Крессида хорошо знала этот тон: утверждающий, что одолжение будет сделано, а не просящий о нем.
— Роберт, я...
— У нас с Сашей важная встреча в Париже. Действительно важная. Ты можешь посидеть с Джоджо?
Крессида вцепилась в отвороты своего махрового халата.
— Роберт, извини. Не могу. Понимаешь ли...
— Нет, это ты должна понять, — твердо заявил Роберт. — Это ты спрашивала у нас, можно ли взять Джоджо на выходные. Мы великодушно разрешили. А сейчас у тебя вдруг появились другие планы. Болезнь Джоджо не дает тебе права менять их и считать, будто она тебе больше не нужна. В Париж, в «Георгу», специально для встречи с нами прилетят люди. Ты осознаешь, как это важно?
— Но...
— Крессида, поверь мне, это не то дело, которое нельзя было бы отменить.
У Крессиды от гнева сдавило горло. Долгие годы Роберт и Саша обращаются с Джоджо как с усложняющим жизнь домашним животным. На этот раз они зашли слишком далеко.
— Нет, извини, не смогу, — отважно произнесла она. — Джоджо — ваша дочь. Она болеет и нуждается в вас. Кроме того, у меня другие... другие... — Она замолчала, заметив какое-то движение на заднем сиденье в машине Роберта и увидев, как в окне промелькнуло бледное лицо. — Кто там?
— Кто же еще, по-твоему? — Роберт посмотрел на нее как на идиотку. — Джоджо, естественно.
— Что она делает в машине, если болеет? — Крессида поняла, каков будет ответ, еще до того как договорила. Это был Робертов вариант fait accompli[37].
— Я привез ее сюда. А ты думала, я заставлю ее идти пешком?
— В каком она состоянии? — Крессида посмотрела на Джоджо. У девочки ввалились глаза, и вид у нее был несчастный.
— Врач говорит, что это простуда. Причем довольно тяжелая. — Явно не осознавая иронии своих слов, Роберт сказал: — Ей и требуется-то лишь немного заботы и внимания.
О, до чего же сильно искушение врезать ему по его важной роже! Но за ними наблюдает Джоджо, а Роберт явно не намерен отступать. Недопустимо, чтобы ребенок стал свидетелем, как двое взрослых ссорятся из-за того, что никто не хочет сидеть с ним. Преисполнившись угрызениями совести, Крессида сказала:
— Отнеси ее в дом. Нельзя оставлять ее в машине.
— Мне так жаль, — прошептала Джоджо, когда Роберт уложил ее на диван и ушел в машину за вещами.
— Не глупи, ты же не виновата, что заболела. — Крессида опустилась на колени у дивана и убрала со лба девочки пропитавшуюся потом прядь волос.
— Я все испортила. Ты могла бы поехать в Ньюкасл и шикарно провести выходные с Томом и Донни. — У Джоджо начался приступ кашля, ее худенькие плечики дрожали от напряжения. — И зря пропали билеты на самолет.
Роберт вошел в гостиную и поставил рюкзачок у двери.
— Боже мой, что с твоими ногами?
Крессида напрочь забыла о «Вите». Белая пена сползла до щиколоток и клочьями падала на пол.
— Средство для депиляции, — прохрипела Джоджо, свешиваясь с дивана.
Роберт хмыкнул.
— Когда ты была моей женой, ты обычно брила ноги. Я помню твою щетину.
— А я — твою, — парировала уязвленная Крессида.
Когда Роберт ушел, Джоджо слабым голосом проговорила:
— Мне действительно очень жаль, тетя Кресс.
— Не обращай на него внимания. Я-то не обращаю. Мужчины не могут удержаться, чтобы не сказать гадость.
— Я не об этом. Я о поездке в Ньюкасл. — Горячая, дрожащая в ознобе девочка положила голову Крессиде на плечо. — И о фестивале фейерверков. Ты же помнишь, что Том купил на него билеты? Я не могла выбрать более неподходящий момент, чтобы заболеть.
— Помолчи. Я бы не поехала без тебя. — Гладя ее по раскаленному лбу, Крессида вспомнила, что нужно подняться наверх и поговорить с Томом так, чтобы Джоджо не слышала. — Кому нужны эти дурацкие фейерверки?
Глава 52
Фредди сидел перед камином в гостиной Хестакомб-Хауса, когда в комнату ворвалась Лотти и приветствовала его поцелуем в щеку.
Этот поцелуй очень походил на то, как собака ласково тычется носом.
— Ты холодная, — отмахнулся Фредди.
— Потому что на улице подмерзает! — У Лотти от холода покраснел нос. Ее глаза весело блестели. Стянув перчатки, она смотала с шеи синий вязаный шарф. — Лужи покрылись льдом. К вечеру мы все покатимся к берегу. Ты точно не пойдешь с нами?
— Ты говоришь об этом так, что невозможно устоять. — Он бросил на нее суровый взгляд. — Только вот сломанных ног мне не хватало.
— Мы бы отвезли тебя.
— Нет уж, спасибо. — Когда левая нога ослабела и поддерживать равновесие стало трудно, Фредди приобрел для прогулок кресло-каталку, но сегодня у него не было желания сопровождать бесстрашных участников праздника. — Мы останемся в тепле и будем наблюдать за вами отсюда.
Фестиваль костров и фейерверков на берегу озера устраивался в поселке ежегодно. Эту традицию установили Фредди и Мэри двадцать лет назад. Какие же счастливые были времена!..
— О чем ты думаешь? — Взгляд Лотти стал изучающим.
— Просто гадаю, что будет в это время через год. Потянет ли Тайлер.
— Потянет. Я передам ему, что он обязан потянуть.
Фредди улыбнулся: он ни капли не сомневался в этом.
— Кто знает, может, к этому времени тебя здесь уже не будет. Может, Себ увезет тебя и детей из Хестакомба. И ты будешь жить в Дубай.
По взгляду, которым на него бросила Лотти, Фредди понял, что такая перспектива ее не радует.
— Трудно предполагать. Не представляю, что смогу жить где-то еще. — Ее лицо прояснилось. — Но я счастлива, что Себ тебе понравился.
— Конечно, понравился.
Лотти привела Себа в один из вечеров на прошлой неделе. Он показался Фредди вполне милым парнем, возможно, немного безответственным, но при этом полным очарования. И Лотти испытывала к нему определенные чувства. Фредди не поставил бы свои деньги на то, что их жизнь сложится по принципу «жили счастливо и умерли в один день», но, с другой стороны, кто решится делать подобные предсказания? Ведь у него самого было буйное прошлое, верно? Что касается отношений, у него в этом плане довольно мерзкий послужной список. Надо открыто признать: те, кто знал его сорок лет назад, не поставили бы и пенса на то, что его брак с Мэри продлится хотя бы год.