дверь. Видимо, стучали уже не раз и не два. Император бросил еще один взгляд на Адмиралтейство и громко хлопнул в ладони, давая знак стучавшему.
— Ваше Величество, — в кабинет вошел полноватый мужчина среднего роста с красной кожаной папкой в руках. Судя по красному лицу, статс-секретарь императора был довольно сильно взволнован, что недвусмысленно и давал понять. — Только что прибыл посол султана Османской Порты Абдул-паша Хамид с чрезвычайным посланием. Несколько дней назад на османские крепости Суджук-кале, Сухум-кале, Темрюк и Хумкала были совершены нападения горцев. Крепости разрушены до основания, — статс-секретарь растерянно развел руками.
И император его прекрасно понимал. Две крепости из четырех обладали первоклассными, даже по европейским меркам, фортификационными укреплениями. Мощные каменные стены толщиной до трех метров тянулись на многие километры. На бастионах и опорных редутах стояли многотонные пушки поистине исполинского калибра, метавшие ядра под сотню килограмм весом. В недавней войне с Османской Портой ему несколько раз клали на стол планы военных операций, имевших целю взятие этих опорных турецких пунктов. Всякий раз, скрепя сердцем, он был вынужден их отклонять из-за опасения больших потерь в живой силе.
— Ну? — Николай Павлович видел, что статс-секретарь еще что-то хотел сказать.
— Горцы были не одни, Ваше Величество. Посол утверждает, что они спустились не с гор, а прибыли на русских военных кораблях, — произнес статс-секретарь совершенно ошеломительные вещи.
У императора от удивления вытянулось лицо. Ведь такого просто не могло быть. Только он, российский император, мог отдать флоту приказ действовать против турок. Только не было никакого приказа. Наоборот, сейчас у них с Османской Портой был не просто мир, а настоящий союз, который мог перерасти в нечто большее.
— Горцы шли в бой, выкрикивая имя имама Шамиля…
-//-//-
Недавняя операция, всколыхнувшая не только весь Кавказ, но и всю северную часть Османской Порты, почти не готовилась. Честно говоря, даже ее идея родилась спонтанно. Конечно, для укрепления своего имиджа «великого» военноначальника Ринат задумывался о «небольшой и победоносной» войне и даже рассказывал своим людям о богатствах городов Персии и Порты, но всерьез план такого похода пока не рассматривал. Слишком много у него было других, не менее важных, проблем, решение которых нельзя было откладывать ни на неделю. По крайней мере, именно так он думал.
Только судьба в очередной раз решила посмеяться над ним, показав свой лихой и непредсказуемый нрав. Она словно говорила ему: ты можешь думать все, что хочешь, но делать, в конечном итоге, будешь по-моему… Случилось то, что хан Джавад, недавний его самый грозный и непримиримый противник, разговорился, прямо так «запел соловьем». После устроенного Ринатом «божьего» гнева, когда одежда Джавада во время ритуала примирения окрасилась красным, от хана отвернулись все его сторонники. Даже его тейп прилюдно отказался от него, назвав Джавады выродком и клятвопреступником. Теперь дальнейшая судьба пленника, его жизнь и честь, целиком и полностью зависела от Рината. Поэтому хан пошел «на разговор», выложив столько всего, что впору было хвататься за голову.
Кое-что оказалось особенно «вкусным». Оказалось, что на территории большей части Кавказа, особенно его южной, западной и восточной части, раскинулась обширная сеть торговых агентов хана Джавада, занимавшихся торговлей рабами. Эти купцы, часто скрывавшиеся за личиной обычных торговцев скотиной, часто не брезговали и захватом пленников из соседних аулов. Они выкупали должников и их семьи, рабов, отдавая особое предпочтение молодым девочкам и мальчикам.
Ринат ахнул, когда узнал, насколько велико был число этих агентов, насколько хитро была устроена система тайных убежищ и далеко протянулась сеть скрытых троп работорговцев. С помощью всего этого Джаваду до самых последних дней удавалось переправлять на рынки Османской Порты до двух тысяч пленников в год. По самым скромным подсчетам это соответствовало полтора миллионам полновесных имперских серебряных рублей или половина процента государственного бюджета всего Российского государства. Фантастические доходы, шедшие почти целиком в руки всего лишь одного человека. Величайшее чудо, что Джавад физически не успел все эти финансы обратить в оружие и направить его против своего противника.
Словом, после этого сам Бог велел нанести по всей этой шайке удар. Как говориться, сложилась возможность совместить приятное (экспроприировать огромные ценности, расправиться с потенциальными заговорщиками) с полезным (искоренить под корень всю эту рабовладельческую мерзость и освободить сотни молодых и здоровых мужчин и женщин, детей).
Решаясь для начала немного пощипать работорговцев, Ринат даже представить не мог, во что выльется его небольшой поход. Думал, немного порезвится со своими людьми, покажет себя перед ними, освободит десяток пленников. Оказалось, же все иначе.
Во время разгрома одного из многих лагерей ловцов Ринат узнал, что на побережье Кавказа в турецких крепостях скопилось множество пленников. Их со дня на день должны были переправить на материковую Порту. Счёт шел на дни. К тому же стало известно, что в руки работорговцев попала младшая дочь самого командующего Кавказской линией Вельяминова. Можно ли было упускать такой козырь из рук? Пусть и такой колючий козырь. Естественно, ответ «нет». За возможность дружбы с таким человеком нужно было хвататься руками и ногами.
И Ринат «дал» жару. Заставил людей из своего отряда связаться со всеми своими кулаками из числа русских военных. Ему был нужен выход на самого Вельяминова. Кулачество сработало, как нельзя лучше. За неполные сутки он вышел сначала на казачьего сотника одного из охранных полков, через него на полкового командира. Последний помог поговорить с капитаном из штаба Кавказской военной линии, который уже и передал письмо Шамиля командующему с интересным предложением. Ринат особо не мудрствовал: предложил спасти его дочь и всех, кто подвернётся под руку. От Вельяминова нужно было лишь договориться с капитанами парочки кораблей Черноморской эскадры, что патрулировала побережье Крыма. Расчет был незамысловат и точен: атаковать крепости с гор глупо, лучше сделать это смотря. Туда постоянно, и днём и ночью, прибывают сотни суденышек с пленными, которых ждут с распростёртыми объятиями местные перекупщики. Стать ими на время — дело плевое. Русские моряки же должны были в нужный момент оказать огневую поддержку.
Все получилось, как нельзя лучше, что в очередной раз доказало — иной, на коленке сделанный план, в сотни раз лучше месяцами вымученного. Вельяминов шепнул словечек своему двоюродному брату, командующему Черноморской эскадрой, и через пару дней два русских сорокапушечных фрегата «случайно» отклонились от традиционного маршрута патрулирования. Ещё через сутки у одной приметной скалы они приняли на борт почти пять сотен вооруженных до зубов горцев и к ночи подошли к первой крепости. В итоге, каждый из османских портов-городов, живущих за счет работорговли, был взял едва ли не «со спущенными штанами». Освобождено больше двухсот пленников, большей частью молодых черкешенок, русских мальчиков и девочек, приготовленных к отправке на невольничьи рынки Стамбула. Нашлось десятка два русских солдат и даже четверо моряков, обманом захваченных в одном из селений. Попутно, куда уж без этого, нападавшие немного потрясли и османских купцов, а точнее их мощну. Натрясли весьма прилично: захваченное серебро едва уместилось в переметных сумках на двадцати лошадях. Командиры обоих русских кораблей, которым тоже знатно перепало, после этого так долго трясли руку имаму Шамилю, словно он был их лучшим другом или даже родственником. Главной же ценностью стала дочь Вельяминова, белокурая девица с огромными глазами, предназначенная, по слухам, в гарем самого султана. После этого осталось передать дочь безутешному отцу.
Собственно, именно этим сейчас Ринат и занимался. В сопровождении небольшого отряда он неторопливо двигался на встречу с генерал-лейтенантом Вельяминовым.
Две группы всадников встретились на развилке трех дорог, который давно уже служил и у горцев, и русских местом обмена пленниками. Здесь проходили и встречи кунаков, и заклятых врагов, и даже разворачивалась торговля разными мелочами — железными иголками, нитками и другими заводскими изделиями, столь нужными для горского быта.
От каждого из отрядов отделилось по всаднику, которые поскакали на встречу друг другу. Приблизившись, смерили один другого взглядами, затем негромко обговорили условия встречи «первых» лиц. Когда их разговор затянулся из-за излишней горячности обоих посланников, Ринат плюнул на все и тронул поводья. Решил сам ехать. Не хватало еще, чтобы из-за каких-то молодых дураков, не наигравшихся еще в войну, все сорвалось.
Едва его жеребец пересек четверть пути, разделявших оба отряда, как из-за спины раздался негромкий женский вскрик.
— Папа! — по припорошенной снегом земле бежала невысокая девушка в одежде знатной горянки. Развивался подол широкого верхнего платья, богато отделанный серебряной вышивкой. То взлетали вверх, то опускались вниз рукава с манжетами, украшенными причудливой растительной вышивкой. Тонко звенели массивные украшения из монет, в большом числе крепившимися к широкому поясу девушки. — Папа! Папа!
Всадник, что медленно двигался навстречу Ринату, вдруг стремительно рванул вперед. За какие-то мгновения вороная русского командующего оказалась в десятке шагов от бегущей девушки. Сам он уже был на земле. Все это произошло так быстро, что и опомниться никто не успел
— Папа, папа, папа, — не переставая повторять, всхлипывала девица. Вцепившись в отца, она никак не хотела его отпускать. Тот, обнимая в ответ, что-то тихо шептал. — Папа…
Когда же чуть успокоившуюся девицу увели, Ринат смог получше рассмотреть генерал-лейтенанта Вельяминова, того, с кем он связывал немало своих будущих планов. Это был весьма высокий, крепкий мужчина с резкими чертами лицами и довольно жестким взглядом. Крупный, выдающий нос, намекавший о грузинских корнях генерала, напоминал клюв хищной птицы. Движения, жесты имел порывистые, размашистые, словно пытается нанести удар или, наоборот, отбить таковой. Было видно невооруженным глазом, что он никому не привык уступать и во всяком вопросе имел свое мнение.
Вельяминов подошел к Ринату вплотную, оказавшись на расстоянии вытянутой руки. Некоторое время молча стоял и сверлил его взглядом, который мог обещать что-угодно — и хорошее, и плохое. Наконец, он вскинул голову и протянул руку.
— Сударь, — негромко начал командующий. — Вы спасли мою дочь от самого страшного, что могло ее ожидать — от бесчестия. Я никогда этого не забуду.
Ринат молча кинул, крепко пожав протянутую руку. На лице его во время этого не дрогнул ни один мускул, хотя внутри него все ликовало. Рукопожатие было знаком признания, отношения, как к человеку своего уровня. В этом времени поприветствовать таким образом особу, занимающую должность командующего Кавказской военной линией, мог весьма и весьма ограниченный круг лиц.
-…Думал, уже не увижу ее. Супруга, вообще, слегла, — тяжело ему давался этот разговор. Ширились паузы между словами. Видно, правда, уже успел похоронить дочь. — Даже об этом думать стал, — мужчина горько усмехнулся и кивнул на пистолет, притороченный в кобуре к седлу. —… Хм, господин имам… Думаю, вы чего-то хотели попросить, — замолчал и выжидательное посмотрел на Рината. Мол, давай, проси, чего хочешь, раз такое случилось.
Именно такое мнение и читалось на лице Вельяминова. Правда, Ринат и тут смог его удивить.
— Нам ничего не нужно от вас, господин генерал-лейтенант. Ничего… — усмехнулся Ринат, разводя руками. — Ничего, кроме вашей дружбы. Я не шучу. Дружба между нами — это залог дружбы между нашими народами.
Его слова были чистой правдой. Договоренности с Вельяминовым должны были обеспечить Кавказу пусть временный, но мир. Прекращение военных действий позволило бы вывезти с территории России абсолютно легально и новых ремесленников, ученых, военных, и станки, оборудование. Эту мысль Ринат и постарался донести до генерал-лейтенанта.
—… Я не хочу войны и мой народ не хочет войны, — ответом ему был скептический взгляд. Мол, не надо ему рассказывать сказки о том, что горцы желают мира. Кавказ всегда воевал и будет всегда воевать. — Везде есть те, кому по душе воевать, а не жить мирно. Такие люди есть у нас и у вас. Разве не так? Или я не прав⁈ — Вельяминов молчал. Сказанное было правдой и возразить на это было нечего. — Горцы воюют по двум причинам — таковы традиции, во-первых, и от безнадеги, во-вторых. Оставим пока традиции в покое. А по второму, господин генерал-лейтенант… На Кавказе земля такая, что жрать бывает нечего — голый камень, ничего не растет толком. Понимаешь? От голода детей в рабство продают. А тут еще тебе говорят: хочешь хорошего коня, дорогое оружие, горячую жену, отними, напади, убей. Как тут устоять? Поэтому пацаны берут дедовские шашки и идут на большую дорогу или в соседний аул, чтобы барахлом разжиться, — в глазах военного, кажется, начало появляться что-то похожее на понимание. Хотя, может Ринату это и показалось. — Если я дам людям возможность заработать на кусок хлеба, то все может измениться…
Вряд ли генерал-лейтенант Вельяминов проникся этими мыслями. Ведь он был человеком своей эпохи, бравым военным, приближенной к императору особой, взращенной долгой историей войны с горцами. Скорее всего, командующий увидел в этой договоренности возможность хоть на какое-то время снизить потери среди своих войск. Мол, поприжмет немного своих Шамиль и то хорошо.
— Старшина Карпов, ко мне! — позвал Вельяминов одного из своих людей. Через несколько секунд к ним подскочил дюжий казак с проседью в бороде, в котором Ринат к своему удивлению узнал одного из своих кунаков, посредников по переправке на Кавказ переселенцев. — Михайло Игнатьич, поможешь с людьми и скарбом. Будет тебе от меня на то особая бумага… — казак и Ринат понимающе переглянулись. Теперь их маленькое дело могло стать не просто большим, а поистине гигантским для общей пользы.
Со следующей недели, особенно после установления санного пути, поток грузов из внутренней России превратился из маленького ручейка в полноводный поток. В горы уходили санные караваны с людьми, продуктами и оборудованием. Сельчане ехали целыми семьями, иногда даже деревнями. С собой везли все, подчас и разобранные по бревнам срубы домов и часовен. Назад переправлялись небольшие мешочки или сундучки с серебряными монетами для оплаты труда посредников, зазывал, организаторов переселенческих центров, военных и других.
Выросший в разы поток переселенцев принес столько самых разных проблем, что Ринат даже начал подумывать, а стоила ли овчинка выделки? Может и не стоило затевать все это… Прибывавшие в горы люди и животные требовали хоть какого-то обустройства. В снегу же их не оставишь. С трудом, но он справился с этим: одних разместили в аулах, других — в горных пещерах, третьих — во сколоченных на скорую руку бараках и шалашах. Удалось решить и вопрос с продовольствием. За серебро торговцы с радостью везли все, что надо. Сложнее оказалось с вспыхивавшими то там, то тут протестами некоторых из местных, недовольных таким нашествием чужаков. В конечном итоге, Ринат справился и с этим. Помогла тянувшая за ним слава великого воителя и удачливого воина, о подвигах которого легенды складывали. Сказители и певцы на всех праздниках с большим успехом исполняли хвалебные оды имаму Шамилю, непобедимому воину. Любой горец знал, что мюриды Шамиля одеваются богаче некоторых беков и ханов, имеют самое лучшее оружие и самых красивых жен. Как с таким имиджем не справиться с навалившимися проблемами? Словом, очередной приступ малодушия проходил, и он с новой силой бросался на решение все новых и новых появляющихся проблем.
… К приближавшемуся новому году Ринат уже смог подвести некоторый итог своим успехам. Было, конечно, не густо. Силиконовую долину на Кавказе построить не удалось, промышленную революцию устроить тоже не получилось. Зато вышло нечто другое. Примерно в трех десятках самых крупных аулов появились вполне современные водяные мельницы, приводившие в движении станки. Рядом построены кузницы, в которых выделывали разнообразный сельскохозяйственный инвентарь. Были расширены школы при мечетях, в которых делался упор на естественно-научных и технических предметах. В горы отправились первые геологические экспедиции, правда, из недоучившихся студентов, успевших тем не менее уже обнаружить неплохие залежи каменного угля, нефти и железной руды. На землях, прежде принадлежавших знатным бекам, появились общинные участки для выращивания хлеба, овощей. Помимо этого, Ринат успел сделать еще кое-что, о чем знали не многие. На своих родовых селениях в одной труднодоступной долине основал совершенно новое селение, куда поселил часть самых квалифицированных ремесленников из России. Пока это еще были три десятка бревенчатых барака с парочкой мельниц и кузницей, охранявшихся самыми преданными мюридами. Но вскоре здесь будут делать то, чего и в помине не должно было быть. Тут настоящее должно было превратиться в будущее…
[1] В реальной истории в августе 1832 г. наместник турецкого султана в Египте — паша Мехмет-Али — поднял восстание и потребовал отделения от Турции Египта, Сирии и некоторых приморских городов. Не располагая достаточными силами, султан обратился за помощью к Англии и Франции. Те не ответили. Император Николай 1, напротив, выслал к Стамбулу три военные эскадры.