- Аллё - просипел я и услыша знакомый голос бесстрастный голос.
- Вольх. Ты можешь не...Ник?
Не знаю, что на меня нашло. Всё помутилось.
- САНЯ - просипел я и судорожно всхлипнул - Саня вытащи меня отсюда.
- НИК, ГДЕ ТЫ? НИК!!!
Я никогда не слышал, что бы Саня так орал.
- Вольх, я у него.
- Ты знаешь адрес?
- Да... - Я продиктовал начиная судорожно включать сображалку. - Саня вызови милицию, пожалуйста - кажется я заплакал, но телефон уже сдох.
Сначала в дверь звонили. Просто звонили, настойчиво и долго. Меня привело в чувство именно это. Звонки. Звонки. Звонки.
А потом глухие удары и раздался треск. Как в кино. Удар ноги и дверь вышибают из коробки вместе с косяком. Какой же силой надо обладать, что бы сломать двойную дверь? Комната в которой я находился располагалась как раз напротив коридора, и я мог видеть, как это происходит. Сам процесс не мог, но когда во все стороны полетели щепки, а затем просто внутрь начали с грохотом валиться двери.
Саня не вызвал милицию. Хотя наверное стоило вызвать. Они ввалились впятером, решив что справятся сами. Мрачные такие, страшные, с кастетами на руках.
И мне стало так хорошо бля. Как будто это не Саня изуродовал мою жизнь.
И я блядь, как персонаж Алисы, выдохнул бля.
- Ребята, как хорошо, что вы пришли.
И начал смеяться, потому что это было смешно. Осталось только добавить, Они пытали меня Алиса, но я им ничего не сказал. В роли Алисы, Сан кстати мог бы смотреться весьма неплохо. Я ему это даже сообщил.
На тот момент я был слишком обдолбан, что бы оценить чётко что происходило дальше. Моего просветлённого сознания хватило буквально на телефонный звонок Сани. А потом просто фрагменты. Страшные белые лица, лицо Зидана искажённое содроганием, ужасом, жалостью, брезгливостью. Ну да, в моё очко растраханное ведро могло запросто войти я так подозреваю. Чудовищный, жуткий, идущий из недр человеческой души мат. Трясущийся Саня хрипло воет как по покойнику, а пересравшийся Родригес орёт срывающимся визгливым голосом.
- Скорую бля. Вызовите скорую, кто нибудь.
Он хватается за трубу. И я понимаю Что скорую не надо. Кажется я это успеваю ему сказать. Я не знаю, как меня сняли с этого дивана. Если честно я даже не помню как меня спасали. Что парни объяснили соседям, как удалось избежать приезда милиции, а точнее унести меня оттуда настолько оперативно, что когда милиция приехала на полу остались только лужи крови, а у гражданина Белова. Да уж такая вот у Вольха была фамилия, возникли проблемы гораздо более серьёзные чем насущная необходимость ежеминутного траха со мной.
Я очнулся уже в больнице. В частной клинике. Окутанный капельницами как проводами, с маской на лице, как будто я там дуба двинуть собирался и меня пришлось откачивать.
Саня спал лицом на моём одеяле, положив руки на подбородок. Не знаю, сколько я был в отключке, но точно могу сказать, что он никуда не уходил. Потом оказалось, что сценарий моего спасения был несколько иным, потому что в тот момент, когда меня выносили, из квартиры, по лестнице взлетал Вольх.
А дальше было жутко. Но я этого не видел. Потом мне рассказал Зидан. Вольх быстро сообразив, чем всё обернулось ринулся вниз, но Саня не дал. Нагнав в прыжке вбил ногой лицом в стену. А дальше приказал уносить меня. Если бы Зидан не остался, Саня бы Вольха убил. Когда приехала милиция вся лестничная площадка была залита кровью. Саню повезли в отделение, Вольха в больницу. Саню выпустили под залог. Дальше за дело взялись адвокаты отца. Вопрос стоял на повестке серьёзный. Как быть и что с этим делать. Я мог реально посадить Вольха. Впрочем мы ещё вернёмся к этому.
Когда я очнулся больной. Но живой. Саня плакал. Целовал, обнимал, плакал. Целовал руки.
А мне на самом деле уже было всё равно. Я очень боялся, что Саня тоже будет меня насиловать. Ну теперь когда он меня спас... Для чего он меня спас правильно? Для того что бы пользоваться самому.
Я сказал, что если он ко мне прикоснётся, я себя убью.
А в глазах Сани плескался шок, ужас, боль.
А мне было хорошо. Вот такая вот тварь я очевидно. Мне было хорошо от того, что ему больно, и если бы ещё рядом поставить Вольха, я бы наверное взял в тот момент паяльник раскалённый и по очереди бы запихал обоим им в задницу, слушал бы как они орут от боли и ужаса и наслаждался бы наверное каждым звуком. Хотя вру сам себе очевидно. Просто такое в тот момент было состояние. Он меня спас, вытащил из такого дерьма, что дальше казалось бы просто некуда, а я его ненавидел. Ненавидел за то, что он сделал со мной, ненавидел его, ненавидел Вольха. Но Вольха не было, и поэтому всю свою боль, я вымещал на Сане, потому что в какой то момент их образы у меня просто слились перед глазами, а я всё говорил и говорил. Плевался ядом, пытаясь сорвать с себя капельницу.
Саня вылетел слепо натыкаясь на дверь, закрыв лицо. От стыда наверное. А я ему в спину орал про паяльник. И ржал как полный уёбок и дебил. Даже пытался швырнуть в него чем нибудь. Так бы и ржал, если бы не Сергей Александрович. Мужик вошёл в палату когда Саня вылетал и видимо увидел он Санино выражение, потому что подошёл и ебанул мне так со всего размаха.
Уж не помню, что он там мне орал, рассказывая про то какой крестничек у него святой великомученик бля, и какое я пидор гнойный и гандон ногтя его не стоящий, имею право выёбываться.
Но я очень художественно так крёстного просветил, про всю деятельность его замечательного, зашибись какого пизданутого крестничка. Срались мы бодро так, громко и красочно. Кажется крыша и меня двиганула чутка. Потому что Саныч съебался оперативно, а потом вернулся с другом санитаром и в жопешник мне всадили больнейший укол, который меня вырубил, от которого нога отнялась аж по поясницу, и меня отключило.
Из больницы я ушёл на следующий день. Меня никто не остановил. Оказалось клиника предусмотрена не для лежачих больных, а я видимо занял единственную существующую в ней палату став единственным пациентом.
Помню, что девушка из регистратуры распахнула рот, принялась набирать телефонный номер, попыталась остановить кажется. Не помню смутно всё происходило.
Не помню, что я ей сказал, как выбрался на улицу, спускаясь по ступенькам. Всё воспринималось урывками и просветами. Состояние когда ты вроде сильно пьян, и у тебя работает автопилот. Но на улице на свежем воздухе мне стало легче. И остро запомнилась картинка, цветущая зелёная листва, прямо перед выходом из клиники. И запах клейкого сока. Кажется до лета осталось совсем немого времени. Я шёл домой в пижаме и белом халате. И тапочках, на босу ногу, всё что мне удалось найти, и я даже не помню, как сообразил спиздить больничный халат.
Потом помню надпись на стене в родном подъезде, загаженный лифт, забинтованную руку, тянущуюся к кнопке звонка, пока я не вспомнил, что звонок не работает и начал слабо стучать, почти царапаться. И отчим открыл дверь, это обозначало, что родители дома. Я ещё никогда так не радовался, тому, что мне открыли дверь. Тупое человеческое тело, хотело лечь, и ему было неважно всё остальное. Кажется отчим пытался наехать на меня с порога, но очевидно разглядев, и сообразив пьяными мозгами, отшатнулся назад.
Потом начал орать, что я сам виноват во всём, что довёл бля себя до такой жизни.
Не знаю, я в зеркало на себя не смотрел, так что видеть, чем я там себя довёл я не мог. Просто приполз кое как до койки, лёг, свернулся калачиком и больше уже не вставал. А потом очевидно у меня началась ломка. Хотя в клинике по словам Сани кровушку мне почистили на раз два. И не только её очевидно. Но кажется мой организм, даже накачанный лекарствами, обезболивающими и спасённый так сказать самыми современными препаратами повёл себя сцуко неадекватно, выдав психосоматику.
К счастью большую часть времени я провёл в отключке.
Смысл описывать симптомы ломки, когда бросает то в жар то в холод, то ещё хуй знает куда, во всём теле острая боль, ну примерно как при гриппе с температурой сорок, только хуже. Спасало то, что я отключался почти постоянно. Выныривал, умирал от острого холода и жажды и тошноты, дрожал, кутался во всё до чего мог дотянуться, стащил все тряпки что нашёл, как хомяк в норку, и вныривал вновь, в муть, темноту и тошноту.
В какой то момент, очередного просвета, я дополз до двери, и открыл замок в своей комнате. Потом заполз обратно. И снова отключился. Если честно испугался что умру. Я решил, если буду умирать, позову мать или отчима. Ну что б скорую вызвали. Ну или попрощаться бля. Сказать, что наверное прощаю, не злюсь, что бы не поминали что ли там плохо. Что обычно в такие моменты говорят? Было ли мне себя жалко? Нет. Мне было никак. Я почему - то думал, что не хочется никому доставлять неудобств. Что им деньги ведь придётся на похороны где - то искать, если сдохну нечаянно. И что мать убиваться будет, а может и к лучшему это всё. Ей больше не придётся себя ни в чём винить. А она ведь винит, вот только делать нихуя не хочет.
Но я её всё равно люблю. И отчима наверное люблю. А больше у меня никого нет. Ну вот так вот я реально думал в ту секунду.
Что мне пиздец. В какой то момент наши с отчимом мысли в этом направлении очевидно совпали, потому что придя добеаться со словами "Хуй ли я сука не встаю, барин бля!" он вдруг испугался и позвал мать расчёсывая голову со словами
- Глянь, Нинка, сука, недоносок то твой бля помирать похоже собрался. Ты это...сделай что нибудь.
Потом он начал на неё орать. Мамка забегала, засуетилась, заохала, не зная вызывать скорую или не вызывать. Что надо бы вызвать. И меня это отрезвило что - ли, в чувство сразу привело. Я подумал приедет к нам скорая, и позора на весь город не оберёшься. Родакам похуй, а мне ещё учиться здесь. Ну или уже не учиться, но всё равно стрёмно.
- Воды бля, подайте - прохрипел я и прибавил уверенно - Орать нехуй. Выживу бля. Не дождётесь.
Да уж славная мы семейка. Яблочко от яблоньки так сказать.
- Никитос, вот я тебя реально зауважал! - Отчим пил водку сидя у меня на кровати, а я лежал сотрясаясь от холода и думал, лучше бы реально подох что ли, или вырубился ещё на пол часика.
- Ты это давай вот выпей, чутка.
Бляяя, уберите его кто нибудь от меня
- Водка оно самое то. Щаз быстро подлечим тя, паря.