Всю ночь моросил дождь. Одежда промокла насквозь, и де Ла-Гард чувствовал, что после этой поездки вынужден будет слечь в постель недели на две, а то и больше. Еще в Мадриде он ощущал легкое недомогание, но не обратил на него внимания. И вот теперь оно переросло в болезнь. Приступы кашля вызывали резкую боль в груди, тело горело, голова кружилась, но де Ла-Гард не мог позволить себе заночевать где-нибудь в трактире. Сейчас от того, насколько быстро ему удастся добраться до Парижа, зависело слишком многое.
Загнанная лошадь хрипела и временами жалобно ржала, но всадник не знал пощады и только сильнее вонзал шпоры в бока измученного животного.
В нескольких лье от Парижа у придорожного трактира он заметил группу вооруженных всадников. Анри узнал принца Конде и, остановив лошадь, приветствовал его.
– Это вы, де Ла-Гард?– спросил принц, и Анри показалось, будто тот чем-то встревожен.– Не думал встретить вас тут в такую погоду!
– И я не думал монсеньор, что вы любитель прогулок под дождем.
– Я? Я – другое дело,– замялся Конде.– Вы в Париж?
– О, да. Как только доберусь до дома, сразу же улягусь в постель. Чертовски болит голова!
– Знаете, де Ла-Гард, я хотел попросить вас об одолжении…
– Да,– насторожился Анри.
– Мне бы не хотелось, чтобы кто-то знал, что вы видели меня и моих людей.
– Вот как?– брови Анри недоуменно поползли вверх.
– Граф, речь идет о даме,– произнес Конде, и глаза его суетливо забегали.– Я не хотел бы ее компрометировать… Вы понимаете меня? Это очень важно…
– О да, принц. Если речь идет о даме…
– Так вы никому не скажете, что встретились со мной?
– Будьте уверены, никто не узнает об этом. По крайней мере, от меня.
– О, сударь,– облегченно вздохнул принц.– Теперь я знаю, что слухи о вашем благородстве ничуть не преувеличены. Но ваша лошадь еле держится на ногах! Оставьте ее, а я дам вам свежую.
– Нет, благодарю. До Парижа рукой подать!
– Как, граф, вы хотите отказаться от моего подарка?
– Я могу одолжить у вас лошадь. И, как только доскачу до Парижа, отправлю ее со слугой обратно.
– Ну, что ж, будь по-вашему. И не забывайте, вы меня не встречали!
Анри вскочил в седло, махнул на прощание рукой и пришпорил коня. «Принц хотел уверить меня, что печется о чести своей дамы, но это не помешало ему взять на любовное свидание больше полусотни вооруженных людей,»– подумал он и недоверчиво усмехнулся. Но через некоторое время боль в груди и желание поскорее добраться до Парижа вытеснили из его головы мысли о принце.
Во дворе Лувра он заметил три экипажа. Королева, по всей видимости, собиралась куда-то уезжать, поэтому Анри, бросив поводья подоспевшему лакею, торопливо направился к главному входу.
Дежурный камердинер пошел докладывать о прибытии графа, а Анри тем временем присел на диван. Голова не переставала кружиться, и вдобавок просто нестерпимо хотелось пить.
– Ее Величество ждет вас,– объявил камердинер.
И де Ла-Гард проследовал за ним в покои королевы.
Граф вошел в спальню Марии Медичи и тотчас почувствовал сильный аромат фиалкового корня. Это были любимые духи маршала д'Анкра. Анри усмехнулся краешком рта, вспомнив слова д'Эпернона, что запах фиалок выдает то, что королева все еще пытается скрывать.
Мария Медичи в синем атласном платье сидела за столом, держа в руке перо. Перед ней лежал пустой лист бумаги. Окно в комнате все еще было завешено и из-под балконной портьеры выглядывали носки мужских сапог.
– А, это вы, де Ла-Гард!– на напряженном лице королевы мелькнула благосклонная улыбка.– Прекрасно, что вы пришли. Мне было бы интересно узнать ваше мнение об этой картине.
Королева подвела Анри к огромному полотну, на котором была изображена миловидная дама в зеленом бархатном платье верхом на черном длинноногом скакуне.
– Ну, так что вы скажете о моем портрете?– спросила королева, игриво покручивая локоны.
– И всадница, и конь просто восхитительны!– искренне ответил Анри, подумав про себя, что между прекрасной незнакомкой и королевой нет никакого сходства.
– Я хочу подарить этот портрет английскому королю.
– Думаю, он будет рад этому подарку, Ваше Величество,– учтиво ответил граф, пытаясь скрыть удивление.
– И я так думаю.– Королева самодовольно улыбнулась и оглянулась.– О, да вы дрожите! Вы замерзли? Или, может, больны?
– Пустяки, Ваше Величество, легкая простуда.– Анри тщетно пытался унять дрожь.
– Ах, простуда…– протянула королева безразличным тоном.– Ну, тогда рассказывайте, что там приключилось в Мадриде.
Анри с сомнением посмотрел на портьеру.
– Дело очень важное, Ваше Величество. Надеюсь, нас никто не услышит?
Королева метнула на графа испытующий взгляд.
– Здесь нет посторонних. Разве вы не видите?! Говорите, я приказываю!
– Воля ваша,– произнес Анри с глубоким поклоном.– Так вот, Его Королевское Величество Филипп III обеспокоен тем, что брачные контракты короля с инфантой Анной и эрцгерцога Филиппа с принцессой Елизаветой до сих пор не подписаны герцогами и принцами крови и все еще не обнародованы. Филиппу не нравится та секретность, которой вы окружаете эти союзы.
– Что???– лицо королевы побагровело.– Филипп меня подозревает?
– Ваше Величество, король всего лишь желает ясности.
– Он грозился разорвать контракты?
– Да, Ваше Величество.
– Негодяй! Злодей! Идиот! Неужели он не понимает, что принцы не хотят усиления моей власти и не согласятся сейчас подписать контракты!
– Но без их подписей документы не имеют законной силы,– возразил Анри.
– Что же делать? О, Боже, кажется, я погибла! Филипп играет на руку всей этой своре мошенников и незаконных детей моего дорогого супруга! Что мне делать? Никто из герцогов, тем более Конде, не согласится сейчас подписать эти документы. Конде прекрасно понимает, насколько непрочно сейчас мое положение. Он еще не оставил надежду занять французский престол и знает, что брачный контракт Людовика навсегда лишает его этой возможности!
Королева в ярости сломала перо и в клочья изорвала лист бумаги.
– Де Ла-Гард, вы должны убедить Филиппа подождать еще хотя бы полгода.
– Это будет нелегко,– сказал Анри задумчиво.– Филиппа словами не убедишь. Ему нужны доказательства.
– Доказательства?– насторожилась королева.
– Да, Ваше Величество.
– Какие? Да говорите же скорее, де Ла-Гард!…
Еще в Мадриде Анри понял, как ему следует вести этот разговор, но теперь, когда он увидел в глазах королевы страх и отчаяние, ему показалось, что он не сможет довести свой план до конца. Так случалось всякий раз, когда он видел растерянность противника и из благородства не решался сделать последний смертельный выпад. Но в этот миг ему вспомнились полные слез глаза Изабеллы, и Анри почувствовал, как в нем вскипает ярость.
«Почему я должен жалеть королеву? Разве она жалела меня, разлучая с возлюбленной?» – Он опять взглянул на портьеру, источающую фиалковый аромат и решительно произнес:
– Ваше Величество, нам лучше продолжить беседу в вашем кабинете. Вероятно, придется составить кое-какой документ – может понадобиться ваша печать.
Королева проследила за его взглядом и густо покраснела, сначала от стыда, затем от негодования.
– Хорошо, де Ла-Гард, идемте!
Мария Медичи тяжело поднялась с кресла, и Анри, глядя на нее, опять подумал, что художник бесстыдно погрешил против истины.
Пройдя через несколько комнат, они очутились в кабинете.
– Итак, де Ла-Гард, я слушаю вас,– холодно проговорила королева.
– Ваше Величество, вы попали в очень сложное положение, не так ли?
– Так,– согласилась Мария Медичи, впиваясь маленькими глазками в лицо собеседника.
– Я тоже сейчас нахожусь в сложном положении,– сказал Анри,– и нуждаюсь в помощи не меньше вашего.
– Вы хотите, чтобы я вам помогла?
– Я хочу, чтобы мы с вами помогли друг другу.
С этими словами Анри вытащил из-за пазухи сложенный вчетверо листок и протянул его королеве.
– Что это?– спросила Мария Медичи.
– Этот документ подтверждает, что я вернул ростовщику Дешасью все то, что у него занимал, вместе с процентами.
Мария Медичи развернула листок и пробежала его глазами.
– Все верно. Но где же вы нашли столько денег за такой короткий срок?
– Половину я получил со своих давних должников, а половину занял у друга.
– У кого?
– У господина де Ланси, Ваше Величество. Он не раз выручал меня из беды.
– Так, хорошо. И чего же вы хотите?
– Расторгнуть свой договор с кузиной.
– Вы с ума сошли! Свадьба должна состояться через три дня!
– Потому я так и тороплюсь, Ваше Величество.
– А ваша кузина? Она знает о ваших намерениях?
– Нет. Я ведь был в Мадриде.
– А если вы были в Мадриде, то как вам удалось расплатиться с Дешасью?
– Разве вы не знаете, что ростовщик сейчас находится в Испании?
– Ах, да, действительно! Но вы говорите, что половину заняли у де Ланси?
– Совершенно верно.
– То есть из должника Дешасью вы превратились в должника де Ланси. А вот если бы вы женились на кузине, то с долгами было бы покончено. Вы стали бы вольным человеком, де Ла-Гард!
– Ваше Величество, вам прекрасно известно, что в этом случае я никогда не стал бы вольным человеком. А де Ланси – мой преданный друг. В его благородстве я уверен. Это не Дешасью, уверяю вас!
– Вы упрямец, а упрямцам место в Бастилии!
– Ваше Величество, я прошу справедливости и милосердия.
– Я вышвырну вас из Франции и заберу в казну остатки вашего жалкого имущества!
– Ваше Величество, страшно лишиться вашей благосклонности, но потерять то, что я уже потерял, страшнее всего.
– Вы бунтовщик…
– Я несчастный вассал, доведенный до отчаяния и молящий вас о снисхождении.
– Чего вы хотите?
– Верните мне тот документ, который когда-то заставили написать.
– И тогда вы сможете мне гарантировать, что Филипп III не расторгнет брачные контракты с инфантой Анной и эрцгерцогом Филиппом?
– Да, Ваше Величество.
– Клянитесь!
– Слово дворянина!
Мария Медичи вышла из кабинета и через несколько минут вернулась, держа в руках заветный документ.
– Возьмите, де Ла-Гард. И я, и де Фуанси освобождаем вас от данного слова. Но помните о своей клятве!
Анри развернул лист и, пробежав его глазами, воскликнул:
– Ваше Величество, вы никогда не раскаетесь в своем поступке! Ну, а теперь прикажите своему ювелиру как можно быстрее изготовить бриллиантовое ожерелье.
– Что? – переспросила королева недоуменно.
– Но ведь должен же король преподнести своей невесте достойный подарок!
– Ах, вот оно что,– разочарованно протянула королева.– А нельзя ли пока обойтись без подарка? Видите ли, мой сюринтендант финансов очень неохотно выдает большие суммы. А ведь ожерелье обойдется где-нибудь в пять тысяч ливров.
– В десять, Ваше Величество, если не больше,– возразил де Ла-Гард.– И Филипп III, и инфанта Анна очень чувствительны к подобным знакам внимания, а вам не к лицу скупиться!
– Ну, хорошо, пусть будет десять тысяч,– согласилась королева,– но не сейчас, а позже. Перед свадьбой.
– Нет, Ваше Величество. Именно сейчас нам необходимо убедить Филиппа III подождать с оглашением брачных контрактов. И именно сейчас, а не перед свадьбой, помимо моего красноречия понадобится и иное подтверждение. Вам придется заставить господина Сюлли выдать нужную сумму ювелиру.
– Ах, де Ла-Гард…
Королева все еще колебалась, и тогда Анри понял, что настало время объявить ту новость, которую он приберегал напоследок.
– Ваше Величество, я встретил в Эскуриале графа Сомерсета. Он добивался у Филиппа III руки инфанты Марии для принца Уэльского. Как видите, испанские инфанты в невестах не засиживаются.
– Представьте себе, граф, мне уже известна эта новость,– ответила королева, и в глазах ее промелькнули торжествующие огоньки, когда она заметила недоумение де Ла-Гарда.
– Я передал дону Гондомару вашу просьбу, милорд.
Солсбери мстительно улыбнулся:
– Отлично, Райтон, отлично. Наконец-то настала эта минута, я долго ждал ее!
– Дон Гондомар,– шепнул Райтон, указывая на приближающегося вельможу.
Солсбери сделал шаг навстречу испанцу.
– А-а-а, посол! Рад вас видеть. Ну, как вам бал?
– По правде говоря, я не всем доволен,– ответил Гондомар, бросая выразительный взгляд на принца Уэльского.
– Не довольны? А мне показалось, что вы весело проводите время с госпожой Круз. Она все еще хороша, хотя и не так, как в молодости!
Гондомар сердито глянул на собеседника.
– Меня огорчает не госпожа Круз, а принц Карл. Его поведение слишком легкомысленно.
– О, да,– согласился Солсбери, понимающе кивая головой.– Эта молодежь… Вы считаете, что инфанта не будет счастлива с таким мужем?
– Я считаю? С чего вы взяли?– проговорил испанец, подозрительно глядя на горбуна.
– Ну, как же? Разве три дня назад вы не отправляли своему королю письма такого содержания?
Гондомар побледнел.
– Принц часто увлекается, но любит только инфанту Марию,– продолжал Солсбери.– Надеюсь, вы в этом не сомневаетесь?
– Но как же…– Посол неопределенно махнул в сторону принца и Изабеллы.
– Это? О, это от переизбытка чувств к инфанте,– насмешливо ответил Солсбери.– Видимо, Мария очень похожа на ту крошку, которую сейчас держит в объятиях принц.
Министр ядовито улыбался. Ему было отлично известно, что внешне инфанта гораздо больше походила на него, чем на леди Изабеллу.
– Ну, что, я вас убедил, или вы все еще сомневаетесь в чувствах принца Карла? Король счел бы это величайшим оскорблением. Ведь вы не хотите поссориться с королем?
– Да нет, конечно,– испуганно ответил Гондомар.
– Так да или нет?– переспросил министр.
– Нет,– ответил посол.
– Вот и прекрасно,– улыбнулся Солсбери.– Его Величество так благоволит к вам, так любит Испанию и короля Филиппа!
– Да?– спросил Гондомар.
– Король готов многое сделать во имя этой дружбы…
– В самом деле?
– Да, да,– подтвердил Солсбери.– И,в качестве доказательства особого расположения Его Величества к вам, можете передать в Мадрид, что Яков I разрешает испанским властям вербовать у нас солдат для войны с Нидерландами.
Гондомар опять побледнел.
– Я вас не понимаю, лорд Солсбери.
– Не понимаете? Почему?– наивно осведомился старик.– По-моему, в одной из секретных депеш вы именно таким образом советовали поступить своему королю…
Гондомар молчал, но бледнел все больше и больше.
– Представьте себе: Филипп воспользовался вашим советом. А разве вы не получили еще ответа из Мадрида?– ядовито осведомился Солсбери.– В таком случае, простите. Моя почта курсирует куда быстрее.
– Вы негодяй,– прошипел испанец.– Вы только что клялись мне в дружбе и даже говорили, что многое бы сделали в доказательство ее.
– О, с удовольствием окажу вам любую услугу,– насмешливо откликнулся горбун.– Например, чтобы ваши письма быстрее попадали в Мадрид и обратно, можете передавать их через моих курьеров. Будет удобнее и мне, и вам. Не так ли?
– Дипломатические депеши не должны вскрываться!– взорвался Гондомар.– Я буду жаловаться вашему королю!
– Это ваше право.
– Вы негодяй!
– О, нет, я просто «хитрая лисица». Кажется, вы так написали обо мне в своем донесении? Когда будете зашифровывать следующее письмо, передайте Филиппу, что я всегда готов ему услужить.
Солсбери поклонился и, изобразив на лице самую любезную улыбку, направился в сторону леди Дианы. На тот случай, если он слишком перегнул палку в разговоре с обидчивым испанцем, ему совсем не мешало лишний раз заручиться благосклонностью этой красавицы.
Мария Медичи в сопровождении Леоноры Гали-гай, донны Стефании и нескольких фрейлин спустилась по квадратной лестнице Лувра.
– Какой ужасный день… Эта сырость… Этот дождь…– проговорила она, зябко поводя плечами.
– Совершенно верно, Ваше Величество,– поддержала донья Стефания.– Погода просто отвратительная.
Лакей распахнул дверцы кареты, и королева тяжело плюхнулась на сиденье. Донья Стефания тут же обложила ее подушечками и укутала меховым покрывалом. Только после этого Леонора Галигай могла занять место в карете.
– Король, как всегда, опаздывает…– проговорила Мария Медичи, выглядывая в окно.
– Людовик долго ждал вас,– откликнулась Галигай,– но потом не выдержал и побежал в свои покои, чтобы еще раз взглянуть на сокола, которого ему вчера подарил герцог де Гиз.
– Король совсем еще ребенок…– грустно улыбнулась королева-мать.– А ведь скоро ему придется управлять государством. Ах, Господи! Уж занимался бы лучше своей соколиной охотой…
В этот миг в дверях показался Людовик. Он легко сбежал по ступенькам и очутился около кареты Марии Медичи.
– Простите, матушка! Я задержался…
Королева протянула руку для поцелуя и сурово произнесла:
– Вам, дорогой мой, пора уже заглядываться на девушек, а не на соколов!
– О, он такой сильный и красивый,– проговорил Луи, и глаза его восхищенно засияли.– Я назвал его Филиппом.
– Филиппом???
– Да, в честь испанского короля. Теперь у меня будет свой ручной Филипп, и я ему буду приказывать все, что пожелаю!
– Несчастный!!!– всплеснула руками королева.– Кто вам посоветовал дать это имя глупой птице?
– Де Люинь,– ответил Людовик растерянно.– Но птица вовсе не глупая…
– Опять де Люинь!– злорадно заметила Галигай.– Ваш друг подает вам не очень умные советы!
– Я требую, чтобы вы назвали сокола как-то иначе,– заявила Мария Медичи.
– Но почему?– захныкал мальчишка.– Ведь у моего отца, короля Генриха, была борзая собака, которую звали Филиппом.
– Ваш отец был безрассудный человек, и в этом вы на него похожи!– с раздражением заметила королева.– Испанский король – ваш будущий тесть, и вы не должны совершать ничего, что могло бы оскорбить его!
– Но я не желал никого оскорблять!
– Ах, полно…– махнула рукой королева.– Вы не так глупы, чтобы не понимать подобных тонкостей. Идите в свою карету и будьте впредь благоразумней.
Король молча повиновался.
– Ах, Леонора, сколько огорчений доставляет мне этот сын,– пожаловалась Мария Медичи, когда экипажи тронулись.– Иногда я даже сожалею, что именно Людовик, а не его брат является наследником престола. Гастон хоть и младше короля, но никогда не омрачает мне настроения дерзкими выходками!
– О, Ваше Величество, Людовик – ребенок, а дети всегда причиняют своим матерям много хлопот. И все же есть надежда, что он изменится к лучшему, когда станет старше.
Королева тяжело вздохнула в ответ, а Галигай продолжала:
– Быть матерью почетно и приятно, Ваше Beличество. Куда горше доля жен, ведь мужья – это те же дети. И им тоже свойственно крайнее легкомыслие. Вот, например, моего мужа сегодня ночью опять не было в супружеской опочивальне…
Королева испуганно покосилась на молочную сестру, но лицо Леоноры было непроницаемым.
– И я уже не надеюсь, что он оставит эти шалости, ибо взрослеть и умнеть господину маршалу уже поздно!
Леонора казалась равнодушной, однако по блеску глаз, мерцавших из-под тонких смоляных бровей, королева догадалась, что равнодушие – всего лишь маска. Но напрасно Медичи тешила себя мыслью, будто подруга ревнует,– Галигай уже давно поняла, насколько пустой и никчемный человек ее муж, но как женщина умная и практичная, она с успехом извлекала выгоду даже из неудачного брака. Леонора распоряжалась во Франции, как в своих владениях, а королева распоряжалась Кончини, как своим супругом. Таким образом, проигрыш, в конце концов, обернулся выигрышем, и обе стороны были вполне довольны друг другом.
Насладившись смущением королевы, Галигай заговорила о том, что в данный момент волновало ее куда больше, чем похождения красавчика д'Ан-кра.
– Ваше Величество, я видела графа де Ла-Гарда, выходившего из вашего кабинета. Разве он не должен сейчас находиться в Испании?
– Де Ла-Гард? О да, конечно,– королева с облегчением перевела дух, подумав, что и на этот раз ее подозрительная молочная сестра ни о чем не догадалась.– Граф привез мне неутешительные известия от Филиппа III.
– Вот как?– произнесла Леонора и пристально взглянула на королеву.
– Испанский король требует немедленного подписания принцами брачных контрактов.
– Это плохо…– ответила Леонора, задумчиво глядя в окно.
– Но де Ла-Гард вызвался мне помочь. Он сказал, что сумеет убедить короля подождать еще полгода до официального объявления помолвки.
– Это уже лучше…– все так же спокойно ответила Галигай.
– Но знаете, что де Ла-Гард потребовал от меня взамен?
Леонора пристально взглянула на Марию Медичи, но тут же отвернулась, чтобы скрыть усмешку. Нет, того, о чем она только что подумала, де Ла-Гард не мог потребовать от королевы. На это способен лишь ее глуповатый супруг!
– Так что же граф потребовал взамен?
– Что бы я расторгла его помолвку с Марией де Фуанси! Каков наглец! Так шантажировать свою королеву!
– Ну, его несложно понять! Соединить свою жизнь с де Фуанси…
– Да, но если об этом узнает мадемуазель де Монтрей… Она же примчится сюда!
– А откуда она сможет это узнать?
– Да от него самого.
– А вы отправьте его обратно в Испанию и прикажите не покидать Мадрид до тех пор, пока не сможете официально объявить о помолвке Людовика,– проговорила Леонора и опять взглянула в окно.
Дождя уже не было. Но теперь дорогу окутал густой туман: деревья, кусты, едущие следом экипажи, были еле-еле видны из-за плотной серовато-белой дымки. И Леонора подумала, что для поездки в загородный замок Конде они выбрали не лучшее время.
– Так вы согласились на предложение де Ла-Гарда?
– Ну конечно,– ответила королева.– Что же мне еще оставалось делать? Но я сегодня же решила переговорить об этом деле с принцем.
– Я бы не советовала вам торопиться,– с сомнением произнесла Леонора.
– Почему?
– Да потому, что ваши отношения с Конде оставляют желать лучшего! Вы же знаете, он добивается опекунства над Людовиком! Может, в дальнейшем вы и принц придете к взаимопониманию, но теперь…
– А по-моему, принц уже понял, что ему придется умерить свои амбиции,– возразила Мария Медичи.– В последние две недели он только и делает, что расточает мне комплименты. А то, что мы сейчас едем на бал, устроенный принцем в мою честь, только подтверждает мою правоту!
– Не знаю, не знаю,– покачала головой Леонора.– Мне кажутся подозрительными любезные улыбки и елейные речи принца… За этим, должно быть, что-то кроется.
– Значит, вы все же советуете не извещать Конде о предстоящей свадьбе?
– Да, Ваше Величество. Так будет лучше, поверьте!
Туман все сгущался. Занавески на окнах кареты отсырели, да и меховое покрывало королевы тоже, поэтому она все время поеживалась.
– Вам холодно, Ваше Величество?– спросила Леонора.
– Да.
– Может, позвать донну Стефанию?
– Нет, вряд ли она взяла с собой еще одно покрывало. А если и взяла, то оно тоже, наверняка, пропиталось влагой. Лучше спросите у кучера, когда мы доедем до замка.
Леонора выглянула в окно.
– О, я, кажется, узнаю эти места. Думаю, что часа через полтора кончатся ваши мучения.
– А мне кажется, что мои мучения никогда не кончатся,– со вздохом ответила королева.– Я не понимаю, почему Филипп ни с того ни с сего потребовал срочного подписания контрактов?…
– А разве де Ла-Гард вам об этом ничего не говорил?
– Нет. Вы думаете, он знает, в чем кроется причина?
– Конечно, Ваше Величество. Я уверяю вас: об этом знает не только он!
– Ах, Леонора, вечно вы говорите загадками.
– Ну, от вас-то, Ваше Величество, у меня тайн нет. Филиппа, я думаю, обозлило то, что Людовик прислал в Эскуриал своего конюха, чтобы тот посмотрел, хороша ли невеста. Словно речь идет о покупке кобылы!
– Что?!!!– Мария Медичи сильно побледнела.– Людовик послал… О, Господи! Мой сын сумасшедший! Король Франции – сумасшедший!
– Инфанта была оскорблена и заявила своему отцу, что не желает соединять свою судьбу с человеком, не имеющим даже приблизительного понятия о приличиях.
Теперь лицо Ее Величества из бледного превратилось в пунцовое.
– Негодный мальчишка! После смерти Генриха все стали обращаться к нему, как прежде обращались только к королю. И он почувствовал запах власти…
– Не знаю, Ваше Величество, насколько в этом виновен юный король. Думаю, что и на этот раз он действовал по совету де Люиня.
– А не пора ли для де Люиня подыскать местечко в Бастилии?
– Вряд ли Людовик позволит это сделать. Да и к чему вам портить отношения с сыном, будущим властелином Франции? Здесь нужно действовать иначе: тихо и осмотрительно. Поручите это мне, и через некоторое время де Люинь не будет вас тревожить.
– О, Леонора, и тут вы спасаете меня! – Королева зашмыгала носом, прикладывая маленький кружевной платочек к сухим глазам.– Вы так много делаете для меня! И бескорыстно – не то что этот де Ла-Гард, торгующий благополучием своей королевы ради де Монтрей.
– Ради де Монтрей…– как эхо повторила Галигай.– Кстати, вы получили от нее какие-нибудь известия?
– О, да. Вчера поздно вечером мне передали ее письмо. И там она сообщает такие вещи!!! Не знаю, что и думать…
– Вот как?– Леонора оживилась.– Ну, и что же она сообщает?
– Что во Франции полно английских шпионов, которыми руководит сэр Уортон.
Леонора усмехнулась.
– Ну, это маловероятно.
– Что некоторые чиновники продают за английское золото секретные сведения, представляющие государственную тайну,– продолжала королева, не замечая, что покрывало сползло на пол.– Что даже среди членов Королевского совета есть предатели, работающие во благо милорда Солсбери.
– Она называет конкретных людей?– спросила Леонора, впиваясь цепким взглядом в лицо Ее Величества.
– Среди чиновников – нет. Она пишет, что в секретных депешах они обозначаются номерами.
Галигай усмехнулась и отвернулась к окну, подумав, что только королева могла поверить в этот бред. А Ее Величество меж тем продолжала:
– Но кроме чиновников немало в этом письме говорится и о принцах.
Леонора вновь заинтересованно взглянула на Марию Медичи.
– О принцах?
– Да. Будто бы принцы готовят мятеж во главе с Суассоном и Конде. Но я, конечно же, не верю этому. В последние две недели принц был так внимателен и любезен… И еще она пишет, что Конде, может быть, уже известно о предстоящей свадьбе Людовика. Но это же совершенная чушь! Кто, кроме меня и вас мог сказать ему об этом?
Королева взглянула на Галигай и испугалась. Лицо молочной сестры исказила свирепая гримаса, глаза казались неестественно огромными, и Мария Медичи подумала, что они вот-вот вылезут из орбит.
– Почему вы не сказали мне об этом раньше??!– хрипло спросила Галигай.
– Когда?– растерялась королева.
– Ночью, сразу же после того, как получили письмо!
– Ночью я его не читала, мне было некогда,– проговорила Мария Медичи, заливаясь румянцем.
– Когда же вы его прочли?
– Утром. А что, собственно, случилось?
– О, Господи! Вы прочитали письмо, в котором говорится о заговоре, и еще ничего не поняли? Теперь мне ясно, почему Конде так внезапно сменил гнев на милость.
– Вы думаете…– Королева запнулась от страшной догадки.
– Конечно, это же ясно, как белый день,– ответила Леонора.– Если Конде известно о предстоящей свадьбе короля, то он прекрасно понимает, что после этого ему нечего надеяться на французский престол. Он решил действовать прямо сейчас, пока ваш союз с Испанией не зашел слишком далеко. Прикажите кучеру остановиться!
Мария Медичи исполнила повеление молочной сестры, а та продолжала:
– Почему он устраивает бал в вашу честь в загородном замке, а не в своем дворце в Париже? Все очень просто! Он хотел выманить вас и Людовика из города… И как же я раньше об этом не догадалась! Он устраняет вас и объявляет себя королем. Принцы и знать – за него. Кого ему опасаться? Испании? О, да это просто смешно! Если Филиппу так хочется сделать свою дочь французской королевой, то Конде либо женится на инфанте сам, предварительно расторгнув брак с нынешней супругой, либо, что более вероятно, женит на ней своего старшего сына.
– О, Господи всемилостивейший!– воскликнула королева, перекрестившись.
– Конечно, этот план рискован и дерзок, но Конде понимает, что это его последний шанс.
– Что же нам теперь делать?– спросила Мария Медичи с отчаянием.
– Что? Нам нужно срочно поворачивать назад,– решительно ответила Галигай.
И в эту минуту у кареты возникло озабоченное лицо Людовика.
– Что случилось, матушка? Почему вы приказали экипажам остановиться? Почему госпожа Галигай желает поворачивать в Париж?
– А может быть, Леонора, все вовсе не так, как вы думаете?– проговорила королева, не обращая ни малейшего внимания на сына.
– А мы это попробуем проверить,– фаворитка зловеще улыбнулась.
– О чем вы говорите, матушка? Ничего не могу понять,– опять послышался голос Луи.
– Ах, Людовик, не мешайте! Идите в свою карету и ждите моих распоряжений,– проговорила Мария Медичи, отмахиваясь от мальчика.
– Ваша матушка права, вам лучше уйти,– подтвердила Леонора.– И передайте, пожалуйста, донне Стефании, что королева зовет ее.
Мария Медичи удивленно взглянула на молочную сестру, и та, как только Людовик скрылся из виду, пояснила:
– Если принц и впрямь бунтовщик, то он мог на дороге устроить засаду, чтобы потом сказать, что якобы на королевский кортеж напали неизвестные разбойники… Одним словом, Конде понимает, что ему вряд ли удастся взойти на французский престол, если на его руках будет кровь юного наследника и королевы-вдовы. А после особ королевского дома он, безусловно, первейший вельможа во Франции, и по праву. рождения именно ему предложат занять престол.
– О, Господи всемилостивейший,– опять перекрестилась королева.– Я сейчас лишусь чувств!
– Не самое подходящее время вы выбрали для обморока, Ваше Величество!– усмехнулась Леонора.– Потерпите до Лувра! Там, когда вы и король будете в безопасности, можете расслабиться и вообще не приходить в сознание целый месяц, а то и два. А, донна Стефания, наконец-то!
Из-за занавески выглянула услужливая физиономия камеристки.
– Вы звали меня, Ваше Величество? Уж не замерзли ли ваши ноги?
– Не о ногах сейчас надо думать, донна Стефания,– ответила Леонора сурово.– Самое время голову спасать.
– Ах, госпожа маршальша, что вы такое говорите!– прокудахтала Стефания в ответ.
– Я говорю, чтобы вы забирались в нашу карету, а не торчали у двери!
– Но я не смею… Ах! Сесть в присутствии Ее Величества… Это невозможно!
– Ну, что ж, стойте, если вам угодно,– усмехнулась Леонора, подвинувшись, чтобы освободить место для камеристки, которая предпочла стоять, согнувшись в три погибели, нежели нарушить придворный этикет.
– Так вот, у королевы есть веские основания полагать, что на дороге устроена засада.
– Какой ужас!– воскликнула камеристка, и теперь в ее голосе было куда больше искренности, чем прежде.
– Поэтому вы сейчас останетесь в карете королевы и продолжите путь вместе с кучером,– продолжала Галигай,– а королева сядет в ваш экипаж и отправится в Париж.– Ваше Величество, одолжите донне Стефании шляпу с вуалью, чтобы она могла закрыть лицо и чтобы подмена не обнаружилась раньше, чем следует.
Но у камеристки были свои соображения по этому поводу, и она не собиралась молчать.
– Мне кажется,– заявила она,– это очень опасно.
– Опасно,– согласилась Леонора.
– Меня могут убить,– опять подала голос донна Стефания.
– Могут,– согласилась Леонора и на этот раз.– Но это маловероятно… Злоумышленникам нужна жизнь королевы, а не ее камеристки!
– А почему на роль жертвы избрали меня, а, скажем, не вас, госпожа маршальша?– не унималась донна Стефания.
– Потому что моя фигура несколько отличается от фигуры Ее Величества,– ответила раздраженная Леонора.
– Моя фигура тоже отличается,– запротестовала камеристка,– у меня талия тоньше и шея длиннее!
– Вот и прекрасно! Значит, разбойникам куда удобней будет перерезать не шею Ее Величества, а вашу длинную шею!
Королева упавшим голосом спросила у камеристки, которая все еще стояла, не смея присесть в присутствии Ее Величества:
– Стефания, неужели вы не хотите спасти вашу госпожу?
– Я бы с радостью, но боюсь, что я только все испорчу,– хмуро ответила та.
– Но ведь это очень почетно – принять смерть за свою королеву! Почему же вы отказываетесь?– недоумевала Мария Медичи.
– Ах, Ваше Величество, если я погибну, кто будет заботиться о вас и о вашем гардеробе?!! С вашего позволения, я пойду,– закончила камеристка и, хлопнув дверцей кареты, поспешно скрылась в тумане.
– Странно,– прошептала королева.– Ведь в Лувре она не уставала повторять, что готова с восторгом принять смерть, лишь бы ее королева была счастлива…
– Ваше Величество, сейчас некогда предаваться печали и меланхолии. Время идет и время губит нас.– Леонора поднялась со своей скамьи и взялась за ручку дверцы.– Подождите меня, я сейчас вернусь.
– Куда вы?– испуганно воскликнула Мария Медичи, но Леонора ушла, оставив ее возглас без ответа.
Ее не было минут пять, а может, чуть больше, но это время показалось королеве вечностью. Когда ее молочная сестра появилась вновь, Мария Медичи чуть не заплакала от радости. От горбатой уродливой фигуры карлицы веяло уверенностью и сознанием собственной силы.
– Леонора, моя Леонора…– слабо проговорила королева, готовая разрыдаться.
– Потом, Ваше Величество, потом. Нам дорога каждая минута!
– Но что вы задумали?
– Нечто такое, что, наверное, сильно удивит монсеньора Конде,– хихикнула Леонора в ответ.– Но посмотрим, сработает ли мой план!
Плотный туман окутывал придорожные деревья и кусты, на желтых осенних листьях застыли тяжелые капли росы. Маленькая серая птичка, сидя на ветке, радостно щебетала, пока ее соседка деловито чистила слипшиеся от влаги перышки.
Неожиданно за кустами послышались грубый смех и лошадиное ржание. Птичка встрепенулась и заинтересованно склонила головку в ту сторону, откуда доносился шум. «Нет, видно здесь покоя не будет»,– решила она и, взмахнув крылышками, взлетела, отчего капельки градом скатились с потревоженной ветки.
Между тем, на лесной поляне собралось около двух десятков мужчин в форме гвардейцев. Один из них пытался разжечь костер.
– Тьфу ты, черт, деревья сырые!– выругался он.
Птичка покружила немного над непрошенными гостями и улетела по своим птичьим делам, а люди остались.
Наконец удалось развести огонь, но проклятия и сетования на погоду не смолкали. Туман мешал дыму подняться в небо. Он обволакивал собравшихся у огня гвардейцев, не давал им дышать, выедал глаза.
Где-то невдалеке слышалось журчание ручья.
– Пойдем, хоть коней напоим,– предложил один из гвардейцев своему товарищу.
– Пойдем,– согласился тот.
– Только потише там, без забав,– негромко крикнул им вдогонку лейтенант.
Костер все же разгорелся, и гвардейцы сразу же повеселели. Старый солдат, усевшись прямо на росистую траву, стал прочищать дуло мушкета, мурлыча под нос какую-то песенку. Остальные его товарищи, немного отогревшись, принялись рассказывать всякие забавные истории, преимущественно про женщин. Старик время от времени отрывался от мушкета и, прислушиваясь к беседе молодых, улыбался.
– Дамы нынче любят упрекать мужчин в неверности, но при этом почему-то забывают, насколько ветренны бывают сами,– рассуждал молодой гвардеец, которого товарищи называли де Бриссаком.– Одна моя знакомая даже утверждает, что верность – это что-то противоестественное. «Быть верной, это все равно, что быть хромой или горбатой,– считает она,– а хвастаться своим постоянством – значит выставлять свои уродства напоказ!»
Гвардейцы хохотали, игриво покручивая усы.
– О, ваша дама чересчур откровенна,– заявил другой гвардеец.– Обычно женщины корчат из себя скромниц и недотрог. Одна моя знакомая, которая уже давненько замужем, везде и всюду твердила о своей верности супругу: «Мы хоть бедны – зато честны!» Но, тем не менее, господин де Ла-Косс едва не сломал себе шею, влезая по веревочной лестнице на четвертый этаж, где эта дама назначила ему свидание.
– Вот-вот, а я вам о чем вчера толковал?– подхватил рыжеусый богатырь.– Без хвастовства скажу, что могу соблазнить любую женщину, кроме, конечно же, принцессы,– гвардеец с опаской оглянулся на Конде, беседовавшего с герцогом де Булионом,– королевы и ее молочной сестры… На нее-то у меня вряд ли разыграется аппетит!
В ответ раздался дружный хохот.
– Да, этот лакомый кусочек оставим Кончини!
– Уверен, что его супруга всю жизнь хранила ему верность. А вы, господа, говорите, что верных женщин не бывает!
– Еще бы! Вряд ли кому-то захочется лишить ее чести, а после этого тяжкого испытания скрестить шпаги с маршалом, ни разу не побывавшем на поле битвы.
– У каждого свое поле битвы,– двусмысленно заметил де Бриссак, и гвардейцы опять принялись хохотать.
– А я, господа, слышал, что брюнетки более постоянны, чем остальные женщины,– вмешался в разговор худенький юноша. По всей видимости, он не так давно прибыл в полк из провинции и еще не успел привыкнуть к вольным рассуждениям более опытных товарищей. Но, чтобы скрыть смущение, он решился высказать то, что когда-то слышал от своего слуги, который, по слухам, пользовался большим успехом у молоденьких горничных.
Де Бриссак улыбнулся и покровительственно похлопал юношу по плечу.
– Не верьте этому, друг мой. Все женщины одинаковы. Но что касается меня, то я с некоторых пор отдаю предпочтение блондинкам.
– О-ля-ля, де Бриссак! С каких это пор ты отдаешь предпочтение блондинкам, если неделю назад тебя видели с прехорошенькой брюнеткой?
Все вокруг заулыбались. Де Бриссак был всеобщим любимцем, и солдатам нравилось слушать истории о его любовных похождениях.
– О, господа, уверяю вас, что блондинки мне нравятся больше!– шутливо запротестовал де Бриссак.– Ведь вам известно, что все свои привычки солдат приобретает на войне.
– Расскажи, расскажи,– загалдели товарищи.
– Ну, что ж, если вы хотите…– проговорил де Бриссак, поддаваясь на уговоры.– Так вот, господа, это было, как я уже говорил, во время испанской войны. В ту пору я был страстно влюблен в одну испанку. Ах, что за красавица, господа! Шелковистые смоляные кудри, черные глаза под дугообразными бровями, и вся такая тоненькая, гибкая и в амурных делах на редкость умелая! Бывало, всю ночь с ней барахтаемся, то в постели, то в чулане, то в саду… да, где мы только не проделывали этого, и, не поверите, господа, ни разу мне не приходилось видеть ее уставшей…
Как-то ночью стучусь к ней. Она отпирает, но вроде бы и не рада моему приходу. Ну, я обиделся – сами понимаете, господа! Свое дело сделал, одеваюсь и ухожу,– не в моих привычках навязываться слабому полу. А неподалеку жила одна шатеночка, я иногда захаживал к ней… Но редко, господа, редко,– заверил товарищей де Бриссак, услышав смешки.– Так вот. Прихожу, а моя красавица на сеновале и, представьте себе, тоже мне не рада! Ну, я сделал свое дело, оделся и ушел. А у меня там одна моя знакомая блондиночка жила…
Солдаты засмеялись. Давно уже никто из них не вспоминал о холоде и промокшей одежде.
– Ну, уж к ней-то я вообще редко заходил,– продолжал де Бриссак.– Раза два в неделю. Прихожу, заглядываю в окно, а она там с мужем упражняется. И так меня это зрелище воспламенило, что я не выдержал и пробрался в комнату служанки. Ее я навещал еще реже. А потом, когда служанка получила то, что заслужила, и даже еще немного сверх того, я опять вернулся к окну. Смотрю: муж моей блондиночки спит, как убитый, а она, как была нагая, стоит перед распятием и молится. Я постучал в окно, она выбегает и начинает меня упрекать, дескать, она так много грешит со мной, что ей некогда грехи замаливать! Дескать, я не вовремя пришел! Ну, я без дальнейших рассуждений сгреб красавицу в охапку, и – на конюшню. Бросил свою ношу на мешки с овсом и так воздал ей по заслугам, что только кобылицы шарахались, а жеребцы жалобно ржали. Им-то, бедолагам, до кобылиц было не так легко добраться, как мне до их хозяйки! После этого блондиночка моя уже не роптала, что я мешаю ей молиться. Ну, уж, конечно, навещал я ее теперь частенько, хотя и служанку тоже не забывал. И вот с тех самых пор, господа, почему-то блондинки мне нравятся больше, чем все остальные,– закончил де Бриссак под дружное одобрение товарищей.
– А вот со мной была история…– начал было рыжеусый де Ланглуа, но тут же умолк, завидев спешащего к костру лейтенанта.
– Господа, всем приготовиться! Карета королевы приближается!
Смех и шутки разом смолкли. Гвардейцы проверяли оружие и закрывали лица черными шелковыми платками, завязывая их на затылке.
– Господа, помните, никакого насилия,– продолжал свои наставления лейтенант.– Проявляйте максимум уважения. Это повеление принца, господа. Итак, ступайте, и да благословит вас Бог!
Сев на коней, заговорщики приблизились к дороге. Вдалеке на пригорке показалась карета. Гвардейцы переглянулись.
– Но это же не королева? Мария Медичи никогда не ездит без охраны!
Они продолжали внимательно разглядывать приближающийся экипаж.
– О, нет, господа. Это, вне всяких сомнений, карета королевы,– проговорил де Бриссак.– Я узнал ее. И кроме того, видите, на дверцах сияет королевский герб.
– Приготовиться,– скомандовал лейтенант и, дождавшись, когда экипаж подъехал достаточно близко, махнул рукой.
Всадники вихрем вылетели на дорогу из-за деревьев и окружили одинокую карету.
– Сдавайтесь, вы в ловушке!– прокричал де Бриссак, гарцуя перед дверцей экипажа.
– Прочь с дороги!– рявкнул королевский кучер и вытянул хлыстом лошадей, впряженных в карету. Те, дико заржав, бросились вперед. Послышались мушкетные выстрелы.
– Стойте, стойте, вы в ловушке!
Всадники догоняли карету, но кучер все равно продолжал нахлестывать храпящих от испуга лошадей.
– Сдавайтесь, и мы не причиним вам вреда!– прокричал лейтенант.
– Как бы не так!– ответил кучер с недоброй усмешкой.
– Де Бриссак, действуйте, как мы договорились!– крикнул лейтенант и, пришпорив лошадь, поравнялся с кучером.
– Остановите карету, иначе вам будет худо!
В ответ кучер, не выпуская из рук поводьев, разрядил в лейтенанта свой мушкет. Но тот успел нагнуться, и пуля, просвистев над головой, сбила шляпу.
– Ах так,– угрожающе прорычал гвардеец и, высвободив ноги из стремян, перепрыгнул со своей лошади прямо на козлы.
Завязалась борьба. Кучер выпустил поводья, и теперь карета, никем не управляемая, мчалась на бешеной скорости, то и дело рискуя свалиться в придорожную канаву.
Пока лейтенант и кучер боролись за право обладания вожжами, де Бриссак, проявляя чудеса ловкости и бесстрашия, перепрыгнул со своей лошади на крышу кареты и принялся осторожно нащупывать ногами окно. Наконец ему это удалось.
– Не волнуйтесь, Ваше Величество,– начал было успокаивать де Бриссак королеву, но в этот миг Ее Величество коварно распахнула дверцу, и злоумышленник понял, что на этот раз поволноваться придется именно ему.
Карета неслась по дороге, подскакивая на ухабах и выписывая крутые виражи, а на хлопающей дверце болтался де Бриссак, крича то ли от страха, то ли от переизбытка мужества:
– Сдавайтесь, вы окружены!
Королева тем временем с проворством, редким для дамы ее возраста, пыталась разжать пальцы злоумышленника и сбросить его под колеса. Неизвестно, чем все это могло бы кончиться для де Бриссака, но тут с другой стороны кареты ему на помощь пришел тот самый рыжеусый гвардеец.
Пока королева и ее спутница расправлялись с его несчастным товарищем, де Ланглуа удалось проникнуть вглубь экипажа. Он всегда уверенно чувствовал себя в дамском обществе, а потому был удивлен, когда в ответ на безобидное «Прошу прощения за беспокойство» получил такую зуботычину, которая, по его мнению, могла надолго лишить его былой привлекательности в глазах молоденьких галантерейщиц и их высокопоставленных покупательниц.
Теперь королева направила все свои усилия против де Ланглуа, и он уже начинал раскаиваться, что так необдуманно дал согласие участвовать в этом рискованном деле. Правда, он предполагал, что придется сражаться с охранниками, а не задыхаться под тяжестью королевы, но судьба зло посмеялась над ним! Де Ланглуа даже не смел сопротивляться и покорно лежал на полу, боясь нечаянно прикоснуться к телесам государыни и с уважением думая о женщине, способной так яростно отстаивать права своего сына на престол.
Но как бы плохо ни складывались обстоятельства для де Ланглуа, кое-что ему все же удалось: жизнь де Бриссака была теперь вне опасности. Он наконец-то перестал кричать «сдавайтесь» и начал действовать. Нащупав ногой ступеньку кареты, он осторожно перебрался на нее и набросился на королеву со спины. Ее Величество, видимо, не была готова к этому нападению, и де Бриссаку удалось не только оттащить ее от обессилевшего товарища, но даже загнать в угол кареты.
Но победа была кратковременной. Королева хриплым басом выкрикнула из своего угла: «Караул!! Убивают!», затем сорвала с окна занавеску и, размахивая ею перед отступающим де Бриссаком, как испанцы размахивают красной тряпкой -перед разъяренным быком, бросилась в наступление. Ловко накинув занавеску на голову де Бриссаку, Ее Величество мощным ударом сбила гвардейца с ног, и он, как подкошенный, упал на обалдевшего де Ланглуа. Королева тут же уселась верхом на поверженных врагов, закрепив таким образом свое преимущество.
Вторая пассажирка в это время никак не могла прийти на помощь своей повелительнице, так как ее ноги находились под животом де Ланглуа, и у того хватило ума покрепче прижать даму к себе, чтобы помимо известного удовольствия, получаемого мужчиной в подобной ситуации, дать де Бриссаку дополнительный шанс на победу.
Карета вдруг резко остановилась – лейтенанту и двум подоспевшим ему на помощь всадникам наконец-то удалось справиться с кучером. Гвардейцы, еще не успевшие принять участие в жестокой схватке, окружили карету и еще раз учтиво предложили королеве выйти из экипажа. В ответ из нежных уст Ее Величества послышалось нечто такое, что заставило покраснеть даже видавших виды ветеранов. А королева тем временем, выхватив шпагу у де Бриссака, выпрыгнула из экипажа и стала отходить к придорожным кустам. При этом Ее Величество так мастерски фехтовала, что привела в замешательство даже бывалых дуэлянтов.
Неожиданно шляпа с вуалью, задетая веткой дерева, слетела в мутную лужу, и нападавшим внезапно открылось, что у королевы под носом растут густые черные усы. Гвардейцы онемели от неожиданности.
– Ну, что, господа, недурно мы вас провели?– расхохотался незнакомец, поняв, что его все же разоблачили.
– Джованни Маскарди!– выдохнули пораженные заговорщики.– Личный факелоносец Марии Медичи! Но как вы оказались в карете Ее Величества, и зачем весь этот маскарад со шляпками и плащами?
– Как? Вы все еще не догадались?– усмехнулся флорентиец, бросая шпагу к ногам одураченных победителей.
Но тут, позабыв о своем величии, грубо расталкивая гвардейцев, к храброму Маскарди почти вплотную приблизился принц Конде, все это время державшийся в стороне.
– Так значит, вы знали о заговоре?
– Не совсем так, монсиньор,– с издевкой улыбнулся флорентиец.– Но мы кое о чем догадывались. Королеве показалась подозрительной ваша неожиданная любезность, и она, отдав мне свой плащ, а моему товарищу плащ сеньоры Галигай, отправила нас вперед, чтобы убедиться в безопасности этой дороги.
– Так значит, королева ждет вас на дороге?– обрадовался Конде и, обернувшись к своим людям, приказал:– Оставьте этого шута и скорее скачите назад! Королева не должна уйти.
– Погодите, монсеньор,– усмехнулся опять флорентиец.– Не стоит вам напрасно гонять гвардейцев взад-вперед. Ее Величество, должно быть, уже подъезжает к Парижу.
– Что???– воскликнул принц, схватившись за эфес шпаги. Глаза его горели ненавистью.
– Видите ли, монсеньор,– принялся пояснять Маскарди,– у нас с сеньорой Галигай был такой уговор: если она услышит мушкетные выстрелы, то кареты Ее Величества поворачивают в Париж, а я стараюсь задержать заговорщиков как можно дольше, чтобы королева могла не опасаться погони. Но, признаться, я не рассчитывал на то, что смогу так долго водить вас за нос!
Маскарди расхохотался, глядя на взбешенного принца.
– Так значит, господин Маскарди захотел поиграть со мной в кошки-мышки?– зловеще проговорил Конде, обнажая шпагу.– Ну что ж, идея неплохая. Но я надеюсь, вам известно, что за такие игры мышки расплачиваются собственной кровью!
С этими словами принц вонзил шпагу по самую рукоять в грудь безоружного Маскарди.
Презрительная улыбка застыла на губах флорентийца, он попытался что-то сказать, но не сумел и бездыханный свалился к ногам Конде.
– Я тоже умею жалить в сердце,– прохрипел принц и, наступив на убитого ногой, вытащил окровавленную шпагу.– Где другой негодяй?
К принцу подвели юношу, закутанного в плащ Леоноры Галигай.
– Господи, этот-то тут зачем?– изумился Конде.– В его-то годы…
– Я паж Ее Величества, и никто не посмеет назвать Анри де Фортенака трусом и предателем!– послышался в ответ звонкий мальчишеский голос.
– Проклятье!– выругался принц.– Придется убить и этого молокососа. А что делать? Если я отпущу его, то он разнесет по всей Франции, что видел меня на дороге среди заговорщиков.
И шпага Конде, испачканная свежей кровью Маскарди, вонзилась в горло юного пажа. Мальчик захрипел, упал на колени и начал извиваться в судорогах.
– Сам кончится,– бросил принц угрюмо и, обернувшись к своим людям, приказал:– Едем отсюда прочь. Теперь дорога в Париж будет надолго закрыта для нас.
Лакей поставил перед Изабеллой блюдо с запеченным фазаном, но тонкий аромат этого непревзойденного шедевра поварского искусства не привлек внимания девушки; она рассеянно смотрела перед собой, мысли ее витали вокруг предстоящего свидания с принцем Уэльским. Лорд Линдсон на другом конце стола неторопливо орудовал вилкой и озабоченно посматривал на свою подопечную. Наконец граф промокнул губы уголком салфетки и спросил:
– Вы чем-то расстроены?
При звуках его голоса Изабелла встрепенулась.
– Что?
– Я спрашиваю, не расстроены ли вы чем-нибудь?– повторил свой вопрос Линдсон.
– Я? О, нет, сэр Томас! Просто я задумалась…
– Задумалась или замечталась?– лукаво осведомился граф.– У вас такой вид, словно вы влюблены…
– О, нет, нет, с чего вы взяли?!– с испугом возразила девушка.
– Вы ничего не ели с самого утра; весь день ходите, никого вокруг не замечая; и только вздыхаете непрестанно. Думаю, что причиной всему то, что вчера вы целый день танцевали с наследником! Признайтесь, дитя мое, вы влюблены?
– О, нет, сэр Томас,– быстро ответила девушка и опустила глаза, чувствуя, что краснеет под проницательным взглядом графа.
– Ну, ну… полно отпираться,– рассмеялся Линдсон и, взяв в руки бокал с золотистым вином, отпил половину.
Изабелла тоже схватила свой бокал и поднесла его к подрагивающим от волнения губам. Девушка не понимала, что с ней происходит, но когда она оставалась одна, то вновь слышала звуки скрипок, чувствовала свою ладонь в горячей руке принца и видела его огромные, искрящиеся от счастья глаза. «А может, лорд Линдсон прав?» – подумала она.
– Принц Уэльский – красивый юноша,– произнес лорд Линдсон, выводя гостью из мучительных раздумий.– Но надеюсь, леди Изабелла, вы понимаете, насколько опасно увлекаться тем, с кем вы никогда не сможете соединиться?
– Мы всего лишь танцевали…– возразила Изабелла, пытаясь улыбнуться.
– Я понимаю,– согласился Линдсон лукаво,– но лучше, если вы будете танцевать с принцем не так часто. Репутация девушки – дело серьезное!
– Да, сэр Томас, конечно. Если вы запрещаете…
– Боже упаси, Изабелла! Вы не поняли меня. Разве вы приехали в Англию не для того, чтобы остаться здесь навсегда? Но принц Уэльский, согласитесь, неподходящая партия! Я предлагаю вам обратить внимание на Томаса Норфолка. Наследник древнего рода, молод, красив, придворные пророчат ему блестящую карьеру.
– Все это, конечно, очень интересно…– согласилась Изабелла, но лорд Линдсон не дал ей договорить.
– Если вы хотите найти для себя подходящего супруга в Англии, то Норфолк, безусловно, идеальная кандидатура. Кстати, я уже говорил с ним и выяснил, что он в восторге от вас. Я пригласил его завтра отобедать у нас. Надеюсь, вы не против?
– Конечно. Как вам будет угодно,– кисло улыбнулась Изабелла и, пожелав сэру Томасу спокойной ночи, вышла из столовой.
Еще в коридоре Изабелла услышала вдохновенное пение мисс Вукстер – дуэнья исполняла псалмы. Девушка тяжело вздохнула. Сегодняшний вечер ей хотелось провести тихо и уединенно, чтобы подготовиться к ночному свиданию. Но увы, похоже было, что мисс Вукстер теперь долго не успокоится.
Увидев Изабеллу, пожилая дама просияла.
– Вы появились как раз вовремя. Вот этот стих прелестно зазвучит, если мы его пропоем на два голоса!
– Но, мисс Вукстер, вы же знаете, что я не пою протестантских псалмов!
– О, леди Изабелла!– воскликнула дуэнья, трагически заламывая руки.– Когда я смотрю на вас, у меня просто сердце в груди разрывается от жалости…
Изабелла с изумлением взглянула на мисс Клэр, а та тем временем продолжала:
– Вы такая молодая и красивая, а уже обречены на вечные мучения. Дитя мое, я хочу спасти вас, вы должны познать истинного бога! Пойте вместе со мной, и царствие небесное откроется вашей душе!
– Ах, вот в чем дело,– улыбнулась Изабелла с облегчением.– А то я удивлялась, обнаруживая ваш молитвенник то на столе, то у себя под подушкой… Но полно, мисс Клэр, не старайтесь меня обратить в свою веру! Вы только даром теряете время.
– Одумайтесь, леди Изабелла, сам господь открывает перед вами путь к истинной вере!
– Ах, мисс Вукстер,– нетерпеливо перебила девушка,– я очень устала и хочу спать. Побеседуем на эту тему в другой раз!
Когда Изабелла вошла в комнату, то увидела, что Эмма уже приготовила постель. Подушки были тщательно взбиты, и девушка улыбнулась при мысли, что сегодня ночью она не сумеет оценить по заслугам добросовестность служанки. Эмма помогла своей госпоже снять платье, после чего Изабелла отослала ее, сказав, что сама расшнурует корсет.
Вскоре в доме все стихло, Изабелла на цыпочках подошла к шкафу и достала свое лучшее платье. В нем она когда-то танцевала с де Ла-Гардом, в нем она собиралась теперь идти на свидание с принцем Уэльским. Девушка проворно застегнула крючки, поправила прическу, перезаколов по-новому некоторые локоны и наконец извлекла из ящика стола шкатулку с драгоценностями. Одно за другим доставала она украшения и примеряла их перед зеркалом.
Может быть, надеть бриллианты? О, нет! Это слишком торжественно. А если рубины? Девушка приложила ожерелье к своей груди – просто восхитительно: ярко-бордовые камешки на тонких нитях напоминали капельки крови и выглядели так соблазнительно, что могли разбудить нескромные желания юного и пылкого принца. «Нет, это тоже не годится,– подумала Изабелла, откладывая ожерелье в сторону. Изумруды! Вот что нужно! Камень женственности, нежности и красоты. Его цвет – цвет юности и чистоты – напоминает о свежести первых весенних листьев и о первой любви…
Изабелла примерила серьги, по форме напоминающие дождевые струйки. Вот досада! Платье и украшения не сочетались по цвету. Она взглянула на дно шкатулки, и лицо ее озарилось радостью. Жемчужный гарнитур! Как же она могла забыть про него! Изабелла пристегнула к платью подвески, надела серьги и залюбовалась собственным отражением. Недаром отец говорил, что все ее украшения восхитительны, но именно жемчуг придает несказанное очарование и загадочность всему облику девушки.
«Принц будет в восторге»,– решила Изабелла и потянулась к флакончику с духами, но в этот миг ей показалось, что где-то рядом хлопнули створки раскрывающегося окна. «Наверное, Джон опять пожаловал к Эмме»,– подумала девушка и, подкравшись к потайному отверстию за картиной, заглянула в соседнюю комнату. Там было все спокойно, и Изабелла решила, что ей либо показалось, либо это ветки стучат в окно первого этажа.
Она смяла свою постель и накрыла подушки одеялом так, чтобы у мисс Вукстер, если она вдруг вздумает заглянуть в комнату, не возникло никаких подозрений. Затем она в последний раз взглянула в зеркало и, убедившись в своей неотразимости, накинула на плечи черный бархатный плащ с капюшоном. Такая одежда, по мнению Изабеллы, надежно скрывала ее в темноте от посторонних взглядов.
Девушка взобралась на подоконник, распахнула окно и бесстрашно спрыгнула вниз. Два кота, сидевшие неподалеку в кустах, отпрыгнули друг от друга и бросились удирать в разные стороны. Изабелла подождала с минуту и осторожно двинулась вдоль стены. Сердце отчаянно колотилось в груди. В этот миг ей хотелось одного: поскорее дойти до угла дома – оттуда до калитки рукой подать.
Изабелла свернула за угол… и столкнулась с какой-то темной фигурой. Девушка и загадочный субъект в темной одежде одновременно вскрикнули и в ужасе уставились друг на друга.
– Эмма?!!
– Госпожа?!!
– Что вы тут делаете в такой поздний час?
– Я? Гуляю,– невозмутимо ответила служанка.– У меня, знаете ли, бессонница. А вечерние прогулки, как известно, укрепляют сон. А вы, простите за любопытство, что тут делаете?
– Я?– замялась Изабелла.– У меня, к сожалению, тоже бессонница.
Эмма понимающе кивнула:
– Бессонница – это плохо.
– Да, это ужасно,– согласилась Изабелла и тут услышала какой-то подозрительный шорох, доносящийся из кустов.– Интересно, кто это там ходит?
– О, госпожа, думаю, что лучше уйти,– проговорила Эмма, испуганно оглядываясь в сторону, откуда доносился шум.– А вдруг это медведь?…
– Медведь? В саду у лорда Линдсона? Никогда не думала, что английские медведи столь нахальны,– проговорила Изабелла, еле сдерживая смех.– Впрочем, все может быть. Давай лучше притаимся и выследим этого опасного зверя.
Еще пару минут до женщин доносился хруст и треск сучьев, а затем обе они услышали приглушенный голос:
– Эмма… Эмма… Где ты опять прячешься?
– Кажется, медведь говорит голосом конюха Джона,– заметила Изабелла.
Служанка виновато вздохнула и поднялась с земли. Джон тут же поспешил к ней навстречу, но, заметив Изабеллу, в нерешительности остановился.
– Неужели это вы, Джон?– спросила девушка со смехом.
– Да, леди. У меня бессонница,– деловито сообщил конюх.
– Неужели? А я слышала, что в этом доме бессонницей страдает только мисс Вукстер,– продолжала смеяться Изабелла.
– Но, госпожа, вы ведь не скажете ей про нашу бессонницу?– осведомилась Эмма.– Нам бы очень не хотелось расстраивать мисс Вукстер!
– О, нет, не скажу. Но и вы не упоминайте о моей болезни! Я тоже не люблю расстраивать эту даму… Ну, а теперь скорее идите спать. А я тут еще погуляю.
– Нет, госпожа,– возразил Джон,– одной гулять в такую погоду очень опасно. Мы с Эммой можем проводить вас до кареты.
– До какой кареты?– спросила Изабелла с наигранным удивлением.
– До той самой, которую я только что видел неподалеку от калитки,– ответил Джон, хитро улыбаясь.– Да вы не волнуйтесь – мы никому не расскажем. Бессонница, что тут поделать…
Все трое понимающе переглянулись и рассмеялись.
Несмотря на поздний час, на улице было немало нищих. Один из них, бродяга с перевязанным глазом, завидев богато одетую даму, расплылся в нахальной усмешке и двинулся наперерез Изабелле.
– Эй, красотка, постой! Поговорить надо…
В этот же миг из темноты вынырнул Джон и, загородив наглецу дорогу, проговорил угрожающе:
– Побеседуй-ка лучше со мной, приятель! Сначала со мной, а через пару минут – с ангелами…
Внушительная фигура Джона и его огромные кулаки произвели надлежащее впечатление на нищего, который, пробормотав под нос проклятья, кинулся бежать.
Изабелла с благодарностью посмотрела на слугу, а тот, счастливый тем, что сумел доказать свою полезность, проговорил:
– Вы не обращайте внимания на нищих. У них, похоже, тоже бессонница. Вот и карета, про которую я вам говорил. Пойдемте скорее, она уже давненько дожидается вас.
Кучер, завидев спешащую Изабеллу, спрыгнул с козел.
– Госпожа де Монтрей? Прошу вас,– он услужливо распахнул дверцу кареты.
Девушка села в экипаж, улыбнулась на прощание Джону и Эмме и жестом отослала их обратно. Через несколько секунд послышался свист кнута, и карета покатила по булыжной мостовой.
Сначала девушка пыталась угадать, в каком направлении ее везут, но ночь настолько изменила облик Лондона, что Изабелла вскоре оставила это занятие и предалась раздумьям о том, с кем ей вскоре предстояло встретиться. Воспоминания о принце заставляли ее сердце сладостно сжиматься. Он умолял ее об этом свидании, он говорил ей о своей любви, а ведь они едва знакомы. Что произойдет с ней, когда они останутся наедине с Карлом? Изабелла откинулась на спинку скамьи и представила себе роскошную спальню принца. «О, господи, о чем я думаю…– спохватилась она.– Как я могла так увлечься?» Нет, нет. Влюбиться – это значит опять потерять душевный покой, опять мучиться от ревности, опять страдать от измены. Все это уже было с ней однажды. Было и прошло, оставив в сердце неутихающую боль. Теперь Анри, должно быть, женился на своей отвратительной кузине; спит в ее объятиях, и ей принадлежит все то, чем раньше владела Изабелла. Как может она после этого опять полюбить? Есть ли вообще на свете верные мужчины, способные оценить преданность своих подруг?
Изабелла отдернула занавеску. За окном мелькали темные силуэты деревьев. Наверное, карета уже выехала за пределы Лондона, скоро она встретится с принцем. У него такие ясные, чистые глаза, такой глубокий нежный голос… Нет, он не способен на обман! Впрочем, коварный де Ла-Гард тоже казался ей порядочным и благородным. Ах, неужели она опять влюблена? Как это скверно! Ведь влюбленная женщина не может долго противиться домогательствам своего избранника. И Изабелла опять представила пышный альков и широкую кровать. Но почему она так боится этого? Если принц будет владеть ее телом, это вовсе не значит, что душа ее тоже будет принадлежать ему! Нет, нет, она не станет влюбляться. Не для того ее послала сюда королева. Изабелла заставит влюбленного принца поверить в необходимость брака между его отцом и французской королевой. Она выполнит поручение Марии Медичи и попутно отомстит де Ла-Гарду. Пусть Карл не сразу получит то, чего желает, ведь только так девушка сумеет получить власть над влюбленным сердцем. Ее строптивость и непокорность будут разжигать чувства принца; осада будет продолжительной, но тем приятнее ему покажется победа…
Девушка улыбнулась. Теперь она знала, как держаться с принцем. Но как долго она сумеет не поддаваться чувствам? Как долго сумеет держать свое сердце закрытым?
Дорсет вошла в залу для приемов и огляделась: было довольно многолюдно; посреди зала, окруженная придворными, стояла леди Диана и громко рассуждала о политике:
– Когда принц Уэльский женится на инфанте, у него появятся династические права на испанский престол. Это не так уж плохо, учитывая, что эрцгерцог Филипп сейчас болен оспой и может умереть от этой болезни. И принц Уэльский после смерти Филиппа III может рассчитывать на испанский престол…
Придворные восхищенно внимали фаворитке, хотя многие сознавали, что леди Диана несет несусветную чушь, и что на испанский престол и без принца Карла достаточно претендентов. К тому же, брачный контракт наследника еще не был одобрен парламентом.
Дон Гондомар тоже не пытался возражать. Ему было хорошо известно, какое влияние на короля Якова способна оказывать эта глуповатая особа. Заметив графиню, стоявшую в дверях, он с радостной улыбкой поспешил ей навстречу.
– О, как я рад вас видеть!
– И я безумно рада,– бесстрастно ответила Дорсет, протягивая Гондомару руку.
– В вашем присутствии я чувствую себя как дома, так вы напоминаете мне наших испанских красавиц.
«Проклятье,– подумала Дорсет в ярости,– послу уже сообщили эту идиотскую сплетню, будто моим отцом является простой испанский конюх. И кажется, я догадываюсь, кто это сделал!»
– Ах, сеньор,– ответила она со смехом,– глаза часто обманывают нас. Иногда мы видим перед собой красавицу, ну, прямо райскую птицу, а потом вдруг выясняется, что у нее дурной голос!
Леди Диана презрительно покосилась на графиню. Вряд ли она поняла, что последняя фраза Дорсет адресована ей. Скорее всего, прекрасную фаворитку Якова возмутил сам факт присутствия бывшей возлюбленной короля.
Дорсет даже не посмотрела в ее сторону и продолжала разговор с Гондомаром, весьма испуганным непочтительными словами своей собеседницы.
– Ну, и что вы скажете насчет политических прогнозов леди Дианы?
– О, леди Диана! Она мне напоминает изящную куколку, вырезанную из самого что ни на есть дорогого сорта дерева,– произнес Гондомар, увиливая от ответа.
«Не знаю, как насчет всего остального, но голова-то у этой куколки точно деревянная»,– подумала Дорсет, раздосадованная его ответом. Она опять огляделась по сторонам. Придворные избегали встречаться с ней взглядом. Кроме Гондомара ее даже никто не приветствовал. Все те, кто прежде добивался ее милости, теперь толпились у ног новой фаворитки. Анна едва сдерживала негодование. Ничего, они еще пожалеют, очень многие негодяи пожалеют о своем непочтении!
Не успела графиня как следует обдумать план мщения, как двери распахнулись, и в залу в сопровождении графа Сомерсета и принца Уэльского вошел король.
– Мне нужно поговорить с Его Величеством. Я должен оставить вас,– шепнул графине дон Гондомар.
Она рассеянно кивнула и устремила взгляд на Якова. Король заметно изменился за те шесть месяцев, которые провел с новой фавориткой: располнел, и в нем уже не чувствовалось того лоска, которым он отличался прежде. «Леди Диана скоро ему надоест, и тогда король опять вспомнит обо мне. Ведь так уже было однажды, когда он увлекся Луизой Говард,– думала Дорсет, наблюдая за соперницей, спешащей навстречу королю.– Сомерсет мне поможет.»
Леди Диана тем временем подошла к королю и что-то шепнула ему на ухо. Король быстро глянул на графиню Дорсет и усмехнулся. Анну бросило в пот от негодования. «Луиза Говард дорого заплатила мне за подобные штучки. Леди Диана заплатит вдвойне дороже»,– мрачно подумала она и с укоризной посмотрела на Сомерсета. Тот лишь пожал плечами в ответ.
Дон Гондомар, видя, что король в неплохом расположении духа, выступил вперед.
– Ваше Величество, я хотел сообщить вам о величайшей несправедливости, творимой в вашем королевстве, но без вашего ведома.
– Вот как?– Король заинтересованно посмотрел на посла.
– Я неоднократно просил у Вашего Величества аудиенции. Но секретарь мне регулярно отвечал отказом. А между тем, дело важное…
– Вам отказывали по причине моей занятости,– ответил Яков, обменявшись лукавым взглядом с фавориткой.– Ну, так в чем же дело, мой ДРУГ?
– Я хотел вам доложить о непростительном самоуправстве графа Солсбери. Ваше Величество, он позволяет себе такие действия, которые недопустимы между державами, стремящимися к дружбе.
– Короче, дон Гондомар, короче. Что же такое себе позволяют мои министры?
– Ваше Величество, лорд Солсбери вскрывает мои дипломатические депеши и расшифровывает их. Это неслыханно! Но я уверен, Ваше Величество, что вы не отдавали ему таких распоряжений и не знаете об этом беззаконии.
– Ах, вот вы о чем!– Король нахмурился.– Да, лорд Солсбери уже докладывал мне о вашем недовольстве. Но, дорогой посол, если Испания, как вы утверждаете, питает к Англии братские чувства, то какие же секреты могут быть друг от друга у братьев?
Дон Гондомар с поклоном попятился назад: Солсбери и тут обвел его вокруг пальца.
Его Величество взял под руку свою очаровательную спутницу и объявил, что собирается сегодня заменить прогулку по саду посещением своего любимого павильона. Придворные понимающе переглянулись и поклонились.
Графиня Дорсет с ненавистью взглянула на светящееся торжеством лицо соперницы. Она прекрасно знала, что означали слова короля: сколько счастливых дней и ночей она сама провела в этом павильоне вместе с королем! Тогда для влюбленного властелина не существовало других женщин, кроме графини. Даже во время болезни королевы Он покинул умирающую для того, чтобы уединиться с возлюбленной. Даже после похорон своей супруги Яков прямо из усыпальницы отправился в павильон и всю ночь так изливал фаворитке свое горе, что она спустя известный срок родила ребенка. К несчастью, мертвого. Теперь король все забыл. Но ничего, она найдет способ напомнить ему об этом!
Король и леди Диана направились к лестнице. Внезапно Дорсет загородила им дорогу.
– Ваше Величество, неужели вы хотите подвергнуть себя опасности простудиться? Насколько я помню,– она метнула на соперницу уничтожающий взгляд,– осенью в павильоне довольно прохладно!
– Не беспокойтесь, графиня, я велю затопить камин,– насмешливо ответил король и, обернувшись к Сомерсету, крикнул:– Мой друг, займите графиню. Она не понимает, что втроем в павильоне делать нечего!…
Едва Дорсет и ее спутник очутились в безлюдной части парка, как гордое величие схлынуло с лица честолюбивой интриганки, и графиня разрыдалась.
– Я погублю ее! Погублю!
– Ну, ну, успокойтесь, дорогая,– пытался утешить ее Сомерсет.
– Я отравлю ее…
– Не стоит…– Сомерсет нежно обхватил тонкий гибкий стан графини.– Этим вы только погубите себя. Король предвидел, что ваш гнев примет такую форму, и приставил к ней своих людей. Если кто-то и пострадает от яда, то именно они.
– Проклятье!!!– вскричала Дорсет в бешенстве.– Как король заботится об этой пустоголовой красотке!
– Его Величество заботится не только о ней, но и о том, кому вскоре суждено появиться на свет…
– Что? Диана ждет ребенка? Вы это знаете наверняка?– воскликнула изумленная графиня.
– Нет никаких сомнений. Без корсета ее беременность уже довольно хорошо заметна.
– Без корсета? Неужели вы можете похвастаться тем, что видели ее и без корсета?
Сомерсет с усмешкой пожал плечами.
– Как вам удалось соблазнить ее?– недоумевала графиня.
– Так же, как и всех остальных: парочка комплиментов, любовное письмецо, романтичное свидание под луной,– и красотка с восторгом прыгает в мою постель.
– Надеюсь, меня вы не относите к этим красоткам?– высокомерно осведомилась графиня.
– Вас? О, нет! Вы сдались только после длительной осады. И, клянусь честью, победа была самой желанной из всех, которые мне доводилось испытать!
Дорсет снисходительно улыбнулась, но граф воспринял это как поощрение. Он притянул собеседницу к себе и заглянул за вырез корсета.
– О, какое совершенство! Позвольте взглянуть!
– Сомерсет, вы наглец!– возмутилась Дорсет.
– Я просто хочу возобновить близкое знакомство с вашей очаровательной грудью,– проговорил вельможа, и рука его проворно скользнула за корсет.
– Вы и так с ней неплохо знакомы. Пустите, я хотела поговорить с вами о чем-то серьезном,– сопротивлялась графиня.
– Что может быть серьезнее этого?– лукаво улыбнулся Сомерсет.
– Роберт, пустите. Вы забыли, где мы находимся! Нас может увидеть король!
– Нет, дорогая, это вы забыли, где сейчас находится король.– Рука графа продолжала блуждать в поисках крючков.– У вас невероятно сложная застежка!
– Граф, вы просто негодяй,– проговорила Дорсет уже не пытаясь сопротивляться.
– Я был бы негодяем, если бы остался равнодушным к вашей красоте. Ах, какие прелестные ножки! Вы просто очаровательны. Ну, ну, Анна, позвольте еще раз полюбоваться тем, что вы прячете под своими юбками… Ах, господи, что это?– Сомерсет озадаченно взглянул на графиню.
– Это? Панталоны,– улыбнулась она.
– Раньше тут не было никаких преград, и это нравилось мне куда больше!
– И мне, представьте, тоже. Но современная мода так требовательна…
– О, эти панталоны – сущее наказание! Где находится застежка?
– Поищите сами. Вы близки к разгадке…
– О, как ужасно быть жертвой дамской моды! Одно утешение, что вы, графиня, всегда опережаете в этом вопросе всех других лондонских красавиц.
– Как? Леди Диана еще не носит панталоны? Фи!!! – поморщилась Дорсет презрительно.
Хватка Сомерсета меж тем слабела и слабела. Вскоре он отчаялся вконец и раздраженно воскликнул:
– Ваши застежки, дорогая, охладят пыл любого кавалера! Эти панталоны – самое скверное изобретение из всех, о которых мне приходилось слышать!
Дорсет, глядя на растерянного графа, принялась хохотать, меж тем как тот продолжал:
– Приятно думать, что под юбками у красавицы, с которой ты беседуешь, ничего нет. Эта мысль воспламеняла меня так, что я спешил удостовериться в ее правильности!
– Вы рассуждаете как пастушок. Расположение интересующей вас особы нужно завоевать…
– А я, по-вашему, чем занимаюсь?!– воскликнул Сомерсет, возобновляя атаку.
– Ах, Роберт, я говорила не об этом,– отбиваясь, продолжала Дорсет.– Любовь должна быть вознаграждением!
– Так вознаградите же меня наконец!– нетерпеливо воскликнул Сомерсет.– Ведь я добиваюсь этого уже целых полчаса!!!
– Случалось, что прежде вы добивались меня еще дольше. Но на этот раз вы напрасно тратите пыл. Награды вам не будет! За что мне вознаграждать вас? Ведь вы не выполнили своего обещания.
– О каком обещании вы говорите?
– Как? Вы уже забыли?– Графиня расстроенно вскочила на ноги и принялась поправлять кружева и оборки.
– Анна, прошу вас, не сердитесь…
– Вы обещали мне вернуть любовь короля…
– Но, графиня, вы же видите: король не слушает больше моих советов!
– Просто вы не пожелали быть красноречивым,– холодно ответила Дорсет, надевая слетевшую во время борьбы туфельку.
– Ах, графиня, как вы ко мне несправедливы…– попробовал возразить Сомерсет, но тут же умолк.
– Вы все забыли! Все доброе, что сделала я для вас! Кем вы были до встречи со мной? Кем? Безвестным шотландским дворянином. Без денег! Без положения!
– Ну, ну, дорогая, не преувеличивайте…
– Это я сделала из незаметного Роберта Керра всемогущего графа Сомерсета. Из моих рук вы получили власть и превратились из полунищего горца, обладателя ветхого родового замка, в одного из самых богатых вельмож Англии! Надеюсь, это вы не будете отрицать?!!
– Я никогда не забуду того, что вы сделали для меня…
– Все это слова! Когда же потребовалось доказать вашу преданность на деле… Ах, Сомерсет, не ожидала я, что вы будете так забывчивы,– проговорила Дорсет, едва сдерживая слезы, и, подхватив юбки, быстрым шагом направилась ко дворцу.
– Анна, постойте!– бросился догонять ее Сомерсет.
– Ах, пустите меня. Я не хочу ни видеть вас, ни слышать!
– Да поймите вы: король влюблен в леди Диану и не желает слышать иного голоса, кроме голоса своей страсти. Я, так же как все остальные, ждал, что новая фаворитка быстро наскучит ему. Но король сохраняет необыкновенное постоянство и часто выражает свое недовольство тем придворным, которые не восхищаются его избранницей. Конечно, она очень красива, но не более, чем вы, дорогая Анна. Ну, а ее умственные способности вообще вызывают сомнение, и не только у меня. Вы сами знаете это! Но любовь короля делает ее недосягаемой для моей критики.
– Неправда. Я-то уж знаю силу вашего убеждения,– ответила леди Анна, вырывая руку из ладони Сомерсета.– Просто леди Диана не мешает вашим планам. Даже напротив: она дает вам возможность потешить ваше неуемное честолюбие. Если бы вы хотели погубить ее, то сумели бы добиться этого!
– Но как?!– в отчаянии воскликнул Сомерсет.
– Расскажите королю, что леди Диана ему неверна. Расскажите о том, что тайна ее тела известна не только королю, но и вам. Я уверена, после этого Яков погубит Диану.
– И меня заодно…– мрачно добавил Сомерсет.
– Но ведь должен же быть какой-то выход!!! Роберт, помогите мне! Помогите, как я тогда помогла вам!– взмолилась Дорсет, ломая руки.– Я не могу больше, сносить насмешки придворных. Они никогда не простят мне былого величия…
– Хотите знать, как бы я поступил на вашем месте?– Сомерсет выжидающе посмотрел на графиню.– Извольте, я изложу вам свои соображения. Итак, сейчас положение леди Дианы прочно, как никогда: она беременна, и вы, конечно, знаете, как король заботится о своих бастардах. Кстати сказать, большое упущение с вашей стороны, что вы в свое время не торопились заиметь ребенка от него.
Графиня Дорсет тяжело вздохнула.
– Выходит, леди Диана еще нескоро лишится милостей короля,– продолжал Сомерсет,– и вам придется отказаться от надежды опять стать фавориткой Якова.
– В этом и заключается ваш совет, дорогой граф?– спросила Дорсет насмешливо.– Благодарю!
Однако Сомерсет не обратил внимания на последнюю реплику графини.
– Ваше положение, Анна, отнюдь не так безнадежно, ибо в английском королевстве есть еще один человек, который вполне достоин ваших усилий.
– Вот как? И кто же это?
– Принц Уэльский…
– Карл! Но ведь он совсем еще ребенок!…
– Когда-нибудь он станет королем. И вы опять будете первой дамой королевства. Но нужно торопиться, чтобы это место не было занято другой, более сообразительной особой.
– Но ведь отец Карла еще не стар, и мальчик не скоро окажется на престоле…
– Миру известны случаи, когда короли умирали прежде, чем у них появлялась седина…
– Яков Стюарт не похож на человека, стоящего на краю могилы.
– На все воля божья,– уклончиво ответил Сомерсет.– Короли редко доживают до старости. Болезни, заговоры… Всякое может случиться…
Графиня с минуту испытующе смотрела на собеседника, но, видимо, открытый взгляд вельможи рассеял ее последние сомнения, и Дорсет довольно прищурилась.
– Я нахожу разумным ваш совет.
– Ну, наконец-то!– воскликнул граф с облегчением.
– Но все же и на этом пути есть серьезные препятствия. Место возлюбленной принца не совсем свободно.
– О, я догадываюсь, о ком вы говорите! Вас беспокоит Изабелла де Монтрей.
– При дворе ходят слухи, что юный принц без ума от этой особы. Говорят, будто они тайно встречаются в его загородном замке.
– Француженку я беру на себя,– хвастливо заявил Сомерсет.– Я отвлеку ее от Карла и знаю, как это сделать.
– Да, я помню, как вы клялись, будто девица вскоре окажется в вашей постели. Но, по-моему, вам, в отличие от принца, нечем похвастать.
– Посмотрим, что вы скажете через пару недель!
– Что это? Дождь?– Графиня взглянула на небо.
– Да, действительно, дождь. Хорошая примета! Уж в этот раз удача непременно улыбнется нам. И вы, надеюсь, не забудете того, кто оставался преданным другом в самые тяжелые минуты вашей жизни?
Заговорщики обменялись многозначительными улыбками, но набирающий силу дождь заставил их на время позабыть свои честолюбивые планы, и они со смехом бросились бежать к видневшейся в конце аллеи уединенной беседке.
Принц сидел на диване и напряженно смотрел на медленно ползущие стрелки часов. Последние минуты тянулись бесконечно долго, делая и без того мучительное ожидание просто невыносимым. Карл нетерпеливо поднялся и хотел уже передвинуть стрелку на несколько минут вперед, но тут же одумался и сердито захлопнул дверцу часов. Пламя свечей в золотых канделябрах испуганно затрепетало, отбрасывая яркие оранжевые блики на узорчатый паркет и массивные рамы портретов, с которых смотрели суровые лица королей и маршалов прошлых времен. Карл подошел к окну и стал вглядываться в темноту.
Караульные поеживались и, попрыгивая, жались к небольшому костру. За последние пять дней сильно похолодало. Ветер безжалостно обрывал с деревьев последние листья, и они безропотно падали на серые плиты, оживляя камень своими яркими красками. Лужи теперь по утрам покрывались ледяной корочкой, а принц вспомнил, что вчера его любимая кобыла слегка повредила ногу на прогулке, порезавшись об острые края льдинки.
Караульные за окном вдруг засуетились и бросились отпирать ворота. Карл прислушался: к замку подъезжал экипаж.
– Наконец-то!– воскликнул юноша и почти бегом направился к дверям, но мысль о том, что такая поспешность может нанести ущерб королевскому достоинству, остановила его, и принц, печально вздохнув, вернулся на место.
На лестнице послышался стук каблучков; Карл, закрыв глаза, представил себе изящную ножку той, что носила эти туфельки. Вслед за ножкой он представил и остальное, ощутив в теле сладостную дрожь, порожденную тайными желаниями.
Наконец двери распахнулись, и в залу чинно вошел камердинер.
– Особа, которую вы ждали, прибыла. Прикажете впустить?
– Да, Патрик,– ответил юноша, справившись с волнением.– Стол накрыт?
– Уже давно, Ваше Высочество.
Камердинер поклонился и, распахнув двери перед ночной гостьей, торжественно объявил:
– Мадемуазель Изабелла де Монтрей.
– Не так громко, Патрик,– послышался в ответ мелодичный женский голос, и в комнате показалась девушка в черном бархатном плаще.
– Почему так долго?– спросил принц, когда за Патриком закрылась дверь.– Я уже думал, что вы не придете…
– Разве наши свидания не стали постоянными?– Девушка сняла капюшон и принялась развязывать шнурки маски.
– Я волновался,– продолжал принц.
– Ну, и напрасно,– улыбнулась гостья в ответ.– Лорд Линдсон сегодня опять пригласил на ужин Томаса Норфолка.
– Как? Вы задержались из-за Норфолка?
– Ну да,– ответила девушка, недоуменно пожимая плечами.– Этому господину нравится, как я играю на клавесине.
– Ах, вот как!– подскочил принц.– Так значит, вы развлекаете его игрой на клавесине?
– Я не понимаю вас, Ваше Высочество…
– Очень мило! Вы развлекаетесь с этим… С этим… В то время, как я вас жду в замке… Очень мило!…
– Ваше Высочество…
– Да знаете ли вы, как его называют наши дамы? Господин «Подайте Христа ради»! Да, да, не смотрите так на меня! Ваш Норфолк… Одним словом, от него не дождешься того, к чему иные кавалеры готовы ежечасно.
Изабелла смущенно улыбнулась:
– Ваше Высочество, к чему мне такие подробности…
– Не пытайтесь обмануть меня! Вы его любите…
– Кого? Норфолка? Нет, конечно…
– А меня?– голос принца сразу изменился.
– Ваше Высочество…
– Отвечайте! Отвечайте немедленно! Я приказываю!
Но их разговору не суждено было закончиться. В дверь неожиданно постучали.
– Я же просил не беспокоить меня!– рассерженно воскликнул принц.
– Ваше Высочество, я никогда бы не осмелился,– послышался из-за двери голос Патрика,– но прибыл господин Сомерсет.
– Что ему угодно?
– Он говорит, что король немедленно желает видеть вас.
– Проклятье,– прошептал Карл и оглянулся на Изабеллу.– Извините, мадемуазель, не могли бы вы подождать меня в столовой?
– С удовольствием, Ваше Высочество. Мне вовсе не хочется, чтобы граф Сомерсет узнал о моей тайне,– ответила девушка и, подхватив плащ и маску, скрылась в дверях соседней комнаты.
Тотчас в коридоре послышался шум шагов, и Патрик торжественно возвестил:
– Граф Сомерсет.
Принц встретил вошедшего недовольным взглядом.
– Сэр, надеюсь, у вас была веская причина для столь неурочного визита?
Граф снял шляпу с головы и низко поклонился.
– Вы угадали, Ваше Высочество. Я прибыл к вам по просьбе короля.
– Что же желает сообщить мне король в столь поздний час?
– Ваше Высочество, король прочел вашу записку и желает немедленно поговорить с вами.
– Я передал записку сегодня утром и надеялся, что Его Величество ознакомится с ней до наступления ночи.
– Король сегодня был очень занят.
– Что ж, жаль. Значит, беседу придется отложить до утра.
– Это совершенно невозможно, Ваше Высочество. В вашей записке затронута очень важная тема, и именно поэтому король желает срочно видеть вас.
– Но я не могу… Передайте Его Величеству, что я болен. Да, да. Серьезно болен!
– Это еще больше встревожит короля.
– Тогда скажите, что я умер!
– А если Его Величество пожелает взглянуть на тело?
– В таком случае, Сомерсет, передайте королю, что тело и душа больше не принадлежат мне.
– Какая странная болезнь, Ваше Высочество! По-моему, она зовется любовью?…
– Сомерсет!…
– Простите, Ваше Высочество, я, кажется, начинаю говорить дерзости! Но всему виной нежный аромат, витающий в гостиной. Ваши духи изумительны. Они чувственны и изысканны. Правда, я слышал, будто ими пользуются только дамы, да и то по ту сторону Ла-Манша…
Граф метнул на принца проницательный взгляд, и тот порозовел, не зная, что ответить. С одной стороны, принцу были лестны подозрения Сомерсета, ибо он хотел завоевать репутацию отчаянного сердцееда. С другой – он не мог компрометировать леди, доверившую ему свою честь.
Наконец природное благородство одержало победу над мелким тщеславием, и принц выпалил:
– Этими духами пользуется Патрик!
– Ах, вот как,– проговорил Сомерсет, с трудом сдерживая улыбку,– ваш камердинер всегда казался мне несколько странным…
– Сейчас неподходящее время для обсуждения достоинств или недостатков моего камердинера,– ответил принц невозмутимо.– Идите, граф, и доложите Его Величеству о нашем разговоре.
– Но король настаивал на вашем приезде.
– Я уже все объяснил вам и не будем повторять сначала весь наш разговор,– отрезал принц и протянул Сомерсету руку для поцелуя.
– Хорошо, Ваше Высочество. Я постараюсь помочь вам, хотя и не уверен в успехе.– С этими словами Сомерсет коснулся руки принца сухими губами и, надев шляпу, вышел вон.
Принц проводил позднего посетителя и, подозвав Патрика, распорядился:
– Больше в замок никого не пускать. Будь это даже сам король!
– Не пускать короля?!!– воскликнул испуганный камердинер.– Но это невозможно, Ваше Высочество!
– Для тех, кто мне служит, нет ничего невозможного,– угрожающе произнес Карл.– А если вы так не считаете, убирайтесь вон! Мне не нужны дерьмовые слуги!
– Не гневайтесь, Ваше Высочество! Я сделаю все, что вы пожелаете. А потом… Потом пусть король отрубит мне голову. Видит бог, ваше благополучие мне важнее собственной жизни!
– Хорошо, Патрик,– смягчился принц,– идите и не забудьте предупредить караульных.
Как только слуга исчез, принц поспешно направился в столовую. Изабелла встретила его задумчивым взглядом.
– Вы грустите?– с тревогой спросил юноша.– О чем? Уж не о Норфолке ли?
Девушка посмотрела на Карла и снисходительно улыбнулась.
– Нет, не о Норфолке. Просто дверь была приоткрыта, и я слышала ваш разговор с Сомерсетом.
– Не бойтесь, мои солдаты не пропустят короля в замок, пока вы здесь!
«Милый, добрый, наивный мальчик»,– подумала Изабелла и опять улыбнулась.
– Ваше Высочество, скажите, о чем говорилось в записке, которая так встревожила короля?
– Вам любопытно? Ну что ж, от вас у меня секретов нет! Я отказался от брака с инфантой Марией.
– Ваше Высочество…– прошептала девушка, испуганно глядя на принца. Эта новость ошеломила ее.
– И я хочу огласить свое решение как можно скорее. Во всяком случае, мое решение должно прозвучать раньше, чем парламент одобрит мой брак, ибо после этого отступать будет поздно.
– Но чем вызвано ваше решение?
– Изменились кое-какие обстоятельства,– ответил Карл и с нежностью взглянул на собеседницу.
– Какие?– продолжала допытываться Изабелла.
– Прежде мое сердце было свободным, теперь я влюблен. Я не смогу расстаться с той, что пленила мое сердце, и в то же время не смогу оскорбить свою супругу неверностью.
Изабелла судорожно скомкала салфетку в руке. Он не сможет оскорбить неверностью женщину, которую не любил и не полюбит никогда, ту, что была навязана ему в супруги во имя государственных интересов, во имя политики. Другие менее щепетильны в этих вопросах. Другие, вроде де Ла-Гарда, обманывают даже возлюбленных и не испытывают при этом особых угрызений совести! Девушка до крови закусила губу.
– Что с вами?– испугался принц.– Вы так побледнели…
– Нет, ничего,– ответила Изабелла, справившись с волнением.– Просто то, что вы мне сейчас сообщили, так неожиданно.
– Вас огорчила эта новость?– спросил Карл упавшим голосом.– Я думал вы обрадуетесь…
– Чему ж тут радоваться? Своим решением вы губите свою судьбу и судьбу целого королевства.
– Я не могу пожертвовать любовью…– едва слышно ответил принц.
– Ваше Высочество, короли лишены возможности заключать браки с теми, кого любят. Политика и благо королевства – вот то, ради чего они живут.
– Короли такие же люди, как и все остальные. Им тоже хочется любить и быть любимыми! – Принц подхватил со стола бокал вина и отошел к окну.
– Все это так,– согласилась Изабелла,– и вас будут окружать те, кого вы полюбите.
– Нет, меня будут окружать иные. Меня будут окружать притворные ласки и лживые поцелуи корыстных женщин,– хрипло произнес Карл и осушил бокал.– Моего внимания будут добиваться те же легкомысленные особы, которые нынче предаются альковным забавам в опочивальне короля. Но я не стану как король поощрять их распутство…
– Ваше Высочество, вы слишком молоды, чтобы осуждать короля…
– Да, я молод. Но я тоже кое-что знаю об этом. Ведь и я уже не раз попадался на крючок к этим прелестницам. Поначалу мне хотелось испытать, что такое любовь. Но когда я понял, что обладание женщиной и любовь – вещи разные, порой далекие друг от друга, я стал искать то далекое, то сокровенное, о чем поется в старинных шотландских балладах. Многие мне клялись в любви, и многим я верил. Но каждый раз наутро все кончалось тем, что меня просили о какой-либо услуге: то должности для любовника, то места при дворе для мужа, то покровительства для рожденных вне брака детей…
Принц вернулся к столу и опять наполнил свой бокал золотистым вином. Изабелла печально смотрела на захмелевшего юношу и думала, что вряд ли на свете найдется человек несчастней, чем наследник престола, который лишен всего, в том числе и искренней любви.
– Постепенно горечь и разочарование наполнили мое сердце, но Господь смилостивился и послал мне вас.– Принц посмотрел на Изабеллу, и девушка увидела, как просветлело его лицо.– Господь послал мне вас, чтобы я понял, что женщины могут быть не только распутными, коварными и расчетливыми, но и нежными, добрыми, целомудренными. Вы были первой, кто не стремился затащить меня в постель. Вы были первой, кто приходил сюда не из корысти, кто не стремился воспользоваться моей неопытностью и доверчивостью!
Изабелла вздрогнула. «Ах, если бы Карл знал, что привело меня в Англию»,– подумала она с отчаянием, но юноша не заметил этого. Он был всецело поглощен исследованием собственной души.
– Я полюбил вас сразу же, как только увидел. И полюбил так сильно, что сам испугался глубины этого чувства. Помните? Вы стояли на балконе рядом с лордом Солсбери. Я помню, как вы были одеты, как вы улыбнулись мне. Помню наш первый бал и наши свидания в саду при луне… Я люблю вас, Изабелла. Я вас всегда любил и ждал. И я не могу вас потерять. Поэтому я не хочу соединяться с инфантой Марией. Было бы неблагородно и бесчестно с моей стороны предлагать ей руку и сердце, которое принадлежит другой!
Принц ловко откупорил еще одну бутылку и до краев наполнил бокал. Девушка смотрела, как он жадно поглощает благородный напиток. Карл долго не отваживался на этот разговор, и, видимо, сегодня он решил окончательно объясниться с ней, понять, любим ли, или опять обманут своим воображением. Он боялся, что обычная робость и неуверенность помешают ему сказать все то, что он так долго носил в своем сердце, а потому он много пил, черпая в вине отвагу, которой ему всегда недоставало в нужные моменты.
– Вы губите свою судьбу, а вместе с ней – судьбу всего государства,– тихо повторила Изабелла.
– Вы для меня важнее всего. Важнее престола, важнее королевства. Поймите это,– прошептал принц, глядя девушке в глаза.– Я не хочу иной жены, кроме вас!
Изабелла улыбнулась.
– Ваши слова звучат, как предложение…
– Не смейтесь. Это и есть предложение,– произнес Карл и, поймав испуганный взгляд девушки, добавил:– Если вы согласитесь, я найду способ убедить короля. Он любит меня и не захочет сделать меня несчастным.
На этот раз за бокалом потянулась Изабелла. Она поднесла его к губам и, не отрываясь, выпила все до последней капли. В этот миг она сама себе казалась мерзкой и гадкой мокрицей перед великодушным и благородным принцем. «Я недостойна даже того, чтобы он раздавил меня ногой,– подумала она с ужасом.– Я не должна больше приходить сюда, ведь я и так причинила немало горя этому человеку.»
Девушка опустила бокал на стол. Какой грех взяла бы она на душу, если бы использовала юношеское увлечение принца в интригах французской королевы. Нет, она не хотела обмана и не желала стать для юноши тем, кем стал для нее де Ла-Гард. Впрочем, Изабелла уже давно поняла это и давно решила порвать отношения с принцем и все же вновь и вновь приходила на ночные свидания. Почему?… Может, ее просто влекло к этому чистому, наивному юноше, и она надеялась вновь обрести любовь? От этой мысли сердце испуганно затрепетало, и Изабелла, чтобы хоть немного утихомирить его, прижала руки к груди. Под тканью она ощутила что-то твердое. «Золотой футлярчик со снотворным»,– вспомнила она. Когда-то он уже помог девушке в усмирении нескромных желаний нетерпеливого Сейфолка. И теперь она знала, что делать, если желания принца зайдут так же далеко.
– Так значит, вы предлагаете мне стать вашей супругой? Супругой принца Уэльского? Наследника престола? Забавная шутка!!!
– Но это не шутка…– возразил принц.
– Да как же можно такое говорить не шутя!
– Я вас люблю…
– Этот союз невозможен…
– Но почему?– В глазах принца блеснули слезы отчаяния.
– Для этого имеется немало причин…
– Каких же?
– Во-первых, я не такого высокого рождения, как вы. Ни английский народ, ни английское дворянство не потерпят, чтобы вы разделили престол с той, в чьих жилах не течет королевская кровь. В стране начнутся бунты, заговоры против вашей жизни и власти…
– Народ любит меня… Никто в Англии не осмелится покушаться на то, что принадлежит мне по праву рождения.
– Ах, милый принц, если бы вы только знали, как заблуждаетесь! Вы просто юны и очень наивны…
– Вы сказали, что причин несколько…
– Да, да. Следующая причина заключается в том, что я старше вас.
– Старше, но ненамного!… Инфанта Мария, которую прочат мне в жены, скорее годится мне в матери. Однако, это никого не смущает…
– Ах, Ваше Высочество, прекратим лучше этот разговор. Вы все равно не желаете слушать здравых рассуждений.
– Как это понимать? Как отказ?
– Понимайте как хотите, а мне пора домой. Лорд Линдсон, в конце концов, когда-нибудь заметит мои отлучки, и у меня будут серьезные неприятности.
У Карла от обиды задрожали губы.
– Ах, вот как?… Вам пора домой?… К лорду Линдсону?… К Томасу Норфолку?… У вас просто не хватает духу сказать, что вы не любите меня?! Да?!! И никогда не любили!!! Да?!!-Принц отшвырнул пустой бокал, и тот разбился вдребезги.– Вы просто развлекались!… Не так ли? Вы забавлялись, вам было весело!!! Ну, что ж вы не смеетесь?!! Ведь это сейчас так модно – смеяться над любовью!– Слезы градом катились по его щекам.
– Ваше Высочество,– испуганно пробормотала Изабелла,– прошу вас, не надо…
– А может, вы тоже хотели просить за Норфолка? Какое место он бы желал получить? Лорда – канцлера? Лорда – хранителя печати?
– Ваше Высочество…
– Не смейте утешать меня! И не смотрите на меня так! Неужели вы думаете, что я буду долго переживать из-за вас? Ничего подобного! К счастью, вокруг немало женщин, которые только ищут случая, чтобы попасть в мои апартаменты!
Карл схватил со стола еще одну бутылку и, вытащив зубами пробку, жадно припал к горлышку. Но он был слишком пьян, чтобы удержать бутылку в нужном положении, и Изабелла увидела, как золотистые струйки стекают по подбородку прямо на воротник его костюма.
– Все вокруг добиваются моего расположения,– продолжал юноша,– и только женщина, которой принадлежит мое сердце, никогда не подарит мне ни одного, пусть даже холодного поцелуя!
Изабелла не ожидала такой реакции. Ей было стыдно, так стыдно, словно она только что обидела одинокого, беспомощного ребенка. Чего бы она только не отдала, чтобы осушить его слезы!
– Ваше Высочество, не надо… Поймите, я не могу… Ах, если б вы не были принцем Уэльским… Ну хотите, я поцелую вас?…
– Хочу…– прошептал Карл, заглядывая в её глаза.– Впрочем, нет, не надо… Если вы и поцелуете меня, то только из жалости.– Он подошел к девушке и опустился перед ней на колени.– Скажите, почему вы не любите меня? Почему меня никто не любит?
– Милый, хороший мой,– Изабелла положила голову принца к себе на колени и нежно, по-матерински, стала утешать плачущего.– Вы будете счастливы, но не со мной. Я старше вас, я понимаю, что это увлечение не принесет ничего, кроме горя и раскаяния…
Юноша поднял голову и посмотрел на девушку.
– Вы боитесь полюбить меня? Да?
Изабелла отвела глаза.
– Вы боитесь? Это правда?
– Ваша рубашка промокла насквозь…
– Да, я, кажется, облился вином…– пробормотал он, в смущении разглядывая желтые подтеки.– Вы поможете мне переодеться?
– Конечно.
– Тогда проводите меня в гардеробную.
Девушка помогла принцу подняться с колен и осторожно повела его по длинному коридору.
– Кажется, здесь.– Карл остановился, указывая на узорчатую дверь.– Ах, нет, это комната для гостей. Король иногда спит здесь, если задерживается до утра.
– Вы устали? Хотите спать?
– Смертельно…– ответил принц и сжал руку девушки.– Впрочем, раз уж мы вошли сюда… Помогите мне снять рубашку.
– Надо зажечь свечи.
– Не надо. Лунный свет так ярок.
Девушка расстегнула крючки шелковой рубашки, и принц поспешно скинул ее.
– Можно я опять положу вам голову на колени?
Изабелла кивнула и погладила принца по обнаженному плечу.
– Ваши прикосновения возвращают меня к жизни,– прошептал Карл и поцеловал ее руку.– Знаете, сейчас я почти счастлив. Много ли нужно человеку для этого?
– Некоторым много…– откликнулась Изабелла.– У всех мечты о счастье разные. Кто-то хочет богатства, кто-то власти…
– А я хочу любви. У меня есть и богатство, и власть, а счастья нет и не было. Я бы все отдал за вашу любовь.
Карл стремительно поднял голову и, отыскав в темноте губы девушки, поцеловал ее. Терпковатый привкус вина на мгновение одурманил ее, но когда Изабелла ощутила пальцы юноши на своей груди, она отпрянула и испуганно прошептала:
– Не надо, я прошу… Вы не должны… Ваше Высочество…
В ответ на эти протесты Карл лишь крепче обхватил ее талию, и девушка почувствовала запах его возбужденной плоти. Мысли ее, словно беспокойные стайки птиц, метались в голове. Разум противился ласкам, но она уже не могла подчиниться голосу рассудка. Колючая щека принца коснулась ее рта, и девушка, словно не сознавая, что делает, припала к ней, ощутив на губах соленый привкус недавних слез. Сердце так отчаянно колотилось в груди, словно собиралось вырваться наружу; давно забытая пьянящая волна страсти накатила на нее, обдав горячими брызгами нестерпимого желания. Это окончательно лишило ее воли и возможности сопротивляться. В последний раз у девушки мелькнула спасительная мысль о золотом футлярчике, мелькнула и тут же пропала, ибо сейчас она показалась Изабелле ненужной и глупой…
– Карл,– прошептала она, задыхаясь то ли от его ласк, то ли от овладевших ею чувств,– то, что мы делаем… Это нехорошо… Мы оба потом будем жалеть об этом…
В ответ он рывком раздвинул ей ноги, и их тела соединились, чтобы до конца испить сладость этой неповторимой ночи.
Сияние звезд, бушующий океан, ужас смерти, жажда жизни,– все это слилось воедино и закружилось в неутолимой пляске страсти. Откуда-то изнутри, из самых глубин ее сердца вырвался долго сдерживаемый стон,– в тот же миг юноша до боли стиснул ее грудь, и крик «Любимая!» замер где-то высоко под сводами комнаты.
Несколько минут она лежала неподвижно, сжимая в руке футлярчик со снотворным. Того, что сейчас произошло, могло и не быть. Она должна была остановить принца, но не остановила… Нет, это увлечение по-настоящему становится опасным. И пока она еще может уйти, надо без промедления сделать это. Она и так задержалась…
Девушка встрепенулась, села на кровати и принялась одеваться.
– Теперь мы с вами никогда не расстанемся,– проговорил Карл, счастливо сияя глазами.
– Напротив, теперь мы с вами расстанемся навсегда…
Принц посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
– Поймите, Карл, то, что было между нами, уже никогда не повторится. Запомните меня такой, пусть это останется самым ярким вашим воспоминанием обо мне!
– Вы хотите покинуть меня после того, как я познал счастье обладания любимой женщиной?…– В глазах его застыло отчаяние.
– Мгновения, подобные этому – дар божий. Их не удержать, и не надо пытаться делать это. Мы познали счастье, а может, и что-то большее…
– Но я не смогу теперь прожить без этого… Я боюсь…
– Не бойтесь. Это теперь всегда будет в вашем сердце. Это будет в шорохе листьев, в шуме дождя…
– Не уходите!…
Она поцеловала его на прощание и решительно направилась к дверям.
– Вернитесь, Изабелла…
– Нет, мы больше не должны встречаться,– оглянулась она на пороге.– Останемся добрыми друзьями…
Принц стиснул зубы и с силой рванул на себя атлас алькова. Раздался треск раздираемой материи.
– Знаете, Изабелла, я вас так люблю, что иногда даже ненавижу…