То ли в силу свойственного ему от природы нетерпения, то ли из опасения снова пропустить своего опекуна, но на следующее утро, в половине одиннадцатого, Перегрин уже был в доме на Кэвендиш Сквер. Ему сообщили, что граф одевается. Делать Перегрину было нечего. В течение получаса ему оставалось лишь сбивать себе каблуки, меряя гостиную графа, перелистывать газету и про себя репетировать все то, что он собирался сказать своему опекуну.
В одиннадцать часов слуга вернулся и уведомил Перегрина, что Его Светлость готов его принять. Перегрин пошел за слугой наверх по широкой лестнице, ведущей в спальню графа. Это была большая комната. Вдоль одной стены на бронзовых грифонах покоилась огромная кровать под необыкновенно красивым балдахином.
Его шелковые малиновые драпировки были схвачены у основания клювами четырех грифонов поменьше. На самом верху балдахина был пятый грифон с раскинутыми крыльями. Все портьеры крепились на лапах этого грифона. На Перегрина это великолепное сооружение произвело такое впечатление, что какое-то время он не мог проронить ни одного слова, весь погруженный в созерцание этого чуда.
Граф сидел перед туалетным столиком из красного дерева. Ящик столика был выдвинут, а крышка была откинута назад, открывая центральное зеркало.
Ворт мельком взглянул на Перри и продолжал заниматься своим туалетом.
Перегрин уже обозрел кровать во всех ее деталях и теперь поискал глазами своего опекуна. Заметив его, Перри даже заморгал при виде элегантного парчового халата Ворта. Ему ужасно захотелось, чтобы и у него волосы лежали бы в таком изысканном беспорядке, в каком находились черные локоны Его Светлости. Волосы графа были причесаны в таком стиле, который Перегрин сразу же узнал. Ему самому пришлось потратить не менее получаса, укладывая таким образом свои светлые кудри. Впустую потратив время, Перри пришлось довольствоваться стилем "а ля херувим".
- Доброе утро, Перегрин. Вы выбираете для своих визитов очень ранний час, - произнес граф. - Не надо меня ждать, Фостер. Хотя погодите, передайте мне пакет со стола. Спасибо. Можете идти.
Слуга придвинул Перегрину стул и вышел. Перри присел и стал напряженно смотреть на бумаги, которые слуга передал графу. Ему не составило большого труда их узнать, и он пробормотал:
- Это мои долговые расписки, да?
- Да, это ваши расписки, - сказал граф. - Может быть, не заходя далеко, все решим сразу?
Перегрин, облизав губы, не сводил глаз со спокойного лица Ворта.
- Знаете, дело в том, что... я не уверен, что смогу это сделать, признался он. - Я не очень точно знаю, сколько я вчера проиграл, но...
- О, немногим более четырех тысяч, мне кажется, - проговорил граф.
- Немногим более... О Боже! Но... но ведь, в конечном счете, это ведь не такая уж огромная сумма, правда? - расхрабрился Перри.
- А это существенно зависит от размера вашего состояния, - произнес граф. Он вынул из открытого ящика стола изящные ножницы и стал стричь себе ногти.
- Конечно, - согласился Перегрин. - Совершенно справедливо. Но у меня... у меня ведь большое состояние, верно?
- В данный момент, - отвечал Ворт, - вы располагаете тем, что я бы, скорее, назвал самостоятельностью.
- Вы хотите сказать, я имею то, что позволяете мне вы, - сказал Перегрин с явным неудовольствием в голосе.
- Рад слышать, что вам это ясно, - сказал Ворт. - А то я уже начал в этом сомневаться.
- Разумеется, все понимаю. Но ведь деньги у меня есть, я прав? Весь вопрос только в том, чтобы я получил часть их вперед.
Граф положил ножницы на стол и погрузил руки в чашку с водой, которая стояла рядом. Сполоснув руки, он начал терпеливо вытирать их тонкой салфеткой.
- Но у меня нет ни малейшего намерения давать вам деньги вперед, хоть сколько-нибудь вообще, - сказал он. Перегрин вытянулся как струна.
- Что вы хотите сказать? - спросил он. На минуту граф поднял на него глаза и холодно оглядел Перри сверху вниз.
- Вы и ваша сестра приписываете такой смысл моим словам, о котором я и не помышляю. Мне это на самом-то деле удовольствия не доставляет. Мои слова выражают именно то, что я говорю.
- Но ведь вы же не можете отказать мне в деньгах, которые я должен вернуть - это долг чести! - возмутился Перегрин.
- Не могу? - спросил граф. - У меня такое впечатление, что очень даже могу.
- Черт побери, никогда не слышал ничего подобного! Я должен вернуть долги!
- Естественно, - согласился Ворт.
- Ну и как же, черт побери, я их верну, если вы не хотите развязать тесемки на кошельке, - негодовал Перегрин. - Вы ведь прекрасно знаете, что до следующего квартала в карманах у меня пусто.
- Этого я не знал, но легко могу себе представить. Примите мое искреннее сочувствие.
- Сочувствие! Какая мне польза от вашего сочувствия? - кричал Перегрин с большой обидой.
- Боюсь, пользы от этого вам действительно никакой не будет, - произнес граф. - Но мы несколько отклонились от главного, как вы думаете? Вы мне должны чуть более четырех тысяч фунтов. Взгляните на свои долговые расписки, там указана точная сумма. И я очень хочу знать, когда вы намереваетесь эту сумму мне заплатить.
- Но вы-мой опекун! - негодовал Перри. - Вы распоряжаетесь всем моим состоянием!
Граф поднес к глазам одну кисть с прекрасно сделанным маникюром.
- О нет, Перегрин! Как ваш опекун я к этому разговору не имею никакого отношения, вам это надо понять. Как ваш опекун я уже твердо заявил, что никоим образом не собираюсь помогать вам проматывать в карты ваше наследство. А как ваш кредитор я просто желаю знать, когда вам будет удобно оплатить эти счета.
К этому моменту их разговора Перегрин уже потерял все остатки своей воли, но по-прежнему упрямо задирал подбородок. Как можно более ровным голосом он сказал:
- В таком случае, сэр, мне придется попросить вас великодушно подождать до следующего квартала, когда я смогу вам заплатить, нет, не всю сумму, которую я вам должен, но большую ее часть.
Граф снова окинул Перегрина своим холодным взглядом сверху вниз, отчего Перри почувствовал себя совсем маленьким. Ему стало жарко и очень неуютно.
- Возможно, я вам уже говорил, как это обязан делать любой опекун, что долги чести принято возвращать немедленно, - мягко сказал он.
Перегрин покраснел, сжал руки в кулаки и положил их на колени. Он пробормотал:
- Это я знаю.
- В противном случае, - продолжал граф, тщательно загибая складки на галстуке, - вам придется покинуть клубы, в которых вы состоите.
Перегрин вскочил со своего места.
- Деньги, у вас будут к завтрашнему утру, лорд Ворт, - сказал он дрожащим голосом. - Если бы я только знал, если бы я только мог себе представить, как вы ко мне отнесетесь, я бы сделал все, чтобы заплатить вам свой долг, и никогда бы к вам не приехал!
- Позвольте до конца разъяснить вам одно обстоятельство, Перегрин. Сейчас я опять говорю с вами как ваш опекун. Если хоть раз в течение следующих двух лет, пока я буду вашим опекуном, я узнаю, что вы обратились к моим друзьям Говарду и Джебсу или к кому-либо другому, вы незамедлительно вернетесь назад в Йоркшир до вступления в права наследства.
У Перегрина побелело лицо. Он с ужасом посмотрел на графа и еле слышно спросил:
- Что же мне делать? Что я могу сделать?
Граф указал ему на кресло.
- Садитесь!