Если друг оказался вдруг в твоей постели, то не нужно торопиться с выводами и думать, что он решил возобновить ваши отношения. Примерно так думала я, когда после отлета Насти в Париж обнаружила утром у себя в кровати Даню, который обнимал меня и сопел в ухо.
— Эй, ты что тут делаешь? — я попыталась его растолкать.
Даня не отзывался. Сразу вспомнилась «Ирония судьбы, или С легким паром», захотелось окатить его водой из чайника. Но я решила, что не имею на это права, хоть он и оказался тут без разрешения, все же я с ним по меньшей мере знакома. Я попыталась снова его разбудить. Даня приоткрыл один глаз и внимательно посмотрел на меня.
— Привет, ты что тут делаешь?
— Сплю.
— Хм, хороший ответ… только минуточку, у тебя есть своя комната. Мне не особенно комфортно, когда кто-то дышит мне в ухо.
— Машинский, ну пожалуйста, дай мне поспать, я так устал, у меня была тяжелая ночь.
— Ты проводил Настю?
— Проводил.
— А что так грустно? Вы с ней уже тысячу раз расставались…
— Да… — Даня присел на кровати, пригладил руками волосы, провел по лицу… — В общем, мы расстались. Совсем…
— Как расстались? Почему?
— Ей предложили выгодный контракт, а я предложил ей жить вместе и никуда больше не ездить. Она выбрала контракт.
— Черт, слушай… но, может, она передумает, вернется?
— Нет… Мы обо всем поговорили, решили, что нужно завязывать с этими делами. Уже год вместе, и все это время вот такие межрейсовые отношения — я ее жду, а она то в Париже, то в Нью-Йорке, то в Милане… Москва для нее перевалочный пункт, у нее здесь даже квартиры нет.
— Ты же говорил, что тут живет ее бабушка.
— Бабушка… Да это не бабушка, а светская дамочка, которую интересуют лишь поклонники и бывшая слава балерины. Настя ее редко навещает… И кстати, не потому, что не хочет, а потому, что той некогда. Здесь есть только я. Разве этого достаточно?
— Да это же самое главное. — Мне сразу вспомнился недавний разговор с Лерой и Дианой. Лера оказалась права, никто из них не захотел уступать.
— Видимо, нет. Ты знаешь, Маш, мне самому надоели эти отношения. Неделя в месяц, это так мало…
— Ты ее не любишь.
— Люблю.
— Если бы любил, для тебя бы даже один день в году был бы огромным счастьем, а ты жалуешься на то, что не хватает недели.
— Может, ты права. Но сама посуди, какая у нас с ней перспектива? У меня здесь свой бизнес, она — молодая девушка, сколько она еще будет работать моделью? Сейчас возрастная планка отодвинулась до 35 лет, если не больше. А я что буду делать, ждать ее? Мне, знаешь ли, о создании семьи надо подумать, детях…
— Вот оно что… и с каких это пор Даня решил остепениться?
— С недавних.
— И так серьезно!
— Нет, не то что я готов на ней жениться завтра же. Просто пора уже определяться с выбором. У некоторых моих друзей уже по двое детей, а я что? Кому все это достанется?
— А ты уже и завещание составил? Про меня там не забыл?
— Хватит шутить, я серьезно.
— И я серьезно, я с тобой провела лучшие годы своей жизни, надеюсь, я могу рассчитывать на небольшую компенсацию? Мы ведь, можно сказать, родственники.
— Хорошо, хорошо, обязательно тебя включу в список, только ты можешь меня выслушать?
— Теперь могу. Только Дань, я так есть хочу, может, пойдем, выпьем кофе, за завтраком ты мне все и расскажешь.
— Я не хочу есть.
— А я хочу, так что у тебя нет выбора.
Даня пошел со мной на кухню, пока я варила себе кашу, делала тосты и кофе, он со скучающим видом смотрел за всеми моими движениями и неторопливо рассказывал о том, что его вдруг так осенило.
— Понимаешь, Маш, вот мы с тобой, когда были вместе, я вообще не думал о том, что получится у нас. Жил как жил. Вместе — хорошо, нет — значит, не судьба, уверен был, что встречу еще.
— Ах, вот так значит!
— Ну, ты же понимаешь.
— Ладно-ладно, шучу. Я слушаю.
— А теперь я так в этом не уверен. Мне кажется, что я уже не встречу ту единственную, которая мне нужна. Может, она где-то и есть, но где она? А время-то идет. Я старею, — здесь я еле сдержала себя, чтобы не расхохотаться, когда услышала эти слова, — хочется спокойствия, заботы, внимания, хочется видеть, как растут твои дети, путешествовать с ними. Я понимаю, что детей можно и в шестьдесят лет завести, но кто я тогда буду? Старичок, которому нужна забота, или буду ворчать на них и поучать. А сейчас я мог бы быть для них другом, советчиком. А Настя… Настя — она молодая, у нее еще столько времени впереди. Какие ей сейчас дети? Она и не заметит их, если родит. У нее в уме только контракты, съемки, показы. И я ее понимаю, я сам в двадцать лет был таким же, мне вообще не хотелось от кого-то зависеть. Я встречался с девушкой неделю, и мне казалось, что прошла целая вечность, и мы слишком приелись друг другу.
— Но ты забываешь, что женщины — другие. Многие из них и в двадцать готовы стать матерью.
— Многие, но не Настя. Да и вообще, даже если внутренне они готовы, на деле все равно выходит иначе. Можно быть ответственной, но все равно не захочется ограничивать себя, менять свою жизнь. Вот тебе сколько сейчас?
— Не напоминай.
— Ну, сколько, двадцать два, три?
— Двадцать четыре.
— Двадцать четыре… ты готова сейчас бросить все, выйти замуж, нарожать детей и сидеть с ними?
— Сейчас нет. Но это только потому, что со мной никого нет рядом. Но я не могу с уверенностью сказать, что я отказалась бы от семейного счастья ради карьеры. Женщины более чувственные, нам хочется всего — реализовать себя в семье и в карьере. Мужчины тоже хотят семьи, но если мы на первое место поставим семью, то вы — работу. Я, конечно, говорю о большинстве, бывают и исключения.
— То есть ты хочешь сказать, что если встретишь мужчину своей мечты, оставишь все и будешь с ним?
— Не знаю, я ничего не знаю… и вообще мы говорим о тебе.
— Ну да, обо мне. Так вот… подумал я обо всем, поговорил с Настей. Пришли к выводу, что не судьба.
— Расстались-то хоть друзьями?
— Да, но разве можно поверить, что это дружба будет? Когда у нее и на дружбу нет времени.
— Когда она будет приезжать в Москву, пусть останавливается у нас.
— Этого не будет в ближайшие два года, у нее же новый контракт.
— Значит, через два года. Мы с Настей подружились, буду рада видеть ее у нас.
— Вот видишь, ты знаешь, что через два года мы будем все так же вместе? Почему?
— Просто знаю, я чувствую, что ты будешь всегда в моей жизни, — я обняла его и поцеловала. — Мой лучший друг.
— Почти как собака, — он сам рассмеялся своей шутке. — Ладно, а ты как провела выходные?
— Нормально, встретилась с Дианой и Лерой, впрочем, как всегда, ничего особенного.
— С кем-то познакомилась?
— Как тебе сказать, познакомилась, только это была полностью моя инициатива.
— Так ты осмелела, малышка…
— Просто я так разозлилась, что подошла к молодому человеку и выложила ему все, что думаю о таких, как он.
— Он не убежал?
— Смеешься, вот и ты такой же. Я, да и, наверное, все девушки на свете устали от того, как вы сначала пожираете нас взглядом, а затем делаете вид, что перед вами неодушевленный манекен. Он, конечно, не убежал, дал телефон, но, наверное, подумал, что я дура. Вряд ли я стану звонить.
— Почему, позвони. Если он сам дал телефон, значит, хочет, чтобы ты позвонила. Может, ему понравилось такое нестандартное знакомство. Действуй… Между прочим, уже весна.
— И что?
— А то, что пора обзаводиться ухажерами.
— Это те, кто любят уху… Я не интересуюсь рыбной ловлей.
— Конечно, ведь золотая рыбка — это ты. Это они тебя должны ловить.
— Тогда зачем мне звонить?
— Поступай, как знаешь.
Даня ушел к себе в комнату. А я сидела перед телефонным аппаратом, держа в руках визитку Георгия, и размышляла о том, стоит ли звонить или нет. По моим подсчетам, прошло три дня. Сразу стало противно от этой цифры — терпеть не могу, когда после знакомства кто-то выжидает три дня, а потом звонит. Кто и когда придумал, что нужно обязательно ждать три дня, а не два или четыре? Почему нельзя позвонить на следующий день или через пять, например. Конечно, это поддается какому-то логичному объяснению: если позвонить сразу на следующий день — значит показать, что ты не просто заинтересован в новом знакомстве, а можно сказать, влюбился с первого взгляда или что у тебя никого нет; если звонишь через пять дней — тебе неважно, с кем провести этот вечер, а телефон был перехвачен по случаю. Все выходит правильно, и идеальными становятся именно три дня… Но почему же тогда от этого такое мерзкое ощущение? Все же я решила позвонить.
— Алло, Георгий.
— Здравствуйте, подождите минутку, пожалуйста.
«Ничего себе, — подумала я, — хорошенькое начало». Потом я услышала какой-то шум, было ощущение, что все рушится, гремит. Слышался голос Георгия: «Я же сказал, что все привезут завтра… Зачем нужно было трогать эти блоки? Все равно не хватит…» Потом снова раздался его голос: «Алло, подождите еще минутку…»
Мобильный сейчас не роскошь, а средство общения, но я почему-то начала подсчитывать убытки, на экране телефона быстро менялись цифры, мы уже «не говорили» с Георгием две минуты сорок четыре секунды. Положить трубку мне показалось невежливым, я терпеливо ждала. Через пять минут снова услышала голос Георгия.
— Я вас слушаю, извините.
— Ты мог бы просто попросить перезвонить, — заорала я в трубку, потому что шум по ту сторону телефона никуда не исчез.
— Кто это, вы по делу?
— Нет, не по делу.
— Тогда перезвоните попозже, я занят.
— Вряд ли, всего хорошего.
Я положила трубку. Настроение упало до нуля. Что, он не мог раньше об этом сказать, и зачем я сама ждала все это время? Мне стало ужасно обидно за себя, я сидела на кухне и смотрела на недопитый и остывающий кофе в чашке. Но тут раздался звонок телефона, прозвенев мелодией, которая стоит на незнакомые номера. Это был Георгий.
— Алло, — сказала я. Шума уже не было.
— Алло, это Маша?
— Да, это я.
— Машенька, извини, я работал, был занят. Я ответил на звонок, даже не посмотрев на дисплей, кто звонит, думал, это из офиса. А когда увидел незнакомый номер, догадался, что это ты. Может, в качестве извинения, мы пообедаем сегодня? Я сейчас как раз еду в город.
— Не знаю, а во сколько?
— В двенадцать? Куда заехать?
Мы договорились, что Георгий заедет за мной домой. Даня провожал меня, стоя в дверях, как мама. На его лице была довольная улыбка, какая бывает только у родителей, отправляющих свою дочь на свидание с правильным, по их мнению, ухажером. Я вышла из подъезда. Георгий стоял возле машины с охапкой белых роз.
— Еще раз извини меня.
— Ничего страшного, спасибо, мне очень приятно. А что это за шум был такой, когда я звонила?
— Я был на стройке.
— На стройке?
— Да, я занимаюсь строительством.
— Что строишь?
— Сам ничего. Наша компания, в основном загородные дома, коттеджи.
— Здорово.
— А ты чем занимаешься?
— Я? Рекламой.
— У тебя свое агентство?
— Это ты сильно загнул, я пока для этого слишком молодая. Я всего лишь копирайтер.
— Тоже неплохо, может, напишешь для нас какой-нибудь лозунг?
— Может, хотя вообще-то я больше специализируюсь на косметике и парфюмерии.
— Я вначале подумал, что ты какая-нибудь журналистка из женского журнала и у тебя задание выяснить, почему мужчина с тобой не познакомился.
— Нет, просто я так рассердилась тогда. Да и еще…
— Что еще?
— Нет, ничего, проехали. Просто было плохое настроение.
— Спорим, поругалась с молодым человеком.
— Как ты догадался?
— Это не сложно. Ну, вы помирились?
— Нет, еще хуже.
— Что может быть хуже?
— Хуже может быть то, что я наговорила кучу гадостей и бросила трубку.
— Это нехорошо, я смотрю, ты девушка с характером, говоришь то, что думаешь.
— Да, бывает. Хотя на самом деле я, наверное, не такая. Просто иногда доведут так доведут.
— Значит, он что-то серьезное сделал, раз ты себе позволила такое?
— И да, и нет.
— Мне интересно.
«Начало не особо впечатляет, — подумала я. — Цветы, это супер, конечно. Но дневной обед на первом свидании, и разговор о бывшем любовнике… плохой знак».
— Он ушел к другой.
— Он — дурак.
— Не смеши меня.
— Нет, он серьезно, дурак, если от такой девушки, как ты, ушел.
— Но, ты же меня совсем не знаешь.
— А мне не нужно тебя знать, я вижу твои глаза. Они говорят очень многое. Глаза — зеркало души, в них отражается большее, чем может сказать человек. А в твоих я вижу свет.
«Красиво говорит… — Я продолжала про себя комментировать его слова и поступки. — Куда мы едем? Уже за Садовым кольцом… Интересно, и где мы будем обедать? Неужели тут есть какое-то приличное заведение… Все хорошие места мы уже проехали…» Остановились возле небольшого дома, я вышла из машины, взяла цветы и прочитала название улицы — Сергия Радонежского. Это мне ни о чем не говорило, кроме как о том, что здесь должен быть недалеко монастырь. Я посмотрела вокруг — ничего даже наподобие суши-бара рядом не было.
— Пойдем, — сказал Георгий.
Мы вошли в небольшое кафе. Внутри было темно, но пахло приятно. Подошла восточной внешности с длинным черными волосами, убранными в хвост.
— Зарина, здравствуй, — сказал Георгий. Я сразу поняла, что он тут постоянный клиент, раз знает имя официантки.
— Здравствуйте, проходите.
Пройдя через арку, мы вошли в соседний зал, выложенный красным кирпичом. Здесь было еще темнее. В зале никого не было. Зарина принесла меню.
— Что ты будешь?
— Не знаю, посоветуй, — сказала я, читая меню, удивляясь невысоким ценам.
Мне почему-то сразу вспомнился Сергей. Наши отношения развивались стремительно, и на ноябрьские праздники, через месяц после знакомства, он пригласил меня в Ригу. Я согласилась. Мы отлично провели время. В последний день пребывания в Риге я вспомнила, что обещала Дане прислать открытку. Зашла на почту и отправила ему послание, которое он, конечно, получил, когда я уже давно была дома. Но все-таки приятно получить весточку издалека. Как сейчас помню: Германов стоит с утренней газетой под мышкой, пьет свежесваренный кофе и читает мою открытку вслух: «Хоть он и не горилла, зато в зелени».
— Остроумно, Машинский, не знал, что ты такая меркантильная.
— А что, — отвечаю я, — ты хочешь, чтобы я умирала с голоду. Ты же знаешь, что волосатые красавцы с деньгами — это мое самое любимое блюдо.
— Но ты же сама пишешь, что тут одного параметра не хватает.
— Да ладно, его светлые волосы можно и перекрасить. В конечном счете любому мужчине недалеко до обезьяны.
— Ну, спасибо, обрадовала. Пойду я лучше побреюсь. Скажи, а Сергей знает о твоих пристрастиях? — кричал мне из ванны Даня.
— Нет, но, думаю, догадывается. Мы когда в самолете летели, рядом со мной сидел араб, я с него глаз не спускала.
— Ты с него или он с тебя?
— Друг с друга.
— А что Сергей?
— По-моему, начал ревновать.
— Зачем же ты так открыто провоцировала?
— Он мне очень понравился. Этот араб.
— Это еще не повод…
— Еще какой повод. Потому что этот распрекрасный Сережа накануне вечером в баре рассматривал танцовщицу так детально, будто пытался найти у нее целлюлит. Вот я ему и отомстила.
— Делать тебе нечего, — сказал Даня, выходя и ванны и вытирая лицо. — По твоей теории, мужчина — обезьяна, зверь, вот он и смотрит на все, что движется.
— Да, но я тоже двигаюсь.
— Ты уже пойманная жертва.
— Это я-то жертва? Ха… Если я жертва, то Сережа плохой охотник. Потому что вряд ли какой-нибудь охотник будет дарить жертве такое кольцо. Я протянула ему свою руку, на которой красовалось изящное колечко из белого золота с пятью бриллиантами.
— Да, неплохой улов.
— То-то.
— И что это значит? Поездка пошла на пользу, скоро пойдете в ЗАГС, уже одиннадцать утра, они работают.
— Нет, просто он влюблен.
— Неужели?
— Дань, ты сам прекрасно знаешь, что это значит. Ты своей Насте тоже кольцо дарил.
— Да, было дело.
— Ну, так что это значит?
— Серьезный, очень серьезный поступок, не переживай. Скоро ты услышишь марш Мендельсона.
— Не хочу я его слышать. Вечно ты со своими шуточками.
— А я люблю тебя с утра позлить.
— Оно и видно.
— Когда это он тебе кольцо подарил?
— Вчера за ужином.
Потом Сергей потребовал это кольцо назад, я отдала его вместе с вещами, за которыми приезжал его папочка. Засунула в его трусы.
Сейчас, сидя в этом безымянном кафе, я поняла, что параметры в моем любимом блюде поменялись, — знойный кавказский парень есть, сводящий меня с ума, а денег нет… Что же делать? Оставалось одно — пить чачу.