Старик. Только там, в России.
Китаврасов. Вот почему вы к нему так привязаны.
Старик. В Смоленской губернии. И как раз началась война.
Китаврасов (пробуя слованавкус). Губерния. Имение. Вакации.
Старик. Германская. Или, как ее сейчас окрестили -- первая мировая.
Китаврасов. Постойте-постойте. Как же! Полковник Каховский! Командир Каширского, кажется, полка! Я недавно копался в материалах по самсоновскому окружению...
Старик. Мой двоюродный дядя.
Китаврасов. Погиб в августе, со знаменем в руках, выводя свой полк.
Старик. Не знал таких подробностей.
Китаврасов. Конечно! А мне когдаЗлатасказала, что Каховская...
Старик. Златадавно Шухман!
Китаврасов. Ревнуете?
Старик. Не знаю. Не думаю. Но дядю не помню совершенно: виделся в детстве один, что ли, раз. А вот кого помню: к старшей сестре перед фронтом завернул попрощаться жених. Новенькая форма, серебряные погоны. Отравлен газом в шестнадцатом.
Китаврасов. Золотые?
Старик. Серебряные. Он был военным врачом. И я, как увидел его, сразу понял, что тоже буду военным врачом. Я решил, что не стану носить оружие, апод пулями, наполе брани...
Китаврасов. Красиво.
Старик. Сами представляете, что заидеи посещают четырнадцатилетнюю голову.
Китаврасов. Очень даже представляю.
Старик. В девятнадцатом у меня действительно появилась возможность эмигрировать: старший брат, Саша, композитор, звал с собою в Париж. Но я объяснил ему, что врач в любом случае остается вне политики.
Китаврасов. Оказалось, не в любом?
Старик. Дальше жизнь пошлакак в угаре, и к тридцати семи все сбылось: белый китель, две шпалы в петлицах.
Китаврасов. Погоны сноваввели в сорок втором.
Старик. Готовая диссертация и даже орден нагруди. Знак Почета. Орденок, правда, простой, незначительный.
Китаврасов. В те временаи такой считался заредкость.
Старик. И еще у меня былав Ленинграде невеста. Романтическая история: поездки туда-назад, белые ночи, адмиралтейская игла. Целомудренные свидания без поцелуев. Трепетные пожатия пальцев...
Китаврасов. Когдабы с вами снова...
Старик. Смешно? Но если б вы ее знали! Господи, что я говорю!
Китаврасов. Говорите, говорите!
Старик. Арестовали меня в день свадьбы, при выходе из ЗАГСа.
Китаврасов. Эффектно.
Старик. Полгодадержали в Лефортово.
Китаврасов. Я чувствовал, что и вы там бывали.
Старик. По обвинению в сборе секретных сведений в пользу Японии. В антисоветском военном заговоре. И брат заграницей.
Китаврасов. Ясно: латинский шпион.
Старик. Да-да. Присудили к высшей мере социальной защиты. Тогдаэто так называлось.
Китаврасов. Я знаю. У меня ведь отец...
Старик. Тут по счастью сгинул Ежов, многих стали выпускать, по званиям, начиная с помкомвзводов и вверх. Но я слишком, видать, выслужился: покаочередь дошладо двух шпал, выпускать прекратили. Это как с книгою вашего... отца.
Китаврасов. Две шпалы -- что-то вроде майора?
Старик. Расстрел, правда, заменили десятью годами.
Китаврасов. Господи!
Старик. И все эти годы женаверно ждала. Если б мы успели прожить вместе неделю, несколько дней, наши отношения приобрели бы хоть оттенок реальности. А тут чистый идеализм. Который с существенностью, увы, не сопрягается никак. Уж лучше б... Лишившись всего насвете, я и эту потерю перенес бы... заодно.
Китаврасов (сонно). Какой глубокий у вас голос.
Старик. И сделался бы свободен. Я ведь вас понимаю, ваше раскаянье.
Китаврасов (почти во сне). Оно формальное.
Старик. Когдау человекахоть что-то остается в запасе, он ведет себя... и только когдаосознаёт, что потерял все, становится... человеком. А мне и до сегодня не удалось потерять все. Вам, знаете, Андрей Емельянович, вы уж послушайте старого зэка, вам с вашей женою повезло, что онавас вовремя оставила. А маму вашу... маму твою, Андрюшенька... маму твою я очень любил. Вот поверь. А случайности... мало ли какие случайности подсовывает существенность. Но я должен сказать тебе, Андрюша... Ты слышишь меня? Андрюша! Ты спишь? (Пауза.) Андрей Емельянович, вы спите?
Китаврасов (во сне). Когдабы с вами сновасудьбаменя свела...
Старик. Как? Что ты сказал? Какая свадьба? Спишь... Наверное, и хорошо, что спишь. Пусть хоть у тебя будет потеряно все. Не надо тебе знать. А Златка... Златкаправильно бесится, у нее нюх, у Златки. Онамне своей матери, покойницы, царствие ей небесное, не может простить. И себя.
Старик говорит все тише, все несвязнее, неразборчивей.
Как ты говорил: не-воз-мож-но?