Ташкент продолжение
Перекусив шашлыком, я решил немного пройтись по городу. Доехав на трамвае до метро им. Максима Горького, спустился в вестибюль станции и поехал до площади им. В. И. Ленина с одноимённым метро. Меня привлекало сюда одно интересное местечко, ресторан Зарафшан, о котором среди офицерской среды ходили легенды. Практически все, кто улетал в Афганистан или прилетали оттуда, обязательно приходили в этот самый большой ресторанный комплекс этого времени.
После съеденного возле штаба 40-й Армии шашлыка кушать не хотелось, но прогулявшись по площади, я принял решение освежиться, съев мороженое, и я зашёл в коктейль-холл ресторана, где располагался отдел кафе-мороженого.
Улыбчивый продавец преклонного возраста щедро посыпал ванильное мороженое жареными фисташками и полил вишнёвым вареньем. Я скромно присел в уголке и уже начал есть десерт, когда почувствовал на себе чей-то взгляд. Повернув голову в правую сторону, я увидел красивую узбечку, сидящую через столик и оценивающе разглядывающую меня. Заметив, что я обратил на неё внимание, она загадочно улыбнулась и показала рукой на свободный стул возле неё.
В первое мгновение я даже опешил, потому что, несмотря на наш социалистический строй, в Узбекистане было не принято, чтобы девушка так откровенно предлагала парню познакомиться. В тоже время, с первого взгляда, она понравилась мне и с моей стороны было бы глупо не согласиться с её предложением.
Привстав из-за стола, я прихватил тарелочку с мороженым и подошёл к её столику.
— Добрый день! — улыбнувшись ей, я галантно наклонил голову и представился. — Меня зовут Юрий, вы разрешите к Вам присесть?
— Да, конечно, присаживайтесь, Юра, — девушка благосклонно кивнула, — а моё имя Нурия. Вы заметили, что наши имена созвучны?
И она повторила «Нурия и Юрий», при этом звонко и заразительно рассмеявшись
— Не будете возражать, если я угощу Вас мороженым? — спросил я, присаживаясь на стул слева от неё.
— Угощайте! Я всегда после занятий захожу сюда скушать порцию.
— А где Вы учитесь? — я привлёк внимание мороженщика и попросил принести ещё одно мороженое.
— В Ташкентском государственном университете им. Ленина на факультете русского языка и литературы. — и добавила: — На третьем курсе.
— Здо́рово! Можно сказать, что мы с Вами коллеги, — я откровенно любовался Нуриёй. С первых минут нашего знакомства меня привлекли её карие миндалевидные глаза, расположенные на миловидном лице с высоким лбом и красиво изогнутыми густыми чёрными бровями. Классический прямой нос, высокие скулы и натуральные ярко-алые, чётко очерченные губы завершали образ восточной красавицы.
— Коллеги? — удивлённо спросила она. — Вы как-то не очень похожи на учителя. Ваша короткая причёска больше подошла бы военному.
Я рассмеялся.
— А вы проницательная девушка. Я действительно военный. Только, как и Вы, изучаю язык. Вы русский, а я афганский язык пушту.
— Как интересно! В нашем университете есть небольшая языковая группа, которая изучает пушту, а где учат Вас?
— В Москве. В Военном институте Министерства обороны. Я выпускник ускоренных курсов.
В глазах Нурии промелькнуло понимание того, о чём я говорю, и поэтому последующие сказанные ею слова заставили меня немного насторожиться.
— Военный институт? Никогда о таком не слышала. Это, наверное, секретная информация? — и она, показывая интерес, наклонилась ко мне, чуть ли не прижавшись своей высокой грудью к моему плечу и обдав меня горячим дыханием.
Если бы мне было как в прошлом двадцать два года, то я бы, безусловно, растаял и купился на этот не хитрый приём, но весь мой пятидесятилетний жизненный опыт заставил только усмехнуться в глубине души. Тем не менее, чтобы она не поняла, что я раскрыл её обман, мне пришлось изобразить юношу, поражённого стрелой амура. Глубоко вздохнув и не отрывая взгляда от футболки, туго обтягивающей её прелести, я выдохнул:
— Очень секретная. Хотя некоторой информацией могу поделиться. Может, мы сегодня вечером поужинаем в каком-нибудь уютном кафе?
— Вы знаете, Юрий, у нас в Узбекистане не принято, чтобы девушка вечером ходила в общественные места с молодым человеком, если он не её муж.
Нурия приняла вид неприступной красавицы, но потом, увидев моё расстроенное лицо, улыбнувшись, подмигнула:
— А давайте Вы приедете ко мне? После смерти моих родителей я живу одна. Приезжайте ко мне домой.
Застыв на секунду, я ответил:
— Примите мои соболезнования…
— Ничего. Спасибо. Я уже три года живу одна и свыклась с мыслью, что мои родители в раю. Так Вы принимаете моё приглашение?
— Да. Только у меня одно условие.
Глаза Нурии удивлённо расширились.
— Ничего не готовьте. Я закажу еду в Зарафшане и привезу к Вам домой.
— Хорошо. — усмехнулась Нурия, — Такие вкусные шашлыки и плов, как в Зарафшане, дома сложно приготовить.
Нурия записала мне адрес, я договорился, что подъеду к ней в 18:00, и мы расстались.
Сделав заказ в ресторане, поехал в аэропорт и забрал из камеры хранения свой чемодан. Ловить такси не стал, узбекские таксисты ничем не отличались от московских и старались содрать с клиента побольше денег. Отойдя от аэропорта на пятьсот метров, я помахал рукой и на моё удивление возле меня тормознула шикарная для этого времени машина ВАЗ-2108 красного цвета. Переговорив с колоритным узбеком в национальной одежде, я договорился с ним и за три рубля он домчал меня до ул. Гульсанам, на которой в девятиэтажном доме жила Ирина Васильевна с сыном Петром.
Квартира, которую они сдавали, располагалась в этом же доме, только в соседнем подъезде. И договорившись с ними об условиях проживания, я оставил чемодан в новом месте и переоделся в новые джинсы. Не знаю почему, но уже выходя из квартиры, я остановился, вернулся назад, достал из чемодана кинжал, повесил его на ремень джинсов и прикрыл футболкой, оставив её навыпуск.
Приветливый пожилой водитель такси оказался родом из Молдавии, который приехал в Ташкент сразу после страшного землетрясения 1966 года, чтобы помочь восстанавливать город, да так и остался здесь жить.
Заехав в Зарафшан, я забрал приготовленный для меня шашлык с пловом, а у таксиста за двойную цену купил две бутылки хорошего белого вина. Вино было местное, называлось Столовое белое и, насколько я помнил, имело лёгкий освежающий вкус с кислинкой, очень приятно утоляющее жажду в жаркую ташкентскую погоду.
Отдав записку с адресом таксисту, я полностью доверился ему, и тот не подвёл, заехал в Махалля Чакар, как назывался район старого города, и, остановившись возле неширокой улочки, вплотную застроенную скромными саманными глинобитными домами, объяснил, что дальше мне придётся пройти между этими жилищами метров тридцать.
Название «Старый город» возникло ещё в царское время, когда было принято решение о строительстве нового города. Его архитектурный облик представлял из себя дореволюционные постройки конца девятнадцатого века, но была и часть домов, история которых тянулась в глубину веков.
Стихия 1966 года разрушила многие на то время современные постройки, но обошла стороной старую часть города, поэтому здесь сохранилось много домиков простых людей с двориками, которые закрывались резными деревянными воротами. Эти дома строили самым надёжным способом возведения жилья по древней технологии: сначала из дерева возводился каркас, затем он со всех сторон обмазывался глиной с соломой.
Улочки Старого города.
Улочка, по которой я шёл, была узкой, местами шириной не более двух с половиной метров. Пройдя тридцать шагов, я уже начал волноваться, когда впереди меня вдруг открылась калитка и Нурия, выглянув наружу, помахала мне рукой.
Дворик оказался очень уютный. Сверху был сделан навес из длинных деревянных жердей, по которым вился виноград, и его крупные, но ещё зелёные незрелые грозди свисали с лозы.
Сбоку от входа в дом стоял небольшой хозяйственный деревянный стол, застеленный клеёнкой, на который Нурия и выставила привезённую мною еду и вино.
Окружающая атмосфера напомнила мне загородную дачу, и, расслабившись, я получал удовольствие от лёгкого флирта с Нуриёй, но долго идиллия не продлилась.
Я только наливал по второму бокалу вина, когда калитка внезапно распахнулась и во двор зашли два крепких узбека среднего роста, а за ними, чуть сзади, держался высокий седовласый мужчина европейского типа в костюме. Шедший первым держал в руке небольшую палку, похожую на маленькую самодельную дубинку.
Посмотрев на Нурию, он что-то крикнул на узбекском языке, и та, вскочив из-за стола, забежала в дом.
— Ну что, кафир, сестру нашу захотел? Ты знаешь, что мы с тобой за это можем сделать? Мы тебя, как барана, зарежем и закопаем. Никто тебя не найдёт!
Происходившее вдруг навеяло мне где-то слышанную фразу: «вечер перестал быть томным». И, не сдержавшись, я даже ухмыльнулся, что не прошло незамеченным.
— Ты чего ухмыляешься, а? Не догоняешь, что ли?
И повернувшись ко второму стоявшему молча узбеку, он что-то сказал ему на своём языке, после чего тот засмеялся.
— Деньги есть? Давай сюда. — И, сделав шаг вперёд, он протянул ко мне руку.
Грустно чувствовать себя лохом, а с моим жизненным опытом тем более. Ведь говорила мне чуйка, что не доведёт до добра меня встреча с такой красоткой. Не послушал.
Мои размышления прервал спокойный голос, раздавшийся за спиной стоявшего передо мной местного гопника.
— Юрий Владимирович, тебе привет от Юрия Петровича.
Сделав пару шагов вперёд, передо мной встал седовласый.
— Меня зовут Сергей Михайлович, я друг Капустина. Ты уж извини, что наше знакомство происходит в такой обстановке, но восточные люди горячие, а ты сестру их тут соблазнял. Но я могу помочь тебе разрулить ситуацию.
Да уж. Игра старая, как этот мир. Плохой и хороший. Злой и добрый. Один наезжает, второй спасает. Что же тебе надо?
— И чего Вам надо? — решил не затягивать с вопросом я.
— Правильный разговор, — раздвинул рот в ухмылке Сергей Михайлович, — у тебя ножик Капустина есть, он просил вернуть.
«Чёрта с два! — подумал я, — Капустин однозначно тут не при делах!»
А вслух произнёс:
— Хорошо, только он у меня не с собой.
— А где?
— На съёмной квартире.
— Ладно, сейчас проедем туда, и ты мне его отдашь.
— Скажите, а зачем он Вам понадобился?
— А зто, сынок, не твоё собачье дело, — считая меня обычным молодым сопляком, Сергей Михайлович расслабился, как и его сопровождающие, которые отошли в угол двора, о чём-то перешёптываясь между собой.
Я потянулся к бутылке с вином, делая вид, что хочу налить себе вино, и, резко схватив её, кинул в лицо седому.
Пока тот уклонялся от летевшей бутылки, я выпрыгнул из-за стола и выскочил в калитку.
Я бежал по причудливым лабиринтам старого города, мимо дряхлых домиков, покосившихся заборов, огородов и виноградников. Мои преследователи не отставали от меня, постепенно нагоняя. Меня подводило то, что я совершенно не знал, куда бегу, а узбеки были местными и прекрасно ориентировались в здешних переулках. Солнце уже зашло, и над городом опустился сумрак, когда я увидел впереди старый полуразрушенный глинобитный забор, за которым виднелись руины древнего здания. Не раздумывая, забежал во двор и заметался в поисках выхода. Первый узбек показался в створе перекошенных ворот, и я кинулся в дом.
Крыша практически отсутствовала, обвалившись под действием ветра и дождя, и мне приходилось перепрыгивать кучи разного непонятного мусора. Я надеялся, что выпрыгну на соседнюю улицу через какое-либо окно, но, забежав в небольшую комнату, понял, что удача отвернулась от меня — дальше ни прохода, ни окна не было. Торжествующий абориген встал в проёме входа, я, глядя на него, сделал шаг назад, и неожиданно пол под моими ногами обрушился, и я рухнул в подвал.
Скорее всего, я бы переломал себе ноги и позвоночник, но, как это уже случалось в минуты смертельной опасности, время замерло. И вместо того, чтобы жёстко упасть на глубину не менее семи метров, я приземлился, пройдя через кисель, и только в самом конце, сгруппировавшись, согнул колени и вытянул носки, смягчив падение.
Сначала мне показалось, что я ничего не вижу, настолько было темно в подвале, но через минуту глаза освоились и заметили какие-то светлые пятна на стене, подсвечивающие окружающее пространство. Это были грибы, содержащие пигмент люциферина, который при взаимодействии с кислородом окисляется и испускает зеленоватый свет. Их свет был достаточно ярким, чтобы я смог определиться с направлением своего движения, заметив в стене огромный проход.
Пока изучал это древнее подземелье, над моей головой замелькали лучи фонарей, и, освободив свой слух, я услышал, как Сергей Михайлович обсуждает варианты спуска в подвал. Немного подождав, понял, что наверх мне путь окончательно отрезан, и, собрав со стены немного грибов, пошёл в туннель.
Через несколько метров я наткнулся на кирпичную кладку с нанесёнными на неё какими-то древними символами. Когда-то это была крепкая стена, пережившая много веков, но землетрясения, периодически сотрясавшие её, добились своей цели, и в верхнем правом углу появилось достаточно большое отверстие, в которое я смог пролезть.
Пройдя метров пятьдесят, наткнулся на развилку. Туннель уходил в три стороны: налево, прямо и направо. Надо было выбирать, куда идти. В любом случае, я надеялся, что найду дорогу наверх и положив один гриб возле прохода, повернул направо.
Через некоторое время я вышел на этой же развилке. Мой гриб лежал на своём месте. Теперь стало ясно, что мне надо прямо. Только время было упущено. Мне в спину неожиданно ударил луч света, и знакомый голос закричал:
— Вот он! — преследователи ускорили шаг, и я тоже был вынужден побежать.
Добежав до очередной развилки, я замер, пытаясь определить, в каком направлении мне двигаться. Одновременно с этим старался слушать, и это принесло свои плоды: с правой стороны я с огромным трудом уловил лёгкое журчание воды и свернул туда. Мои враги не отставали.
Туннель начал расширяться и внезапно перешёл в небольшую пещеру, по дну которой бежала самая настоящая река. В этом подземелье светящихся грибов было ещё больше, и их света хватало, чтобы я видел противоположную стенку, на которой один над другим было два входа, и к верхнему снизу вели пробитые каменные ступеньки.
Несмотря на близость преследователей, интуиция не позволяла мне торопиться. И вытащив чёрный кинжал, моё единственное оружие, я пошел через зал, держась в стороне от тёмной воды, текущей в том же направлении.
Мне оставалось метров пять, когда сзади меня проход осветился и обогнавший своих подельников Сергей Михайлович крикнул:
— Соколов, бл. ть, стой! Стой, или я буду стрелять! — с его стороны раздался звук передёргиваемого затвора пистолета, и я понял, что не успел.
Уже поворачиваясь к нему лицом, я увидел какое-то движение в воде и на миг замер.
Огромные крабоподобные твари беззвучно атаковали, ничем не выдав себя до самого конца. Их острые клешни в какой-то момент выскочили из воды и попытались проткнуть Сергея Михайловича, но, не дотянувшись, вернулись обратно под воду, чтобы через мгновение повторить свою попытку. Один из крабов тянулся ко мне, и я, скорее на каком — то рефлексе, чем сознательно, ударил его кинжалом, проткнул клешню и увидел, как начала разгораться синяя вспышка в месте прокола. Инстинктивно закрыв глаза, я спас их от ослепительного огня, который сжёг краба.
Услышав пистолетные выстрелы, открыл глаза и увидел отступающего в туннель Сергея Михайловича. Ему оставалось пару шагов до входа, когда из щели, ранее мною не замеченной, расположенной немного выше и левее входа, появился чудовищный монстр с огромными фасеточными глазами, вытянутым длинным хоботом и конечностями, заканчивающимися серпообразными когтями.
Он одновременно был похож на гигантскую муху и на паука, и я, не зная, чего ожидать от него, интуитивно отпрыгнул в сторону. Но тот не обратил на меня внимания. Хобот монстра издал звук, похожий на разрывающуюся струну, и на Сергея Михайловича упала самая настоящая паутинная сеть. Только она не приклеилась к его телу и не сковала его движения, как это свойственно паучьей сетке, а медленно проникая в человека, разрезала его на части. И всё это время он кричал, испытывая дикую боль.
В следующий момент мухо-паук обратил внимание на меня.
Видимо ужас, поселившийся во мне, моей рукой выхватил из ножен чёрный кинжал и бросил в сторону чудовища. Нож, пролетев метров пять, вонзился в глаз чудовища. И я опять едва успел прикрыть свои глаза, защищая их от ярко синей вспышки. Когда я начал смотреть, то увидел, как тело твари ссохлось, отдав свою жизненную энергию кинжалу. Хитиновое туловище монстра мумифицировалось, а затем его лапы подломились и на пол пещеры осыпалась уже только труха, а рядом упал сам нож. Бой в замкнутом пространстве вышел короткий и ожесточённый. Разделавшись с мухой-пауком, я поднял кинжал и начал всаживать его в клешни крабов, пытающихся вскарабкаться на берег подводной реки, который с моей стороны был немного пологий. При пробитии тела крабов нож давал вспышку так же, как и с монстром, только не так ярко. Я уже тогда понял, что кинжал забирает жизненную энергию у тех, кого убил…
Разделавшись с обитателями пещеры, я поднялся по ступенькам к верхнему входу и пошёл по нему. Медленно закручиваясь по спирали и сузившись до такого размера, что в конце я еле через него протиснулся, проход вывел меня в подвал в старом доме, подобном тому, в котором я провалился в это грёбаное подземелье. Выбравшись наружу, я посидел, приходя в себя, и только тогда вспомнил, что куда-то пропали узбеки. Скорее всего, они что-то знали про эти подземелья и вовремя сбежали, прекратив мои поиски.
Мне повезло. Оказалось, что я вылез недалеко от канала Анхор, который считался негласной границей между Старым и Новым городами. Было раннее утро, когда поймав такси, я поехал на съёмную квартиру.
Чтобы хорошо отмыться от вони подземелья, я вылил на себя весь флакон шампуни, который у меня был, а потом упал в кровать и сразу отрубился.
Хорошо, что в квартире был телефон, проснувшись около двенадцати часов дня, я позвонил в Москву Капустину.
Юрий Петрович как будто ждал моего звонка и поднял трубку после первого гудка. Выслушав меня, он выдохнул в трубку и сказал:
— Извини, тёзка, моя вина, случайно обмолвился, что подарил клинок, но не сказал кому. Сергей Михайлович Кириллов действительно был мой коллега. Ему хватило моих слов, чтобы затем получить всю информацию о тебе от моих соседей. Кто-то назвал ему твою фамилию, а уж узнать, что ты выпускник ВКИМО, для действующего сотрудника КГБ не составило труда. Думаю, они тебя уже от аэропорта отследили. Да, тебе надо знать, на встрече с Кирилловым был какой-то немец, которого зовут Генрих, кто он, сказать не могу, не знаю, но подозреваю, что от тебя не отстанут…