Зимние каникулы. Вагонные бандиты.
В январе у нас прошла зимняя сессия. Не скажу, что она далась мне легко, отдельные предметы, например, такой, как история КПСС, я никогда не любил.
Зима 1986–1987 годов выдалась снежная, мало того, что нас заставляли гонять как проклятых на лыжах по тому же Лефортовскому парку, так ещё и практически через день приходилось убирать снежные заносы снеговыми лопатами и долбить ломами лёд до самого асфальта. За нашим курсом была закреплена самая гадкая часть территории Военного института: дорога и тротуар от КПП и по прямой метров триста до центрального здания, в котором размещалось всё наше командование. Вот оно и любило драть нашего начальника курса за плохо проявленный героизм курсантов на вверенной земле. Ну а тот, соответственно, драл нас.
Зимние каникулы начинались через два дня после сессии, с 26 января и по 7 февраля. Вот два дня до каникул мы дружно чистили, можно сказать, вылизывали свою территорию от снега и льда. Желание поскорее увидеть своих родных заставило всех курсантов Ускора напрячься.
И вот я в поезде Москва — Днепропетровск. Вагон пятый, верхняя полка. Вещи закинул на третью полку, а сам лежу на второй. Внизу всё забито вещами моих попутчиков, возвращающихся домой. В эти перестроечные годы по всей стране начал проявляться дефицит самых разных товаров. Только в Москве пока ещё можно было найти нужные вещи в магазинах или с рук. Фарцовка (перепродажа) была под запретом, но всё равно процветала.
А я ехал домой пустой и очень по этому поводу переживал. Сердце начинало выскакивать из груди от мыслей, что завтра утром увижу своих родителей живыми и здоровыми… В прошлой жизни как-то не задумывался, насколько люблю их. А вот когда в 2000 году сначала отец, а потом и мать ушли на небеса, я вдруг остро почувствовал себя сиротой и понял, как мало я их слушал, как много не спросил, а ещё то, что не успел им сказать, как сильно я их люблю…
Продуктов у меня с собой не было, а кушать хотелось, поэтому решил сходить в вагон ресторан. Сюда ходили в основном люди с «длинным рублём». Конечно, откуда взяться большим деньгам у курсанта, но двенадцать рублей в кармане у меня лежали.
В ресторане аншлага не было, только в центре за столиком сидела компания из четырёх крепких мужчин, в которых даже на первый взгляд можно было узнать криминальных типов. Не став акцентировать на них своё внимание, я присел за понравившийся мне второй от дверей столик. Меню лежало передо мной: пять наименований холодных блюд и закусок, три первых блюда и три вторых, кофе и чай. Алкоголя не было, уже вышел указ Президиума Верховного Совета СССР «Об усилении борьбы с пьянством», который вошел в историю как «сухой закон», и эта борьба началась. Через пару минут ко мне подошла официантка, она же буфетчица, в белоснежном фартуке и кружевном головном уборе. Взял себе на первое рассольник, на второе картофельное пюре с котлетой, салат «Чайка» из зелёного горошка, колбасы и сыра, заправленным майонезом и чай.
Пока ждал заказ, за соседний с компанией столик подсели двое, невысокий благообразный старичок грузин и молодой русский чернявый парень чуть выше среднего роста, со свёрнутым носом боксёра. Заказывать ничего не стали, перебросились несколькими фразами с одним из мужчин, но из-за стука колёс я услышал только отрывок: «Лох в шестом купе седьмого вагона». Получив какие-то указания, старичок и парень ушли.
Спокойно поев, я расплатился и пошёл в свой вагон. Проходя седьмой купейный вагон, услышал громкий голос с грузинским акцентом:
— Извини, дорогой, ноги старые, мне в третий вагон далеко идти, разреши, присяду немного отдохну.
Глянул в приоткрытую дверь купе и увидел знакомого по вагону-ресторану старичка, а возле окна сидел молодой парень примерно моих лет. Что-то заставило меня остановиться в коридоре возле следующего купе и послушать дальнейший разговор.
— Как тебя зовут, дорогой?
— Александр.
— К родным едешь, Саша?
— Нет, на работу пригласили на Южмаш! — слышно было, с какой гордостью сказал об этом молодой человек.
Южный машиностроительный завод (изначально назывался Особым конструкторским бюро № 586) в это время производил баллистические ракеты и разрабатывал боевые ракетные комплексы стратегического назначения, обеспечивающие возможность нанесения ответного ядерного удара в случае ракетно-ядерного нападения на СССР. Именно эти стратегические ракетные комплексы и послужили основой создания Ракетных войск стратегического назначения СССР. А ещё на Южмаше проводили работы по использованию боевых стратегических ракет для создания космических носителей.
— А что же один едешь? Жена твой где?
— Так не женат я, не успел пока. Я только в этом году МАИ окончил.
— Что за МАИ-ШМАИ такой?
— Московский авиационный институт. У нас в стране это ведущий институт по авиации и космонавтике!
— Что ты говоришь! Какой маладец!
Я прижался к окну, пропуская проходящего мимо меня по коридору боксёра из вагона-ресторана.
— Дед, вот ты где! Заждался тебя, думаю, где ты застрял?
— Внучок, заходи! — дед по-свойски широко распахнул дверь купе. — Мы тут с этим маладцом разговариваем.
— Ты, парень, не смотри, я грузин, а внук мой Толик русский, дочка моя за русского замуж вышла, — пояснил старик.
«Внук» зашёл в купе и присоединился к беседе, а я не торопился уходить. Что-то показалось мне странным и знакомым.
И вдруг щёлкнуло в голове: я уже встречался с такой ситуацией!
Точно! 1993 год, поезд Таганрог-Москва, я ехал с похорон моей бабушки по отцовской линии, рассеянного и уставшего, меня, как лоха, втянули в карточную игру: такой же дед-грузин и русский парень. Это видно, у них такая психологическая разработка для того, чтобы не спугнуть жертву развода.
Вот и сейчас, немного поговорив и наладив контакт с жертвой, мошенники предложили скоротать время, сыграв в дурака.
Ожидая завязки сюжета, я не уходил в свой вагон. Минут через десять боксёр сказал, что играть без интереса скучно и предложил сыграть в другую простую игру, но по мелочи на деньги.
Уже знаю, что будет: ставки сначала копеечные, потом серьезные. Пассажиру обязательно дадут выиграть, но как только ставки возрастут — обдерут как липку. Проводники сто процентов знают о кидалах, но вмешиваться не будут, так как и они, и их начальство в курсе, да и долю за лоха получат.
Поезд на пять минут тормознул на какой-то станции. Решив сдержать ситуацию, я пошёл в свой вагон, забрал с верхней полки дипломат и, вернувшись, заглянул в купе:
— Здравствуйте. А чего нас так много? Мне проводник сказал, что в моём купе один парень едет.
Дед и боксёр с недоумением смотрели на меня.
— Э-э-э, — промычал старик, — заходи, парень, мы тут по-дружески сидим, говорим.
— А Ваши места где? — уточнил я.
— Мы парень с другого вагона, мимо шли.
— Ну и идите к себе, мне устроится и переодеться надо, — продолжил давить на кидал.
— Саша, а ты что молчишь? — решил апеллировать к пассажиру купе грузин.
Пока я ходил, что-то произошло. В глазах у Саши была растерянность, думаю, он уже понял, кто к нему подсел, но не знал, что делать.
— Послушайте, уважаемые, — обратился я, — у Вас есть свои места в своём купе, а это наше купе, и мне лишние попутчики здесь не нужны.
— Ты обидное говоришь, дорогой, Саша нам деньги должен. Иди пока погуляй.
— Чего?
— Не твоё это дело. Не лезь, куда не просят, — боксёр поднялся с полки, — тебе сказали — погуляй, пацан!
Его левая рука схватила меня за плечо, выталкивая из купе.
Для боксёра важно иметь возможность нанести удар, борцу необходим тесный контакт и захват, а боец рукопашного стиля в полной мере владеет и тем, и другим.
Правой рукой я накрыл кисть схватившего меня противника, зацепив его большой палец, и провернул её вверх и в сторону. Одновременно с этим нанёс удар кулаком левой руки в открывшуюся гортань боксёра. Он явно не ожидал от меня таких действий и ничего не успел предпринять. Упав на нижнюю полку и судорожно глотая воздух, он уже не представлял угрозы, а вот грузин сориентировался мгновенно и откуда-то из рукава у него появилась финка.
Я ожидал чего-то подобного и резко подался из купе назад в коридор.
Дедок проявил не свойственную старости прыть и выскочил из купе, как чёрт из табакерки, попытавшись достать меня своим ножом. В это время поезд резко дёрнулся и старик качнулся назад, ну а я, резко оторвав от пола правую ногу, нанёс ему носком удар в пах.
Немного не рассчитал. От удара дед выпустил финку и упал на пол, скрючившись в позе эмбриона, завывая от боли.
Я заглянул в купе. Боксёр держался за горло, но уже начинал приходить в себя. Недолго думая, нанёс удар ниже и чуть впереди ушной раковины, поражая сонную артерию, что привело к потере им сознания.
Александр забился поближе к окну, в ужасе смотря на происходящее.
— Ты как? В норме? — на всякий случай спросил я. Надо было как-то выводить его из состояния аффекта.
— Нор-маль-но, — слегка запинаясь, ответил он.
Я задумался. Да, влез в ситуацию, теперь нужно её разрулить. По идее, сейчас должны появиться дружки-компаньоны.
Накаркал. Услышав, как открылась дверь тамбура, я выглянул в коридор. Над дедом склонился один из тех, кого я видел в вагоне-ресторане, а за ним стояли ещё двое.
Это была команда силовой поддержки кидал. Упитанные бычки, имеющие широкие плечи и квадратные морды с полным отсутствием интеллекта.
Оттащив грузина в тамбур, быки двинулись на меня.
Быстро окинув взглядом купе, я сбросил с сетки полотенце.
— Руки ему свяжи, — крикнул я Александру, выходя в коридор.
Не мудрствуя лукаво, первого я встретил таким же ударом, как и деда, носком в пах. Только теперь бил жёстче, понимая, что второго шанса мне могут не дать.
Перепрыгнув через упавшего товарища, второй бык попытался достать меня прямым правой в голову. Чуть присев, я слегка уклонился в сторону, пропуская удар, в свою очередь пробивая солнечное сплетение кулаком, с последующим добиванием локтем снизу-вверх в челюсть. И услышал её треск.
Бой в ограниченном пространстве отличается от боя на улице. Здесь нужно уметь сочетать короткие действия с кратчайшими траекториями.
Последний оставшийся на ногах противник поднял финку деда, валявшуюся на полу, и, как в фехтовании, размахивая ею перед собой, начал обходить своих лежащих и стонущих подельников.
— Ну, сука! Ну, тварь! Сейчас я тебя на ленточки резать буду!
Я сделал шаг назад, с одной стороны разрывая контакт, с другой освобождая место для более свободного движения.
И опять мне помогли машинисты, которым зачем-то понадобилось резко затормозить. Теряя равновесие, фехтовальщик попытался достать меня клинком, но поставив нижний блок левой рукой, я отвёл его руку в сторону боковой стенки коридора, одновременно нанося столь любимый мною удар носком правой ноги в пах. Дальше было проще. Завернув блокированную руку с ножом за спину быка, провёл коронный приём моего учителя по рукопашке, загнав пальцы своей правой руки в ноздри противнику и резко дёрнув на себя, сломал ему нос, а затем отключил его несильным ударом в затылок.
Окинув поле боя своим взглядом, я принял решение связать бандитов, для чего вытащил у них из брюк ремни и завернул руки за спины. Пока не было зрителей, проверил их карманы. Шайка не плохо разжилась на доверчивых пассажирах, общая сумма составила почти тысячу рублей, четыре мои зарплаты. Экспроприировал половину незаконно нажитых банкнот, оставив вторую нашим доблестным правоохранителям.
Спрятавшиеся было пассажиры начали выглядывать из купе. Высунул свою голову и один из проводников.
— Проводник! Передай бригадиру, пусть запросит на ближайшей станции милицию.
Ближайшей станцией оказался Белгород, город с тысячелетней историей и населением почти триста тысяч человек.
Банду арестовали, только главарь, который не принимал участие в драке, успел скрыться. Нас с Сашкой тоже попросили сойти с поезда и дать свидетельские показания. И было бы всё не так уж хорошо, так как бандиты пошли в отказ, но начальник линейного отделения милиции узнал в грузине старого криминального авторитета, а чуть позже и остальных нашли в милицейской базе.
Поблагодарив и записав все наши данные, нас посадили на следующий, идущий до Днепропетровска поезд.
Милый дом
Наш небольшой домик, в котором прошло моё отрочество, был угловым и стоял, окружённый плодовыми деревьями, на пересечении двух улиц: писателя Николая Островского и композитора Глинки. Сейчас деревья были укрыты снегом, которого в этом году было очень много.
Размышляя над тем, что же забросило моё сознание (или кто?) в прошлое, я не мог не задаваться вопросом: зачем? Конечно, мы все только пыль на страницах истории, но я фаталист и верю, что жизнь каждого вписана в Книгу судеб, которую можно переписать. Меня вернули в те годы, когда старое государство разрушалось, а каким будет новое, ещё никто не знал. Надо ли пытаться что-то изменить, и если да, смогу ли я это сделать?
Мои мысли были прерваны камнем, пробившим окно дома и упавшим на подоконник. Ну надо же! А вот и прошлое, громко напомнившее, что в моей юности было достаточно романтики и любовных терзаний.
В прошлый раз она также заявила о себе разбитым окном… Расслабился, а жить сейчас надо за себя двойного.
Выйдя в прихожую, надел ботинки, накинул куртку и через калитку вышел на улицу. Метрах в тридцати от меня, вниз по улице стояла молодая девушка, красивая восемнадцатилетняя брюнетка. Завидев меня, она пошла в мою сторону.
— Привет.
— Привет.
— А что же ты ко мне не зашёл, любимый?
— Любимый? Мы вроде бы с тобой в письмах уже объяснились. Было да былью поросло. Из армии ты меня не дождалась. Сейчас…
— Я только тебя люблю. Я совершила страшную ошибку, но ты должен меня простить! — перебила меня Оксана.
За всеми проблемами, которые навалились на меня после перемещения, я забыл о своей главной проблеме прошлого — взбалмошную, безбашенную, слабую на передок, переспавшую почти со всеми моими «друзьями», мою первую любовь, юношескую влюблённость по имени Оксана.
Наше с ней знакомство состоялось за год до моего призыва в армию. Этот год я прожил как на вулкане. Оксана была не просто безбашенной, порой мне казалось, что в ней живут два человека. Милая и спокойная, улыбчивая и приветливая, за секунду она могла превратится в фурию и испортить не только прекрасный вечер, но и чью-нибудь физиономию. Проводив меня на службу в Советскую армию, первый год она исправно писала мне письма, но ждать два года для неё оказалось слишком долго.
В конце 1985 года, когда мне поступило предложение поступать в военный институт, я был в раздумьях, и тут мне пришло письмо от Оксаны, в котором она написала, что расстаётся со мной. На её пути появился «прекрасный человек», которого она полюбила. Тогда я собрал свои эмоции и чувства в кулак и в ответном письме пожелал молодым любви и счастья.
Их счастье продлилось до августа 86-го, когда я получил письмо от Оксаны с вновь проявившимися чувствами, на которые, видимо, повлияло моё поступление в институт и появившиеся перспективы. Мой ответ был обтекаемый, влюблённость не исчезла и вновь пробила эмоциями от прочитанных строк. И только получив очередное письмо в октябре, новый, умудрённый опытом, я написал ей «Прости и прощай».
— Знаешь, Оксана, давай отложим этот разговор. Для нас обоих он слишком тяжёл, — не настроенный на долгую беседу, я решил успокоить её, — мне ещё полгода учиться, а потом ехать на войну.
— Какую войну?? — не поняла Оксана.
— У меня язык, пушту, афганский. Через пять месяцев я стану офицером и полечу в Афганистан. На два года. А там всякое может статься.
Оксана задумалась. Перспектива ожидания суженного больше двух лет не входила в её планы.
— Я буду писать тебе! — решила она и потянулась ко мне за поцелуем, но я уклонился, слегка приобняв её за плечи.
— Пиши, конечно, а сейчас, извини, пойду окно ремонтировать.
***
— Юрочка, Володя, идите блины кушать! — мама заглянула в гостиную комнату, в которой мы с отцом играли в шахматы.
— Сейчас, мам!
— Ты фигуры то не дёргай. Взялся — ходи! — проиграв из пяти партий три, батя нервничал.
— Хорошо, — улыбнулся я, зная, как он не любит проигрывать, и двинул пешку, за которую перед этим брался рукой, в заведомо проигрышное положение.
— Знай наших! Ничья! — довольно потянулся отец.
— Проигравший собирает шахматы!
— Так ведь ничья, — попытался я поспорить.
— Это неважно, последняя партия за мной!
Блины, вареники, пельмени, пирожки. Всю неделю мама баловала меня вкусной кулинарией. Мои попытки избавить её от домашних хлопот ни к чему не привели, ответ был один
— На казённых харчах успеешь посидеть, ешь домашнее!
Оставшиеся дни отпуска я посвятил родным. Наконец-то у меня получилось пообщаться с родителями и отдать им неизрасходованную сыновью любовь.