Мы честно разнесли ближайший магаз, напокупав жвачки, шоколадок, и прочей ерунды с красителями и консервантами, к поглощению которой в семье Малиных относились крайне неодобрительно.
Но запретный плод сладок. И Юлька морщась и отплёвываясь от красителей, облизывала кисть, что бы сделать себе татушку, исключительно из вредности.
Вторую татушку отрава намыла мне. Я не возражал только по одной причине - ждал реакцию Сашки. Не просто ждал, предвкушал. Не знаю, откуда пришло дурацкое желание его провоцировать по мелочам.
Мелкие провокации дающие подтверждение бесчисленным, не озвученным -"А ты меня любишь?"
Я знал, что любит. Но это же было здорово узнать "Как?".
Заставить его переживать, хмуриться, и млеть в осознании, что эти чувства вызываю я. И хотелось получить их ещё больше, увеличить дозу. Сделать больно, потому что люблю. Не по настоящему, понарошку. Но ощутить это чувство, замирать от восторга, видя как Сан со вздохом обречённой покорности судьбе закатывает глаза и сладко сообщает.
- Ники, что мне с тобой делать?
- Фууух, жарко! - Юлька допрыгала до меня, пристраиваясь рядом, и совершенно неэлегантно отрыгнув, стянула с себя пиджак, удобно вешая на моё плечо.
- Надо было вещи в машине оставить.
Она потянулась роясь в сумочке и вытащив освещающий спрей, брызнула себе на лицо и мне на волосы.
- Ступили.
Я стянул с себя куртку, завязывая узлом на талии. Аккуратно свернул Юлькин жакет прикидывая куда его пристроить.
Шмотки действительно стоило отдать Сане, и сейчас они мёртвым грузом обременяли мои руки, и равномерно располагались на мне.
- Ник, рукава растянешь. - Юлька скептически поджала губку.
В семье Сашки только дядя Володя позволял себе быть небрежным в вещах, остальные относились к ним бережно. Мне всегда казалось, что богатые люди могут позволить себе икрой метать деньги направо и налево, но столкнувшись с Сашкиной семьёй, я не переставал изумляться. Они не экономили, но относились ко всему достаточно разумно, и я ни разу не видел, что бы вернувшись домой из училища или с прогулки, Сашка позволял себе швырнуть рубашку или штаны на кровать. Всегда вытаскивал вешалку и аккуратно размещал на плечиках, после чего убирал в шкаф. За собой и за мной свинтусом. В отличие от него я к подобным мелочам не был приучен и постоянно забывал прибрать. Хотя старался не забывать, ведь Санька никогда и ни разу не сделал по этому поводу ни единого замечания. Терпеливо выполняя роль персональной горничной, а вот от Юльки доставалось постоянно.
- Тогда неси свои вещи сама, я тебе не носильщик - буркнул я, зациклившись на мысли, увидеть Сашку в чём нибудь эдаком. Например костюм горничной ему бы определённо пошёл.
- Да ладно. На игруху одень. - посоветовала Юлька, благополучно пропуская мою реплику мимо ушей и пытаясь самостоятельно произвести рекомендуемую процедуру.
- Как будто мало я внимания привлекаю.
Я покачав головой обречённо стиснул за ухо одного из обряженных в Юлькину одёжку игрушек, позволяя сеструхе методично застегнуть пуговички. Нести стало и правда удобнее.
- Миленько смотришься
-Как эмо неотфигаченное за кавай. Юль, это тебе миленько. Вот докапаются до нас из - за этой байды, потом сама будешь брату доказывать, что не я начал.
Юлька закатила глаза.
- Лапупындр, ты тошнотик хуже Сашки.
И пока я хлопал челюстью, пытаясь подобрать шпильку в ответ, Юлька методично распихала медведей по моим конечностями и унеслась вперёд, с наслаждением подставляясь свежему ветерку.
Предчувствуя утренний бодрячок, мы вышли из дома одевшись достаточно тепло. Сейчас солнце начало давить на плечи, и в отличие от заголившейся Юльки, мои яйца потихоньку спекались вкрутую, вызывая закономерное желания стянуть балахон, что я бы сделал чес слово, если бы не царапины и засосы оставшиеся после бурно проведённой ночи.
- Ой, смотри тачка как у папки - Юлька уважительно ткнула пальцем в сторону едущего параллельно нам чёрного бьюика. Мы шли по боковому проспекту, и поредевший поток машин позволял выхватывать глазами отдельные привлекающие внимание индивдумы.
- Тазик на колёсах - Я фыркнул, наступая на шнурок и поставив ногу на ограждающий пространство заборчик, принялся завязывать кроссы.
- Сам ты тазик... С ушами. Вааа, хочу это платице. Ник не тормози
- От не тормози, слышу. Юль, ну ты бы хоть помогла что ли - буркнул я, сообразив, что оторва привычно ускакала вперёд, разглядев витрину с одеждой.
- Никита?
Я не сразу понял, что обращаются ко мне, как не услышал мягкий хлопок, просто на периферии сознания разглядел, что машина остановилась рядом, и из неё вышли два человека. Коренастый кавказец лет тридцати пяти и высокий жилистый парень с белым словно вытравленными волосами: оба неброско одетые, по летнему заголённые, улыбчивые.
- А мы знакомы? - Я выпрямился.
Не сразу сообразил, точнее просто не сопоставил, разомлевшей от летней жары, раздосадованный слегка на Юльку, а в остальном, целиком и полностью довольный жизнью и собой, и испортить мне настроение было возможно с огромным трудом и уж явно не этим двум типам.
- Успеем познакомиться. С тобой поговорить хотят.
Если честно дальше я даже не понял, что произошло. Я выпрямился, а в следующий момент, меня плавно подхватили с двух сторон, увлекая. Я только моргнуть успел, даже не сообразил возмутиться или что - то сказать и оказался стоящим рядом с машиной.
- Парни, вы чего? - начал я и осёкся потому что под ребро мне уткнулось что - то жёсткое и я как - то сразу осознал, что это не кулак и даже не ручка какого нибудь ножа, мне в ребро реально ткнули стволом.
- В машину, живо и без шума! - прошипел светловолосый, пригибая мою голову, заталкивая, а я упёрся. Не знаю, от страха наверное упёрся, рванувшись назад, оказался сграбастанным, приготовился орать.
- Стой!
Я не заорал. Этот голос я узнал бы из тысячи, может быть поэтому не заорал, растерялся, от разом навалившегося оцепенения. Стоял тупо у машины, а мозг бездействовал. Не кричал, не анализировал, ничего не подсказывал. Просто дверца распахнулась снова, и из машины вышел Вольх. В ту секунду я фиксировал не лицо, голос. Затем ногу обутую в чёрный ботинок, взгляд скользнул по брючине отмечая наличие рубашки распахнутой у ворота, цепочка та самая, бинта нет, подбородок...
Навалившийся страх был нерациональным, отупляющим, ватным, замораживающим изнутри.
Я боялся поднять глаза, выше подбородка. Увидеть?
Стоял, широко расставив ноги, упёревшись в чужую кисть, держащую за шиворот, в попытке протолкнуть вперёд. Как загипнотизированный кролик перед удавом, с расширившимися зрачками, а ладонь Вольха уже тянулась ко мне. И я смотрел не на него, на руку похожую на сине - полосатую змею, с золотым браслетом на запястье. Ладонь дружески хлопнула по плечу, сдавила и ...
Я вскинул глаза встречаясь с насмешливым взглядом, безумно знакомого, такого родного и страшного одновременно лица.
- Здравствуй, Ник. - с улыбкой сказал Вольх. - Давно не виделись. - И мир раскололся напополам.
Иногда я представлял эту встречу.
Я запретил себе думать о нём, но иногда, да, иногда представлял. И даже в своих мыслях, я не шёл дальше, чем просто посмотреть издалека, убедиться, что у него всё хорошо.
Я представлял, что увижу его с девушкой: счастливого, устроенного, закончившего универ, работающего в престижной фирме, и строящего матримониальные планы на будущее. Забывшего, простившего. Затёртая горечь осадка, исчезнущего навсегда. И если мы случайно встретимся, он отведёт глаза, я отведу. Ну а потом может быть, пересечёмся за пивом, случайно, в баре.
Помолчим, и Вольх скажет.
- Извини, Ник. Фигня вышла.