— Может, мне сбегать за телефоном и вызвать «скорую»?
— Подожди, у меня есть мобильник.
— Не звоните в «Скорую», — пробормотал Фредди, перекатываясь на спину и открывая глаза. С трудом сфокусировав взгляд на Тайлере, он слабым голосом произнес: — Все в порядке, такое уже случалось. В больнице надобности нет. Я скоро буду в норме.
— Мы вас здесь не оставим, — возразил Тайлер. — Не ждите, что мы будем вести себя как ни в чем не бывало, когда вы бухаетесь в обморок.
— Тогда помогите мне встать. Думаю, мне лучше во всем признаться, — с горечью сказал Фредди. — Рано или поздно это должно было случиться. — Он обратился к Джоджо: — Прости меня, малышка. Я, наверное, ужасно напугал тебя. С фотоаппаратом все в порядке?
— Цел и невредим. — Джоджо улыбнулась и только сейчас сообразила, что ее трясет. — Я так рада, что с вами все хорошо. Я думала, вы умираете.
Фредди похлопал ее по руке и повернулся к Тайлеру:
— Если вы не против, я возьму вас под руку. Помогите мне добраться до дома.
В понедельник утром Лотти разбирала почту, когда в офис вошел Тайлер.
— Я все знаю о болезни Фредди, — без предисловий заявил он.
— Да? — Лотти продолжала вскрывать конверты, расположив письма по степени интересности. Сначала шли самые скучные. Не исключено, что Тайлер блефует, но она не выдаст секрет.
Секрет. Если это еще секрет.
— Вчера днем он упал в обморок у озера. Я привел его домой. Он рассказал мне об опухоли мозга.
— О. — Лотти подняла на него глаза. В горле у нее образовался комок. Почему-то тот факт, что Фредди рассказал о своей болезни кому-то еще, сделал болезнь более реальной.
— И какой срок дают ему врачи. — Тайлер покачал головой. — Ему следовало бы лечиться. Я понимаю, почему он отказался от этого, мне кажется, я понимаю ход его мыслей, но все равно трудно принять это как его желание.
— Знаю. Но Фредди принял решение и ты обязан уважать его. Какого рода обморок? — обеспокоенно спросила Лотти.
— Что-то вроде малого эпилептического приступа. Очевидно, это был третий. Он собирается принимать какие-то таблетки, которые ему прописали врачи, чтобы предотвратить повторение. — Помолчав, Тайлер продолжил: — Теперь мне понятно, почему он сказал мне, что я могу купить Хестакомб-Хаус после Рождества. Ты хоть представляешь, что я чувствую?
— Провожаем старый, встречаем Новый год. — Лотти пожала плечами и вскрыла следующее письмо. — Если Лиана останется здесь, уверена, она будет довольна. Во всяком случае, вам не будет так тесно.
— Премного благодарен. — Взгляд Тайлера говорил о том, что ее беспечность не обманула его. — Но меня беспокоит, как Фредди будет жить один. Что, если у него будут новые обмороки? Как он справится, если что-то случится?
— Мы решаем этот вопрос. Фредди знает, чего ждать. Все под контролем, — сказала Лотти и бросила взгляд на адрес, предварявший письмо, которое она только что развернула. — Вообще-то...
— В чем дело? — Тайлер встревожился, заметив, с каким видом она читает письмо. — Что случилось?
— Извини, кажется, не все под контролем. Если я тебе сейчас не нужна, я схожу к Фредди. Он обязательно должен об этом узнать.
Глава 47
Фредди не мог придраться ни к одной из сестер, которые ухаживали за его любимой женой Мэри во время ее пребывания в больнице. Все они выполняли свою работу охотно и эффективно. Однако Эми Пейнтер была особенной, они с Мэри всегда радовались именно ее приходу.
Когда Эми заступала на дежурство, ее сияющая улыбка наполняла светом всю палату. У нее всегда наготове были озорные шутки или слова утешения — в зависимости оттого, что требовалось в тот момент. Ее осветленные волосы были коротко подстрижены, голубые глаза то загорались весельем, то наполнялись сочувствием, и она всегда своим присутствием освещала день Фредди. Если бы Господь благословил его и Мэри ребенком, они хотели бы, чтобы их дочь походила на Эми. Она была забавной, великодушной и заботливой двадцатитрехлетней девушкой — настолько совершенной, что о большем и мечтать было нельзя.
Фредди сохранил письмо, которое она написала ему после смерти Мэри. Она пришла на похороны и так рыдала, что ее глаза опухли и покраснели. Четыре месяца спустя она прислала ему из Ланзароте открытку, в которой сообщала, что уехала из Челтнема и наслаждается отпуском, прежде чем приступить к работе в одной из больниц Лондона. Открытка заканчивалась следующими словами: «Дорогой Фредди, все время думаю о вас. Когда я стану взрослой, хочу жить в браке так же счастливо, как вы с Мэри. Люблю и обнимаю. Эми».
Фредди сохранил и открытку, она много значила для него. Когда доктор Уиллис сообщил ему о состоянии его здоровья и когда возникла необходимость задуматься о будущем, он сразу понял, кто ему будет нужен, чтобы ухаживать за ним в последние дни.
Он действовал не только из эгоистических соображений. Конечно, он знал, что у Эми своя жизнь и что он просит ее о многом, однако немаловажную роль играли деньги. Эми назовет свою цену, и он с радостью заплатит.
И вот сейчас, увидев выражение лица Лотти, Фредди догадался, что не все идет по плану.
— Я разговаривала с людьми из хосписа, которые работали с Эми, — сказала Лотти. — По инструкции они не должны давать личные сведения, но я объяснила, что ты нуждаешься в ней, и мне дали адрес матери Эми. Ее зовут Барбара, и она живет в Лондоне. Я написала ей. — Помолчав, Лотти протянула ему письмо, которое распечатала в офисе. — И она ответила мне. — Через секунду она с неохотой добавила: — Сочувствую, Фредди. Эми умерла.
Умерла? Разве такие, как Эми, могут умереть? Фредди занервничал и, потянувшись через стол, взял листок.
Дорогая Лотти!
Спасибо Вам за доброе письмо о моей дочери. Очень сожалею, но вынуждена сообщить Вам, что она погибла в автомобильной аварии три года назад. Она добровольно вызвалась работать в детской больнице в Уганде и очень радовалась своему решению. К сожалению, джип перевернулся и Эми выбросило. Мне сказали, что ее смерть была мгновенной, и это немного утешило меня — хотя уверена, Вы поймете, что последние три года были нелегкими для меня. Эми была для меня всем, и мне все еще не верится, что ее нет.
Надеюсь, эта новость не сильно расстроит Вашего друга. Вы говорите, что его зовут Фредди Мастерсон и что его жену звали Мэри. Да, я помню, как Эми рассказывала мне о них. Она тепло относилась к обоим и очень завидовала их долгому и счастливому браку. Моя ненаглядная девочка обычно уставала от своих поклонников уже через пару месяцев общения и давала им от ворот поворот, и поэтому она всегда мечтала встретить человека, который не будет действовать ей на нервы или навевать на нее скуку!
В общем, я говорю не о том. Сожалею, что вынуждена сообщить Вам плохую весть. Еще раз спасибо за Ваше письмо — приятно знать, что об Эми не забыли и вспоминают о ней с любовью. Это так важно.
Искренне Ваша,
Барбара Пейнтер.
Квартира располагалась на десятом этаже современного многоквартирного муниципального дома в Хаунслоу. Теперь, когда ему запретили садится за руль, Фредди арендовал машину с водителем. Выбравшись из машины, он велел водителю вернуться через два часа.
Он вошел в здание и поднялся на десятый этаж в лифте, разрисованном граффити.
— Это так странно, — воскликнула Барбара Пейнтер, — и одновременно так мило! Просто не верится, что вы приехали. Мне кажется, будто я давно знаю вас.
— Мне тоже. — Фредди, улыбаясь, смотрел, как она разливает чай по чашкам.
Квартира — при взгляде снаружи ее трудно было назвать домом — оказалась внутри уютной, ухоженной и гостеприимной. Гостиную оживляли яркие диванные подушки и картины, а также вставленные в рамки фотографии Эми, которые стояли везде и рассказывали о разных этапах ее жизни.
Барбара заметила, что он смотрит на фотографии.
— Кое-кто говорил мне, что я превратила квартиру в алтарь, но эти снимки всегда здесь были. Я не расставляла их после ее смерти. Ее отец ушел еще до рождения Эми, так что мы жили с ней вдвоем. Почему мне нельзя выставлять фотографии человека, которого я любила больше всего на свете?
— Вы абсолютно правы.
Фредди не представлял, как Барбара Пейнтер может продолжать жить. Несправедливость случившегося была выше его понимания. Когда в мире так много грабителей, насильников и серийных убийц, почему умирают такие девушки, как Эми?
Казалось, Барбара прочла его мысли.
— Ты просто смиряешься с этим, — сказала она. — Заставляешь себя каждое утро вставать с кровати. Пытаешься стремиться к чему-то, пусть это что-то мелкое и незначительное. О Господи, я начинаю говорить как психотерапевт.
— Вы ходили к нему?
Она сморщилась.