Показалось ей или нет, но выражение маминого лица стало чуть более суровым. Лили неожиданно разозлилась. Не сильно, самую малость.
Ей никогда не удавалось настоять на своем. Мать строго следила за своим импульсивным чадом и не позволяла никаких вольностей. С большим трудом удалось уговорить ее разрешить Лили учиться в колледже, да и то только с условием, что жить она останется дома и работу будет искать только в родном городке. Все это было бы смешно…
Главным доводом матери было то, что Лили якобы способна нажить неприятности на ровном месте, чего уж говорить о неведомых краях типа больших городов или, не приведи бог, дальних стран.
«Вспомни, что было, когда ты полезла спасать котенка, забравшегося на дерево! Пришлось вызывать пожарную команду и снимать обоих!»
Лили нахмурилась.
— Я не такая, как ты, мама. Возможно, со временем я такой стану, но не сейчас. И потом — ты мне солгала. Ты сказала, что мой отец умер.
«Мне не нравится то, что ты задумала».
— Возможно, но мне двадцать пять лет, я давно сама зарабатываю на жизнь и имею право на собственные решения.
«Ты бестолкова и не умеешь организовывать свою жизнь. Ты все на ходу теряешь. Какая Африка!»
— Я не умею организовывать свою жизнь, потому что никогда в жизни этим не занималась. За меня это всегда делала ты. И теряю я только мелочи.
«Да? А твое первое жалованье? Ты оставила его в супермаркете, на прилавке!»
— Я хотела купить меренги нам с тобой к чаю. Я никогда в жизни не покупала ничего просто так, для удовольствия. Естественно, растерялась… И я вовсе не такая уж бестолковая!
За две недели, прошедшие с того дня, как ей позвонил Джереми Раш, Лили развила бешеную деятельность. Библиотека и Интернет давали возможность доступа к информации, и довольно скоро девушка собрала настоящее досье на этого человека.
Джереми Раш, тридцати восьми лет, англичанин, белый. Учился, но так и не закончил Оксфорд, специализировался на истории ранних норманнов. В девятнадцать лет завербовался в Иностранный легион, вел жизнь солдата и авантюриста, примерно тогда же начал писать статьи в глянцевые журналы и быстро набрал вес в журналистской среде. Во время боевых действии в Африке был тяжело ранен, попал в плен, провел там год, выжил, бежал, был ранен вторично, но сумел добраться до своих. В результате ранения у него отказали ноги, и до конца дней своих он обречен передвигаться лишь в инвалидной коляске. Поселился в Южной Африке, стал писателем. Его книги необычны, напоминают реальные репортажи с места события. Отличается дотошным отношением к мельчайшим деталям. Новый Киплинг, Джек Лондон и Ремарк в одном флаконе. Был женат. Разведен. Детей нет.
Вот так-то. Если бы не инвалидная коляска, то чем не пират? В Иностранном легионе хлюпиков не держат, надо полагать?
Лили очнулась и сердито посмотрела на портрет матери.
— Я полечу в Африку, ма. Поживу там с неделю, узнаю что смогу и вернусь обратно.
В ту же секунду зазвонил телефон, и Лили от неожиданности заорала. На лице матери явно проступило выражение мрачного удовлетворения.
Девушки, шарахающиеся от телефона, не могут летать в Африку по определению! Им это противопоказано.
— А…алло.
— Мисс Норвуд? Это Раш. Вы приняли решение?
— Я… да… в общем…
— Отлично. Я не сомневался. Итак, вы вылетаете в среду, да? Билет вы получили?
— Да… я… спасибо…
— Значит, в среду. Рейс с промежуточной посадкой на Мальте, оттуда до Макомбе. Вас встретит мой добрый друг и компаньон Дон Фергюсон. Жить вы будете в моей усадьбе, если вас это не смущает. Вас ведь это не смущает?
— Я… нет… почему же… но, может, это неудобно…
— Разумеется, удобно. Дом очень велик для меня одного, у вас будет собственное крыло с отдельным выходом. У меня постоянно живут и прислуживают две женщины, к вашему приезду все будет готово.
Лили вовсе не боялась и не смущалась, она просто не могла прийти в себя из-за этого голоса. Нельзя, просто неприлично иметь такой обворожительный баритон! Сирены просто жалкие провинциалки по сравнению с Джереми Рашем.
Наверняка он очень хорош собой. Мужественная красота, широкие плечи, иссиня-черные волосы, чуть прибитые сединой на висках. У него должны быть карие глаза, очень темные, почти черные. И еще во всем его теле должна ощущаться звериная грация движений, сводящая с ума первобытная мощь хищника…
Лучший друг девушек прозвучал в мозгу голосом ее матери:
«Никогда не доверяй роковым мужчинам. Они обязательно наврут тебе с три короба, а ты обязательно им поверишь — и останешься в дураках. Вернее в дурах».
Джереми Раш уже наврал ей, точнее сказал не всю правду. Лили раскопала еще кое-что. Человек, который предположительно являлся ее отцом, принадлежал к довольно крупной криминальной группировке Кейптауна. Лили собрала волю в кулак и холодно обронила:
— Мистер Раш, я ведь еще не дала своего согласия.
В его голосе не прозвучало и тени раздражения. Только легкое нетерпение.
— Мисс Норвуд. Лили — если позволите. Проблема заключается вовсе не в том, согласны вы или нет. Вам ведь не нужно искать деньги на билет, лететь в абсолютно неизвестную страну и самой заниматься поисками своего гипотетического отца. Вся предварительная работа выполнена за вас и предложена вам в качестве… ну пусть будет в качестве гранта. Призовой игры. Аванса. Проблема в другом. Если вы не приедете, вы до конца дней своих не будете уверены… ни в чем. Ни в том, является ли Дункан Малкехи вашим отцом, ни в том, правильно ли вы поступили, оставшись дома… Поверьте мне, именно это и будет самым тяжким грузом на вашей душе. Как там сказал классик? «Нет горше слов "Ах, если бы тогда…"»
Требовательный стук в дверь заставил Лили подпрыгнуть еще раз. Так умела стучать только миссис Перкинс.
— Лили, деточка, мне надо тебе сказать…
— Мистер Раш, извините ради бога, тут ко мне пришли, я на одну секунду…
— Лили, милая Рози приболела, вместо нее будет играть ее племянник Освальд. Он будет твоим партнером. Не опаздывай.
Лили тихо застонала и осторожно побилась о дверь лбом. Освальд, племянник милой старушки Рози Беллами, был пожилым вдовцом-профессором. Пару раз они беседовали в библиотеке, и Лили прониклась огромным уважением к покойной жене профессора. Надо быть воистину сильной женщиной, чтобы продержаться целых семь лет рядом с таким занудой. Лили бы оставила его вдовцом на третий день…
— Лили, я понимаю, ты онемела от радости. Не благодари меня, не надо, я устроила это все в память о твоей бедной матушке. Приличные люди такая редкость в наши дни! Не сомневаюсь, Сьюзан одобрила бы эту партию… Я побежала. Не опаздывай и принарядись. То прелестное платье из камки, в клеточку и с матросским воротником, мне кажется, будет очень уместно!
Лили выпрямилась, на негнущихся ногах подошла к столику и железной рукой взяла трубку. Пусть! Она останется в этом городе до конца дней своих, будет играть в бридж и заполнять каталожные карточки, милый Освальд будет дарить ей букетики лютиков и рассказывать о карстовых пещерах, а Эулалия сумеет сберечь ее девственность до… самой смерти! Но это будет потом. А теперь…
— Мистер Раш, вы слушаете? Я согласна.
— Она не прилетит!
— Спорим, прилетит!
— Она не дура.
— Откуда ты знаешь?
— Я читал ее досье. Она романтичная особа, она рассеянна и довольно неряшлива — но она не дура.
— А что, только дуры летают на самолете?