— Блаз?
— Да,
— О... я пошлю им открытку с выражением сочувствия.
Отец хихикнул:
— Вполне в духе моей дочери. Как ты?
— Сижу на кровати и смотрю, как муж роется в шкафу, к которому не приближался несколько лет.
Андреас ослепительно улыбнулся. Как ей нравятся его широкие, сильные плечи!
— Полагаю, ты не вернешься на работу?
— Ты угадал.
— В твоем голосе столько же радости, сколько я увидел на морде Блаза, когда на днях пришел с работы и заметил, что у него изо рта торчат перья.
— Папа... коты должны есть мышей и птиц!
— Очевидно, он ничем не брезговал. Интересно, на кого он будет охотиться на небесах?
Никто не может рассмешить ее так, как отец.
— Я люблю тебя.
— Мы тоже любим тебя, милая. Не сдавайся. Мне кажется, дела у тебя идут на лад. Не забывай — мы болеем за тебя.
— Я знаю, — растроганно сказала Доминик.
— Передай привет моему любимому зятю. По первому твоему слову мы прилетим в Афины.
— Передам. Поцелуй за меня маму.
— Это не проблема.
Ее родители — одна из самых счастливых супружеских пар на свете.
— Спокойной ночи, папа.
— Будь здорова, дорогая.
— Ты тоже.
Доминик повесила трубку,
К этому времени Андреас уже извлек из шкафа три коробки и поставил их у двери.
— Папа скачал, что ты его любимый зять. Он передает тебе привет.
Муж повернулся к ней и подтолкнул к кровати.
— Он мог бы не говорить этого, правда? — прошептал он, целуя ее.
— Да. Когда я возвратилась в Сараево и сказала, что развожусь с тобой, они почувствовали себя так, словно потеряли ребенка. Не только твои родители скорбят.
Невинный взгляд фиалковых глаз жены проник Андреасу в самую душу. Он перебирал пряди ее светлых волос, наслаждаясь их шелковистостью.
— Я хочу знать, кто пытался настроить тебя против моих родителей, приписывая им то, о чем они никогда не думали и не говорили.
— Дорогой, это не имеет никакого значения, — с беспокойством заметила Доминик.
— Для меня имеет. Все, что причиняет боль тебе, отзывается вo мне такой же болью.
— Давай не будем мучить себя, вороша прошлое.
Андреас пристально посмотрел на нее.
— Если ты прикрываешь Пола, то я должен знать об этом.
— Андреас! — в тревоге воскликнула Доминик. — Конечно, это не Пол. Он любит тебя.
Почувствовав огромное облегчение, он немедленно подумал о единственном человеке, которому доставило бы удовольствие создание проблем в их семье.
— Какой властью над тобой обладает Тео, раз ты пытаешься защитить его?
— Это не Тео. Я не хочу говорить, потому что ты можешь сделать неправильный вывод.
— Все-таки попробуй.
Он почувствовал, что Доминик задрожала, и эта дрожь отдалась в его теле.
— Олимпия не собиралась сделать ничего плохого.
Олимпия?
— По-видимому, они с твоей сестрой выбрали кого-то для тебя задолго до того, как на сцене появилась я. Темноволосую красавицу из хорошей греческой семьи. Мы смеялись, болтая о том, как, наверно, были потрясены твои родители, когда ты сказал им, что собираешься жениться на мне. Вот и все. Обещай, что ничего не скажешь ей. Я буду в отчаянии, если ты сделаешь это.
Андреас уткнулся лицом в ее шею, упиваясь нежным запахом.
— Даю слово.
— Спасибо. Я уверена, если бы твоя сестра была жива, она бы сказала то же самое, и мы бы вместе повеселились. Знаешь старую поговорку? Человек предполагает, а Бог располагает. Это и к нам относится. Если бы не болезнь, я бы закончила Нью-йоркский университет и, по всей вероятности, вышла бы замуж за американца. А ты, любовь моя, женился бы на той, которую выбрала тебе твоя семья.
— Никто не распоряжается моей жизнью.