После отступления от родового аула Джавада, больше похожего на бегство, Ринат много, очень много думал об этом. В голове крутились самые разные вопросы: почему все случилось именно так?, где он ошибся?, как Джаваду удалось одолеть его воинство?, что, в конце концов, теперь делать?, как с ним справиться? Ведь, воинство хана Джавада еще недавно было полностью разбито, сам он бежал к османам, вся его сокровищница разграблена. Вдобавок, о нем по всему Кавказу пошла такая дурная слава, что редкий горец мог бы пойти за него воевать. Как же произошло то, что произошло?
— А какая, собственно, разница? Может дело в моей самонадеянности, неопытности, непоследовательности или еще в чем-то? Меня просто щелкнули по носу… — бормотал Ринат, идя к центру селения и раскланиваясь по пути с теми, кто попадался ему на встречу. — Ткнули носом в мою глупость… Получается, меня подловили на моей же прямолинейности и тупой упрямости. Короче, я слишком предсказуем…
Его самым банальным образом «просчитали». Вот так-то! Он со злостью сплюнул, смачно чертыхнулся. Это получилось так неожиданно, что шедший ему навстречу молодой горец оступился и тут же растянулся на земле. Видимо, посчитал, что имам шепчет слова святой молитвы или гоняет шайтанов. Ринат же, разговаривая сам с собой, пошел дальше.
Было ясно, что, действуя в реалиях этого времени, ему было не переиграть своих врагов. Сейчас был Джавад, после которого появятся другие — новый Джавад, другие претенденты на власть над горцами, излишне ретивые русские офицеры и тд. Шаблонное мышление стало его ахиллесовой пятой. Поэтому переиграть врагов и закончить вечную войну на Кавказе, можно было лишь выйдя за пределы шаблона.
— А не попробовать ли мне инженерный подход? Инженер я или хрен собачий? — задумчиво проговорил он, останавливаясь прямо посреди улицы и глядя куда-то вдаль; его охрана то же остановилась, не приближаясь к нему и не желая мешать его размышлениям. — Представим это в виде задачи… Обычная задача, решение которой требует творческого подхода… Попробуем ТРИЗ[1]. В свое время меня это выручало… Задача, мать ее…
На какое-то мгновение ему вдруг подумалось, что эта задача неподъемна. Именно так! То, что он задумал, просто охренительная по своим масштабам и последствиям задача! Чтобы повернуть естественный порядок вещей на другой путь, нужно было быть, как минимум титаном во всех смыслах этого слова. Ведь история не похожа на детский паровозик, который можно снять с игрушечной железной дороги и катать его уже по поверхности стола. История — это многотонный локомотив, величиной с самый настоящий дом. И он решил, что сможет изменить направление его движения. Да? В самом деле?
Помусолив эту мысль и выдоив ее до логического конца, Ринат вдруг заржал. Едва не навзрыд, с силой, громко. В какой-то момент пришлось даже схватиться за угол какой-то сакли, чтобы не свалиться от охватившей его слабости.
Когда его отпустило, и истерика прошла (пожалуй, это была именно истерика), он почувствовал, что кто-то его придерживал за локти. Повернулся и сквозь выступившие на глазах слезы увидел одного из своих охранников, глядевшего на него с явной тревогой на лице.
— Нормально, нормально, брат, — успокаивающее похлопал он его по плечу. — Все нормально… Просто чертей своих гоняю, — криво усмехнулся он.
Сказал это и сразу же пожалел о случайно вырвавшихся словах. Бородатое лицо горца так перекосило от ужаса, что Ринату самому страшно стало. Мужчина отпрянул от него и сразу же схватился за кинжал, который, впрочем, так и не вытащил из ножен.
— Нормально, говорю… — вновь повторил Ринат, уже понимая, что своими словами «родил» о себе самом новую легенду. — Только, никому не надо об этом рассказывать, — и «надавил» взглядом на молодого мужчину, отчего тот звучно сглотнул комок в горле и испуганно кивнул. — Вот и хорошо… А теперь вернемся к нашим баранам…
Бедный горец снова кивнул. На всякий случай, кивнул, так и не поняв, о каких еще баранах вдруг заговорил имам. Может он решил принести очистительную жертву во имя избавления от шайтанов? Мужчина тут же вжал голову в плечи и с тревогой осмотрелся по сторонам. Зачем только упомянул этих порождений Иблиса? Всякий ведь знает, что даже мысленное их поминаний равнозначно их призыву. Правая рука его привычно потянулась к рукояти кинжала, левая же крепко схватилась за небольшой мешочек у пояса, где был зашит кусочек пергамента со святыми словами их Корана.
Ринат, не ведая о столь мучительных метаниях своего телохранителя, уже был у колодца, что находился в самом центре селения. Остановился у небольшого, чуть возвышавшегося над землей срубы, воды попить. От всех этих размышлений в горле пересохло. Наклонился, вода сверкнула почти у самой поверхности.
— Хороша водица, — выдохнул он, прильнув в медной посудине с грубой клепанной ручкой. — Аж зубы ломит…
Рука чуть дрогнула и недопитое вылилось прямо на пыльную землю, облив его сапоги. Ринат опустил глаза на мокрую штанину и замер. Вылившаяся на землю вода навела его на очень необычную мысль.
— Прямо, как потоп, — пробормотал он, снова зачерпывая воду и вновь выливая ее на землю. — Такой мощный, все сметающий на своем пути потоп…
Поток воды подхватывал мелкие щепки, какие-то соломинки, небольшое серые перышко и нес все это дальше. Это напоминало уменьшенный в миллионы раз потоп библейского масштаба, во время которого вода равняла с землей города и поселки, затапливая целые страны.
-…Здесь тоже нужно нечто такое. Что-то библейского масштаба… Чтобы все поняли, кто прав, а кто не прав, — шептал он, продолжая сидеть на корточках возле колодца-арыка. — Именно так… Своеобразный перст Бога…
В голове возникали грандиозные картины разрушенных вражеских селений, вызванных рукотворными потопами, селями, каменными обвалами. Он представлял, как над резиденцией Джавада летают дельтапланы, и подростки с них бросают пакеты дымовой и удушающей смесью. Внизу в этот момент корчатся от боли и задыхаются люди, они бросают ружья и сабли. Еще Ринат видел самого хана Джавада, который ползет в удушливом дыму и падает без сил у ног победителя. Страшная в своей силе и жестокости картина, предвещавшая скорое наступление нового века с его невиданными по разрушительной силе войнами. И именно он, пришелец из будущего, несет все это, прикрываясь красивыми словами и громко говоря о правде, справедливости и милосердии. Как все это похоже на его будущее…
— Боже, что это я, в самом деле… — Ринат покачнулся и, потеряв равновесие, схватился за замшелое бревно. — Ей Богу урод какой-то… Это же люди, мои люди… с которыми я хочу строить совсем другой мир…
Странно, очень странно выглядело все это со стороны. Заросший бородой до самых бровей горец весьма и весьма сурового вида в бурке сидел на корточках у арыка и что-то шептал, время от времени начиная поливать землю перед собой водой. Таинственно, наводило на очень необычные мысли. Охранник имама, видимо вообразивший невесть что, отгонял от Рината шедших мимо односельчан. Любого, кто желал поприветствовать имама лично, парень тут же останавливал и начинал ему что-то горячо втолковывать. Последний тут же возводил руки к небу и быстро уходил прочь. Уже позже Ринат узнал, что он, оказывается, просил у Аллаха богатого урожая для своих людей.
— Нельзя же так… Должен быть другой путь, — никак не мог успокоиться он.
Это не был приступ нытья или непонятной жалости к самому себе. Просто Ринат со всей ясностью осознал, что он пытается бороться с жестокостями этого мира и несправедливостью этого общества еще большей, просто нечеловеческой жестокостью. Это ли он хотел на самом деле? Точно ли приведет этот путь к новому миру на Кавказе и, вообще, в одной большой стране? Неужели ему придется раз за разом топить все в крови — сначала в горской, затем в русской, еще позже — в английской, турецкой или немецкой? Ведь тем самым он замыкает круг вселенского насилия, делая его, поистине, бесконечным.
— Хера вам всем! — буркнул Ринат, резко поднимаясь на ноги. — Б…ь, здоровенного хера… Советский инженер и так вас всех научит Родину любить — и горцев, и дворян, и крестьян, и князей, и императоров. Хватит крови.
Следующие несколько дней Ринат развил такую бурную деятельность по подготовке нового похода, что многие из его окружения не раз поминали бранными словами Джавада. Мол, из-за этой скотины имам потерял покой, заставляя круглыми сутками напролет заниматься воинскими упражнениями, готовить припасы,
Широкая равнина за селением теперь весь световой день была заполнена сотнями мюридов, которыми в поте лица отрабатывали упражнения на групповую сплоченность и дисциплину. Поделённая на десятки, конная лава совершала многократные единообразные перестроение под надзором наибов, которым Ринат передал свое видение результата. Итогом должно было стать более или менее четкое выполнение приказов рядовыми мюридами в бою. Нужно было заставить горцев забыть об индивидуальном бое, который был одновременно их и сильной, и слабой сторонами. Каждый должен понять, что он частичка одного большого организма — святого воинства имама Шамиля и, соответственно, действовать, как часть единого целого. Нужно было забыть об анархизме, яром индивидуализме в сражении… К сожалению, слишком мало было времени для этого. Считай, совсем и не было времени…
С северной стены селения все это время «кучковались» около пяти десятков особенно крепких мужчин, с литыми кулаками и косой саженью в плечах. Отбирая их, Ринат говорил, что именно они будут первыми штурмовать стены аула Джавада. Едва прозвучали эти слова, завязалась такая куча мала, что впору было за голову хвататься. Ор поднялся до небес. Горцы начали выяснять, кто самый храбрый, кто достоин первым ворваться в крепость. Зазвучали первые оскорбления и вызовы померяться силами. Кто-то уже успел съездить по лицу и получить в ответ. Еле-еле удалось все это утихомирить. Ринат в процессе этого так орал, что голос сорвал. Когда же слов и аргументов не осталось, чего уж греха таить, и сам пару носов своротил.
Отобранным в число штурмовиков, Ринат лично подобрал экипировку. Заставил снять здоровенные мохнатые бурки, величественно выглядевшие, но стеснявшие движение. Вместо них каждый получил короткие, примерно до пояса, полушубок-фуфайку, в которой было удобно и бой вести, и лазить по лестнице. Под верхней одеждой у штурмовиков были кольчуги. У кого не было, получили самодельные пластины кованного железа для защиты груди. Из оружия у них были длинные 60-сантиметровые кинжалы и по четыре пистолета. Последние крепились в специальную нагрудную перевязь, которые за несколько дней сшили женщины в нужно количестве. Пистолеты пришлось собирать почти по всему войску. Больно уже дорогим было такое оружие.
Импровизированным штабом для него стала здоровенная палатка, установленная в стороне от селения. Отсюда открывался прекрасный вид на тренирующиеся войска, часами носящиеся по равнине, как лоси. Именно сюда он время от времени вызывал своих наибов, тренировавших сотни, и давал им ЦУ, что тоже редко происходило спокойно. Иногда из палатки такое слышалось, что «уши вяли».
-…Ты, муфлон бородатый, совсем глухой⁈ Тебе чего было сказано⁈ Сначала нападение, а потом ложное отступление! — ревел Ринат на одного из наибов, который никак не мог взять в толк, почему он должен отступать, а не нападать. — Ложное, б…ь, отступление! Это специально делается, чтобы выманить противника из крепости, а потом ударить по нему!
Через час он кричал уже на другого, что был еще более далек от понимания военного искусства.
-…Ты почему своего соседа не поддержал? Атака же шла на вашем фланге. Видел ведь, что ему во фланг заходят, — кричал Ринат, видя искреннее недоумение своего наиба. — Что ты говоришь? Что? Одному больше чести? Б…ь! Вас же всех по одному перещелкают! Сколько раз повторять нужно, что действовать только во взаимодействии! Только во взаимодействии! Козерог ушастый! Чего не понятного в моих словах⁈
Потом пришел черед третьего наиба, который не хотел признать полезность рассыпного строя. Выкатив глаза из глазниц, уперся, как баран. Мол, никогда настоящий сын гор не будет кланяться пулям. Он смело пойдет на врага с обнаженной в руке саблей. И пусть Аллах рассудит, жить ему или нет. Вот как с такими воевать? Ему же результат нужен, а не красивая смерть, о которой будут слагать легенды.
-…Заткни рот! Умнее Всевышнего себя считаешь⁈ Не нужна ему твоя смерть! Понял, гоблин лохматый⁈ — напирал он на хмурившегося наиба. — Конная лава должна быть разреженной! Там же стрелков на стене тьма! Еще пушки на башнях! Совсем что ли не дотумкиваешь⁈ Постреляют вас, как кроликов!
И такое было почти с каждым из его наибов. Все были истые храбрецы, готовые с одной шашкой выйти на десятерых мужчин с ружьями. Дети гор боялись лишь того, чтобы их не заподозрили в страхе. Именно это заставляло их карабкаться на самые высокие скалы, бросаться в ледяные потоки горных рек, объезжать самых диких жеребцов. Проблема возникала лишь тогда, когда нужно было действовать вместе, осмотрительно и не торопясь. Тогда начинался разброд и шатание, мерение заслугами. А кому это сейчас нужно было?
Здесь же, в палатке, у него был сооружен большой макет селения хана Джавада с башнями, саклями, окруженными стенами. Все было выполнено с максимальным приближением к действительности. Стены были изготовлены из небольших камешков, крыши хижин — из пучков соломы, деревья — из веточек. Кто-то даже фигурки стрелков и всадников выточил из дерева. С особым мастерством были вырезаны горцы в папахах, целившиеся в невидимого врага.
Собственно, именно на этом макете, Ринат и гонял своих людей. Ему нужно было, чтобы каждый из командиров сотен досконально знал свою зону ответственности. Когда придет нужный момент, никто из них не должен был думать, сомневаться или делать выбор. Наиб должен был лишь действовать и только действовать так, как было задумано. Никакой импровизации и махновщины!
-…Твой участок Ахтям — это южная часть стены. Атакуешь именно сюда, — наставлял он главного над своей тяжелой конницей, горцев на крепких жеребцах и экипированных в доспехи и кольчугу. — Действуешь, исключительно по сигналу. Запомни, только по сигналу! От тебя будет зависеть, возьмем мы эту крепость или нет. Всевышний смотрит на тебя и твоих воинов. Ясно?
Звероподобный горец, больше похожий на вставшего на задние лапы медведя, сверкнул глазами. Орел! Самый настоящий орел! Такой выбросит ружье с шашкой и с голыми руками на врага бросится. А если руки отрубят, зубами грызть будет.
Эти же самые слова про важное направление и про особую ответственность Ринат говорил и следующему наибу, который тоже раздувался от гордости. А как иначе⁈ Ведь ему одному имам Шамиль доверил взять крепость отступника веры — хана Джавада. Такое Ринат проворачивал снова и снова, пока всех наибов не убедил в своей избранности.
Правда, ни один из наибов, не смотря на частые и продолжительные беседы с имамом Шамилем, не знал всего плана. Ни у кого не было полной картины. Хотя ничего странного в этом не было. Ринат, давно уже распрощавшись с наивностью, рассуждал так: кто-нибудь из моего ближнего круга обязательно «барабанит». Глупо было думать, что никто не соблазнился на английские, османские или даже русские посылы. Как говорится, осел, нагруженный мешком с золотом, откроет любые двери. А зачем помогать своим врагам? Перебьются…
Час Х наступил неожиданно для всех — и для своих, и для чужих. Ринат с самого утра объявил отрядам мюридов, выстроившимся в долине для очередной тренировки, о начале похода. Воздух тут же начали сотрясать яростные вопли. Клинки взлетели в небо, заблестев в лучах солнца. Стали раздаваться выстрелы.
— Время нашего гнева пришло, братья! Теперь мы готовы воздать отступнику за все его дела! Пусть Джавад познает нашу силу! Аллах Акбар! — взревел Ринат, вскидывая руку с обнаженной шашкой. — Аллах Акбар!
Долина вновь взорвалась восторженными криками.
Уже через час воинство начало покидать долину. Сотня за сотней всадники втягивались в бутылочное горлышко, зажатое между двумя скалами, и исчезали. Следом непрерывной чередой шли крытые повозки, многие из которых жалобно скрипели под своим весом. Замыкал походную колонну с десяток телег, груженных двадцатилитровыми дубовыми бочками.
К селению хана Джавада войско добралось на четвертые сутки пути, явившегося для многих весьма непростым испытанием. На перевалах была потеряна часть обоза. В пропасть сорвалось несколько телег с продовольствием и воинскими припасами. С десяток воинов вместе с лошадьми унесло бурным потоком при переправе через реку.
Встретили их не больно ласково, надо сказать. Едва передовая сотня показалась у селения, как с самых высоких сторожевых башен прогремел мощный пушечный залп. Трех и пятифунтовые чугунные ядра почти у самых копыт лошадей глубоко вспороли землю. Следом со стен грянул ружейный залп, за ним — оскорбительные вопли.
— Ждали, падлы, — пробурчал Ринат, дергая за поводья и заставляя своего жеребца остановиться. — Стоять! Лагерь разобьем здесь, — привставая в стременах, он махнул рукой в сторону небольшого возвышения прямо напротив селения.
От его отмашки все в миг забурлило. Зря что ли столько тренировались. Походная колонна прямо на глазах начала распадаться на десятки ручейков, которые под зычные крики своих наибов быстро превращались в небольшие укрепленные островки. Смешались телеги и повозки, окружая деревянной стеной спешившихся всадников. Вскоре перед селением раскинулся обширный лагерь, ощетинившийся ружьями и пушками.
— С Богом, — ухмыльнулся Ринат, кивая барабанщику-мальчишке.
Юнец, надувшийся от собственной важности, сразу же исполнил звонкую и тревожную дробь, с которой и началось претворение первой и, пожалуй, одной из самых важных частей плана. Для самого себя Ринат назвал это красиво и витиевато — «Тревожащее беспокойство или доведение до сумасшествия».
Только что успокоившийся лагерь вдруг взорвался громкими криками. Из-за повозок вырвались завывавшие всадники, размахивавшие над головами клинками. Волна за волной вырывались воины на волю и тут же пускали своих коней вскачь. Такими же воплями вкупе с громкими залпами выстрелов им отвечали противники со стен и башен, которые в эти моменты окутывались густыми клубами белого дыма.
Казалось, начался тот самый штурм, которого так жаждали и атакующие, и обороняющие. Вот-вот от ружейных залпов начнут валиться кони, горцы. Польется кровь. Кому-то повезет, и свинцовая пуля минует его. Он доберется до стен селения, но падет на землю уже здесь…
Только вдруг все закончилось, так и не начавшись. Конная лава внезапно начала заворачивать. Только что улюлюкавшие горцы поворачивали коней назад, чтобы опять укрыться в лагере.
— Почти на пятерку сделали, — оценивающе прищурил глаза Ринат, внимательно следя за ложной атакой своих войск на крепость. — Сейчас подождем, чтобы защитники портки сменили, и снова их шуганем. Пусть немного помучаются… Пару дней их так помучить, чтобы даже садиться боялись, чтобы стоя засыпали, чтобы ружья из рук падали.
Именно в этом и состояла первая часть его плана. После таких частых атак, которые должны были делать не более десятой части его войска, гарнизон крепости еле бы стоял на ногах, устал и потерял всякую осторожность. Следовало лишь довести его до кондиции.
— Ну, что выдохнули немного? — ухмыльнулся Ринат, после примерно часовой передышки между так называемыми атаками. — Тогда начнем заново…
Эта карусель с небольшими перерывами продолжалась почти до самой ночи. Когда же стемнело, воина имама закидали стены крепости кувшинами с нефтью и порохом. Что тут началось! То тут, то там начали расцветать огненный цветки взрывов. Переполошившиеся защитники начали палить из ружей и пушек во все стороны. Им почудилось, что сейчас уж точно враг полезет на стены.
— Хрен вы поспите, — улыбался Ринат, глядя, как беснуются на стенах люди. — Отлить не отойдете… Ночь длинная, коктейлей Молотова хватает.
[1] ТРИЗ — теория решения изобретательских задач, набор методов решения технических задач и усовершенствования технических систем.