Только и мог повторять я, судорожно впившись пальцами в край стола, шипя сквозь стиснутые зубы, умирая, позволяя брать себя всего. Везде. Отдаваясь не просто телом, мозгом, сердцем, всем что у меня было, всем что я мог ему отдать.
Но что я мог ему отдать? Только боль. Живущую внутри меня, скрученную пружину, горечь обид на жизнь, бесконечное непонимание, слёзы ярости. Что я мог ему отдать?
В моём росчерке жизни не было ничего из того, что можно было ценить. Я ценил бесчисленное множество вещей, любил людей, улыбался миру поверхностью разноцветного мыльного пузыря. А внутри всё кипело и корчилось от черноты, которую я боялся показать, боялся признать и выпустить на свободу.
Но должен был выпустить однажды. Понимал, если катарсис не случиться, эта чернота рано или поздно пожрёт меня изнутри. Космическая дыра, в отношении которой, я ничего не мог сделать и не хотел в неё никого запускать с лопатой помочь выгрести страх, отчаяние, тонны скопившегося человеческого дерьма.
По ночам, кусая кулак я выл от боли, позволяя себе умирать раз за разом, и плакать, и снова просыпаться и жить.
События проносящиеся мимо калейдоскопом.
Я закрылся от них, запер свою душу на тысячи триллионов замков. Научился не видеть, не думать, не чувствовать. Создал совершеннейшую защиту от боли. Научился перематывать события вперёд настолько, что в какой - то момент, моей единственно - настоящей эмоцией стали, безразличие и эгоизм. А когда было больно, причинял боль себе, наказывая себя за собственное существование. Я не должен был родиться. Не должен. Мне было нечего делать в этом мире. Меня не ждали сюда, а я пришёл и испортил всё.
А люди не видели этого. Проходя мимо, останавливаясь рядом с домой моей души, каждый из них заходя внутрь, мог найти и взять для себя нужную ему вещь, приглянувшиеся шарики, детальки. Я радостно раздаривал себя, тщательно следя за тем, что бы не задеть случайно то, что нельзя задевать.
Давным - давно отключил звук, и остались только картинки. Множество картинок всплывающих перед глазами. Большинство из них я безжалостно стёр. Кроме одной, которую, не мог стереть, как бы не пытался.
...Я один в темноте, закрывающий уши ладонями, а глаза локтями. Не хочу слышать, не хочу знать. Не хочу ничего чувствовать. Мерзкий ребёнок, урод, тварь которая не должна была родиться. Я так устал плакать в темноте. Я просто устал в ней быть.
Так что же я смогу дать Саньке?
Если даже не в состоянии дать самому себе.
Признать право на собственное существование. Веря в Свободу асфальта, потому что это был единственный девиз для ребёнка, стоявшего на крыше дома в осознании, что сейчас если сброситься вниз: Всё закончиться. Я стану свободным. Навсегда.
Дети же не понимают, что они умрут.
Что смерть - это остановка игры. Один раз и уже бесповоротно. Что ничего не будет. Ты сдохнешь, а мир будет продолжать жить. И это замечательно, что будет, потому что тебе нечего в нём делать. Ты ничего не можешь ему дать, привнести в него. Бессмысленное существование, должно быть оборвано.
Я хотел жить. Я не хотел умирать.
Пусть я песчинка, камушек, но моё существование что - то значит в этом мире: посуда вымытая на кухне - бессмысленный жест, но я маленький человечек которому было по силам это сделать, кусок хлеба отданный голодному собрату - он ничего не значит, но значит жизнь. Мои предки - которым я был не нужен, и в то же время нужен так остро, потому что кроме меня некому научить их жить. И если не я, то кто?
Каждое движение, каждый жест - всё под этим небом имеет смысл, даже когда кажется, что никакого смысла нет. Жизнь стоит того, что бы жить.
А потом я живой, на своих двоих негнущихся спускался вниз, я смотрел на ночное небо, вдыхая запах, клейкий запах сока и слушал треск взрывающихся весной почек.
И родилась новая свобода асфальта. Свобода острого одиночества и понимания, что я буду один, всегда. Что я счастлив от того, что я один, потому что ничто и никогда на свете, не сможет причинить мне боль. Потому что я принадлежу только себе. И этот мир прекрасен, удивителен. И в моей жизни будет множество мгновений, потрясающих моментов. И я буду счастлив. И возможно в моей маленькой трусливой душонке, хватит тепла для того, что бы затопить весь мир. Найти в себе этот источник отдать кому - то другому, улыбаться, раскинув руки навстречу солнцу.
Но я свободен. Я отныне останусь свободным навсегда, от всего. Я сам выбираю свой путь. Даже если это будет сложно, я буду идти вперёд, не задумываясь о смысле жизни. Позволяя ей течь мимо себя, протекая вместе с ней. Я стал счастливым и безмятежным и радостным. Я понял, что ЛЮБЛЮ ЖИЗНЬ.
В ту ночь, моё сердце умерло, навсегда оставшись лежать там, на сером асфальте грязной мостовой, среди холодных подтаивающих лужиц.
Моё сердце нуждалось в жалости, как брошенный пёс, чьи внутренности разрываются от острого голода - нуждается в куске пищи, тёплой будке. И некому было дать её. Никто не пришёл в мою темноту.
Я стал взрослым за одну ночь, постигнув разом тысячи смыслов. Но рационально понимая умом, единственный существующий под небом жизненный смысл. "Никто никому ничего не должен. Никто никому ничем не обязан" Сердцем я испытывал детскую обиду.
Так не должно быть. Так не должно быть, так неправильно. А потом. Потом стало уже абсолютно всё равно.
Я не должен был существовать. Я существую, потому что это кому - то нужно. И пока это кому - то нужно, пока я что - то способен сделать, буду продолжать жить. Потому что я ЛЮБЛЮ ЖИЗНЬ. Я ЛЮБЛЮЖИЗНЬЛЮБЛЮЯЖИЗНЬЛЮБЛЮЖИЗНЬЛЮБЛЮЯЖИЗНЬЛЮЮЛЮЖИЗНЬ
Яркое плакатное написанное на стене слово.
Тысячи маленьких комнат домиков, сотни картонных стен, для каждого человека здесь всегда есть удобное окошко.
Приходи бери. Тепло и уютно в замке Синей бороды.
Лишь в одну маленькую комнату он никого не хотел пускать.
Символичная сказка, не правда ли, особенно если вспомнить о содержимом запретной части?
Каждый человек несёт в себе свой собственный личный замок Синей бороды. У каждого человека есть своя собственная запретная комната, в которую он никого не хочет пускать. Не надо в неё соваться. А может быть надо? Мы ходим к психологу на приём, но что делает психолог. Подбирает ключ.
Нет, не насильно взламывает сознание, а даёт человеку ключ, что бы он открыл себя сам, заглянул в свою комнату, своим страхам в глаза, осознал, увидел их, заговорил, смог переосмыслить. Отпустить.
Мои чудовища живущие в чёрной комнате, для меня самого были настолько страшными, что я их стёр.
Если буку не замечать, то возможно поверить, что никакого буки не существует.
Бука прячется под кроватью в темноте, но ни один здравомыслящий ребёнок не станет туда заглядывать.
Одно из этих чудовищ носило имя: Любовь.
Второе чудовище называлось: Преданное доверие.
Третье чудовище: Страх быть брошенным.
Четвёртым чудовищем был: Эгоизм.
Пятым: Барахтанье в собственной жалости.
Шестым: Обида.
Седьмым: Равнодушие
Восьмым: Самообман.
Девятым: Чужие ожидания.
Чудовищ было великое множество.
Мне не хотелось смотреть им в глаза.
Отказаться от жизни, гораздо проще, чем жить.
Самое страшное насилие которое способен совершить над собой человек это отказаться от жизни.