Вот он, мост. Неширокая, отсюда, с высоты, мятая лента реки — где-то больше синего, где-то белого. Деревья плотными стенами обступают ее с обеих сторон, но на противоположном берегу угадывается тропа, почти дорога, ведущая вниз, в поселок. Весь он, со своими маленькими домиками, с враждебным и странным очарованием растекся по склону и берегу падающей реки, и может уместиться на двух ладонях. Но ладони заняты и сжимают спасение — СВД. Именно сюда тащил их летун — хорошее место для спокойной работы.
Он оторвался, это естественно, и сейчас у него есть несколько секунд отдыха и несколько сотен метров, выигранных и выгодных, и возможность подумать — прежде чем он шагнет в неизвестность. А те двое за спиной выдохлись, но не сдались. А ему нужно спуститься вниз и выйти точно к мосту. Это несложно — тропа идет прямо вниз и есть соблазн побежать, а если старик водил здесь своих коз, то значит, чисто?
"Беги Лола, Беги!" — вспомнил он название какого-то нудного буржуйского фильма, и шагнул, не побежал, двинулся вниз, в тень деревьев, оставляя за собой и за спиной травяной покров покатой высоты и двух пока еще живых дебилов. Парочка бежит за ним, как привязанная. Можно было бы остановиться и подождать, но что-то не так, или так как надо — если они не отстают, бегут, рискуя жизнями, значит у моста никого нет, на что он и надеется. А если это так, то к нему уже спешат из поселка. Нужно перебраться на ту сторону быстро, и тогда его не прижмут к реке, а лес из опасности превратится в преимущество.
Расул немного отдышался. Склон круто уходит вниз, а вон он и мост, в начале немного скрыт деревьями, но, в общем-то, видно хорошо. Он не рванул, бездумно, вслед за братьями, как и Мамука — потому что глупо. Этот парень классно стреляет, что стоит ему обернуться? Но если он до сих пор этого не сделал, значит, этому есть цена? В любом случае подставляться ни к чему, это уже их семейное дело, а вот отсюда, сверху, достать его можно — и Расул, имея в запасе пару-тройку минут, как на стрельбище тщательно установил пулемет и прищелкнул к нему нагревшийся на теле прицел. У нег есть время и, похоже, чудак сам загоняет себя в ловушку?
Алексей поумерил пыл, боясь потерять направление, да и склон оказался слишком крут и неудобен для быстрых шагов. Не хватало еще ногу сломать, или подвернуть. Он загонял их, это ясно и, видимо, их не так много, как предполагалось, но менять что-либо уже бессмысленно, а к воде прижать и двое смогут. Его преимущество — расстояние плюс длинный ствол и стеклянный глаз его винтовки, предоставленное горами пространство и собственная выносливость, что сомнению не подлежит. А еще есть странный азарт, непонятный, незнакомый, неспортивный, не умещающийся за бортом БТРа, схожий разве что с азартом шахматной партии, с ожиданием развязки несложного цейтнота. Правда, в шахматы играть он не умеет. А под копчиком ноет подсказка — если они попали в засаду, значит мост свободен? Значит, перейдя на ту сторону, он получит множество направлений для ухода.
Просвет в деревьях, сквозь листья блеснуло солнце, расширилась тропа, спуск стал менее крутым, а затем почти горизонтальным, усилился шум реки — и Алексей увидел провисший на тросах мост. Никого, не слышно и погони, шумит река — прислушиваться глупо, и он, оглядевшись, прислонился спиной к стволу и прицелом придвинул дальний берег. Никого и ничего, но страшно, однако предстартовые секунды уже включились в медленный отсчет.
Он побежал — загромыхали под ногами скрипящие доски, но шум воды и почти не слышно, только скрип проникает в уши. Ожидание выстрела, в спину или навстречу — и он вспомнил начало лета, красивые ноги перед глазами, и какая-то ерунда, тогда, из такого же скрипа влезшая в голову… но каждый шаг быстрого бега — а по подвесному мосту трудно бежать, выбивает сомнения, тем более воспоминания. Сквозь шум холодной воды он услышал, как сверху снова заработал ПК, желанием пригнуться вздрогнули мышцы, одновременно толкая тело вперед. Ноги, кажется, и в самом деле задергались быстрее — раскачивается мост, но нужно бежать.
Он был почти на берегу, когда сзади раздались две автоматные очереди. Ожидаемо и неожиданно — он ведь надеялся, что обкуренные джигиты отстали — и он споткнулся, упал, вцепившись в винтовку. Старые доски настила у глаз — он чуть не врезался в них носом, а сзади сквозь шум реки громыхнула уже двойная очередь, и эхо. Он рванул вперед. Вот они, деревья, еще каких-то десять шагов. Треснула кора — то пуля попала в ствол, а он пригнулся — инстинкт, мешающий бежать. Такое впечатление, что он в густой воде, но вот и дерево с пулевой отметиной… все. Свалившись и достав дежурные гранаты, Алексей швырнул их на мост и закатился за спасительный ствол.
Вдох, выдох — громыхнуло раз, другой, звук ушел гулять между склонов, а он отполз, а затем и побежал. Он в безопасности, пока, но эта безопасность должна быть подвижна. С того берега пустили ракету — значит, его боятся. А мост почти не пострадал — закон бутерброда, как известно, всегда падающего маслом вниз — гранаты, это тоже всегда, отскакивают от досок. Так просто мосты не взрывают, даже подвесные.
Братья расстреляли магазины — все, русский скрылся, дважды на прощание легко взмахнув рукой. Два взрыва грохнули почти одновременно, швырнув доски в гулкие склоны. Все. Аслан заплакал в автомат, а Иса, перевернувшись на спину, выпустил в небо ракету.
14.
Телеграммы:
= поздравляю с двухтысячным желаю счастья и благополучия тебе и твоим близким =
= утром прошлого первого января вломились пожарные теперь почтальон однако с рождеством =
= расскажи что горело =
= в подъезде расплавились чьи-то мозги но их быстро затоптали пожарные однако дай знать если тебя заинтересуют подробности =
= почему будили тебя =
= будили всех а рассказать это как позвонить написать приехать нужное подчеркнуть =
= на твое усмотрение можно телеграфом =
= приеду позвоню однако =
Прошло пять лет — зачем, почему, какого черта она вдруг решила прислать поздравление? Случайность или неизвестная причина, сам собой попавшийся на глаза адрес в записной книжке, не нарочно перевернутый лист, любопытство? Двухтысячный год, а в прошлом точно так же около девяти утра первого января его разбудили пожарные. Комната от форточек и выше наполнена дымом, люстра перевернутым грибом торчит из него, но соображать трудно: он пришел домой лишь час назад, толком еще не уснул и во многом еще не проснулся, и ничего не понял, когда, открыв дверь, увидел перед собой бравые брезентовые костюмы, шлемы и фонарики. Веселые лица и бодрые фигуры, а он с трудом и по-разному нашел рукава халата.
— У вас есть задымление? — примерно так, на своем, пожарном, почти непонятном для него языке спросили костюмы.
Так вот что это такое! Это — дым. В носу черно и пахнет гарью, а он подумал, что ломятся соседи снизу, что он, возможно, залил их, принимая послепопоечную ванну. Первое января, девять утра!
— Дым есть, — качнулся во рту язык, как пассажир со стаканом горячего чая в вагоне.
— Нам нужно посмотреть, откуда он поступает, — примерно так.
— Пжалуста, пжалуста.
Как выяснилось, сгорела детская коляска. Побелка в подъезде стала сажей, причем, чем выше, тем чернее, а он жил на последнем этаже и дым зашел к нему в гости, повисеть. С запахом и осевшей гарью пришлось потом побороться, но могло быть и хуже, но к счастью существуют сквозняки.
А в девять утра нового тысячелетия его разбудил почтальон! Опять упрямый халат, дыма нет и на этот раз не пожарник, но угроза традицией в морозном лице.
— Вам телеграмма, — примерно так сказала, похоже, что она.
"Ммма" — выделил он из услышанного, пытаясь вспомнить свою подпись и думая, что он, наверное, похож на почтальоншу отсутствием мимики. Мимика задержалась в прошлом году.
Художественный бланк, "люкс" — кажется, так их называют на почте. На картинке часы, на часах без трех минут двенадцать, свечи, розовые елочные шарики, хвоя и новогодняя мишура. Надпись: "С Новым Годом!", нарисованная снежинка, а в открытку вклеен небольшой листок бумаги из серого телеграфного рулона с печатным поздравлением в нем. "С двухтысячным", и подпись — Лена. Что это — надвигается новая эпоха? Или шевельнулись давным-давно развеянные вздохи? "Мертвые хватают за ноги живых" — так, кажется, говаривал дедушка Ленин. Интересно, килограмм снега на голову, но первое января, девять утра, надо поспать и прочесть телеграмму снова, днем, выпив минералки или кефира.
Днем, или следующим днем, или через день, или через два, он решил ответить — тем же. Главное: "Твоим близким"… что это — такт, осторожность? А может намек, предупреждение насчет шестка, закатывающей губы машинки? Но в дни сомнений и рождественских чудес зашел Поэт.
— О! — сказал он, увидев телеграмму. — По-моему, в тебя бросили крючок.
— Думаешь? — Автор считал как раз иначе. — А какой смысл?
— Женщины редко делают бессмысленные вещи, да и то только на наш взгляд, — сумничал Поэт. — Все слова здесь неслучайны.
Хорошо, когда есть друг — поэт, он объяснит любую случайность, а рифмой оправдает любую глупость, свою или чужую, и Автор поздним вечером шестого января появился на главпочтамте.
— Скажите, — обратился он к женщине, сидящей за окошком под надписью: "Прием телеграмм и абонентской платы", — если я сейчас дам телеграмму, когда она будет в Н-ске? Мне нужно, чтобы ее принесли утром, пораньше.
— Так, — задумались за окошком, — разница в три часа. Как раз, если ее сейчас отправить, утром и доставят.
— Прекрасно, — мстительно улыбнулся Автор, — бланк, пожалуйста.
И за Урал полетела телеграмма, с "однако" и с пожеланием доброго утра и веселого Рождества. Конечно же, он надеялся, что телеграмма заинтересует ее, вызовет какую-то реакцию, "на ее усмотрение", и когда десятого он увидел воткнутую в дверь квитанцию, сразу же побежал на почту.
И зачем он послал телеграмму к утру? Это жестоко! Она же не виновата, что почтальон принес ее поздравление первого, а не перед Новым Годом, как предполагалось? И пожарные тоже не виноваты, они не в ответе за пьяного говнюка, подпалившего коляску! Примерно так, грея пацифизмом морозный воздух, размышлял он, заходя на почту и гадая, то же там, во второй телеграмме?
"Расскажи". Сначала он не придал этому слову особого значения, буквального смысла, удивляясь самой телеграмме, что вот она есть, а не ее содержанию. Но потом: "Расскажи" — это значит, позвони? Ну и что, но паузы и неоконченные фразы и скорее всего первый звонок станет последним.
Конечно, он схитрил, обманул сам себя, ответил телеграммой. "Дай знать" — все в ее руках, все честно — у него предположение и ожидание, у нее свобода и выбор, а возможно и надежда, одна на двоих, и разный интерес.
"Действительно, почему?" — подумал он, прочитав новое послание. А она здорово угадывается за этими, напечатанными стандартными буквами вопросами. Скрытый в уверенности в себе юмор, законченность мысли, испытание собеседника.
Зашел Поэт и, мигая красными глазами сдающего сессию студента, попросил Автора зайти к нему в шесть, разбудить, звонить, стучать, пока тот не откроит дверь. Все понятно — хвосты, поболтали о том и о сем.
— Взгляни, — Автор дал прочесть телеграммы, — интересный диалог?
— Да, — согласился Поэт, — здесь есть драйв.
— Что?
— Драйв, движение.