Ну вот, он уже и старина. Идя за Леной и не чувствуя подошвами особой вибрации, Алексей тайно любовался движениями девушки, видя в них женский страх перед быстрой водой и высотой, и наблюдая за борьбой. Мужчине легче — испуг и преодоление естественны для него, а если не справился — значит трус, все просто. Женщине позволено бояться, это не стыдно, а смотреть на борьбу со страхом в женском исполнении любопытно, немного смешно и иногда приятно. Кроме того, победа дает ей уважение мужчины, что немаловажно и что бывает не всегда.
Пенясь, шумит вода под резонирующей твердью, точа и искажая стремительным движением контуры кое-где видимых камней, инструктор уверенно шагает во главе, Лена борется со страхом, помалкивает Игорь, молчит Борис и даже Сергей — но их как бы нет. Неожиданно, но плавно Алексей поймал себя на мысли, или мысль поймала его, что этот подвесной мост и звук живой воды внизу напоминает ему что-то, пытаясь о чем-то подсказать холодом недолетающих брызг. Но что и о чем — он не может понять, или вспомнить, или предположить, впрочем, не сильно стараясь. Кажется, он уже был в этом месте или очень похожим на него? Или будет? Ерунда — очень скоро новые впечатления вытолкнут это неопределенное предположение и одновременно сомнение, подозрение, память или предчувствие события, петлю судьбы — как будто кто-то или что-то, а может быть, он сам глядит на него или на себя из параллельного мира. Под ногою скрипнула доска…
…Аслан бежал вниз по склону, ежесекундно рискуя разбиться, зацепившись за корень или полусгнившую ветку, поскользнувшись на скрывающим под собой влагу камне. Деревья, ветви, листья мелькали перед глазами с жуткой быстротой, оставаясь наверху и позади, а позвоночник, кажется, был готов сломаться на каждом шаге тяжелого и сумасшедшего бега. Если бы даже он и захотел остановиться, то не смог бы этого сделать. А в раскаленном мозгу бешено вращается колючий шар рулетки, запущенный горем, перемешивая бессильное несогласие с разрывающим желанием мести — но русский уходит от расплаты.
Где-то сзади, сверху, справа короткими очередями заработал ПК — это Расул, долговязый дурак, не видя русского, бьет по его движению. Ему не попасть — все слишком наугад. Он просто устал, остановился, и теперь лупит вниз. А Иса бежит за ним — позади слышен треск сучьев и, не оборачиваясь, Аслан знает, что это он. Пару раз Аслан видел спину русского вдали, но даже не попытался выстрелить, зная, что желание смерти не позволит попасть с такого расстояния. Та скорость, которую развил русский и то, что он ни разу не выстрелил за спину, хотя без труда мог бы уложить из своей СВД его и брата, подсказали намерение беглеца — он хочет, не ввязываясь в задержкой опасный для него бой, оторваться от них и проскочить через реку по подвесному мосту и скрыться потом на лесистом склоне, получив преимущество в стрельбе — если, конечно, они сунутся на мост. Но еще можно успеть — пока он на мосту он уязвим. Вот почему Аслан с огромной скоростью мчится вниз, спотыкаясь и прикрывая лицо автоматом. Пот заливает глаза, и кажется, что он взорвется и умрет, если, не дай Аллах, упадет и позволит уйти — так сложилось, своему смертельному врагу.
Сначала он удивился, когда русский, вместо того, чтоб пробиваться к своим, где его уже ждали и наверняка застрелили бы почти в висок, вдруг ломанулся вверх, рассмеялся, зная, что на пути его река и что ему никто не поможет, и разозлился, поняв, что ему известно о существовании моста, и теперь гонится за ним, пытаясь не дать ему уйти по единственной и спасительной для него дороге, убить его, прежде чем тот пересечет мост.
Они далеко оторвались, и если Расул палит с самого верха — оттуда виден мост, то, возможно, он заметил русского на нем. Мамука ненамного ближе, но и он не будет торопиться, рискуя переломать все кости или напороться на пулю, как он успели убедиться — хорошего стрелка. Они будут медленно, но верно спускаться к мосту. Но Аслан и Иса позабыли об осторожности — им нужен мертвый русский, и если он сумеет перейти на ту сторону реки, то убить его будет очень трудно, даже догнать непросто. А если сверху его заметил Расул — значит он уже на середине моста.
Просвет в деревьях: расширилась тропа, спуск стал выравниваться и сделался почти горизонтальным, уже виден мост — но нога попала в сплетение дикой ежевики. Он не упал сразу и почти смог удержать равновесие, но ноги перестали справляться с возросшей силой тяжести, а сила инерции потащила его вперед и пригибая ниже и ниже, швырнула на землю. Он покатился, ломая сучья и разрывая одежду и виском, щекой и ухом врезался в ствол. Но автомата из рук не выпустил да и боли не почувствовал, только звон в голове — а это значит жив. Вставая, быстро огляделся — Иса совсем рядом, а русский там, на мосту. Он рванул туда.
Вот мост, а вон русский, почти в самом конце. Хорошо бегает — он оказался дальше, чем предполагал Аслан, он почти перешел его — значит, его нужно догнать… но он почувствовал, что снова падает, что кто-то схватил его за ногу и валит на землю…
Это Иса, это он все время бежал за потерявшим рассудок братом, прежде за ним, а уж потом за русским. Брат несся впереди, пренебрегая всякой осторожностью — Иса не хотел потерять и его. Он чуть не споткнулся о бронежилет, брошенный русским, сбросил с себя разгрузку и теперь с автоматом в один магазин догнал брата. Помогло падение — он успел схватить его за ногу и не дал выскочить на мост, а значит на верную смерть — русский сразу бы почувствовал преследователя и, развернувшись, не смог бы промахнуться. Не сумел.
Второе падение отрезвило Аслана, но не до конца. Понятно, что выбегать на мост глупо — он сразу же наткнется на удобную стрелочку в оптике русского. Пока тот на мосту нужно стрелять и не светиться самому, нужно только хорошо прицелиться — расстояние не такое уж и большое. Вот только автомат ходит ходуном, а дыхание, подчиняясь ярости — не разуму, не желает успокаиваться и позволяет русскому делать быстрые шаги. Он уходит, он почти на той стороне!
Иса упал рядом и чуть позади брата. Пешеходный мост узок и длинен, как выгнутое удилище спиннинга, а маленькая точка почти на самом его конце, подвижная и никак не желающая липнуть к мушке, вот-вот исчезнет, преодолев последний десяток метров — к жизни, а они с братом хотят — к смерти.
Рявкнул автомат Аслана, привычно оглушив первым выстрелом, Иса нажал на курок. Трудно прицелиться — легкие рвутся наружу, а мост, как назло, раскачивается на тросах — в открытом пространстве реки им мешает ветер, неощутимый в деревьях.
Точка дернулась, упала, но скоро поднялась — братья вновь открыли огонь. Видно, русский здорово перетрусил или все точно рассчитал — за время преследования он ни разу не выстрелил, а только бежал, не уставая и, наверное, не оглядываясь. Он почти у цели — еще пара шагов и он на том берегу. В него трудно попасть — вот он опять споткнулся и опять побежал, это его последний и судорожный рывок. Братья расстреляли магазины — все, русский скрылся, дважды на прощание легко взмахнув рукой — два оглушительных взрыва грохнули в ограниченном пространстве над рекой, швырнув доски в гулкие склоны. Аслан заплакал в автомат, а Иса, перевернувшись на спину, выпустил в небо красную ракету…
…освобождаясь от ноги, вторично скрипнула доска — и раздвоение исчезло, как и не было, улетев и обогнав толкотню течения звуком крыльев голодной ласточки над быстрою водой, а группа, разгоняясь по дрожащим направляющим моста, начала восхождение.
Конечно не на вершину, но все-таки наверх. Мост — узкая граница и тонкая связующая нить между казенной жизнью и приключением пройден, и вместе со скрипом доски и запахом ржавеющего железа остался внизу и позади. Идти и трудно и легко — в свежих мышцах много сил, но внутри сидит вчерашний хмель, однако сильные удары сердца выгоняют его из крови в пот, немного нарушая гармонию лесных запахов.
Однако извилист путь туриста, и покоряемые им ярусы горных миров рисуют различия в картинках, медленно подчиняясь прогрессии пройденных шагов, пускай не по прямой, но все же отдаляя его от пресловутого уровня моря. Лес, обманывая меньшим, чем казалось издали, количеством стволов и тоннами листьев, кончился почти вдруг, предоставляя траве право расти в обозначенных им же пространствах. И она, трава, пользуясь свободой от тени, нависает над людьми двухметровой высотой, заменяя в этом качестве деревья. Ее сочная зелень начала лета прохладной влагой забирает теплоту движения идущих, давая взамен пахучую свежесть.
— Мы тут парня на вокзале встретили, — сзади и издалека значительно начал Борис.
— Боря, — попытался остановить его Игорь.
— А что? Послушай, Степаныч, подошел к нам на вокзале один загорелый, нос после снегов… в общем, наш человек — обожжен и обморожен. Из Симферополя. С друзьями повидаться приезжал ну и на вылазку, естественно. Насчет дороги поплакался, что дорога стала не та, что раньше. Маршрут, конечно, посложнее у них был, не такой прогулочный, как…
— Боря, — теперь поторопил его Игорь.
— Да. Рассказал он нам случай. Слышишь, Степаныч? Что на приюте подвалили к ним ребятки с бородками, в камуфляже, и у каждого по автомату. Сваны. Ну и говорят, что мол, теток им — и будете живы. С ними тетки были.
— Скалолазки, — вспомнил стихотворную рифму Сергей.
— Они. Еле отпоились от них, все бухло отдали. Скажи, Степаныч, а здесь не так?
— Хорошо, что отпоились, но здесь не так. Сванов мы не встретим, не те места, да и идем мы по старому маршруту, вдали от козьих троп. Так что, думаю, пронесет.
— Честно говоря, мы Лену не хотели брать, — вспомнил о скалолазках Борис, — нам еще и не такое рассказывали.
— А ты слушай больше, — не согласилась с ним Лена, прекрасно понимая, что он всегда прав, и что если что, то тогда ее уверенность в себе никакой роли сыграть не сможет.
— Ну почему же, прислушиваться нужно, но если бы была реальная опасность, то я с вами не пошел бы. Да и не выпустили бы вас.
Алексей не участвует в разговоре — он наблюдатель, он молча разгибает ноги. Он заметил, что из трех друзей, оси, вокруг которой завертелся весь поход, Сергей как-то ближе к Борису, чем к Игорю. Вероятно, из соединения быстроты одного и медлительности другого получается неусталость общения, разные полюса — они всегда рядом. Однако Сергей заметно приумолк — видно и его быструю натуру смог успокоить длинный подъем.
А Игорь, тот, который сам себе на уме — и это скорее достоинство, чем недостаток, тот, который за обманчиво сонным взглядом прячет быстрые мысли, постоянно составляя их в цепочки и озвучивая лишь некоторые, тот, который беззлобно подшучивает над словами своих друзей, хотя чувствуется, что если кто-то в тесном лифте наступит ему на ногу и не извинится, сейчас же будет разорван парой обидных фраз, приличных, но на грани мордобоя — и лучше эту грань не переступать, тот, который хвостокол, идет и традиционно вторым номером участвует в разговоре. Безусловно, горы для него не пустой звук, иначе его не было бы здесь, но впечатления обращены вовнутрь, и их невозможно прочесть на лице то ли интеллигентного деспота Христа, то ли хитрого змея Чингачгука.
Возраст Степаныча трудно определить, а обыкновение борьбы старого и нового загара на лице и неутомимость разгибающих ноги мышц путают предположения, да и незагруженный морщинами лоб и крупные суставы пальцев недостаточны для расчета. Но то, что он оброс внуками — это точно. Они просто обязаны быть. А в горы, наверное, его гонят воспоминания молодости и ощущение еще совсем недавней зрелости и возможность в который уже раз испытать себя в несложном, но все-таки горном переходе, пройдя по знакомому маршруту. Малочисленность группы только на руку, но на одну, а на вторую — франтоватый ледоруб.
Лена. Цветы дневных событий принесли плоды впечатлений, так что Алексей даже немного позабыл о ней, но взгляд, живя отдельно и своенравно, все же бежал за ней все это время послушной собачонкой, а слух, как тот же дрессированный бобик, замирал при каждом ее слове, не спеша с заменой удивления на привычку. Шорты нынче в моде, и идущему не только прямо за ней, но и ниже Алексею трудно — он пообламывал глаза о ее ноги. Он не против, но почему-то постепенно возникло желание, что неплохо бы хлопнуть — хорошим да по немножку. Она своя в этой компании, хотя и напросилась — ей было трудно отказать.
"Ты просто необъективно ко мне относишься" — вспомнил он слова любительницы препарированных абрикос, и согласился с подсказкой.
А, в самом деле, кто она для них? Симпатичная попутчица, красивая женщина обалденных форм, чарующая свежестью молодости? И почему для них — для него тоже. Ее можно пригласить на танец, приударить за ней под южным солнцем, а если повезет — очутиться с ней в одной, всех уравнивающей постели. Вот только абрикосовая подсказка — а не появился ли заслуженный бурильщик, случайный амур?
Они поднялись довольно высоко по склону, но поднялось и солнце и, перевалив за полдень, будет теперь бросать их тени вниз, туда, куда скатывается охлажденный выше воздух. Прошло несколько часов, склоны оголились, все же прикрытые в благоприятных местах кустарником, или деревьями, очень похожими на кустарник, с перекрученными, словно выжатые грязные простыни, стволами. Скалы, и падая с каменных карнизов, воздух сталкивается с встречным теплым потоком, идущим снизу, и превращается в невидимые кудри, спорные движения которых касаются лица взглянувшей вниз, охлаждая лоб или играя ее светлыми прядями, сбежавшими от невидимой заколки. Странный день, день предположений и событий, воспоминаний и опасений продолжается, и… что там шепнула шуршащая пустота?
Обсерватория. Но прежде на пути снова повстречался лес, и они долго петляли по большим зигзагам тропинки, перепрыгнули и поднялись по руслу ручья, борясь с травой и настырными вьюнами, опять прошли по полянам, и часа через три оказались на спине неширокого, но относительно пологого хребта — постепенно повышающейся складки, уходящей в пространство между гор. Как и обещал Степаныч, они получили возможность поглазеть по сторонам — деревья, растущие на склонах минихребта, позабыв о высокорослости своих нижних собратьев, оставили нетронутой покатую спину, создав иллюзию лысеющего удава. Горы, с двух сторон прикрывающие узкую выпуклость, предоставили для жизни солнца вечерний сектор запада, и оно не спешит скрыться. Тонкий расчет или совпадение, но группы, к вечеру добираясь до места ночевки, благодаря этой особенности пейзажа имеют достаточно времени для обустройства.
Обсерватория. Странно, что это гордое слово начинается на "О", а не на "А". В самом широком месте хребта-поляны, среди теплой зелени невысокой травы и выныривающих из нее солидных, неправильной формы валунов стоит похожее на базилику, а не на что-то еще здание, разрушающимся куполом напоминающее небольшой православный храм, или мечеть, но без минаретов. Не отражаясь в небольшом дождевом озерке, судя по валунам, возможно, ледовом, не стремясь ввысь кубической формой толстых стен, не пугая несхожестью с зубчатой башней, оно все же насторожено смотрит на издалека идущих к ней людей. Так, наверное, когда-то чувствовали себя развалины Мерва, тревожно просыпаясь забытой надеждой, когда на помнящую шумное многолюдье, а теперь пустынную и занесенную песком базарную площадь вдруг вступал малочисленный караван измученных верблюдов, ведомых обреченным на смелость купцом.
Обсерватория — конечный пункт дневного перехода. Она притягивает взгляды приближающихся к ней, и эти взгляды хорошо видимы сквозь гудящие щели купола, видимы никем, а каждый из идущих по-своему оценивает квадратуру неожиданно выросшего из природной соразмерности каменного истукана. Шутки смолкли, люди молча рассматривают несуразное сооружение, чувствуя на глаз груз вложенных в строительство усилий и паутинную печать нынешнего запустения. При приближении стали различимы детали — купол проржавел, ржавчина не оставила и следов краски на нем. Нет ее так же и на железной лестнице, ведущей на второй этаж, нет дверей и стекол. Вокруг здания нет привычной вытоптанности, трава растет свободно, уничтожая остатки небольшого метеоогорода. Но следы пребывания людей есть — трава не сумела победить утрамбованные множеством ног тропинки, а истлевшая скорлупа горелых консервных банок рассыпается под ногами.
— Вот мы и дома, — объявил конец шагистике Степаныч.
— Жутковатое место, — глядя на быстрые и близкие тучи, впрочем, не трогающие солнца, и их стремительные тени, произнес остановившийся за ним Алексей.
— А по-моему, ничего, — не согласилась с ним Лена.
— Романтично, — согласился с ее несогласием Игорь.
— Здесь есть кто-нибудь?! — заорал в пустой проем дверей Сергей. Ему надоело молчание долгого подъема, и теперь он отрывается.
— Места есть, — не получив ответа, заверил он.
— Осмотрим? — предложил Борис.
— Насчет "мин"?
— Какие мины?! — возмутился Степаныч. — Дождя не будет, так что лучше на втором этаже расположиться. Пусть юноши осматриваются, — повернулся он к Лене, — а мы с тобой пойдем, проверим воду.
Рюкзаки сняты, и спины от этого прогнулись внутрь. Сергей и Борис полезли на прилично поднятый цоколем первый этаж, а Игорь и Алексей поднялись на второй, испытывая вмурованную в наружную стену лестницу. Свобода от рюкзаков позволила сделать это быстро, и они оказались внутри не имеющего перегородок пространства, где четыре толстые трубы, исполняя роль колонн, держат на себе металлическую конструкцию купола.
— Интересно, как же они все это втащили сюда? — полюбопытствовал Алексей.
— На вертолете, наверное, — предположил Игорь. — Привезли и свинтили.