137499.fb2
За окном уже давно рассвело, но на рабочем столе Роберта Сесила все еще горели свечи. Старик был увлечен изучением дипломатических депеш и не замечал течения времени. К тому же, наступление утра теперь не радовало его как прежде, в дни юности. Новый день приносил новые проблемы, и это не могло вызвать ликования у министра, порядком уставшего от придворных интриг и забот о благе государства.
Огонь в камине потух, но Солсбери не собирался будить прислугу. Он не любил, когда его тревожили во время работы. Взяв со спинки стула парчовый халат на меху, подарок покойной королевы Елизаветы, Сесил накинул его на костлявые плечи.
Сообщения из Испании в последнее время все больше и больше тревожили министра. Шпионы доносили, что в Кадисе активно ведется постройка военных кораблей. Английский посол в Мадриде, сэр Джон Дигби писал, будто испанцы планируют спустить на воду пятьдесят мощных галионов, оснащенных самыми дальнобойными пушками. Десять кораблей, которые уже были готовы, отправились в Лиссабон, где велась широкая вербовка матросов в команды.
Что стояло за этими подозрительными действиями Филиппа III? Роберт Сесил поежился от холода и поплотнее запахнул полы халата. Все эти приготовления очень смахивали на подготовку к войне. Но с кем Испания собиралась воевать? С Францией? Но Филипп как будто стремился к налаживанию добрых отношений с Марией Медичи. Двойной брачный союз – подтверждение тому. Правда, по отношению к Англии Филипп III как будто тоже не проявляет особой вражды. Дон Гондомар рассыпается в любезностях, делает дорогие подарки королю, принцу Уэльскому и членам правительства… Так что же кроется за постройкой испанского флота?
Солнце неожиданно заглянуло в окно, и яркий озорной лучик скользнул по морщинистому лицу старика. Граф поморщился и недовольно поднял руку, заслоняя глаза от яркого света.
А может, Филипп III для того и добивается союза с Францией, чтобы потом, объединив усилия с Марией Медичи, напасть на английское королевство? Не так уж невероятно это предположение. Пока Испанию от войны удерживали две вещи: первое и основное – то, что между Яковом I и Филиппом III существовало соглашение о браке принца Уэльского и инфанты Марии, а второе – это то, что флот еще не построен. Но ведь Солсбери стало известно о записке, в которой Карл отказывался от этого брака. Что же касается инфанты, то она уже давно заявляла о своем нежелании становиться супругой английского наследника из-за несовместимости вероисповедания. И, может быть, даст бог, этот брак не удастся. Лицо министра искривилось в злорадной улыбке. А если инфанта все же станет супругой принца, то это все равно не устранит опасность войны, ибо династические браки никогда еще не спасали государства от вражды. Стало быть, после того, как испанский флот будет готов, за мир с Филиппом нельзя будет поставить даже ломаного гроша.
Солсбери опять улыбнулся. Казалось, сделанные выводы не испугали его, а удовлетворили. И это было действительно так: дружбы с Испанией министр опасался куда больше, чем войны. Может, потому, что на его памяти была бесславная гибель Непобедимой Армады, и ему лучше, чем кому-либо другому было известно о том, какую роль в поражении испанцев сыграли английские шпионы.
Сесил опять взглянул на письмо французского посла. Пять дней назад оно было отправлено из Мадрида в Париж, но благодаря стараниям сэра Дигби копия этого письма лежала теперь на столе английского министра. Ничего подозрительного в нем не оказалось, но это, как считал Сесил, само по себе уже было подозрительным.
Старик забарабанил тонкими скрюченными пальцами по столу. Ловкий шельмец этот Джон Дигби! У него просто талант к дипломатическому шпионажу. Жаль, что ему не удалось перехватить донесения графа де Ла-Гарда. Возможно, в них и содержались те сведения, которые так интересовали министра.
Сесил отложил это письмо и взял в руки конверт с донесением английского посла в Париже. Генри Уортон, как всегда, сообщал массу интереснейших фактов. Во Франции вспыхнул мятеж. Королева и правительство в растерянности. Малолетний король напуган условиями принцев… Да, Уортону и на этот раз удалось порадовать министра.
Морщинистое лицо Сесила приняло сытое и довольное выражение. Но не надолго. Как только в цепких крючковатых пальцах старика оказался пакет из Ватикана, хищная улыбка вновь исказила его черты. Министр торопливо вскрыл конверт, извлек из него несколько листов великолепной голубоватой бумаги и с неподдельным интересом принялся изучать их. Безусловно, он ценил донесения всех своих агентов, но все же особую слабость питал к донесениям из «Святых мест». Старый папа Павел V все еще пытался разыгрывать из себя владыку мира, а потому Сесил считал своим долгом оберегать Англию от нежелательных сюрпризов и причуд со стороны Его Святейшества.
Насколько министр был прав, показало содержание письма, которое было адресовано испанскому королю и оказалось на столе Солсбери лишь благодаря усилиям лорда Перси. Последний несколько лет назад перешел в католическую веру – не без убеждения со стороны хитроумного министра. Павел V в довольно сильных выражениях возражал против предполагаемого обручения инфанты Марии с принцем-еретиком и настоятельно советовал Филиппу III порвать дружеские отношения с Англией. Впервые за многие годы Солсбери был согласен с главой католической церкви.
В дверь постучали, и на пороге появился камердинер с опухшим после недавнего сна лицом.
– Сэр Роберт, вы уже встали?
– Нет, Уильям. Я не вставал, ибо мне еще не приходилось ложиться. Распорядитесь, чтобы затопили камин, да побыстрее. Я что-то совсем замерз.
– Одну минуту, сэр. В приемной вас ожидает секретарь Райтон с какими-то важными бумагами. Прикажете передать, чтобы он подождал?
– Нет, Уильям. Пусть сэр Райтон поднимется ко мне.
– Слушаюсь, сэр. Завтрак прикажете подать в кабинет?
– Да, пожалуй. Пусть накроют на две персоны. Но предупредите, чтобы нас не беспокоили. Мы позавтракаем после беседы.
– Слушаюсь, сэр.
Камердинер поклонился и исчез за дверью. Тут же в кабинет вбежал лакей и принялся разжигать камин. Сесил смотрел на его могучую спину и думал, что этот молодец должен пользоваться известным успехом у хорошеньких горничных. Самому графу никогда не везло в любовных приключениях. Женщин отпугивала его уродливая внешность: огромный горб, длинный крючковатый нос. Все это сказки, будто дамы любят умных, а не красивых. За свою долгую жизнь он не раз имел возможность убедиться в обратном.
Джон Райтон почти бесшумно вошел в кабинет. Сесил встретил его проницательным взглядом, но по бесстрастному лицу секретаря нельзя было догадаться о том, какие вести он привез на утренний доклад.
Доброе утро, сэр.– Райтон улыбнулся только уголками рта, в то время как глаза его были серьезны.
– Доброе утро… или нет… Это, друг мой, зависит исключительно от того, с какими известиями вы пришли ко мне,– откликнулся граф, провожая взглядом уходившего слугу.– Закройте поплотнее дверь, Райтон, и проследите, чтобы этот молодец не остался подслушивать за дверью. Не выношу сквозняков и чужих шпионов!…
Райтон выглянул за дверь и, никого там не обнаружив, вернулся.
– Все в порядке, сэр.
– Отлично. Тогда начинайте,– кивнул головой министр.
– Вчера я получил донесение от слуги дона Гондомара.
– Вот как?– насторожился Сесил.
– Он прислал копии некоторых листков из записной книжки посла.
– Надеюсь, эти копии у вас с собой?
В ответ Райтон протянул министру несколько листов.
– Любопытно, любопытно… Какие же сведения содержит записная книжка нашего лучшего друга Гондомара…– пробормотал Сесил, уткнувшись в бумаги.– О, похоже, посол перенимает мой опыт. Он пытается шпионить, покупает новости «поштучно». Вы только послушайте: Ла Форесту и другим лицам во французском посольстве за ценные новости – 4533 реала; слуге министра Лейка за изложение военных депеш – 300 реалов; лицу, которое предоставило мне копии договоров из английских архивов – 1200 реалов… Подумать только! Он выплачивает такие солидные суммы моим агентам! Теперь я понимаю, почему говорят, что английские шпионы – самые высокооплачиваемые негодяи во всем мире.
– Смею заметить, милорд, их жалование не так уж велико.
– Вздор!!! На одни гонорары этого хитреца Гондомара можно жить безбедно. А эти вымогатели еще смеют требовать у меня увеличения их жалования. Нет, я придерживаюсь принципа: за полезные сведения нельзя платить слишком много. Пусть уж лучше Гондомар заботится о благополучии и достатке моих шпионов. Тем более, как мне кажется, ему очень нравится заниматься благотворительностью.– Министр презрительно улыбнулся, и в глазах его промелькнули злорадные огоньки.
– Дон Гондомар не так-то прост,– спокойно возразил секретарь.– Вчера он попытался подкупить Винсентио, нашего шифровальщика.
– Откуда стало известно об этом?
– От Маргариты Грей, служанки из трактира «Рыжий Джерри». Она была любовницей Винсентио.
– Значит, сам шифровальщик промолчал о своем дополнительном заработке?
– Совершенно верно, сэр.
– В тюрьму предателя! И немедленно… Вытрясите из него все, что можно вытрясти из человека при помощи пытки.
– Слушаюсь, сэр,– проговорил Райтон и направился к выходу.
– Да не сейчас… После доклада…– остановил его министр.– Не нравится мне щедрость Гондомара. Похоже, Испании некуда деньги девать. А может, и мне предложить послу свои услуги? Свои и некоторых министров, которым пока доверяю… А-а-а? Это будет забавно!
Райтон улыбнулся.
– Вряд ли испанцы клюнут на эту приманку…
– Ну, почему… Эта сделка выгодна обеим сторонам: они избавятся от лишнего золота, а я взамен буду снабжать Филиппа такой информацией!… Такой!!!– Министр расхохотался.– А главное, я буду более отчетливо представлять, что интересует нашего лучшего друга… Решено. Сегодня же пошлю Гондомару приглашение на ужин, который я устрою завтра в его честь.
– Не думаю, что эта затея увенчается успехом,– дипломатично заметил секретарь.– Только законченный дурак может поверить в вашу дружбу с Филиппом III и Испанией.
– По-моему, дон Гондомар совершил немало такого, за что его можно считать законченным дураком,– парировал лорд Солсбери.– Ну что? Есть еще новости?
– Да, сэр Джон Дигби сообщает о переполохе в правительственных учреждениях Мадрида. Там ищут предателя, пересылающего секретные депеши Гондомара в Лондон.
– Вот как?– опять повеселел министр.
– Дон Гондомар еще месяц назад сменил и шифры, и курьеров. Посол стал подозрительным. Теперь он меньше доверяет своим людям и не допускает никого в свои апартаменты во время составления секретных бумаг. Кроме того, посол теперь передает свои донесения прямо в руки курьера, и того сопровождают охранники вплоть до самой испанской границы.
– Такая бдительность вызывает у меня искреннее восхищение!– усмехнулся Солсбери.
– Из рук курьера пакет попадает прямо в руки короля, таким образом, никто не понимает, как нам становится известно содержание секретных депеш Гондомара. Дон Андре Веласкес де Веласко засылает в наше посольство в Испании своих шпионов, чтобы все выяснить.
– Увы, его усилия напрасны,– со злорадной усмешкой заметил министр.
– Герцог Лерма расставляет ловушки членам Государственного Совета и их клеркам в надежде обнаружить предателя.
– О, как было бы забавно, если бы эти господа узнали, в чем кроется секрет,– продолжал улыбаться Солсбери.
– Все чиновники подвергаются унизительным проверкам и подозреваемых тут же заключают в тюрьмы.
– По-видимому, желание выявить предателя слишком велико! А может, нам стоит помочь испанским друзьям?
– Не понимаю, о чем вы говорите, милорд?– Райтон удивленно воззрился на министра.
– Кажется, изменнику грозит смертная казнь?
– Совершенно верно, милорд.
– По-моему, это большая удача. Кто из агентов Филиппа наиболее чувствительно досаждает нам?
– Да, пожалуй, никто.
– Но ведь вы же два дня назад жаловались мне на какого-то иезуита, который засылает в Англию испанских шпионов и довольно удачно разоблачает в Испании моих агентов.
– А-а-а! Отец Крэсуэлл?
– Вот, вот, Крэсуэлл. Расскажите-ка мне о нем поподробнее.
– Отец Крэсуэлл – католик, по происхождению ирландец. Двадцать лет назад покинул Англию и все эти годы преданно служил интересам испанского престола. Для сбора секретной информации постоянно засылает к нам всяких проходимцев. Помните дело Ричарда Брейджа? Позднее выяснилось, что он работал на Крэсуэлла. За последний месяц мы раскрыли двух наиболее опасных его агентов. После пыток они признались, что в Англии находится еще около десяти шпионов Крэсуэлла.
– За ними установлена слежка?
– Конечно, милорд. Я поручил это дело капитану Стоуну.
– Кажется, он новичок…
– Совершенно верно. Но он очень старательный и не без способностей.
– Продолжайте.
– Слушаюсь, милорд. Крэсуэлл ежедневно составляет списки иностранцев, прибывших в Мадрид и следит за наиболее подозрительными. Кроме того, именно он разослал всем губернаторам провинций описание наших наиболее удачливых шпионов. А два месяца назад провокатор Крэсуэлла продал испанскому правительству трех наших агентов за 500 эскудо. Говорят, Крэсуэлл даже был причастен к «пороховому заговору».
– Я долго терпел его блошиные укусы, но, кажется, пора положить конец его деятельности,– мрачно заметил Солсбери.– Мы должны навести подозрения герцога Лермы и Веласко де Веласкеса на этого иезуита.
– Милорд, Крэсуэлл известен в Испании как ярый католик и враг английского короля. Он неоднократно доказывал свою преданность Габсбургам,– возразил секретарь.
– Да, нам будет нелегко убедить испанцев в истинности этой истории, но придется постараться. Сначала мы распустим слухи, будто иезуит давно состоит на службе Его Величества. Затем мы отошлем Крэсуэллу письмо с благодарностью за его заслуги перед Англией. А сэр Джон Дигби позаботится о том, чтобы о письме узнало как можно больше влиятельных вельмож из числа придворных. К письму обязательно нужно будет приложить такое количество золота, которое поможет убедить герцога Лерму в том, что Крэсуэлл – предатель. На этом наша миссия закончится, и мы торжественно и с большой охотой уступим место испанской инквизиции.
– Милорд – вы величайший политик!– проговорил Райтон, с восхищением склоняясь перед горбатой фигурой Солсбери.
– Увы, Райтон, кажется, вы единственный человек в королевстве, кто понимает это.– Солсбери печально усмехнулся.– Да, как там развивается роман принца?
– Кажется, наследник влюблен без памяти. Мадемуазель де Монтрей почти каждую ночь проводит в его замке.
– Интересно, о чем они беседуют в постели?…– задумчиво произнес Солсбери.
Райтон смущенно отвел глаза, и министр, заметив это, расхохотался:
– Райтон, вы сошли с ума! Неужели вы думаете, что меня еще волнуют подобные мелочи?… Да мне абсолютно все равно, каким образом они ублажают друг друга. Но мне совсем не все равно, о чем они беседуют до и после этого. Ах, я уверен, что они говорят о политике…
– К сожалению, мы не сможем узнать этого,– философски заметил секретарь.
– Увы,– согласился Солсбери.– Но если бы я имел дело не с принцем Уэльским, все было бы куда проще. Мой шпион, спрятавшись в складках алькова, добыл бы мне долгожданные вести с поля битвы. Фу, как жарко!
Министр скинул меховой халат и отер пот со лба. Райтон опустил глаза. Ему было непонятно, отчего лицо министра так раскраснелось: то ли от яркого пламени камина, то ли от собственных нескромных мыслей, которые воспламенили старческую кровь Сесила.
– Я убежден, что де Монтрей – шпионка,– продолжал Солсбери,– и получу доказательства этого.
– А потом?
– Потом – Тауэр. Говорят, что француженки больше всего на свете боятся испортить фигуру. Потому прикажу кормить мадемуазель де Монтрей одними тортами, да еще восемь раз в день. Уверен, для нее это будет пострашнее любой самой изощренной пытки.
И Солсбери опять расхохотался.
Изабелла неторопливо расправила пышные кружева, едва прикрывавшие ее плечи и грудь, и посмотрела в зеркало. Ах, как жаль, что она не может показаться в таком виде при дворе, этот фасон так выгодно подчеркивал ее безупречные формы…
Эмма, тараторя без умолку, вытаскивала из волос госпожи всевозможные булавки и заколки. Изабелла не слушала ее болтовни, ее мысли витали вокруг Франции. Накануне от курьера она получила секретное послание королевы. Известия, которые содержались в письме, ошеломили ее. Франция стояла на пороге гражданской войны. Принцы и некоторые влиятельные лица из рядов дворянства взбунтовались против законной власти Марии Медичи и требовали назначить регентом принца Конде. Проекты испанских браков откуда-то стали известны заговорщикам, поэтому королева вынуждена была огласить то, что раньше с такой тщательностью скрывала.
Испания не стремилась вмешиваться во французские дела, Филипп III чрезвычайно обиделся на Марию Медичи из-за того, что брачные контракты не были подписаны вовремя. У королевы осталась одна последняя надежда на брак с английским королем, который в этом случае встал бы на ее защиту. Поэтому Мария Медичи настоятельно требовала поторопиться с решением этого вопроса.
Девушка вспоминала придворных, с которыми уже успела познакомиться. Норфолк? Очень милый молодой человек, но король считает его мотом и не особенно доверяет ему. Джейн Норфолк? Ее новая подруга… Но она всего лишь болтушка и сплетница. От нее можно узнать обо всем, что происходит при дворе, но своих секретов ей ни в коем случае доверять нельзя. Графиня Дорсет? Странно, но в последнее время она не совсем доброжелательно относится к Изабелле и все время старается выведать про ее отношения с принцем Уэльским. Леди Глориана… Она молочная сестра короля, и тот очень любит и уважает ее, но леди Глориана никогда не использует свое влияние на короля в чужих интересах. Ее муж, лорд Бермингтон обожает охоту. Обо всяких там зайцах, лисицах, оленях он может говорить без остановки часами, но едва речь заходит о людях, как он тотчас теряется и умолкает. Изабелла не могла понять, то ли это проявление глупости, то ли чрезмерная осторожность. О принце Уэльском не может быть и речи. Она давно вычеркнула его из своего списка, ибо не желала платить предательством за любовь. Из тех же соображений она не решалась прибегнуть к помощи лорда Линдсона.
Кто же оставался? Лорд Солсбери да граф Сомерсет. Обратиться к старому и мудрому министру с хитрыми речами относительно брака Якова и Марии Медичи было бы верхом глупости. А вот Сомерсет… Он умен, красив, обходителен, с искусством придворной интриги знаком в совершенстве… и, самое главное, за последние месяцы его влияние на короля возросло настолько, что и юный наследник, и всемогущий министр стали всерьез опасаться за прочность своего положения. К тому же Изабелла чувствовала, что Сомерсет неравнодушен к ней. На балах он так многозначительно улыбался девушке… А на охоте он несколько раз пытался остаться с ней наедине, и если бы не свирепые взгляды Карла, кто знает, чем закончилось бы это маленькое приключение…
Итак, Сомерсет. Изабелла улыбнулась. Но каким образом она даст ему понять, что не возражает против свидания? Записка? Ну уж нет, навязываться мужчине она не привыкла. К тому же, если о записке узнает принц, то в слепой ревности он может вызвать Сомерсета на дуэль и все испортит этим…
А может быть, пригласить Сомерсета на обед к лорду Линдсону? А чтобы это никому не показалось странным, позвать Джейн и Томаса, графиню Дорсет, остальных… Пожалуй, на этом и следует остановиться. И все же, какое красивое у него имя: Роберт Керр, граф Сомерсет…
И тут Изабелла вздрогнула, услышав голос служанки:
– Ничуть. Мне больше нравится имя Томаса Норфолка. Звучно и благородно!
Изабелла удивленно воззрилась на служанку. Неужели она так замечталась, что принялась рассуждать вслух? И в таком случае, как долго это продолжалось, и что Эмма уже успела узнать?
– Что вы так странно смотрите на меня,– забеспокоилась служанка,– что я такого сказала?
– Ты? Да ничего особенного… А вот я, наверное, тебе надоела своей болтовней?
– Ничуть,– снова ответила служанка.– Напротив, мне это показалось очень интересным!
«Бог мой! Значит, Эмма теперь все знает!»– в отчаянии подумала Изабелла.
– Я бы даже не прочь еще послушать вас,– простодушно продолжала служанка, расчесывая волосы госпожи.
– Ах, Эмма, надеюсь, ты не думаешь, будто все, что я только что говорила, правда?
– Напротив, госпожа, я именно так и думаю. Вы сидели тут такая тихая, печальная, влюбленная. А потом вдруг сказали: «Ах, какое у него красивое имя: Сомерсет!».
– И больше я ничего не говорила?– с надеждой спросила Изабелла.
– Больше ничего, но и этого вполне достаточно, чтобы понять все,– хитро улыбнулась служанка.– Но не волнуйтесь, о вашей любви никто ничего не узнает. Я буду молчать, как могила!
Изабелла облегченно вздохнула – нет, ангелы определенно помогают ей.
– Вы ведь промолчали, узнав про меня и Джона. А я таких вещей никогда не забываю,– продолжала Эмма.– Хотите, я даже буду носить вашему Сомерсету записочки? Влюбленные влюбленным всегда помогают!
– Спасибо, Эмма. Ты так добра…
– Да нет. Я просто хотела отплатить вам за хорошее отношение к себе! В этом доме я ни от кого, кроме вас и Джона, не слышала ласкового слова. Мисс Клер меня не любит, остальные служанки считают, что я отбиваю у них мужей и любовников. Но я же не виновата, что мужчины, как только остаются со мной наедине, сразу лезут со своими объятиями да поцелуями? Кухарка Джулия мне чуть глаза не выцарапала, когда увидела, как ее толстый Петер пытается задрать мне юбки!
Изабелла улыбнулась: болтовня Эммы начала забавлять ее.
– Джулия пыталась обвинить меня в том, будто я сама задрала юбки и пыталась соблазнить Петера. Фу, очень он мне нужен! Как только я увидела его живот – огромный и подрагивает, как студень,– меня такой смех разобрал, что я уже не могла сопротивляться. А она потом всем говорила, что я смеялась из-за того, что хотела ободрить ее драгоценного супруга! Какие злые люди! Подумать только! А я ведь никого кроме Джона и не люблю. Ах, он такой сильный! Как сожмет меня своими ручищами, я сразу слабею и отбиваться больше не могу…
В этот момент Изабелла бросила взгляд на туалетный столик и среди многочисленных коробочек и флаконов увидела небольшой конвертик продолговатой формы.
– А это что еще такое?– спросила девушка.
Эмма всплеснула руками и с досадой воскликнула:
– Надо же, утром специально положила письмо на самое видное место, чтобы не забыть вам передать, а потом, конечно же, забыла!
– Интересно, от кого?– Изабелла задумчиво повертела конверт в пальцах.
– Вам лучше знать,– хитро улыбнулась Эмма.– Во всяком случае, человек, который передал мне письмо, ничего об этом не сказал, зато просил сохранить все в тайне… Завтра он придет за ответом.
Видно было, что плутовке не терпится узнать о содержании письма, поэтому, как только конверт был вскрыт, служанка с любопытством уставилась на взволнованную хозяйку.
– Любовное послание?– с надеждой спросила она.– От Сомерсета?
– Да… ах, то есть нет!– спохватилась Изабелла и тут же строго добавила:– Вычисти-ка лучше мой бархатный плащ и отнеси ко мне в спальню. Завтра он мне понадобится.
– Думаю, что он вам теперь долго не понадобится!– весело возразила служанка.– Взгляните-ка на улицу!
За окном пушистые снежинки легкомысленно кружились в воздухе, садились на темные ветви деревьев и через мгновение таяли, исчезая без следа.
– Уже зима?– удивилась Изабелла.– Ну, все равно, тогда поищи среди моих вещей меховую накидку.
– Вам нужен плащ красного атласа, да?– уточнила Эмма.– Подбитый соболями?
– Вот-вот,– подтвердила Изабелла, которой не терпелось остаться одной,– иди и приготовь! А если ты понадобишься, я позову!
Эмма, потеряв надежду что-либо разузнать, сердито надула губки и вышла из комнаты.
Как только за ней закрылась дверь, Изабелла еще раз прочла письмо и задумалась. Карл просил ее о встрече. Что это может означать? Неужели желание возобновить ночные свидания? Но ведь она достаточно ясно дала ему понять, что это невозможно! Ей казалось, что гордость и королевское достоинство помешают принцу преследовать ее…
Изабелла скомкала письмо с посланием принца Уэльского и бросила его на ковер. Нет, что-то не сходилось в ее рассуждениях. Этот благородный юноша – ее единственный друг в этой чужой и туманной стране… И тут Изабеллу осенило: «А что, если Карл хочет предупредить меня о чем-то? Неужели Солсбери стало известно о моей деятельности…»
Чем дольше она раздумывала об этом, тем больше склонялась к мысли, что встреча должна состояться.
Девушка дернула за витой шнурок, свисавший над ее кроватью и услышала, как в комнате горничной звякнул колокольчик. Через пару минут явилась Эмма, заспанная и недовольная. Длинная сорочка из грубого полотна оттеняла ее несколько полноватую грудь и выгодно подчеркивала соблазнительные формы юной красавицы.
«У Джона неплохой вкус»,– подумала Изабелла и протянула служанке запечатанный конверт.
– Отдай это завтра тому, кто приносил письмо. Здесь ответ.
С этими словами Изабелла весело подмигнула своей наперснице, а Эмма, польщенная доверием госпожи, заговорщически приложила розовый пальчик к пухлым губкам и широко улыбнулась.
На рабочем столе графа Солсбери как всегда царил необыкновенный хаос. Среди груды бумаг можно было увидеть копии личных писем Марии Медичи и дипломатические депеши Генри Уортона; переписку папы римского и донесения лорда Перси из Ватикана; сведения о жизни английского двора и подробные отчеты агентов о каждом шаге Якова I.
Но сам хозяин кабинета отлично ориентировался в этом бумажном море, и как раз в этот момент старый лорд изучал копию очередного секретного послания дона Гондомара.
Как Солсбери и ожидал, депеша Гондомара представляла собой не что иное, как испанский вариант его собственного письма, переданного недавно дону Гондомару за весьма солидное вознаграждение. Испанский посол хвастливо сообщал, что завербовал в качестве секретного агента самого лорда Солсбери и получил от последнего весьма ценные, но, к сожалению, очень дорогостоящие сведения. Далее шла информация, которая, как надеялся Солсбери, надолго отобьет у Филиппа желание диктовать свои условия английскому королевству.
«Испанцев чересчур легко водить за нос, даже жалко тратить на это время,– проворчал министр,– а все потому, что эти фанатики уверены в превосходстве католиков над всем остальным человечеством и не допускают даже мысли, что Бог позволит какому-то протестанту Сесилу надуть Его Католическое Величество!»
Размышления графа прервали шум и крики на лестнице, а затем на пороге кабинета появился высокий мужчина, лицо которого мешала разглядеть широкополая черная шляпа с облезлым пером. Платье незнакомца в нескольких местах было разорвано, вокруг шеи болтались остатки кружевного воротника, зато поверх тряпья был накинут шикарный плащ, подбитый чернобурыми лисами.
– Остановитесь, немедленно остановитесь! – пронзительно верещал Пике, новый камердинер графа, преследующий незнакомца с мушкетом в руках.– Остановитесь, иначе буду стрелять!
– Простите за это вторжение, милорд,– произнес мужчина, не обращая никакого внимания на возмущенного Пикса,– но этот ваш слуга заявил, что такому оборванцу как я нечего делать в доме Его Светлости… Однако, милорд, прикажите этому типу убрать мушкет от моего виска. Не то вы лишитесь одного из самых преданных своих слуг!
– Ты можешь пропустить мистера Сейфолка, Пике,– распорядился Солсбери, разобравшись наконец, кто был его гостем.
– Слушаю, сэр.– Пике обиженно поджал губы, критически оглядел странный наряд настойчивого посетителя и удалился.
– Я вас не ждал,– проговорил Солсбери, когда дверь за камердинером закрылась.
– Сэр Генри не решился доверить бумаге то, что ему стало известно,– и вот я здесь,– заявил молодой англичанин.– Милорд, Марии Медичи удалось воспользоваться разногласиями мятежников и вступить с ними в переговоры. Конде и всем остальным обещано полное прощение. И впридачу то, что заинтересовало принцев куда больше помилования: золото!
– Золото взамен власти?– усмехнулся Солсбери.– Ну что ж, они получат золото. Только не от королевы, а от меня!
– Вы хотите попытаться сорвать переговоры с мятежниками?– уточнил Сейфолк.
– Вот именно,– кивнул министр.– Конечно, это будет стоить недешево, но сильная Франция может стоить нам еще дороже…
– А еще дороже нам обойдется война с Францией, которая непременно начнется, как только станет известно, что Англия всерьез поддерживает лигу принцев,– осмелился возразить Сейфолк.
– Вряд ли,– покровительственно улыбнулся старый царедворец,– ведь вы повезете во Францию испанское золото, которым со мной недавно поделился дон Гондомар. Думаю, когда королеве-регентше станет известно, что мятеж оплачивается дублонами Его Величества короля испанского,– а я позабочусь о том, чтобы это стало ей известно,– тогда отношения Марии с Филиппом станут более чем прохладными… И, кто знает, может быть, это даже расстроит венчание Луи и его милой сестрицы Елизаветы!
– Английские интересы за испанский счет! – воскликнул Сейфолк.– Милорд, я преклоняюсь перед вами, это гениально! Но, к сожалению, я не могу взяться за исполнение этого плана…
– Почему же?– настороженно спросил Солсбери, и в глазах его блеснул огонек недоверия.
– Французам что-то известно о нашей деятельности. Когда я намеревался сесть на корабль в Кале, меня попытались арестовать, и только счастливый случай, да острая шпага помогли мне доставить вам эти сведения…
Солсбери помрачнел. Этот парень – один из самых ловких агентов и очень жаль, что его нельзя больше использовать во Франции. Однако, нет худа без добра. Кажется, он уже знает, чем занять этого красавца в Лондоне…
– Что ж,– вздохнул старый министр, прервав затянувшуюся паузу,– вы неплохо поработали и вполне заслужили небольшой отдых и большое вознаграждение… А теперь ступайте, я сам вас найду, когда вы мне понадобитесь.
Весело напевая, Эмма заправляла постель мисс Клер и время от времени нетерпеливо поглядывала на окно. За пазухой девушки было спрятано письмо леди Изабеллы. Она уговорилась с Джоном, что он подойдет к окну, заберет письмо и передаст его человеку, который должен явиться за ответом. Однако, конюх задерживался, и Эмма уже начала волноваться.
Протяжное пение, доносившееся из соседней комнаты, свидетельствовало о том, что мисс Клер приступила к очередному сеансу общения с Господом. «В сущности, она неплохая женщина,– подумала Эмма,– ведь если разобраться, кроме Бога у нее нет ни одного близкого человека!»
И, движимая чувством жалости к мисс Клер, добрая девушка принялась энергично взбивать тяжелую перину, надеясь, что это хоть немного скрасит одинокие ночи пожилой леди.
Но этому благому намерению не дано было осуществиться. Эмма внезапно почувствовала себя заключенной в кольцо сильных рук, густо поросших золотистыми волосками. Так как эти руки были хорошо знакомы юной кокетке, она не испугалась и, сделав несколько безуспешных попыток вырваться, сердито прошептала:
– Да отпусти же меня, негодный, мисс Клер за стеной, услышит!
Однако ее кавалер и не думал отпускать свою добычу. Напротив, он еще крепче сжал девушку в объятиях и пощекотал розовое ушко густыми рыжими усами.
– Вчера ты была куда смелее…
– Пусти, Джон, пожалуйста, потерпи хотя бы до ночи,– простонала начинающая слабеть жертва,– сейчас мисс Клер войдет!
– Ночью я к тебе тоже приду,– пообещал Джон.– А мисс Клер не войдет, потому что она только что начала петь. А раз она уже начала, то кончит не скоро.
И с этими словами Джон, продолжая одной рукой крепко сжимать Эмму, другой расстегнул себе гульфик, а затем отработанным движением задрал девушке юбки.
Похоже было, что у юной красавицы уже не было ни сил, ни желания сопротивляться. Она покорно наклонилась и уперлась руками в кровать, предоставив Джону возможность делать все, что ему заблагорассудится.
Этот любовный поединок так увлек Эмму, что она не почувствовала, как у нее из-за пазухи прямо на кровать выпало письмо, и не заметила, что пение дуэньи внезапно прекратилось.
Шаги мисс Клер раздавались уже у самой двери, когда Эмма с силой вырвалась из рук Джона, который не слышал ничего, кроме зова своей страсти, и кое-как привела в порядок одежду. А Джон, мигом сообразив, что больше ему деваться некуда, ловко нырнул под широкую юбку своей возлюбленной.
Эмма стояла ни жива, ни мертва, пока пожилая дама отчитывала ее за то, что кровать еще не убрана. Тем временем Джон, оценив преимущество своего положения, решил им воспользоваться.
Наконец мисс Клер обратила внимание на необычное поведение служанки. В ответ на ее упреки Эмма краснела, вздрагивала, а один раз даже как-то странно подпрыгнула,– невидимый Джон старался вовсю. В конце концов, по лицу девушки разлилась смертельная бледность, и глаза закатились.
– О, бедное дитя!– воскликнула добрая леди, которая за свою жизнь не обидела даже мухи и теперь решила, что это именно она своими упреками довела девушку до обморока.– О, бедное дитя, я больше не сержусь! Тебе необходимо успокоиться, садись на кровать, а я принесу воды.
Едва почтенная дуэнья скрылась за дверью, Эмма подняла юбку и, как разъяренная кошка, впилась острыми ноготками в лицо ненасытному любовнику.
Ах, как невовремя она поддалась чувствам и поспешила удовлетворить свою жажду мести вместо того, чтобы вытолкнуть в окно любвеобильного конюха! Потому что на пороге появилась мисс Клер, и Эмме не оставалось ничего другого, как снова вернуть Джона в его укрытие.
– Вот вода, моя милая,– заботливо произнесла леди,– но я вижу, тебе уже лучше? Тогда мы вместе возблагодарим Господа и помолимся, чтобы он отпустил нам грехи наши.
И она запела псалом, а Эмма принялась тоскливо ей подпевать, моля Господа только об одном: чтобы все это поскорее закончилось.
Похоже было, что Бог услышал ее молитвы, потому что в тот же момент из-под эмминой юбки послышался раскатистый басовитый кашель, чем-то напоминающий рычание голодного тигра.
Мисс Клер вздрогнула и прекратила петь. Эмма тоже замолчала и преданно уставилась ей в глаза. Несколько секунд тянулась эта безмолвная пауза, потом Эмма почувствовала, как Джон весь напрягся, пытаясь сдержать новый приступ кашля, но, увы, безрезультатно.
Широко распахнутыми глазами набожная дуэнья наблюдала, как колышется юбка на застывшей, как изваяние, служанке, а из-под юбки доносятся такие звуки, словно целая стая чертей устроила там свою оргию. Затем мисс Клер закатила глаза к потолку и без чувств упала на ковер к ногам Эммы.
Изабелле казалось, что она умрет от смеха, пока Эмма рассказывала ей всю эту историю.
– Бедная мисс Клер,– наконец произнесла она, когда Эмма дошла до сцены с обмороком,– пойду посмотрю, как она себя чувствует… Да, Эмма, а как ты объяснила ей загадочное поведение своей юбки?
– Очень просто,– весело ответила Эмма,– сказала, что ей все показалось!
Изабелла сделала несколько шагов по направлению к двери.
– Кстати,– вспомнила она,– ты уже передала письмо?
Улыбка исчезла с лица горничной, она поспешно сунула руку себе за пазуху, и в этот момент на пороге появилась мисс Клер со злополучным письмом в руках. Конверт был вскрыт.
– Леди Изабелла, я ничего не понимаю,– произнесла мисс Клер слабым голосом.– Я не понимаю, зачем вам понадобилось писать мне это странное письмо?
– Какое письмо?– спросила Изабелла, лихорадочно соображая, как ей выпутаться из этой ситуации.
– Да вот это.– Мисс Клер достала из конверта письмо и прочла:– «Буду сегодня ночью. Изабелла.» Ведь это вы писали?
– Ну да, я,– ответила Изабелла, натянуто улыбаясь, и в это мгновение ее осенило:– Эмма сказала, что вы плохо себя чувствуете, вот я и решила проведать вас ночью. А чтобы вы не испугались, когда я ночью войду к вам в комнату, я послала с Эммой это письмо.
– Но я нашла это письмо в своей кровати! – удивленно воскликнула дуэнья.
– Ну да,– вмешалась Эмма, пытаясь помочь своей хозяйке,– я решила не беспокоить вас и положила письмо в кровать рядом с вами!
Мисс Клер понимающе кивнула.
– Бог вознаградит вас за заботу о ближнем, Изабелла, хоть вы и не знаете истинного Бога,– торжественно произнесла она.
После ухода мисс Клер Изабелла повернулась к испуганной служанке с намерением отругать ее за неосторожность, но неожиданно для себя вдруг спросила:
– А что было дальше, после того, как бедная мисс Клер упала в обморок?
– Дальше Джон сразу сообразил, что надо делать и, весь исцарапанный, выпрыгнул в окно,– затараторила Эмма, радуясь тому, что гроза миновала.– Но, несмотря ни на что, он сказал, что ночью все-таки придет. Недаром моя бабушка всегда говорила, что рыжие мужчины – самые отчаянные храбрецы на свете!
Ночью Эмма на цыпочках подкралась к двери спальни мисс Вукстер и с минуту прислушивалась к безмятежному храпу почтенной дуэньи. Затем, с теми же предосторожностями, она пробралась в спальню леди Изабеллы и сообщила о результатах своей вылазки.
– Значит, мисс Клер не стала дожидаться, пока я соберусь ее проведать?– с улыбкой спросила Изабелла.– Ну, что ж, в таком случае, давай одеваться…
На этот раз одевание и прическа заняли больше времени, чем обычно. Изабелла, придирчиво разглядывая свое отражение, то и дело требовала заколоть локоны по-новому и совершенно измучила Эмму своими капризами. Наконец, в последний раз критически оглядев себя в зеркале, и на этот раз оставшись вполне удовлетворенной своей внешностью, девушка накинула меховой плащ и торопливо распахнула окно.
– Куда вы?– испуганно воскликнула Эмма.– Вы что же, хотите погубить себя? Ведь там снег!
– Не понимаю…– растерялась Изабелла.
– Ну, как же, ведь под окном останутся следы, и уж тогда ваша тайна действительно станет известна всем.
– Но что же делать? Не могу же я воспользоваться парадной дверью!
– Зато можете воспользоваться черным ходом для слуг.– Эмма с гордостью извлекла из-за выреза платья фигурный ключик на медной цепочке.– Подарок Джона! Пусть лорд Линдсон не думает, что если двери на ночь запираются, то мы уже не сможем ходить, куда захотим!
Обе девушки бесшумно проскользнули по длинному коридору особняка лорда Линдсона и скрылись за дверью, ведущей в сад. Узкая тропинка довела их до маленькой бронзовой калитки в каменной стене, за которой начиналась улица. Было тихо и безлюдно, так как внезапно наступившие холода заставили нищих убраться в свои ветхие жилища. Правда, возле арки соседнего дома маячили две темные фигуры, но Изабелла не обратила на них никакого внимания. Поеживаясь от холода, девушка поплотнее запахнула плащ, накинула капюшон и поспешила к темному экипажу, одиноко стоящему недалеко от калитки.
– Ваш кавалер, надо полагать, очень богат,– завистливо прошептала Эмма ей вслед.– Посмотрите, на этот раз он прислал за вами другую карету!
Изабелла, не оборачиваясь, махнула ей рукой.
Расположившись на мягком сиденье просторного экипажа, девушка задумалась о предстоящей встрече с принцем Уэльским. Она не видела Карла с той самой ночи, когда его любовь одержала столь убедительную победу над ее осторожностью. Изабелла покраснела при воспоминании о своей слабости и, чтобы отвлечься от этих мыслей, откинула темную занавеску и выглянула в окно. В это время колеса застучали по гладким каменным плитам, и экипаж остановился. Несколько секунд Изабелла изумленно вглядывалась в очертания совершенно незнакомого ей дворца.
– Куда ты меня привез, мошенник?– крикнула она верзиле-кучеру, неторопливо слезавшему с козел.
– Не беспокойтесь, мадемуазель,– ответил ей человек в темной ливрее, незаметно очутившийся возле кареты.– Скоро вам все объяснят.
Он распахнул дверцу и протянул руку, приглашая девушку воспользоваться его помощью, чтобы выйти из экипажа.
– Я никуда не выйду отсюда,– испуганно пролепетала Изабелла.– Пусть меня немедленно отвезут домой!
– Мне приказано привести вас, мадемуазель,– спокойно ответил лакей,– а если вы отказываетесь идти сами, мне придется принести вас на руках.
– Негодяй!– воскликнула Изабелла и, сознавая, что сопротивление бесполезно, добавила:– Веди меня к своему хозяину!
Они пересекли двор, углубились в длинную галерею, освещенную мерцающим светом факелов, укрепленных на каменных стенах, и очутились в богато убранной гостиной.
Стены залы были увешаны гобеленами. Отогнув один из них, с изображением Дианы-охотницы, ее неразговорчивый конвоир распахнул инкрустированную серебряными пластинками дверцу.
– Вам сюда,– пояснил он.– За дверью лестница. Поднимитесь по ней. Милорд вас уже ожидает.
Изабелла смерила лакея презрительным взглядом и с силой захлопнула дверцу перед самым его носом. Как и галерею, лестницу освещали факелы; вдоль стены свисали старинные щиты, украшенные гербами; и Изабелла окончательно уверилась в том, что она находится в старом рыцарском замке, а это было куда приятнее, чем оказаться в Тауэре.
Лестница привела девушку в огромный зеркальный зал, и она наконец-то увидела хозяина замка.
– Это вы?!– удивленно воскликнула Изабелла. Она ожидала встретить здесь кого угодно: принца Уэльского, Солсбери, Томаса Норфолка, но только не того, кто сейчас стоял перед ней с видом не менее изумленным, чем у самой Изабеллы.
– Да, это я,– ответил ей граф Сомерсет.– Какая приятная неожиданность! Я, право, не ожидал гостей так поздно, но вас, мадемуазель де Монтрей, я счастлив видеть в любое время дня и ночи!
Сомерсет попытался поцеловать ей руку, но Изабелла гневно вырвала ладонь.
– Сударь, вы издеваетесь? Меня втащили к вам почти насильно, а вы с любезной улыбкой спрашиваете, зачем я к вам явилась!
– Не понимаю, в чем вы меня обвиняете, мадемуазель де Монтрей,– спокойно ответил Сомерсет.
– В чем я обвиняю вас? В том, что вы похитили меня, написав подложную записку… Вы глубоко заблуждаетесь, сударь, если считаете, что вам это сойдет с рук! Смею напомнить: моему покровителю тоже неплохо знакома дорога к королю!
– Я? Похитил вас? Мадемуазель, это какое-то ужасное недоразумение! Неужели вы думаете, что я посмел бы оскорбить леди? Тем более леди, находящуюся под покровительством уважаемого всеми лорда Линдсона?! Как плохо вы думаете обо мне…
– Вы лжете!
– Но не станете же вы утверждать, что мои люди ворвались в дом лорда Линдсона и силой увезли вас…– Сомерсет насмешливо посмотрел Изабелле в глаза.
– Позвольте в таком случае узнать, что делала там ваша карета?
– Не хотите ли вы сказать, что перепутали ее с экипажем Линдсона?– Казалось, Сомерсет сейчас рассмеется Изабелле в лицо.– Но я готов удовлетворить ваше любопытство,– продолжал он.– Так вот, я послал карету за своей супругой: она задержалась в гостях у леди Стрейдфорд. Насколько я помню, ее дом и особняк лорда Линдсона находятся неподалеку друг от друга?
– Так ваш кучер, стало быть, перепутал меня с графиней?
– А почему это вас удивляет?– невозмутимо осведомился Сомерсет.– Кстати, вы, кажется, упоминали о какой-то записке? Хотелось бы мне узнать о ее содержании! Трудно представить, какое известие могло бы заставить уважаемую леди покинуть дом своего покровителя в столь поздний час…
Изабелла закусила губу и медленно опустилась на диван. Она ни секунды не сомневалась, что попала в замок лишь благодаря интригам Сомерсета, и граф ясно дал понять, что при желании мог бы легко ее скомпрометировать…
– Надеюсь, мне удалось убедить вас в своей невиновности?– поинтересовался Сомерсет.– Но раз уж счастливый случай привел вас ко мне, давайте поужинаем вместе!
Внезапная мысль осенила Изабеллу.
– О, ужин – это очень кстати.– Она не сумела сдержать улыбку.– Я с удовольствием разделю вашу позднюю трапезу!
Сомерсет принял ее сговорчивость, как должное. Теперь граф был уверен, что очаровательная де Монтрей согласится разделить с ним не только трапезу…
Он проводил девушку в отделанную мрамором столовую, где уже был сервирован стол на две персоны и многозначительно заметил:
– Я отослал слуг…
«И супругу тоже»,– мысленно добавила Изабелла.
– … и нам придется самим позаботиться друг о друге!
– Как? Разве вы не собираетесь привезти сюда графиню Сомерсет?– У Изабеллы лукаво заискрились глаза: игра, предложенная хозяином замка, забавляла ее.
– Думаю, графиня осталась ночевать у леди Стрейдфорд,– ответил Сомерсет, восхищенно разглядывая полуобнаженную грудь девушки.– Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом! Вы уже составили себе мнение о дворе Якова I?
– Дамы чаще всего красивы, а кавалеры – изысканны и учтивы.
– Надеюсь, это и ко мне относится?
– И к вам, и к лорду Линдсону, и к графу Солсбери…– принялась шутливо перечислять Изабелла.
– Что? Солсбери? Не думал, что вы поставите меня на одну доску с этим неотразимым мужчиной…– оскорбился Сомерсет,– впрочем, между нами действительно есть кое-что общее…
– Вот как?– оживилась Изабелла.– И что же?
– Мы оба питаем симпатию к одной очаровательной особе. Догадываетесь, кто это?
– Наверное, ваша супруга,– ответила Изабелла, едва сдерживая смех.– Мне рассказывали, будто лорд Солсбери помог ей добиться расторжения брака с графом Эссексом. Вряд ли он действовал ради вашего счастья…
Но Сомер^зта, казалось, ничуть не задел этот намек. Он только улыбнулся в ответ и спросил:
– Вы любите фазанов?
– Фазанов?– Изабеллу несколько озадачил такой быстрый переход на гастрономические темы.
– Ну да, фазанов. У них такое нежное, сочное мясо… Не положите ли мне пару кусочков?…
– Что вы предпочитаете? Ножки, грудку?– осведомилась девушка и тут же по выражению лица графа поняла, что ее вопрос прозвучал несколько двусмысленно.
– О, меня интересуют и ножки, и грудка, и кое-что еще…
– Я думала, мы говорим о фазанах…
– О них мы тоже поговорим, но прежде я скажу вам, что вы прекрасны!
– Я положу вам ножки,– ответила Изабелла.
– Часто во время бала я любуюсь вами,– продолжал граф.– Впрочем, не я один. Томаса Норфолка, кажется, тоже довольно чувствительно ранила ваша красота? Увы, тот, кто носит прозвище «Подайте Христа ради» редко бывает в чести у прекрасного пола…
– У вас, насколько мне известно, тоже есть прозвище?
– Да, некоторые дамы, после более близкого знакомства, называют меня «Старина Роули», по имени моего любимого жеребца.
– У вас, определенно, есть с ним что-то общее…
– Смейтесь, если угодно, но найдется немало мужчин, которые мечтали бы обладать тем качеством, за которое меня сравнивают с жеребцом,– гордо ответил Сомерсет.
– Вы говорите забавные вещи…
– Увы, но я всего лишь говорю, так как ничего другого мне не позволяют…
– Ну, не все же дамы так суровы…
– Не все, но я люблю вас! И за счастье обладания вами…
– Хватит, хватит. Остановитесь! Мне вовсе не хочется оценивать ваши лошадиные таланты!
– О, Изабелла, если б вы только знали, как тяжело любить мраморную статую! Она так холодна… Ни теплого взгляда, ни поцелуя не подарит в ответ на мою любовь…
– Оставьте мрамор ваятелям, они лучше вас умеют обращаться с камнем!
– Ваятелям? Да, мне знакомо имя одного Пигмалиона, которому удалось оживить ваше каменное сердце…
Изабелла промолчала, вспомнив о записке.
– …но он не сумеет сделать вас счастливой,– продолжал Сомерсет,– через какой-нибудь годик-другой его женят на заморской принцессе, и вы ни с чем отправитесь назад во Францию. Вот если б ваш возлюбленный не был принцем…
– Для каждой женщины ее возлюбленный всегда будет принцем.
– Позвольте заметить, что Карл Стюарт – принц не столько для вас, сколько для всего английского королевства… но, несмотря на это, временами я так отчаянно ревную вас, что готов вызвать его на дуэль!
– Принц – прекрасный фехтовальщик. Вам было бы не жалко погибнуть в расцвете лет?
– Нет, я желаю только одного, чтобы мое бедное сердце перестало страдать от любви к вам.
– Поверьте, я желаю этого не меньше!– воскликнула Изабелла.
– Я уверен, что вы полюбили Карла лишь за громкие титулы. Еще бы! Добиться расположения того, кто вскоре станет королем Англии…
– Возможно, Карл станет королем не только Англии, но и Франции.– Изабелла внимательно посмотрела на собеседника.
– Да?– оживился Сомерсет.– А разве у Стюартов есть династические права на французский престол?
– Пока нет, но могут появиться. Скажу вам по секрету, Мария Медичи питает известную симпатию к королю Англии.
– Откуда вы знаете?
– Как-то раз мне посчастливилось присутствовать на утреннем туалете королевы. Так вот: в ее будуаре на самом почетном месте висит портрет Якова I. Раньше там был портрет покойного Генриха IV…
– Любопытно, а как Луи реагирует на планы своей матушки?
– О, он совсем не интересуется политикой и к тому же часто болеет…
– Так вот почему вы добиваетесь расположения принца! О, мадемуазель, вынужден признать, что вы весьма дальновидная особа!
– Да, у Карла блестящие перспективы,– согласилась Изабелла.
– Но у него всего лишь перспективы, а я предлагаю вам свое сердце!
«Похоже, что Сомерсетом движет не столько любовная страсть, сколько желание отдалить меня от Карла»,– подумала Изабелла и холодно поинтересовалась:
– А что мне прикажете делать с вашим сердцем?
«Де Монтрей знает, чего хочет, и. в этом мы с ней похожи»,– решил Сомерсет и с уважением посмотрел на свою гостью.
– Уже светает,– заметила Изабелла.– Кстати, вы не передумали посылать карету за супругой? Если нет, то я могла бы воспользоваться ею, чтобы добраться домой…
Изабелле больше не нужно было задерживаться в замке. Она добилась желаемого: Старина Роули заглотил приманку и теперь оставалось только ждать дальнейшего развития событий.
После ухода девушки граф подошел к столу, схватил бутылку бургундского и отхлебнул порядочный глоток прямо из горлышка. Ему так и не удалось соблазнить прекрасную фаворитку принца, но Сомерсет утешал себя тем, что полученные сведения были, пожалуй, поважнее, чем ласки очаровательной Изабеллы…
Министр, тяжело ступая, мерил шагами спальню. В последнее время работа по ночам сильно изматывала, и Солсбери все чаще и чаще укладывался в постель среди бела дня. Иногда старику удавалось ненадолго уснуть, а такого редкого гостя как сон, он ценил превыше всего и очень сердился, если кто-нибудь нарушал его короткий отдых.
Слуга, такой же старый, как его господин, помог графу облачиться в длинную, вышитую шелком рубашку и подал атласный стеганый колпак.
Но, увы, на этот раз Его Светлости не суждено было отдохнуть. Едва он забрался под легкое пуховое одеяло, как дверь в спальню отворилась и на пороге появилась долговязая фигура Райтона.
– Это вы, Джон?– Солсбери, приподнявшись на подушках, в упор смотрел на своего секретаря.– Да входите же, наконец, и не шуршите там, словно мышь!
– Милорд,– замялся Райтон,– мне очень неудобно вас беспокоить…
– Ладно, ладно,– смилостивился граф.– Я знаю, что вы не стали бы тревожить меня по пустякам… Плохие вести из Вестминстера?
– Скорее необычные… Сегодня, после утреннего приема Его Величество изъявил желание подарить вам скрипку…
Только теперь Солсбери заметил в руках секретаря блестящий футляр из красного дерева.
– Что за чушь? Ведь король знает, что я не играю на скрипке…
Солсбери стащил со вспотевшей головы колпак и открыл футляр.
– Действительно, скрипка,– задумчиво произнес он.– Скрипка, но необычная… Видите этот гладкий длинный отросток? Как думаете, для чего он?
– Чтобы инструмент лучше звучал?– предположил Райтон.
Министр снисходительно улыбнулся:
– Иные из восточных владык имеют до сотни жен. Но один мужчина, даже самый неутомимый, не может осчастливить столько женщин. И вот находчивые арабы придумали снабдить скрипку тем, что может хоть в какой-то мере вознаградить обитательниц гаремов, лишенных мужской ласки…
– Вы хотите сказать…– Райтон недоверчиво рассматривал инструмент.
– Да, да, когда евнух играет на скрипке специально придуманную для этих целей музыку, вибрация отростка заставляет красоток трепетать от наслаждения… Но,– резко оборвал сам себя Солсбери,– меня больше волнует другой вопрос: зачем король подарил мне именно такую скрипку? Эх, не надо было отсылать Эгертона в Ватикан! Кто теперь мне будет докладывать о том, что происходит в покоях Его Величества?
– Милорд, я не забыл о том, что вы просили подыскать для этих целей подходящего человека,– ответил Райтон.– Наиболее приемлемым кандидатом мне показался Френсис Гудмен. Он многим обязан вам, в том числе и карьерой…
– Да, из Гудмена вышел неплохой камердинер. Но, думаю, он не справится: слишком простоват и наивен для этой роли…
– О нет, милорд, вы его не знаете! Под простотой и наивностью Гудмена скрываются острый ум и необычайная хитрость. Его физиономия никому не внушает опасения, и он скорее узнает то, чего никогда не узнать иному хитрецу с умным лицом.
– Вы всерьез полагаете, что он сможет заменить Эгертона?
– Сегодня утром он предоставил мне отчет о разговоре короля с графом Сомерсетом…
– Проклятье, Райтон!!! Что же вы молчали?
– Они говорили о вас и еще о некоторых членах Тайного Совета. Сомерсету откуда-то стало известно, что вы, милорд, а также Ноттингем, Нортгемптон, Маунтджой, Девоншир и Джордж Юм стали получать испанские правительственные пенсии якобы за развитие торговли между Англией и Испанией. Сомерсет убеждал короля, что все находящиеся в этом списке – государственные преступники, забывшие об интересах своего короля и своей страны, а вы – предатель, ибо скупой Филипп никогда бы не расщедрился ради честного англичанина на шесть тысяч дукатов!
– Проклятье! Теперь-то король уж точно не поверит, что я водил Гондомара за нос!– Солсбери встал с кровати и выпрямился во весь рост, похожий в этот момент на привидение в своей длинной белой рубахе.
– Гудмен рассказывал, что король был взбешен и согласился на предложение Сомерсета отстранить вас от дел.
– Ну что ж, теперь я понимаю, почему король отправил мне такой странный подарок.– В глазах Солсбери заиграли зловещие огоньки.– Его Величество намекает на то, что у меня появится много свободного времени, и предлагает посвятить его музыке и женщинам… Райтон, я немедленно отправляюсь во дворец.
– Его Величество во всеуслышание заявил, что не желает больше видеть вас.
– Даже так?– Солсбери сумел овладеть собой.– Похоже, Сомерсет добился слишком большого влияния на короля. С ним нужно покончить. Займитесь этим, Райтон.
– Но, милорд, от графа не так-то легко избавиться: почти повсюду его сопровождает вооруженная охрана…
– Помилуйте, Райтон, да кто же вам советует нападать на него? Убивать – это так бесчеловечно, а я, как вам известно, человек гуманный.– Солсбери таинственно улыбнулся.– Сомерсета нужно скомпрометировать, а король уже сам решит, какого наказания заслуживает его любимчик.
– Но как это сделать, милорд?
– Вы стали очень недогадливы, Райтон!
– Ах, да,– спохватился секретарь,– Вы имеете в виду ночное свидание графа с де Монтрей…
– К счастью, француженки очень ветрены,– констатировал Солсбери с презрительной усмешкой.– Но не изменилось ли отношение принца Уэльского к этой особе?
– Нет, граф. Принц по-прежнему любит ее и, похоже, не догадывается о связи своей возлюбленной с Сомерсетом.
– Прекрасно! Принц и Сомерсет-соперники в любви. Это то, что нам нужно,– обрадованно воскликнул старый интриган, и торжествующая улыбка пробежала по его узким морщинистым губам.
Карета медленно катила по дороге, то и дело увязая в мокром снегу. Кучер, дремавший на козлах, изредка просыпался от резких толчков и подбадривал кнутом усталых животных. После каждого подобного напоминания лошади ускоряли бег, но спустя некоторое время опять переходили на шаг, и все повторялось сначала.
Теплый ветерок перебирал шелковистую бахрому темно-бордовых занавесок на окнах экипажа, время от времени приподнимая их, и тогда сидящая внутри темноволосая пассажирка могла почувствовать на своих губах его легкие поцелуи.
Но легкомыслие ветерка ничуть не забавляло даму его сердца. Смоляные брови красавицы недовольно хмурились, ее тонкие, почти безупречные черты, портила капризная гримаска. Пассажирка была в плохом настроении, все раздражало ее: и это серое унылое небо, и облепленные толстым слоем снега ветви придорожных деревьев, и плохая дорога, из-за которой карета так медленно тащилась по скучному зимнему лесу.
– Фрэнк, старый мошенник, доедем мы когда-нибудь до Лондона или нет!– высунувшись из окна, воскликнула леди.
– Конечно, госпожа графиня,– ответил кучер, опять полоснув кнутом лоснящиеся спины лошадей.– Не беспокойтесь: старый Френк хорошо знает свое дело!
Слуга едва успел договорить последние слова, как карета резко накренилась, отбросив сердитую даму в угол.
– Да ты, похоже, убить меня хочешь!– взвизгнула она.
– Простите, Ваша Светлость, дорога уж очень плохая. И зачем вам понадобилось выезжать из Лондона в такую-то погоду?… Впрочем, не только вам,– закончил кучер, с удивлением глядя на вынырнувшую из-за поворота четырехместную карету, запряженную четверкой великолепных испанских жеребцов. Их черные с синеватым отливом спины покрывали белоснежные попоны из вышитого золотом атласа, а на головах колыхались белые перья плюмажей.
Экипаж остановился, и его пассажир со счастливой улыбкой воскликнул:
– Графиня Дорсет! О, я и не мечтал о подобном сюрпризе! Вы были у принца? Вас можно поздравить?
Графиня при виде Сомерсета обиженно поджала губы.
– Увы,– ответила она,– это уже четвертая поездка за последние две недели, а меня все еще не с чем поздравить. Думаю, в этом не только моя вина, Роберт!
– О-о-о,– засмеялся Сомерсет,– вы хотели соблазнить принца всего лишь за четыре визита? Но, дорогая, даже с вашей красотой этого трудно добиться. Не забывайте, что имеете дело с избалованным мальчишкой, которому никогда и ни в чем не отказывали, и который, вдобавок ко всем своим недостаткам, еще и влюблен в другую женщину! Но не отчаивайтесь, во время вашего пятого визита его сердце растает, как растаяло когда-то сердце короля!
– Ах, Роберт, я уже не верю в успех этого предприятия.
– Хотите я открою вам один маленький секрет?
– Секрет любовного успеха?
– Ну что ж, можно и так сказать!
– О, тогда я вас внимательно слушаю.– В глазах отвергнутой красавицы появился проблеск интереса.
– Как вы думаете, чего больше всего на свете хочет мужчина?
– Мужчины слишком многого хотят… Не знаю, что и ответить.
– Правильно! Мужчина может многого хотеть в жизни: славы, почестей, титулов, богатства… Но все эти желания меркнут, если рядом появляется женщина, умеющая завораживать и покорять. Такая женщина как вы, графиня! Побольше терпения и настойчивости, и вы вернете себе прежнее положение при дворе.
– Ах, вам легко давать советы, а что делать мне? Принц заперся в замке, никого не принимает и избегает придворных развлечений. Признаюсь, Роберт, принц – первый мужчина, на обольщение которого я трачу столько сил и времени. Но он совершенно не понимает моих намеков и влюбленных взглядов. Боюсь, что и не поймет никогда!
– О нет, Анна, нет! Вы станете фавориткой…
– Только в том случае, если вам удастся вытащить эту интриганку де Монтрей из спальни Его Высочества.
– За это не волнуйтесь,– самодовольно рассмеялся Сомерсет.– Кое-что мне уже удалось! Рано или поздно птичка попадет в расставленные сети. И тогда, надеюсь, вы не забудете о нашей дружбе и поддержите мой проект?
– Как? Вы все еще не выкинули из головы эту идиотскую идею?– Глаза графини насмешливо изучали собеседника.– Любопытно, а как король относится к этому?
– Решение короля будет зависеть от мнения леди Дианы.
– Мне кажется, что ее решение будет не в пользу вашего проекта. Брак короля с Марией Медичи противоречит интересам леди Дианы.
– Ничего, я уже научился улаживать подобные сложности, у нас с леди Дианой полное взаимопонимание.
– Ну что ж, удачи вам,– проговорила Дорсет, протягивая руку для поцелуя.
– И вам, дорогая.– Сомерсет коснулся губами атласа ее перчаток.– Кстати, когда отправитесь к принцу в пятый раз, возьмите с собой человек пять-шесть охраны.
– Это еще зачем?
– Во-первых, Анна, такой прекрасной женщине, как вы, ездить без охраны – значит постоянно подвергаться опасности быть похищенной каким-нибудь не в меру ретивым поклонником, ну, а во-вторых, я слышал, что в этих местах появились разбойники…
Искусно инкрустированная золотом карета Сомерсета умчалась прочь. Если бы в этот момент внимательный наблюдатель вгляделся в лицо графини, он понял бы, что Дорсет удивлена и обижена.
Еще бы! Сомерсет, за все время их знакомства ни разу не пропустивший возможности воспользоваться ее благосклонностью, похоже, забыл, что она не только участница его запутанных интриг и хитроумных комбинаций, но и – прежде всего – женщина, у которой по милости этого праведного мальчишки Карла вот уже месяц не было любовника!
Анна до крови закусила губу, пытаясь подавить очередной приступ желания, которое все чаще и чаще заставляло ее мечтать чуть ли не о каждом поклоннике, предлагавшем ей свои душу и тело.
Даже теперь, несмотря на немилость короля, ей достаточно было улыбнуться, и многие из придворных кавалеров, окружавших Якова, сочли бы за честь для себя разделить с ней альков. Но поступить так, значило бы навсегда потерять надежду на благосклонность принца. Уж Анне-то хорошо было известно, что немного мужчин при английском дворе смогли бы удержаться и не похвастаться победой над очаровательной графиней Дорсет…
И вот теперь Сомерсет, принадлежавший к числу этих немногих, решил ограничиться комплиментом и исчез, оставив ее в одиночестве!
«Значит, Роберт, вас уже не интересуют секреты застежек моих панталон?!»– Забывшись, Дорсет произнесла эти слова вслух и, с силой задернув занавеску на окне экипажа, приказала недоуменно уставившемуся на нее Френку: «Трогай!».
Так как лошади не спешили, а Фрэнк не считал нужным их подгонять, карета медленно тащилась по лесной дороге. Унылый пейзаж за окном да монотонное поскрипывание рессор навевали дремоту и, спустя некоторое время, графиня незаметно для себя погрузилась в сон. Ей казалось, что она стоит посреди огромной зеркальной залы… Ярко сияют люстры, чуть слышно играют скрипки, придворные улыбаются ей, но она, Анна, не отвечает ни на улыбки, ни на заискивающие поклоны. Ее глаза устремлены на принца Уэльского, который спешит к ней через весь зал и тоже смотрит только на нее…
До встречи оставалось несколько шагов, как вдруг оглушительный грохот выстрела, казалось, прозвучавшего прямо за стенкой кареты, вырвал Анну из сладкого сновидения. Она вскрикнула и в то же мгновение слетела на пол кареты, сбитая со скамьи сильным толчком. Слышалось ржание лошадей, грохот колес мчавшегося во весь опор экипажа и испуганные вопли кучера, пытающегося остановить перепуганных скакунов.
Через пару минут этой бешеной скачки Френк, видимо решив, что своя жизнь дороже, кубарем скатился с козел в придорожную канаву, а предоставленный самому себе экипаж сильно накренился и, пробалансировав немного на двух колесах, опрокинулся.
Когда графиня, лишившаяся от страха чувств, пришла в сознание, она обнаружила себя лежащей на спине; ее ноги были задраны вверх вдоль пола опрокинувшегося экипажа, а пышные юбки закрывали лицо, совершенно не давая ей возможности видеть что-либо вокруг себя.
С трудом освободив голову от юбок, Анна с ужасом обнаружила над собой чье-то широкое белозубое лицо, украшенное пышными рыжими усами. Глаза незнакомца восхищенно скользнули по голым ногам Анны, с недоумением остановились на кружевах коротких панталон и наконец встретились со взглядом насмерть перепуганной женщины.
«Это разбойник»,– решила Анна и попыталась что-то произнести, но вместо слов из ее горла вырвался лишь тоненький писк.
– Вы живы?– участливо поинтересовался разбойник.– Разрешите вам помочь, госпожа…
И графиня почувствовала грубую мужскую ладонь на своих до неприличия обнаженных ногах.
– Пусти, негодяй!– закричала она и попыталась лягнуть насильника пяткой в нос, но тот, увернувшись, с силой подтягивал графиню одной рукой, в то время как другая рука бесстыдно обследовала ее тело.
– Юбки, юбки…– недовольно ворчал разбойник,– хотелось бы мне знать, зачем женщинам столько юбок?… Да перестаньте же драться! Дайте лучше руку…
Нащупав, наконец, среди вороха тканей пальцы графини, мужчина рывком вытащил ее из кареты, но не удержался и, крепко прижав к себе Анну, вместе с ней упал в снег.
«Наверное, лучше не сопротивляться,– подумала Дорсет, чувствуя на себе тяжелое тело рыжеусого,– а то еще хуже будет…»
Она закрыла глаза и уже приготовилась покорно раздвинуть ноги, как вдруг насильник встал и, подняв свою жертву на ноги, принялся стряхивать снег с ее одежды. Анна широко распахнула глаза и с недоумением уставилась на мужчину, продолжающего заботливо чистить ее наряд. Добрые голубые глаза покровительственно и в то же время дерзко разглядывали даму, и Дорсет про себя отметила, что так смотрят кавалеры, уверенные в своем успехе у женщин.
Впрочем, для такой уверенности у него были все основания: геркулесово телосложение, правильные, хотя и несколько грубоватые черты лица, безупречной белизны зубы, делавшие неотразимой мужественную улыбку и, наконец, пышная шевелюра, в которую так приятно было бы запустить ласкающую руку…
Поймав себя на мысли, что она уже начинает сожалеть о несостоявшемся насилии, Дорсет слегка покраснела. Она уже поняла, что перед ней не разбойник, а, судя по одежде, слуга какого-то богатого дома.
– Благодарю за помощь,– просто сказала Анна.– Ты стал спасителем графини Дорсет. А как твое имя?
– Джон,– ответил незнакомец с неловким поклоном,– конюх у Его Светлости лорда Линдсона…
И Анна почувствовала что-то иное под внешней почтительностью его слов. А может быть, дело было даже не в интонации, а во взгляде – тот легкий еле уловимый маслянистый налет, безошибочно сигнализирующий опытной в амурных делах женщине, чего именно добивается от нее поклонник.
Казалось, красавец Джон догадывался о мыслях графини, потому что блеск в глазах конюха усилился, а лицо стало еще более мужественным.
«Господи,– вспомнила вдруг Анна,– да ведь он же минут пять разглядывал меня почти голую там в карете! Неужели этот мужик вообразил, что, если он увидел мои панталоны, то имеет право и на все остальное? А что он подумал, когда я закрыла глаза и чуть было не отдалась ему прямо на снегу?!»
Ее размышления прервало появление на дороге двух всадников. Они остановились возле кареты, и Анна узнала Изабеллу де Монтрей и Томаса Норфолка.
– О, графиня, мне нет прощения,– закричал Норфолк, еще не успев спешиться.– Мы приглашены лордом Бермингтоном и леди Глорианой принять участие в охоте на оленя, а Джон,– Норфолк кивнул на конюха,– сопровождал нас. Я решил научить леди Изабеллу стрелять из пистолетов, а когда выстрелил, обнаружил, что испугал ваших лошадей, и они понесли. Джон побежал наперерез карете, чтобы встретить ее за поворотом, а мы поспешили за вами следом…
Норфолк еще долго продолжал бы оправдываться, но Изабелла решительно перебила его:
– Анна, как вы себя чувствуете? Вы так бледны, не хотите ли нюхательной соли?
– Спасибо, дорогая.– Дорсет оперлась на руку Джона.– Ваш слуга уже привел меня в чувство, но не знаете ли вы, что с моим кучером?
– Уж не это ли чудище вы имеете в виду?– спросил Норфолк, со смехом указывая на облепленную снегом фигуру, которая прихрамывая приближалась к ним по дороге.
– Да,– сказала Дорсет,– это Френк. Завтра же прикажу найти мне другого кучера. А пока…– Она обратилась к Изабелле:– Послушайте, дорогая, не одолжите ли вы мне на время вашего Джона? Он бы мог помочь моим людям с ремонтом кареты, а потом я отправлю его вам обратно…
– Охотно,– согласилась Изабелла,– думаю, что и Джон не будет возражать…
– Я люблю разнообразие,– ответил Джон и вдвоем с Френком принялся устанавливать карету на колеса.
Когда старый Френк, кряхтя и охая, занял свое место на козлах, Дорсет попрощалась с леди Изабеллой и ее спутником. Затем, когда никто не мог этого заметить, Анна обернулась к Джону и подарила ему такой томный и многообещающий взгляд, что славный малый понял: пройдет совсем немного времени, прежде, чем он узнает, зачем графине Дорсет понадобились эти смешные кружевные штанишки, которые он видел на ее очаровательных ножках…
Король в задумчивости смотрел на догорающие в камине поленья, когда ему доложили о прибытии Его Высочества, принца Уэльского.
– Вы хотели меня видеть, Ваше Величество?– раздался с порога голос Карла.
Бледность, покрывающая лицо юноши, и темные круги под глазами окончательно утвердили короля в мысли, что осторожные намеки Сомерсета насчет тайной сердечной болезни Его Высочества более чем верны.
– Кажется, я догадываюсь, о чем пойдет речь,– печально улыбнулся Карл.
– Речь пойдет о вашей женитьбе,– жестко ответил король.
– Ваше Величество, вам отлично известно мое мнение относительно брака с инфантой Марией.
– Да, я получил вашу записку, но вы до сих пор так и не удосужились объяснить, почему так круто переменили свое решение.
– Я пытался, Ваше Величество, но вы не пожелали выслушать меня. Разве вы уже забыли?
– Я? Нет. Я ничего не забыл… Но вот вы, видимо, забыли о том, что станете королем этого бедного государства и что интересы Англии требуют, чтобы этот брак все-таки состоялся и состоялся как можно скорее!
– Ваше Величество, это невозможно,– тихо ответил принц.– Я люблю другую женщину и, как всякий другой мужчина, я имею на это право.
– Конечно,– согласился король,– я и не пытаюсь отрицать это. Вы можете любить, кого хотите, но жениться вы должны на испанской инфанте!
– Ваше Величество…
– Хватит, Карл, вопрос о вашем браке давно решен и вы должны подчиниться воле своего отца и суверена!
– Ваше решение убьет меня… неужели вам это безразлично?
– Все это вздор! Мальчишеские бредни, которые вы должны выкинуть из головы! Сегодня вы любите одну, завтра полюбите другую, а послезавтра – третью… Что бы творилось на свете, если бы каждый мужчина Женился на всех, кого он любил за свою долгую жизнь?!
– Отец, вы сделаете меня несчастным…– тихо прошептал принц.
– А сейчас вы счастливы? Ваше положение смешно и унизительно, ваша возлюбленная смеется над вами! Вчера мне подбросили анонимные стишки, в которых говорится, что вы и Сомерсет делите одну любовницу на двоих…
– Неправда! Ее оклеветали!– Принц побледнел. В глазах Якова промелькнули огоньки торжества, он и не надеялся так метко попасть в цель.
– Бедный мой мальчик,– проговорил король с неподдельным сожалением.– Ну, хватит, выкиньте все это из головы и давайте займемся делом. Вчера я беседовал с доном Гондомаром. Он выразил твердую уверенность в том, что инфанта будет счастлива с вами, Карл, и намекнул, что Филипп желает осчастливить свою сестру как можно скорее. Сами понимаете, я должен был пообещать ему, что вопрос этот решится на будущей неделе, после того, как парламент одобрит выбор Вашего Высочества. И, следовательно, на следующей неделе вы явитесь в парламент в качестве жениха инфанты Марии. А если не явитесь, то, мне кажется, ваша возлюбленная очень скоро пожалеет о вашем решении!
Карл медленно поднялся с кресла и положил ладонь на рукоять шпаги:
– Вы угрожаете мне, Ваше Величество?
– Я предупреждаю вас,– холодно ответил король.
Карл подошел к окну и побелевшими ладонями уперся в мраморный подоконник. «Король прав, король прав,– с ужасом подумал он,– я погублю Изабеллу своим упрямством. Да и разве мне теперь не все равно, кого назвать своей супругой после того, как она отвергла меня…»
– Я жду ответа,– напомнил Яков.
– Я подчиняюсь вашей воле,– глухо ответил принц.– Прощайте, Ваше Величество, и да простит вас Бог…
«Кажется, все закончилось как нельзя лучше,– решил король, оставшись в одиночестве.– Хорошо, что мальчишка не поинтересовался, кого я подразумеваю под его возлюбленной, ведь плут Сомерсет так и не назвал имени этой особы…»
Король негромко рассмеялся и дернул за шнурок колокольчика. Дверь кабинета тотчас распахнулась и перед Его Величеством предстал невысокий мужчина с умными черными глазами.
– Бэкон,– обратился к нему король,– я сделал то, что вы мне советовали.
– Я всегда говорил, что вы, Ваше Величество, самый ловкий политик из всех, кого знал мир.
– Теперь дело за вами. И помните: не бывать вам лордом-канцлером, если парламент не одобрит этого брака!
– Я буду стараться, Ваше Величество,– еще раз поклонился Бэкон.
– Ну что ж, идите и пригласите ко мне леди Диану,– распорядился король.
– Леди Диана около получаса назад заходила в приемную и просила передать Вашему Величеству, что у нее разыгралась мигрень. Она просила не беспокоить ее.
– Жаль, жаль, в последнее время у нее частенько болит голова. Видимо, это связано с беременностью… Тогда пригласите сюда графа Сомерсета.
– К сожалению, графа нет, он…– начал было Бэкон.
Но король тут же перебил его:
– Проклятье! И так каждый раз, когда мне хочется отдохнуть… Ну, а лорд Бермингтон здоров?
– Да, Ваше Величество.
– Отлично, тогда подите скажите ему, что я желал бы сыграть партию в ломб и буду ждать его и леди Глориану в малиновой гостиной.
Выждав некоторое время после ухода Бэкона, Яков поправил перед зеркалом шляпу, подкрутил усы и, насвистывая мотивчик фривольной песенки, покинул кабинет.
Когда шаги короля затихли в коридоре, складки одной из драпировок зашевелились и оттуда осторожно выглянула чья-то глуповатая физиономия. Убедившись, что в комнате никого нет, обладатель глуповатой физиономии покинул свое убежище и с любопытством уставился на портрет принца Карла, висевший в нише возле камина.
«Однако ж, как Его Величество ловко одурачил собственного сына!– с восхищением прошептал таинственный посетитель.– Недаром милорд предупреждал, что Яков – натура, склонная к надувательству…»
С этими словами незнакомец неторопливо подошел к бюро и преспокойно принялся изучать бумаги Его Величества, но, к его великому разочарованию, ничего, кроме любезных писем к Филиппу Испанскому, да записок ювелиру и парфюмеру, там обнаружить не удалось.
Незваный гость цепким взглядом окинул комнату и направился к стоявшему в углу большому книжному шкафу, одна из створок которого была слегка приоткрыта. Распахнув дверцы, он увидел резную шкатулочку из слоновой кости, аккуратно задвинутую меж позолоченных книжных корешков. Внутри шкатулочки лежало свернутое в трубочку письмо.
Похоже, именно оно и было предметом настойчивых поисков.
«Наконец-то!»– приглушенно воскликнул незнакомец, торопливо разворачивая тонкий пергамент, и тут же из его груди вырвался вздох разочарования: пергамент был абсолютно пуст.
Поразмыслив с минуту, шпион схватил с рабочего стола короля подсвечник, подошел к камину и трясущимися от возбуждения руками принялся зажигать огонь. Затем он развернул свиток и поднял его над пламенем так, чтобы оранжевые язычки не могли причинить ему никакого вреда.
Через некоторое время на пергаменте начали проступать поначалу неясные строки, которые, по мере нагревания, становились все отчетливее. Теперь уже было ясно, что текст составлен на латыни. Незнакомец положил свиток на стол и прочел следующее:
Содержание письма, по-видимому, повергло читающего эти строки в полное недоумение.
«Что за чертовщина?– прошептал он, изумленно разглядывая пергамент.– Похоже на пророчество… Но неужели король настолько суеверен, чтобы всерьез воспринимать этих предсказателей судьбы? Впрочем, на прошлой неделе, говорят, в Лондон прибыл странствующий философ-иудей. Жена господина Бакстера рассказывала, будто он творит чудеса. Так значит, король встречался с ним… Что ж, лорду Солсбери эта белиберда, безусловно, покажется интересной!
Незнакомец огляделся в поисках бумаги и заметил на столе стопку чистых листов с королевским гербом и золотой вязью по краям.
«Было бы забавно использовать для этой цели бумагу Его Величества,– ухмыльнулся он.– Милорду это понравится.»
И ловкий малый без малейшего душевного трепета с удобством обосновался за столом монарха и принялся переписывать пророчество. Когда этот труд был закончен, он, рассудив по-видимому, что здесь больше делать нечего, поспешил в спальню короля. Там, за пышным альковом, пряталась потайная дверь, известная, по мнению Его Величества, лишь ему одному.
Шпион отворил дверь и, спустившись по крутой узкой лестнице, очутился перед другой точно такой же дверью, которая вела в гардеробную леди Дианы.
О, гардеробные!… Эти дивные комнаты могли бы немало поведать миру о своих хозяйках. Недаром утверждают, будто о женщине нельзя сказать ничего определенного, пока не побываешь в сердце ее дома – в гардеробной. Сколько амурных тайн скрывают темные вечерние накидки? А платья? Любому из них о теле женщины известно больше, чем самому пылкому и трепетному любовнику. Каждый мужчина должен хоть однажды попытаться проникнуть туда, если он хочет понять загадочную женскую душу…
Но незнакомец, не тратя времени на обследование гардеробной, осторожно подкрался к двери, ведущей в спальню фаворитки, и припал к ней ухом, надеясь, что в комнате уже никого нет и ему удастся выскользнуть незамеченным.
Однако, в спальне раздавался беззаботный щебет леди Дианы:
– О, вы не можете себе представить, как я хохотала! А Его Величество потом стал мне выговаривать, дескать, я вела себя глупо. Ах, король иногда бывает так груб со мной! Наверное, вы не поверите, но я часто плачу по ночам!
– Не поверю,– согласился невидимый собеседник леди Дианы.– Со мной по ночам вы не плачете…
«Не может быть!– прошептал потрясенный шпион, припадая глазом к замочной скважине.– Нет, несомненно это он!»
«Дорогая тетушка!
События, о которых вы мне сообщаете, и в самом деле кажутся удивительными. Мой отец, маркиз де Монтрей поддерживает мятежных принцев?!! Я никогда не считала отца сторонником партии королевы, однако то, что он открыто принимает Конде в своем замке после того, как вышеупомянутый вельможа покушался на жизнь и свободу законных французских государей, кажется мне, мягко говоря, неразумным. И если для маркиза де Монтрей мнение его единственной дочери все еще что-то значит, он послушается голоса рассудка, сумеет порвать с бунтовщиками и окажет поддержку Ее Величеству. Отец мой всегда отличался благородством действий и суждений. Так напомните ему, что благородные люди не воюют против женщин и детей!
Дружба д'Эскара с маршалом д'Анкром – весьма неожиданная новость. Вы правы, утверждая, что это благотворно скажется на придворной карьере барона. Но это по-прежнему не волнует меня, я не изменила своего решения и не собираюсь именоваться баронессой д'Эскар.
Не верьте выдумкам сэра Томаса, будто я желаю выйти замуж за англичанина. Я вообще не собираюсь делать этого в ближайшее время.
На этом позвольте закончить. Поцелуйте за меня дорогого кузена. Надеюсь, что он уже излечился от любовной тоски по госпоже де Бюиссон.
Ваша Изабелла».
Едва девушка успела поставить точку, как в дверь постучали и на пороге появилась Эмма.
– Леди Изабелла, вы опять пишите?
– Почему опять?– удивилась девушка.
– Ну, как же… ведь вчера вечером вы тоже писали. Я сама видела: у вас свечи горели допоздна…
– О, Эмма, да ты оказывается любопытна не в меру!
– Да я просто решила погулять в саду, ну и заметила, что в вашем окне свет,– оправдывалась служанка.
– Так ты вчера гуляла в саду?– улыбнулась Изабелла.– И, конечно же, в обществе Джона!
– Нет, госпожа,– печально ответила Эмма.– Мы редко видимся с Джоном в последнее время…
– Ну, ну, успокойся,– Изабелла погладила девушку по плечу.– Я вернусь, и мы подумаем, как проучить твоего ветреного поклонника.
– Лорд Линдсон,– спохватилась Эмма,– послал: меня передать, что большой экипаж уже готов.
– Что ж, и я готова.– Девушка сложила листок втрое и на обратной стороне письма вывела каллиграфическим почерком имя адресата.
После того как письмо было запечатано цветным воском, Изабелла обернулась к служанке и проговорила:
– Эмма, это письмо нужно отправить во Францию. И еще…– Изабелла достала из ящика стола овальную шкатулочку черного дерева.– Здесь бриллиантовый гарнитур. Одна дама просила меня одолжить ей эти драгоценности на некоторое время. Поэтому ты передашь эту шкатулку ее посыльному.
– А как он будет выглядеть?– поинтересовалась Эмма.
– Этого я и сама не знаю,– ответила Изабелла.
– Но не могу же я отдать это первому встречному…
– Конечно, нет. Ты отдашь шкатулку только тому, кто скажет: «Вы, моя красавица, похожи на прекрасную жемчужину, но я больше предпочитаю бриллианты.» Запомнила?
Мисс Клер встретила девушку беззлобным ворчанием:
– Дорогая, мы с графом и не предполагали, что вы так долго будете наряжаться!
– Мне очень жаль, что я вас задержала, но я дописывала письмо тетушке и очень торопилась.
– Вы писали маркизе?– Лорд Линдсон посмотрел на Изабеллу,– Надеюсь, вы передали ей поклон от меня?
Изабелла ответила виноватым взглядом.
– Я очень торопилась…
– Одним словом, юная леди, вы забыли,– констатировал огорченный граф.
– Но в следующий раз я обязательно…– попыталась оправдаться Изабелла.
– Не будем больше говорить об этом,– перебил ее Линдсон.– И не расстраивайтесь, иначе король решит, что мы не оценили спектакль и мастерство его актеров.
– А правда, что раньше спектакли господина Шекспира не сходили со сцены королевского театра?– спросила девушка, надеясь загладить свой промах.
– Конечно,– оживился Линдсон.– У королевы была прекрасная труппа и она очень любила Шекспира. Вернее, Елизавета любила своего молодого фаворита графа Эссекса, а тот, в свою очередь, покровительствовал сочинителям.
– Отец рассказывал, что во время своего пребывания в Лондоне, он видел спектакли господина Шекспира в театре «Глобус» и очень хвалил их.
– Да,– согласился Линдсон,– в то время весь свет был в восторге от «Ромео и Джульетты». Правда, королева отдавала предпочтение его сочинениям о Ричарде III и Генрихе VI. Ведь она сама была из династии Тюдоров и ей не могли не нравиться спектакли, где врагов ее деда – славного Генриха VII изображали коварными и беспощадными варварами…– Старый лорд улыбнулся.– Помню, в детстве, когда я не слушался, кормилица пугала меня призраком Ричарда Йоркского.
– А какой спектакль будет сегодня?– поинтересовалась Изабелла.
– «Антоний и Клеопатра». Я еще не видел его, но, судя по тому, что о нем говорят, это история о повзрослевших Ромео и Джульетте…
Спустя некоторое время лорд Линдсон и сопровождаемые им дамы уже сидели в роскошном зале королевского театра. Было душно и многолюдно. По-видимому, Шекспир все же не вышел из моды, как уверяла Джейн Норфолк.
Позолоченные двери центральной ложи отворились и на пороге показался улыбающийся король в сопровождении леди Дианы, принца Уэльского и своего любимого шута, которого в шутку прозвали Парисом.
Шут был настолько безобразен, что яблоко любви из рук этого Париса не решались принимать даже нищие куртизанки. В отместку за свои неудачи Парис сочинял весьма неплохие куплеты, в которых жалил придворных красавиц и их удачливых любовников.
Едва король и принц заняли свои места, как на подмостки вышел невысокий полноватый старик.
– Это господин Шекспир,– шепнула леди Клер на ухо Изабелле.
Низко поклонившись королевской семье, старик заговорил:
– Я счастлив представить свое творение на суд образованнейшего из королей. Я знаю, как Его Высочество, принц Уэльский, интересуется историей древнего Рима и Египта. Я верю, что мой спектакль потрясет души многих здесь собравшихся, ибо великий прорицатель и звездочет предсказал ему невиданный успех…
– Невиданный успех! Невиданный успех! – раздались пронзительные вопли шута. Парис вспрыгнул на сцену и принялся паясничать.– Многие из великих писали про Антония и Клеопатру! И я, Шекспир, тоже не остался в стороне! Еврейский колдун пророчит мне вечную славу! Но Парис не верит колдунам и их пророчествам! И наш король не верит в пророчества проклятых иудеев!
Выходка шута привела короля в еще более веселое настроение, и он довольно расхохотался:
– Парис, уступи место Шекспиру! Твое время еще не пришло.
Почувствовав поддержку короля, шут продолжал кривляться:
– Нет, Яков Стюарт. Ты лучше ответь: «Веришь ты в пророчества колдунов?»
– Да нет, конечно, убирайся со сцены, дурацкий шут,– смеялся король.
Но остальные придворные не решались смеяться: наряд шута копировал костюм лорда Солсбери, а тот, как известно, не прощал насмешников.
Наконец, шут занял свое место у ног Его Величества и спектакль начался.
Актриса, игравшая Клеопатру, была необыкновенно хороша, и Изабелла поделилась своим мнением с Джейн Норфолк.
– У этой актрисы очень трагичная судьба,– прошептала в ответ Джейн.– Ее зовут Рафаэлла, но это вовсе не настоящее имя, а так, для театра. Она итальянка, ее отец был богатым купцом. Когда Рафаэлле исполнилось пятнадцать лет, отец взял ее с собой в Бомбей, где у него были какие-то торговые дела. Но им не повезло: на корабль напали пираты. Они забрали все: золото, ткани, товары… а всех, кто находился на корабле, взяли в плен. Несчастную Рафаэллу продали в рабство в Константинополе. С тех пор она больше никогда не видела своего отца. Она попала в гарем турецкого султана и три года была его любимой наложницей.
Потом султан подарил ее своему приятелю. Страсть этого темпераментного вельможи несомненно погубила бы красавицу, если бы она не бежала с одним рабом-индусом.
Беглецам удалось попасть на наш военный корабль и все шестьдесят дней пути Рафаэлле приходилось терпеть грубые ласки пьяных солдат. Когда корабль прибыл в Лондон, она вместе со своим индусом привязалась к бродячим артистам. И тут, наконец-то, удача улыбнулась ей: на одном из представлений Рафаэллу заметил господин Шекспир. Он взял ее в свой театр, а потом ей предложили играть в королевской труппе…
– Это невероятно!– прошептала пораженная Изабелла.– Ей столько пришлось вынести!
– Да,– согласилась Джейн Норфолк,– у нее было слишком много мужчин. Пожалуй, даже графиня Дорсет не могла бы соперничать с ней в этом вопросе!
Пока Изабелла болтала с Джейн, Томас Норфолк не сводил с нее влюбленного взгляда. Заметив это, Сомерсет шепнул принцу Уэльскому:
– Мадемуазель де Монтрей совсем свела с ума нашего Норфолка! Жалко смотреть на бедолагу. Скорей бы уж они поженились…
Его Высочество, перехватив взгляд Норфолка, побелел от ярости и прошептал сквозь зубы:
– Господину «Подайте Христа ради» не на что надеяться: мадемуазель Изабелла не так глупа, чтобы подавать нищему то, что может принадлежать королю!
Изабелла повернулась к Джейн, чтобы ответить на очередное замечание подруги, и в этот момент увидела за колонной мужчину, который пристально ее разглядывал. Заметив, что обнаружен, мужчина отступил за колонну, но девушка уже успела разглядеть его. В последнее время она часто замечала таинственного незнакомца, следующего за ней везде, куда бы она ни отправлялась, но успокаивала себя тем, что это, наверное, кто-то из ее поклонников. Однако, на этот раз он был без шляпы, которая прежде мешала разглядеть его лицо.
Изабелла побледнела. Это был Стоун, капитан стражников, тот самый, который остановил карету лорда Линдсона в день казни несчастных ведьм. Он не мог попасть в королевский театр без чьего-то очень высокого покровительства, и Изабелле нетрудно было сообразить, чье задание выполняет этот человек.
Девушка поняла, что Солсбери, если и не знает наверняка о ее миссии в Англии, то по крайней мере, догадывается об этом. Ей стало страшно, впервые она до конца осознала, сколь многим рискует ради королевы…
«Я должна как можно скорее встретиться с Сейфолком и выведать у него все, что известно обо мне этой старой лисице»,– решила девушка.
– Ах, дорогая,– удивленно воскликнула Джейн Норфолк,– неужели на вас так подействовала эта трагедия? Вы так бледны… Того и гляди упадете в обморок…
– Шекспир просто гений!– ответила Изабелла, овладевая собой.
– Я тоже так думаю,– раздался за ее спиной мелодичный мужской голос.
– Сейфолк! Неужели это вы?– обрадованно воскликнула Изабелла и мысленно поблагодарила Бога за то, что он услышал ее молитвы.
Королева с видом мученицы уперлась руками в стену.
– Затягивайте!– приказала она молоденькой рыжекудрой служанке.
Камеристка с силой стянула шнуровку корсета.
– Затягивай туже!– командовала королева.– Еще, еще!
Лицо камеристки побагровело от напряжения, на белоснежных обнаженных до локтя руках вздулись голубоватые жилки.
– Еще туже! Еще…
– Но, Ваше Величество, вы же задохнетесь,– попробовала было возразить девушка.
– Ах, Жоржетта,– в досаде воскликнула королева,– вы просто ни на что не годитесь. Я уже начинаю жалеть о том, что удалила донну Стефанию.
– Но, Ваше Величество, ведь донна Стефания оказалась подлой предательницей!– пискнула камеристка и так рванула шнурки корсета, что королева похудела сантиметров на десять.
– О,– простонала Мария Медичи,– хватит, хватит. Достаточно! Ты же задушишь меня…
Жоржетта ослабила хватку и закрепила шнуровку узлом.
– Доброе утро, Ваше Величество!– на пороге возникла приземистая фигура Леоноры.
– Я бы не сказала, что это утро доброе,– сердито ответила королева.– Ваша протеже не справляется со своими обязанностями. Она не умеет даже зашнуровывать корсет! Где вы только ее нашли?!
– О, Ваше Величество, бедняжка Жоржетта так предана вам, она сумеет заслужить вашу признательность, только дайте ей время…
Королева еще раз взглянула на рыжую красотку, которая отнюдь не выглядела удрученной.
– Ваше Величество, вы не пожалеете о своей доброте,– заверила ее Леонора, подумав, что может Жоржетта и впрямь неважная камеристка, зато, благодаря ей, становится известен каждый шаг Марии Медичи и д'Анкра.
Леонора уже знала, что маршалу, в отличие от королевы, новая камеристка пришлась по вкусу. И Жоржетта, опуская глаза перед королевой и поднимая юбки перед ее фаворитом, могла сделать весьма успешную карьеру при дворе.
Вскоре туалет королевы был окончен и она отослала камеристку прочь.
– Прежде я считала, что главное достоинство слуг – преданность, теперь я знаю, что это еще не все,– вздохнула Мария Медичи.
– Ваше Величество, на свете не так уж много людей, способных быть преданными,– возразила Леонора.– Именно на них опирается трон. Вспомните Маскарди!
– О, Маскарди, мой бедный Маскарди! – всхлипнула королева.– Как я теперь сумею отблагодарить его за все, что он сделал для меня?
– Вы уже отблагодарили Маскарди, сделав его сына своим пажом,– напомнила Галигай.
– Кстати, вручили ли мальчику те две тысячи ливров, которые я ему передавала?
– Да, Ваше Величество. Но сначала он не хотел их брать. Юный Франческо решил, что вы собираетесь отправить его обратно в Италию, но когда узнал, что назначен вашим пажом, то чуть не зарыдал от радости. Этот юноша одержим одной идеей: отомстить за смерть отца и друга.
– Так значит, бедный Анри де Фортенак был его другом? Я не знала об этом,– сочувственно вздохнула королева.– Друзья уходят, а враги остаются… Вчера я обратилась за деньгами к сю-ринтенданту финансов, но герцог мне нахально заявил, что если я буду потакать всем требованиям принцев, то разорю казну!
– Другими словами, Сюлли отказал вам? И он посмел сделать это?!
– Представьте себе: мне пришлось уйти ни с чем,– разгневанно заявила королева.
– Боже, какое нахальство!
– Он всегда раздражал меня. Еще при жизни Генриха он вел себя вызывающе!
– Нахальство – опасная болезнь, но против него есть неплохое средство.– Леонора многозначительно посмотрела на королеву.
– Какое?
– Отставка, Ваше Величество. Только отставка! Покажите Сюлли, кто же на деле является слугой, а кто господином.
Королева отвела глаза. Леонора, заметив ее нерешительность, усилила атаку.
– Ваше Величество, я давно уже советовала вам отправить герцога в отставку и, если бы много месяцев назад вы согласились со мной, то сейчас не пришлось бы прибегать к помощи ростовщиков.
– О, Леонора,– из груди королевы опять вырвался протяжный вздох,– вы, конечно же, правы. Завтра же дам указания на этот счет Виллеруа. Но пока избавить меня от проблем с деньгами может только Дешасью. А он такой же негодяй, как и герцог!
– Он запросил огромные проценты?– насторожилась Галигай.
– Хуже, Леонора, хуже.– Королева вскочила с кресла и заметалась по комнате.– Он потребовал земли и титул барона, заявив, что его преданность трону должна быть оплачена по заслугам.
– Но это не самое страшное,– усмехнулась Леонора.– Надеюсь, вы согласились?
– У меня не было иного выхода…– ответила Мария Медичи.– Одно меня радует: де Ла-Гарду все же удалось договориться с Филиппом. Он согласен подождать с подписанием брачных контрактов.
– Он сделал это?– удивилась Леонора.– Невероятно!
– Я тоже не верила в обещания графа,– задумчиво проговорила королева,– но, похоже, он – человек слова. Теперь насчет Испании я спокойна, а вот Англия…
– Да, Яков I не торопится с предложением руки и сердца,– злорадно заметила карлица.– Мадемуазель де Монтрей, как видно, не обеспокоена бедственным положением своей королевы!
– Она пишет, что все еще не сумела добиться аудиенции у Его Величества, зато ей удалось склонить на свою сторону графа Сомерсета.
– Любопытно…– Тонкие губы фаворитки растянулись в скептической улыбке.
– Де Монтрей утверждает, что граф поддержал эту затею. И что в скором времени вопрос благополучно разрешится. Ведь Сомерсет имеет немалое влияние на своего суверена.
Леонора встала с кресла, подошла к стене и отдернула занавес, скрывающий картину.
– Ваш портрет превосходен,– заметила она.– Я думаю, что настало время отправить его в Лондон. Портрет и красноречие нашего нежданного союзника убедят короля поторопиться.
– Может быть, может быть…– проговорила Мария Медичи, вертя в руке изящное зеркальце в золотой оправе.– Но что скажет король, когда увидит, что я… Ну, что я не совсем похожа на ту, которая изображена на портрете… Де Монтрей пишет, что у короля очень красивая любовница!
– Габриэль д'Эстре тоже была красива, но Генрих IV женился на вас,– напомнила карлица, несколько отклоняясь от истины.
– Тогда я была моложе… Ах, Господи, кто там еще?– с досадой воскликнула королева, но увидев входящего маршала д'Анкра, сменила гнев на милость.– О, это вы, мой друг. Простите, что я так нелюбезно вас встретила. С некоторых пор я не чувствую себя в безопасности в собственном дворце… Ах, я так несчастна!
– О, моя королева,– проговорил Кончини, с жаром целуя протянутую руку,– я никогда не покину вас!– И, покосившись на жену, добавил: – И Леонору тоже!
Королева милостиво улыбнулась.
– Ее Величество очень обеспокоена положением дел в государстве,– сухо сообщила супругу Леонора Галигай.
– Да, положение неважное,– рассудительно произнес д'Анкр.– Даже, я бы сказал, отчаянное положение!
– Но небезнадежное…– проговорила Леонора, презрительно рассматривая кружева на панталонах супруга.– Раз принцы просят денег и должностей, так дадим им все это!
– Вы шутите, Леонора,– воскликнула изумленная королева.
– Дадим, но не всем,– пояснила Галигай.– Скажем, Конде, Суассону и Гизу дадим, а Буиль-ону, Неверу и Вандому – нет. И, если первые примут дар, то последние почувствуют себя обделенными. Ну, а после этого обиженные и обласканные вашим вниманием принцы расколются на мелкие групки и войска, верные Вашему Величеству, возьмут их голыми руками!
– О, Леонора…– Королева с благодарностью посмотрела на фаворитку.
– Осталось только найти человека, который сможет это сделать,– добавила Галигай.
– Кажется, я знаю, кого вы имеете в виду, дорогая,– перебил ее Кончини, довольно покручивая правый ус.– Это, конечно же, барон д'Эскар. Он так предан королеве!
– Нет, дорогой,– холодно возразила Галигай.– Я имею в виду не д'Эскара.
– Тогда, может быть, герцога д'Эпернона? Как-то раз он уже помог королеве,– не смущаясь продолжал д'Анкр.
– Вы имеете в виду ту историю, когда герцог ворвался в парламент и заявил, что Генрих за минуту до смерти сообщил ему свою последнюю волю, которая заключалась в том, чтобы назначить регентшей меня, а не Конде?– спросила королева, влюбленно глядя на своего кумира.
– Да, моя королева,– ответил д'Анкр.
– И все же я имею в виду не его,– вмешалась Леонора,– безжалостно разрушив идиллию влюбленных.– Конде никогда не станет прислушиваться к мнению того, благодаря кому он лишился власти.
– Похоже, вы хотите отправить с этой опасной миссией меня?– настороженно спросил д'Анкр.
– О, нет, Леонора, нет,– испуганно замахала руками королева.– Нет! Это невозможно!– Королева запнулась и покраснела.– Д'Анкр – маршал, а не дипломат!
– Для выполнения этой миссии нужен человек, против которого принцы не могут быть настроены враждебно вследствие прежних конфликтов и личных обид,– проговорила Леонора, которой наскучило дразнить своих собеседников.– Здесь действительно нужен ловкий и хитрый дипломат. Лучше всего – священник, во Франции они, как никто иной, умеют лавировать и достигать согласия в самых сложных ситуациях.
Королева и д'Анкр недоуменно переглянулись и обменялись скептическими улыбками.
– Да, Ваше Величество, это так,– подтвердила Галигай.– Примером может служить хотя бы то, что католики все же сумели договориться с гугенотами! О религиозных войнах во Франции уже давно ничего не слышно…
– Продолжайте,– проговорила королева и опять посмотрела на д'Анкра.
– Так вот, тот, на кого вы возложите дело спасения Франции и трона, помимо всего прочего должен обладать тонким изворотливым умом. Ему нужно так обрисовать положение, чтобы принцы решили, что примирение с вами им куда выгоднее, чем поддержание амбиций Конде! И не забывайте: Филипп III ждет подписания брачных контрактов и долго ждать он не будет.
Услышав последние слова, королева вздрогнула и переключила внимание с маршала на Леонору.
– Что вы предлагаете? О ком вы говорите?– растерянно произнесла она.
– Я говорю об епископе Люсонском и предлагаю отправить его к мятежникам.
– Вы считаете, он сумеет убедить принцев?…– недоверчиво осведомилась королева.
– Если это и может кто-то сделать, то только он,– решительно ответила Леонора.
Королева изо всех сил стиснула в руках веер из слоновой кости, ажурные пластинки жалобно хрустнули.
– Хорошо… я согласна,– обреченно выдохнула она.– Я приму епископа после обеда.
– Это мудрое решение, Ваше Величество.– Леонора не удержалась от торжествующей улыбки.– Позвольте мне сейчас же сообщить епископу ваше решение.
– Конечно.– Королева с видом заговорщицы посмотрела на Кончини.– Конечно, идите, а вы, маршал, останьтесь, я хочу обсудить с вами план военной кампании.
– С удовольствием,– ответил д'Анкр, провожая взглядом неуклюжую фигурку жены.– Так на чем мы остановились в прошлый раз?– игриво спросил он у королевы, как только в коридоре стихли шаги Леоноры.
– Ах, не будем вспоминать, лучше начнем все сначала,– прошептала королева, со стоном падая в его объятия.
Запечатав письмо, Леонора приказала служанке отнести конверт на улицу Блан-Манто и вручить его лично в руки епископу Люсонскому. Едва посыльная скрылась из глаз, Леонора опустилась в кресло и взглядом, полным ожидания, уставилась на дверь. Дом, который снимал епископ, находился в двух шагах от Лувра, а значит, пройдет совсем немного времени, и Леонора снова увидит его.
Она уже не пыталась обмануть себя, будто видит в Люсоне только умного и надежного союзника, о котором мечтала всегда. Теперь Леонора знала, что ее чувства к Арману куда глубже и сильнее. Она впервые ощутила себя женщиной и хотела очаровывать и покорять.
Прошло минут пятнадцать, а может и больше, наконец, Леонора услышала негромкие шаги, и в дверь вошел тот, кого современники тогда знали под именем епископа Люсонского и кому впоследствии предстояло войти в историю под славным именем кардинала Ришелье.
На вид епископу можно было дать лет двадцать пять. Лиловая сутана оттеняла матовую бледность кожи и подчеркивала благородные черты лица. Высокий лоб говорил о незаурядном уме, длинный с горбинкой нос – о решительности и желании во что бы то ни стало добиться своего, а волевой рот служил признаком честолюбия. Узкие, приподнятые вверх усы и заостренная на испанский манер бородка выдавали в Люсоне человека светского, стремившегося скорее к роскоши двора, нежели к уединению в своей обители. Его нельзя было назвать красивым, но глубокий взгляд больших серых глаз производил на женщин неотразимое впечатление. И епископ знал это.
Стремительно поднявшись навстречу гостю, Леонора проговорила:
– Ну, наконец-то, вы пришли. Королева ждет вас…
В ответ Люсон улыбнулся:
– Королева? Меня? Вы, должно быть, шутите?
– Я? Нет… Надеюсь, что и вы не шутили, когда говорили о желании служить королеве Франции! Сегодня я говорила о вас с Ее Величеством, и королева согласилась отправить вас в Монтиньи.
– О, мадам, как мне благодарить вас!– вскричал обрадованный епископ.
– За что?– возразила Леонора, и в голосе ее прозвучала неподдельная печаль.– Ведь я отправляю вас в логово врагов. Я подвергаю вас смертельной опасности!
– Нет, мадам, вы доверяете мне спасение Франции, и я докажу вам и королеве, что вы сделали верный выбор! Ну, а если мне суждено погибнуть…
– О, нет,– горячо воскликнула Леонора,– вы не погибнете. Я позабочусь о вашей безопасности!
– Мадам, если кардинала Пьера де Берюля, представившего меня ко двору, я считаю своим крестным отцом, то вас я прошу быть моей крестной матерью,– проговорил Люсон и почтительно поклонился.
– Идите, епископ, идите. Королева ждет вас,– проговорила Леонора, подавляя тяжелый вздох.
Нет, не крестной матерью ей хотелось быть для него, а нежной и преданной возлюбленной. Ведь каждая женщина хочет быть любимой и желанной. И даже такая умная и проницательная особа, как Леонора Галигай, отнюдь не была исключением из этого правила.
Подождав, когда за ее протеже закроется дверь, Леонора Галигай позвала служанку и приказала ей разыскать Франческо Маскарди, сына факелоносца и друга Анри де Фортенака, погибших от руки принца Конде. Леонора знала, что жажда мести, сжигавшая юношу, заставит его верно служить интересам королевы и ее личным интересам. А это означало, что лучшего спутника для Армана во время предстоящего ему опасного путешествия нельзя было и желать.
На следующий день, едва забрезжил рассвет, епископ Люсонский покинул Париж, увозя с собой надежды королевы и сердце ее фаворитки.
Изабелла выпорхнула из портшеза и, махнув на прощание Эмме рукой, поспешила к небольшому, но весьма опрятному каменному особнячку, скрывающемуся в глубине сада. Очевидно, служба у лорда Солсбери помогла Сейфолку поправить финансовые дела, и молодой щеголь не преминул обзавестись собственным домом и прислугой.
Изабелла постучала четыре раза, как и было условлено, и через минуту дверь распахнулась.
– Мадемуазель,– воскликнул хозяин дома,– мне очень хочется быть галантным и снисходительным, но вы опять опоздали почти на два часа. И я хотел бы знать, каким образом вы собираетесь компенсировать мне потерянное время?
– Таким же, как и в прошлый раз,– беззаботно ответила Изабелла, развязывая шнурки накидки.
– Другими словами, вы мне опять позволяете невинный поцелуй? Охотно воспользуюсь этим! – Сейфолк нагнулся и поцеловал Изабеллу в щеку.– Но на этот раз опоздание будет стоить вам несколько дороже!
– Чего же вы потребуете?– кокетливо спросила девушка.
– Какую-нибудь деталь туалета,– проговорил Сейфолк, окидывая фигурку гостьи задумчивым взглядом.– И так за каждое опоздание!
Изабелла не удержалась от смеха.
– Ну что ж,– сдалась она,– придется пожертвовать одной из перчаток.
– Превосходно!– воскликнул Сейфолк.– Хотя я предпочел бы получить вашу туфельку. Но, думаю, что до них мы тоже скоро доберемся…
– Вот как?…
– Как можно сомневаться, если вы приходите ко мне в третий раз и в третий раз опаздываете. Завтра вы мне отдадите перчатку с левой руки, послезавтра… что-нибудь более существенное!
– Но только в случае опоздания, а я постараюсь больше не опаздывать!
– В таком случае я сам помогу вам опоздать. Теперь, как вы понимаете, я в этом заинтересован… Впрочем, мы увлеклись, прошу,– и Сейфолк театрально распахнул перед Изабеллой двери гостиной.
– В прошлый раз вы обещали мне какой-то сюрприз,– напомнила девушка.
– И вам не терпится узнать, что же я приготовил? О, мадемуазель, вы не разочаруетесь… А теперь позвольте завязать вам глаза.
– К чему такая таинственность?– улыбнулась девушка, но все же позволила Сейфолку исполнить его намерение.
– Не торопите меня, вы скоро все узнаете,– ответил молодой человек и потянул Изабеллу за руку вслед за собой.
– Так, как, направо, теперь прямо, еще поворот…
Изабелла услышала, как отворилась дверь, и до нее донесся легкий аромат лавандового масла.
– Ну, вот мы и пришли,– объявил Сейфолк, снимая повязку с глаз девушки.
– Боже, как здесь мило,– воскликнула Изабелла, оглядываясь по сторонам.
Она находилась посреди просторной гостиной, прямо перед приземистым круглым столом. В центре стола возвышалась плетеная корзина с розами, а рядом с ней поблескивали два стеклянных бокала венецианской работы. Ваза с щербетом и пироженными, блюдо с фруктами и откупоренная бутылка вина дополняли этот натюрморт.
Возле стола стоял обтянутый лиловым бархатом диван. Он был так широк, что при необходимости вполне мог заменить кровать. По всему дивану были живописно разбросаны небольшие подушечки, расшитые желтым китайским шелком. В противоположном конце комнаты в тяжелых серебряных рамах висели зеркала. Пламя свечей, расставленных на столе, отражалось в них и от этого комната казалась больше.
– Мне здесь очень нравится,– проговорила Изабелла, в ответ на вопросительный взгляд Джонотана.
– А что вы скажете, когда узнаете, что щербет и пироженное приготовил я? Собственноручно!
– Не может быть!– удивилась Изабелла и с опаской посмотрела на пироженное.
– Да я и сам бы не поверил, что способен на такое, но ради женщины…
Изабелла расположилась на диване, и Сейфолк стал разливать по бокалам золотистый напиток.
– Во время нашей прошлой встречи вы очень хвалили французские вина. Любопытно, а что вы скажете об этом?
– Скажу, что оно превосходно,– ответила Изабелла, чуть пригубив из бокала.
– Вы в очередной раз подтвердили мое предположение, что у вас отменный вкус!
Изабелла отпила немного вина и, поставив бокал обратно на стол, потянулась за яблоком.
– О нет, мадемуазель, вы говорили когда-то, что во Франции принято пить до дна! Так не будем же нарушать обычаи вашей страны…
– Никогда не приходилось видеть, чтобы англичане так тщательно соблюдали обычаи французов,– рассмеялась Изабелла.– Но ваше вино действительно превосходно. Откуда оно?
– Из Венеции. Выдержка почти сто лет, а оно такое легкое, ароматное, почти не пьянит.
– О, Джонотан, вы умеете удивить даму.– Изабелла благодарно улыбнулась.
– Но это еще не все,– проговорил молодой человек и с видом заговорщика извлек откуда-то скрипку и смычок.– Эту мелодию я посвящаю вам, мадемуазель. И это мой главный сюрприз.
Он грациозно опустил смычок на струны… и инструмент издал громкий протяжный вопль, за которым последовала целая серия таких же душераздирающих звуков. Изабелла с трудом сдержала улыбку. Скрипка стонала и молила о пощаде, она рвалась из рук своего истязателя, но Сейфолк упорно продолжал выводить скрежещущие рулады.
На улице послышался собачий лай, а затем вдохновенное завывание, к которому постепенно стали присоединяться все новые солисты.
– Ваши поклонники?– спросила Изабелла.
– Скорее ваши.– Джонотан опустил скрипку.– Ведь мелодия-то посвящена вам!
– Я, право, думала, что вы лучше относитесь ко мне…
– Так вам не нравится моя игра? Странно! Почему-то никому, кроме меня, она не нравится.
– Действительно, странно,– согласилась Изабелла.
– Кажется, я понял в чем причина,– заявил Джонотан, глянув на бокал девушки.– Я плохо играю от того, что мое сердце не радуется. Вы до сих пор не оценили вкуса моего дивного вина. Изабелла рассмеялась:
– Но, Джонотан, вы говорили, будто ваше вино почти не пьянит. А это неправда!
– Разве? О, я уверен, что вы ошиблись и предлагаю вам проверить это еще раз.– С этими словами Сейфолк опять наполнил бокалы до краев.
– Теперь я выпью за вас,– проговорила Изабелла.
– Но выпейте до дна!-подхватил Сейфолк и первым осушил бокал.
Изабелла с подозрением посмотрела на него, но через секунду глаза ее загорелись плутовским огнем.
– Ну что ж, обычаи надо соблюдать,– откликнулась она.– Хотя французы бывают более снисходительны к дамам.
Сейфолк пропустил высказывание девушки мимо ушей и, опять наполнив свой бокал, проговорил:
– Вы слышали, какой забавный случай произо шел на днях с испанским послом? Этот господин, как известно, слывет большим любителем слабого пола. Так вот, как-то вечером ему вздумалось навестить одну вдовушку, которая ждала его в своем загородном особняке. Ее имени, как вы понимаете, я назвать не могу. И вот, едва Гондомар выехал из Лондона, как на его карету напали разбойники. Испанец и без того не храбрец, а перед лицом реальной опасности и вовсе растерялся. Разбойники забирают у него деньги, но, видимо, сумма показалась им недостаточной, и они прибавили к деньгам лошадей, карету и даже платье испанского посла, оставив несчастного в одном нижнем белье.
После этого его посадили верхом на корову и крепко привязали к спине бедного животного. Корова, видимо, решила, что ее наконец-то посвятили в лошади и галопом поскакала в Лондон. Утром какой-то юноша освободил высокородного испанца от веревок, а корову – от ее дипломатической ноши.
За это посол дал ему в награду тысячу дукатов и корову в придачу. Вечером того же дня парень отправился к дочке лавочника и сделал ей предложение. Отец девушки, который до этого пять лет отказывал молодцу, узнав про нежданное богатство, тут же дал свое родительское благословение.
Так что одним коровы приносят несчастье, а другим… Впрочем, лично я коров не люблю! Девушка улыбнулась:
– Правильно, во всем виноваты коровы. А в том, что вы неважно играете на скрипке, виноваты собаки.
– Ничего, постепенно вы привыкнете к моей игре и полюбите ее,– заверил Изабеллу Сейфолк.– А теперь ваша очередь рассказывать. Наверное, при французском дворе тоже происходит немало забавного?
– Конечно,– проговорила Изабелла и, вспомнив что-то, рассмеялась.– Я расскажу вам историю про маршала д'Анкра. Тогда, собственно, д'Анкр еще не был маршалом, но занимал при дворе довольно значительное положение. За это многие придворные, особенно из числа друзей Генриха IV недолюбливали его. Как-то раз господин Кончини был приглашен в загородный замок герцога де Сюлли. Там на ужин среди всего прочего подавали запеченую индюшку, а это, как всем было известно, любимое блюдо маршала, что он с блеском доказал хозяину замка и всем приглашенным.
Аппетит гостя настроил герцога на шутливый лад. Подкупив слугу флорентийца, он велел принести ему одежду хозяина и приказал своим портным несколько сузить ее.
Утром Кончини надевает куртку, но – странное дело!– она не сходится на животе… Тогда он велит принести ему кафтан, который он одевал вчера, но и тот не сходится. Кончини удивлен, но продолжает примерку и в ужасе обнаруживает, что за ночь он располней на четыре пальца.
К завтраку д'Анкр вышел в халате. Господин Сюлли заботливо осведомляется о его здоровье, гость отвечает, что чувствует себя неплохо. Тогда герцог с наигранным облегчением говорит: «Ну и слава Богу! Хорошо, что вы вчера не успели попробовать индюшку, ведь она, представьте себе, была отравлена. Мой повар вместо приправы всыпал туда яд для мышей! Собака, которой вчера дали кусочек этой индюшки, уже сдохла. За ночь ее беднягу раздуло до немыслимых размеров… Жаль, это была моя лучшая борзая!»
Услышав это, Кончини побледнел и закричал, что ему еще рано умирать и он нуждается в срочной помощи врача. Тогда, видя его испуг, господин Сюлли сжалился и признался во всем. Оскорбленный Кончини тут же покинул замок и уехал обратно в Париж. С тех пор Ее Величество еще больше недолюбливает своего сюринтенданта финансов…
– Веселая вы нация – французы. Я всегда восхищался вами,– заявил Сейфолк, доливая почти полный бокал Изабеллы.– Так выпьем же за французов, и за то, чтобы они всегда оставались весельчаками!
Изабелла улыбнулась, но глаза ее оставались серьезными. Она ждала, когда же Сейфолк начнет задавать ей вопросы, ответы на которые так интересовали Солсбери. И она не ошиблась в своих ожиданиях.
– Будь я французом,– продолжил Джонотан,– я бы, пожалуй, никуда не уезжал. Должно быть, вы скучаете по своей стране?
– О да,– ответила Изабелла с легким вздохом сожаления.
– Так почему же не возвращаетесь домой?
– Ах, как вы любопытны…– улыбнулась девушка поощрительно.– Но вам я откроюсь. Меня очень заинтересовал один англичанин…
– Вы влюблены?
– Может быть,– кокетливо ответила Изабелла.
– Кажется, я знаю этого мужчину…– Сейфолк пристально смотрел на свою гостью. Он молод и горяч. Он тоже питает к вам любовную склонность. И вы даже иногда навещаете его по ночам.
«Сейчас он попытается меня поцеловать»,– подумала Изабелла.
– Этот человек…– Сейфолк помедлил несколько секунд, а затем выпалил:– принц Уэльский!
– Принц?– Изабелла пожала плечами с наигранным равнодушием.– Причем тут принц?
– А разве вы не встречаетесь с ним? Признаюсь, я ревнив, но к принцу не ревную. Уверен, что в вашей страсти к нему больше расчета, чем любви. Вы хотите получить земли, должность при дворе или тут замешано что-то иное?
– Ни то, ни другое, ни третье,– со смехом ответила девушка.– Мне ничего не нужно от принца. Просто я – женщина, а он – мужчина. Он мне немножко нравился, но не ревнуйте: во время наших свиданий принц разочаровал меня…
– Да?– заинтересовался Сейфолк.– Он отказал вам в какой-то просьбе?
– Просьбе? Да с чего вы взяли, что я у него что-то просила? Я не привыкла просить у мужчин то, что они с охотой предлагают мне сами,– ответила Изабелла возмущенно.– Принц оказался чересчур настойчивым…
Сейфолк улыбнулся. Кажется, старания Изабеллы не пропали даром: ей удалось развеять подозрения молодого человека.
– Право, вы меня сильно огорчили, когда сказали, что принц вам нравился!
– Ах, не волнуйтесь, мы больше не встречаемся,– заверила его Изабелла.
– В самом деле?
– Вы все еще не верите мне?
– Да нет, скорее я не понимаю причины…
– Другой бы на вашем месте давно догадался,– загадочно улыбнулась Изабелла.
– Что вы хотите сказать?– взгляд Сейфолка стал настойчиво-ласкающим.
– Вы неправильно поставили вопрос,– ответила Изабелла кокетливо.– Вам нужно было спросить, что я желаю услышать?
– Мадемуазель!? Вы хотите… Я должен…– начал запинаться взволнованный Джонотан.– Неужели я могу надеяться?…
Изабелла озадаченно взглянула на собеседника. Надежды молодого повесы вовсе не входили в ее планы.
– О нет, сударь,– ответила она, всем своим видом показывая, как обидело ее это предположение.– Я не давала вам повода… Вы не имели права так думать!
– Это право мне дала любовь, мадемуазель,– ответил Сейфолк,– любовь, которую я питаю к вам.
– Ах, право я не знаю…– пролепетала девушка, опуская глаза.– Это всего лишь третья наша встреча.
Если бы Сейфолк не был так пьян, он бы сразу раскусил хитрость своей гостьи. Но вино из Венеции заставило беднягу поверить в осуществление своих надежд. И Сейфолк решил растревожить женское самолюбие предмета своего обожания рассказами о своих любовных успехах. По личному опыту молодой человек знал, что это лучший козырь в любовной игре.
Выпив для храбрости еще вина Сейфолк приступил к делу.
– Вы невероятно красивы,– начал он,– но ваша недоступность делает вас менее интересной в глазах мужчин!
– Такого мне еще не приходилось слышать!– воскликнула Изабелла, с интересом глядя на своего кавалера.
– Неужели?– Сейфолк как-то странно улыбнулся.– Разве у вас никогда не отбивали мужчину?
Изабелла вздрогнула, но тут же взяла себя в руки. «Он просто хочет произвести на меня выгодное впечатление. Он ничего не может знать»,– подумала девушка, но сердце продолжало отчаянно колотиться в груди.
– Джонотан, скажите откровенно, я похожа на женщину, которую можно бросить?
– Нет, скорее на женщину, которую можно обмануть!
– Что вы имеете в виду?
– Изабелла, мне кое-что известно об истинной причине вашего отъезда из Франции…
Девушка одарила собеседника насмешливой улыбкой.
– Ваш отъезд связан с мужчиной…
– Вы имеете в виду капитана корабля, который доставил меня из Кале в Дувр? Или, может быть, себя? Ведь вы были моим попутчиком… В жизни женщин, Джонотан, многое так или иначе связано с мужчинами.
Последняя реплика Изабеллы подхлестнула в Сейфолке тягу к откровениям, которые нередко срываются с губ под влиянием веселящих напитков.
– Нет, мадемуазель, вам не удастся провести меня. Ведь это мне известно от одной высокопоставленной дамы!
– Должно быть, от графини Дорсет? Или от леди Глорианы?– продолжала насмешничать Изабелла.
– Нет, не от них,– ответил Сейфолк и гордо встряхнул кудрями.– Хотя вы не ошиблись в том, что самые красивые и самые высокопоставленные дамы не отвергали моих ухаживаний! Но та, о которой я говорю, француженка. И, разумеется, я не могу назвать ее имя, ибо наши отношения были весьма близкими… Так вот, как-то раз я случайно упомянул ваше имя в присутствии своей дамы. Разумеется, я говорил о том, что вы очень красивы и способны затмить всех прелестниц при французском дворе. Конечно же, это чистая правда, но моя дама, как вы понимаете, очень рассердилась и чуть было не выставила меня из спальни. «Может, де Монтрей и красива, зато – глупа и наивна!»– сказала мне госпожа де Сюлли.
Изабелла улыбнулась, заметив оплошность Сейфолка. «Значит, Анна де Сюлли заменила де Фонт-рая Сейфолком»,– отметила она про себя.
– Я,– продолжал Сейфолк,– вспомнив наши с вами беседы на корабле, конечно же, возразил. Тогда моя дама рассказала мне одну занятную историю, которую она узнала от ростовщика Дешасью. Она рассказала мне об интригах фаворитки королевы, которая, опасаясь вашего влияния на Марию Медичи, внушила королеве мысль отправить вас подальше от Франции… Женщины бывают очень коварны, когда речь идет об их благополучии!
Изабелла попыталась улыбнуться. «Этого не может быть,– подумала она и вдруг вспомнила попытку Анри объясниться с ней.– Так значит, Анри говорил правду?!»
– Налейте мне вина,– тихо попросила она Сейфолка.
– С удовольствием,– улыбнулся ее пьяный ухажер.– Вот видите, как женщин обманывают, если рядом с ними нет умного мужчины! А такого мужчину нужно уметь заинтересовать…
Но Изабелла больше не слушала его рассуждений. «Значит, королева, обманутая Галигай, в свою очередь обманула меня!– Сердце Изабеллы сжалось. Казалось, оно сейчас разорвется от боли.– Теперь поздно, теперь поздно, Анри уже женат на де Фуанси, а я сама прогнала его…»
Чтобы взять себя в руки, она залпом осушила бокал.
– Женщины – слабые существа. Они нуждаются в поддержке и могут получить эту поддержку, если забудут о своем упрямстве,– продолжал рассуждать Сейфолк.
– Ну, и чем же закончилась эта история,– перебила его Изабелла, которой плохо удавалось казаться равнодушной.
– Какая история?… А-а-а, вы об этом,– протянул Сейфолк, как-то нелепо махнув рукой.– Чем, чем… Сами знаете, чем. Вас обманули. Обвели вокруг пальца как простушку… Женщину обмануть легче легкого. А вот мужчину… С ним так просто не справиться. Вот этому де Ла-Гарду, например, все-таки удалось избежать нежелательного брака.
– Как?!– Изабелла в недоумении посмотрела на Сейфолка.
– Не знаю, как,– ответил он и поморщился. Видимо, выпитое плохо подействовало на его желудок.– Знаю только, что он не женат и, как будто бы, не собирается этого делать.
«Ах, только б он еще любил меня»,– подумала Изабелла и решительно поднялась с дивана.
– Проводите меня, мне пора идти.
– Вы выпили всего два бокала и то не до конца,– засуетился Сейфолк.– Сейчас я вам налью и мы…
– Спасибо, Джонотан, но я спешу!
– Бог мой, если б я знал, что вы так ревнивы… Не уходите! Я люблю только вас!!!
– Вижу, вы не сможете проводить меня. Так одолжите мне вашего лакея, надеюсь, он владеет аркебузой?
– Мадемуазель,– Сейфолк всплеснул руками,– не хотите ли вы этим сказать, что так ничего и не поняли?
– О, Джонотан, спасибо, благодаря вам я поняла многое!– Изабелла поднялась на цыпочки и поцеловала своего настойчивого кавалера.– А теперь прощайте!
Покидая дом Сейфолка, девушка еще не знала, как отомстит королеве за ее вероломство, но была уверена, что сделает это.
Когда Изабелла очутилась у калитки, ведущей в сад Линдсона, уже начинало светать. Девушка отпустила сопровождавшего ее лакея, с опаской оглянулась по сторонам и, убедившись в том, что ее никто не видит, вставила ключ в замочную скважину. Через некоторое время она, успешно миновав комнаты спящей мисс Клер, уже входила в свою спальню.
«О, Анри, простишь ли ты меня», – прошептала девушка, опускаясь на кровать. На губах ее застыла мучительная улыбка, теперь все думы Изабеллы были лишь о возвращении на родину.
Но из мира сладких грез Изабеллу вывели безутешные рыдания, доносившиеся из комнаты служанки. Изабелла дернула ленточку звонка и вскоре в спальне появилась полуодетая заплаканная Эмма.
– Вы меня звали, госпожа?
– Конечно, я услышала, что ты плачешь и подумала, что могу, может быть, помочь твоему горю…
– Моему горю уже никто не поможет,– проговорила Эмма, и по ее щекам опять заструились слезы.
– Ну, расскажи, что с тобой случилось?– ласково попросила Изабелла.– Умер кто-то из родных?
– Хуже, госпожа. Джон…– не сумев договорить, девушка опять заплакала.– Джон… Он больше не любит меня… У него есть другая… Оказывается, он уже давно похвалялся всем связью со знатной дамой, но ему никто не верил, ведь всем известно, как он любит врать да хвастаться! А вчера…
– Ну, ну, успокойся. Так что же произошло вчера?
– Вчера Джон, в доказательство того, что говорит правду, показал Петеру и его глупой Джулии письмо от этой дамы. Толстый Петер хоть и не умеет читать, а сразу распознал, что это любовное письмо!– Эмма жалобно всхлипнула.– Тогда я сама пошла к Джону, и он заявил, что графини нравятся ему больше простых служанок. Изменник, изменник!!!
Эмма опять зарыдала и на этот раз громче прежнего.
– Послушай, Эмма,– улыбнулась Изабелла,– знатные дамы не станут писать писем конюхам. Какой в этом смысл, ведь конюхи не смогут их прочитать. Думаю, Джон вас всех провел.
– Да?– воскликнула девушка в отчаянии.– А это что?!
Она выхватила из-за выреза сорочки свернутое в трубочку письмо и показала его Изабелле.
– Это то самое письмо?
– То самое,– ответила девушка с вызовом.– Я украла его у Джона. Больше не будет похваляться тем, что бросил меня!
– Ты не против, если я его прочитаю?– спросила Изабелла.
– Зачем?
– Но ведь ты не знаешь, что в нем написано. А проверить, говорит ли Джон правду, можно только таким образом.
Эмма, поколебавшись несколько мгновений, наконец протянула письмо Изабелле.
– Что ж, прочитайте. Только вслух!
Изабелла развернула письмо и удивленно воскликнула:
– Но тут написано на латыни. Неужели твой Джон изучал древние языки?
– Вы читайте, читайте,– перебила ее Эмма, с любопытством вглядываясь в загадочные буквы.
– Если я прочитаю на латыни, ты все равно ничего не поймешь,– возразила Изабелла.– Лучше я тебе потом переведу.
И девушка углубилась в чтение письма, наделавшего столько шума среди прислуги лорда Линдсона.
Изабелла в удивлении отвела глаза от необычного письма. «Оно может быть адресовано только одной графине – графине Дорсет, а Джон, должно быть, просто стащил его со стола»,– догадалась девушка.
– Эмма, а Джон не говорил, как он познакомился со своей знатной дамой?
– Да врал что-то такое, будто он ее спас.
– Спас?– переспросила Изабелла и тут же вспомнила тот самый досадный случай, когда карета графини опрокинулась на дороге, из-за того что лошади испугались выстрела.
– Ну, так Джон говорил правду?– продолжала допытываться Эмма.
– Да, похоже, что так,– ответила Изабелла, сочувственно глядя на служанку.
Эмма молча опустилась на стул, и слезы вновь закапали на белое полотно ее рубашки.
– Изменник… изменник…– зашептала она,– говорила мне бабушка: не верь рыжим мужчинам!
«Однако, графиня выбрала довольно странный способ для выражения благодарности,– продолжала размышлять Изабелла.– Слугу, даже если он спас тебе жизнь, принято вознаграждать иначе. Деньгами, например. Дорсет могла бы дать Джону тысячу пистолей, как поступил дон Гондомар со своим спасителем.– Но тут ей вспомнились слова Джейн Норфолк, утверждавшей, будто настоящим отцом Анны Дорсет был простой конюх-испанец.– Видимо, страсть к конюхам – наследственное в их семье»,– решила Изабелла и принялась утешать плачущую служанку.
– Негодяй!– воскликнула Эмма, гневно сверкнув глазами.– Он думает, что я не найду кого-нибудь получше его! Да стоит мне только глянуть, и самый знатный вельможа прибежит ко мне! Да я даже видеть этого Джона не желаю! Да я, может, не знала, как от него избавиться…
Но после этой вспышки праведного гнева из глаз ее опять обильно хлынули слезы, и Изабелла в порыве сострадания прижала голову Эммы к своему плечу.
– О, госпожа,– всхлипнула Эмма,– вы так добры! Наверное, и вам когда-то было так плохо, как мне теперь…
Слова эти точно обожгли Изабеллу и она опять вернулась к мыслям об Анри.
– Знаешь, Эмма, я решила вернуться во Францию. Так что можешь прямо сегодня начинать упаковывать вещи.
– Вы уезжаете? О, госпожа, возьмите и меня с собой, ведь вам и во Франции будет нужна служанка, а девушки более преданной вам, чем я не найти на всем белом свете!
– Ты хочешь уехать из Англии?– спросила ее Изабелла, хорошо понимая, что сейчас происходит в душе служанки.
– Очень хочу! А еще я хочу служить вам.
– Ну что ж, ты мне тоже нравишься,– улыбнулась Изабелла,– и, если лорд Линдсон согласится тебя отпустить, я с радостью возьму тебя с собой.
– О, госпожа,– слезы Эммы разом просохли,– тогда я пойду собирать ваши сундуки.
– Лучше иди в лавку королевского парфюмера и купи там духи для моей тетушки. Самые дорогие. И еще: никому не говори пока о моем решении. Я сама извещу лорда Линдсона и мисс Клер.
Эмма тотчас побежала одеваться, а Изабелла опять вернулась к своим раздумьям. Слишком много ей пришлось перенести по вине королевы, чтобы оставить это безнаказанным. И Изабелла уже знала, как отомстить Марии Медичи.
Расположившись за столиком, девушка очинила перо и принялась сосредоточенно что-то писать. Изабелла была уверена, что эти строки заставят рухнуть все планы королевы.
Сквозь сон Изабелла услышала чей-то озорной смех и открыла глаза. За окном ярко светила луна, но ночь уже была на исходе. За стеной, в комнате Эммы слышался чей-то грубоватый голос. «Неужели Эмма так быстро нашла замену своему ветреному любовнику,– удивилась Изабелла.– Ах, если бы все могли так легко забывать!»
За стеной опять послышались смех и возня. Изабелла улыбнулась, теперь у нее исчезли последние сомнения: в комнате Эммы был мужчина. «Интересно, кто это может быть?– принялась гадать девушка.– Может быть, толстый Петер? О, тогда худо придется Эмме при встрече с ревнивой Джулией!»
Послышался шум открывающегося окна и Изабелла, не сумев сдержать любопытства, вскочила с кровати и выглянула из-за занавески.
Новый любовник Эммы осторожно спрыгнул на землю, но подскользнулся и, не удержав равновесия, упал. Широкополая шляпа откатилась к кустам, и Изабелла, вглядевшись, узнала в ночном посетителе юного Франческо Маскарди.
Заметив Изабеллу, юноша удивленно уставился на нее. Не теряя времени даром, Изабелла распахнула окно и зашептала:
– Что вы здесь делаете, несчастный?
– О, мадемуазель де Монтрей,– пролепетал юноша, вытаращив глаза,– неужели это вы?
– Как? Вы знакомы?– проговорила Эмма, смутившаяся поначалу, а теперь ревниво поглядывавшая на госпожу.
– Эмма, закрой окно и не смей шуметь,– приказала Изабелла, сердито глянув в сторону служанки.– Разве ты хочешь, чтобы проснулась мисс Клер? И вы, Франческо, не маячьте под окном. Влезайте ко мне. Живо!
– О, мадемуазель, мог ли я надеяться, что вы пригласите меня!– прошептал юноша и с удовольствием последовал ее совету.
– Итак,– проговорила Изабелла, насмешливо разглядывая своего гостя,– больше я не стану спрашивать, как вы среди ночи очутились в этом доме…
Маскарди порозовел от смущения.
– Но я хочу знать, что вы делаете в Англии,– закончила девушка, движением руки предлагая гостю занять кресло.
– Со мной случилась настоящая беда,– ответил юноша, присаживаясь.– Но я ничего вам не скажу – вы питаете к королеве дружбу!
– Вот как?– улыбнулась Изабелла. Теперь слова о ее дружбе с королевой могли вызвать у девушки лишь горькую улыбку.– И давно вы стали таким непримиримым врагом Ее Величества?
– С тех самых пор, как покинул Францию.
– Любопытно… Что же вынудило вас на этот шаг?
– Предательство, мадемуазель, предательство королевы!
– Так вас она тоже предала!– вырвалось у девушки, и Маскарди внимательно посмотрел на собеседницу.
– Вижу, мадемуазель де Монтрей, что я могу вам открыться,– проговорил он задумчиво.– Я бежал из Франции и теперь скрываюсь. Дело в том, что я убил графа де Суассона.
– Вы? Суассона? Бог мой! Франческо! Каким образом?
– Ах, это долгая история, мадемуазель.
– А я никуда и не тороплюсь,– ответила девушка и, заметив, что юноша колеблется, попросила:– Пожалуйста, расскажите.
– Вы знаете о том, что во Франции мятеж и что принц де Конде убил моего отца и моего лучшего друга?
– Да,– скорбно подтвердила Изабелла,– тетушка мне писала об этом.
– Так вот, королева задумала помириться с принцами и отправила к ним с этой целью епископа Люсонского. А мадам Галигай поручила мне его сопровождать.
– Я ничего не слышала о епископе Люсонском,– перебила его Изабелла.– Кто он такой?
– О, это очень умный, хитрый и ловкий человек. Представляете, ему удалось убедить принцев сложить оружие.
– Мне это кажется невероятным,– проговорила Изабелла, недоверчиво глядя на Маскарди.
– И тем не менее, это так!– подтвердил юноша.– Кроме того, Люсону удалось заставить принцев подписать брачные контракты Людовика и его сестры принцессы Елизаветы. Королева уже объявила о предстоящих свадьбах.
– Да он просто волшебник, ваш Люсон! Жаль, что я его не знаю,– воскликнула девушка с искренним восхищением умного человека перед умом и ловкостью другого.
– Так вот, – продолжал Франческо,– после переговоров была прощальная трапеза. Именно тогда я и всыпал яд в бокал Конде. Убийца моего отца должен был погибнуть в жесточайших муках! Но судьба опять зло посмеялась надо мной. Граф де Суассон к тому времени был так пьян, что перепутал свой бокал с бокалом принца и выпил то, что предназначалось другому.
Я всего этого уже не видел, мы с епископом уехали раньше. Иначе я не допустил бы подобной несправедливости!
И вот в Париж после нашего возвращения приходит известие о том, что Суассон отравлен.
Королева вызвала меня, и я тотчас признался ей во всем. Она в память об отце обещала мне заступничество и поддержку. Но это она обещала мне, а Конде она обещала выдать мою голову.
Ночью, когда я спал, явились стражники и повели меня в Бастилию. Один из них сказал, что утром я буду обезглавлен по приказу королевы. Тогда я решил бежать. Когда мы проходили по мосту, я бросился в Сену и успел доплыть до берега раньше, чем там оказались мои преследователи.
Потом все было просто. Я покинул Париж в надежде вернуться на родину в Италию. Но путь мой, как видите, оказался весьма затейливым. Я хотел сбить со следа королевских ищеек. Сначала был в Испании, ну а вчера приплыл в Англию. И должен сказать, что Лондон мне по вкусу, хотя я и не намерен здесь долго задерживаться…
Вечером в лавке галантерейщика я встретил хорошенькую служаночку, которая изо всех сил старалась мне понравиться. Взгляд этой плутовки достаточно сильно растревожил мое любопытство, и я, конечно же, сразу завел с ней знакомство. Не знаю, мадемуазель, стоит ли мне говорить, что этой служаночкой оказалась ваша Эмма. Вот и вся моя история. И прошу прощения, мадемуазель, что потревожил ваш покой среди ночи.
Изабелла улыбнулась:
– О нет, Франческо, я очень рада видеть вас. Приятно встретить на чужбине кого-нибудь из старых друзей. Особенно, если родина так далеко от тебя. Кстати, вы очень подробно мне рассказали о Люсоне, но ничего о тех, кто поддерживает мятежников.
– Кто поддерживает? Да практически все дворянство,– ответил Маскарди.– Только лавочники, купчишки, да крестьяне стоят за королеву.
– А де Ла-Гард? Я слышала, будто он тоже примкнул к мятежникам?– солгала Изабелла, чтобы хоть как-то навести разговор на интересующую ее тему.
– Нет, это неправда,– махнул рукой юноша.– Граф, по-моему, сейчас больше чем когда-либо предан Марии Медичи.
Изабелла погрустнела. Сейчас ей хотелось, чтобы Анри был среди врагов королевы, как и ее отец.
– А правда ли, что у де Ла-Гарда красивая возлюбленная?– вновь стала допытываться девушка.
– У де Ла-Гарда? Не знаю. Ничего не слышал об этом. Впрочем, граф очень нравится женщинам.
Изабелла погрустнела еще больше, и Маскарди, заметив это, воскликнул:
– Мадемуазель, неужели я имел несчастье чем-то огорчить вас?
– О нет,– смущенно улыбнулась девушка,– просто я тоскую по Франции…
– Я знаю отличное средство развеять тоску. Сейчас я вам расскажу о том, какая забавная история приключилась со мной в Испании,– проговорил юноша, задорно улыбаясь.– Так вот, с детства я мечтал побывать в Мадриде. И вот теперь, когда судьба заставила меня скитаться, я решил осуществить свою мечту. Неподалеку от испанской столицы прямо у дороги я увидел трактир и, поскольку мой желудок давно напоминал, что обеденное время уже миновало, я решил зайти подкрепиться. Это обшарпанное заведение носило звучное название: «Трактир Боливареса».
Во дворе я заметил седого старика и очень красивую пышнобедрую девушку.
– Далеко ли до Мадрида?– спросил я, спешиваясь.
Старик, видимо, не расслышал меня и, подумав, что я спрашиваю о погоде, ответил, что в Мадриде всегда солнечно. А затем суетливо добавил:
– Вы пока идите в дом: Панчита вас накормит. А я сейчас же приготовлю для вас свежую лошадь.
– Ты бы лучше спросил у него про погоду в Венеции,– вмешалась красивая девушка.
Я был поражен ее проницательностью: вот так, сразу, видя меня первый раз в жизни, она угадала во мне итальянца.
– Ах, Панчита, налей-ка лучше гостю доброго вина,– ответил ей трактирщик.– Не то секретарь герцога Лермы решит, что старый Боливарес не отдает должного уважения правительственным курьерам!
Тут я сообразил, что меня принимают за другого, но улыбка Панчиты была такой обворожительной… И я не посмел признаться, что никогда не видел в глаза ни герцога Лерму, ни его секретаря.
После сытного обеда прекрасная трактирщица наливает мне вина. Оно мне так понравилось, что я попросил прелестницу еще раз наполнить мой бокал.
– Ах, сеньор,– отвечает красотка,– вино кончилось. Правда, в погребе осталось еще несколько бутылок. Может быть, вы поможете мне их принести?
Мы спускаемся в погреб, и вдруг Панчита бросается на меня и прижимает к стене своей упругой пышной грудью! Я никогда не уклонялся от вызовов на дуэль, но перед решительностью этой сеньориты, признаюсь, несколько струсил.
В самый разгар любовного поединка в погреб просунулась голова Боливареса. «Ну,– думаю,– сейчас он заставит меня жениться на соблазненной дочери». Правда, в данном случае, соблазненным скорее можно было назвать меня…
Но честь семьи, по всей видимости, ничуть не волновала старика.
– Панчита, это не он,– крикнул трактирщик вполне миролюбиво.– Поднимайся наверх!
– Как не он?– удивилась сеньорита и ослабила хватку.
Я сразу почувствовал, насколько легче мне стало дышать.
– Не он, я тебе говорю,– крикнул трактирщик и исчез.
Панчита с укором посмотрела на меня, одернула юбки и, не говоря ни слова, стала подниматься вверх по лестнице. Глядя ей вслед, я внезапно понял, что больше всего на свете мне сейчас хотелось быть курьером герцога Лермы.
Делать было нечего, и я последовал за своей темпераментной трактирщицей. Едва я выбрался из подвала, как во двор трактира на взмыленной лошади влетел какой-то всадник.
– Какая погода в Мадриде?– важно осведомился он.
Я тут же решил, что передо мной круглый дурак, если ему понадобилось загонять лошадь лишь для того, чтобы узнать о погоде. Тем более, что расстояние от трактира до столицы было не больше одного лье. Однако, трактирщику вопрос всадника почему-то очень понравился, и он ответил:
– В Мадриде всегда солнечно. А какая погода в Венеции?
Я удивился. Уж этого-то всадника, в отличие от меня, невозможно было принять за итальянца. Он был голубоглазым блондином и больше походил на англичанина.
Услышав, что в Венеции пасмурно, трактирщик пообещал незнакомому всаднику свежую лошадь, а Панчита своей неотразимой улыбкой пообещала ему все остальное.
Через некоторое время она исчезла вместе с незнакомцем в том самом погребе, где совсем недавно так успешно атаковала меня.
Боливарес, воровато оглянувшись по сторонам и, очевидно, не заметив меня, полез в седельную сумку своего гостя, вытащил из сумки какой-то свиток, спрятал его за пазуху и поспешил в дом. Меня заинтересовало странное поведение старика, и я осторожно прокрался вслед за ним. В небольшой комнате, которая, похоже, служила и кухней, над огнем висел котелок, и в нем уже начинала закипать вода. Трактирщик подержал свиток над паром, идущим от котелка, а затем распечатал его, да так ловко, что печать совершенно не пострадала.
Развернув письмо, Боливарес положил его на стол и начал переписывать на чистый лист бумаги. Я подкрался, заглянул через плечо старика и удивился: письмо оказалось шифрованным и состояло из одних лишь цифр.
Тут Боливарес заметил меня и потянулся к кинжалу, который лежал на столе. По-видимому, он хотел убить меня, но сделать это не так-то просто, ибо моя шпага всегда готова отразить нападение любого. Я выбил кинжал из рук старика и приставил острие шпаги к его горлу.
– Не убивайте меня,– взмолился трактирщик.– Я бедный человек!
– Я тоже бедный человек, однако, вы собирались заколоть меня кинжалом,– возразил я.
– Я дам вам денег,– предложил старик.
– Не знаю, кто мне даст больше: вы или тот господин, чьи письма вы копируете.
– О, это курьер дона Гондомара, не говорите ему ничего! Я дам вам сто дукатов…
– Триста дукатов и свежую лошадь,– ответил я,– иначе придется оторвать курьера от прелестей Панчиты!
– Но это же грабеж!– воскликнул жадный старикашка.
– Выбирайте сами,– сказал я и вышел из комнаты.
Боливарес догнал меня на пороге дома.
– Я согласен,– прошептал он,– берите деньги, а вон там стоит мой лучший скакун.
Похвалив старика за благоразумие, я сел на коня, который и в самом деле был превосходен, и направился в Мадрид. К утру следующего дня у меня уже не было трехсот дукатов трактирщика, а потому я добрался до побережья, продал лошадь и на эти деньги нанял шхуну, которая и доставила меня в Англию…
– Так, стало быть, вы нуждаетесь в деньгах?– спросила Изабелла и потянулась к кошельку.
– Мадемуазель, я дворянин и не в моих привычках просить милостыню,– с достоинством ответил Маскарди.
– Но, сударь, вам ведь нужны средства, чтобы добраться до Италии.
– Конечно, но я предпочитаю их добывать другими способами! Я не привык попрошайничать у дам.
– Франческо, ваш отец… я хорошо знала его. Он был добрым человеком и не раз помогал мне. Теперь я уже не смогу отблагодарить его. Позвольте же мне хоть частично вернуть свой долг и помочь вам.
– Деньгами? Никогда!– ответил юноша, гневно глядя на собеседницу.
– А если я вам скажу, что занимала у вашего отца когда-то значительную сумму…– Изабелла с надеждой посмотрела юноше в глаза.
– Мадемуазель, стыдитесь!– проговорил Маскарди.– Уж вам-то хорошо должно быть известно, что у моего отца никто никогда не занимал денег по той простой причине, что он был беден!
«Ах, Господи, как этот юноша напоминает покойного Джованни,– подумала Изабелла.– Тот же бесстрашный взгляд, та же неукротимая отвага и порядочность…»
– А если я предложу вам выполнить одно рискованное поручение, тогда вы позволите мне заплатить вам?– спросила она, загораясь какой-то новой, только что пришедшей ей в голову идеей.
– Если вы поручите мне что-то действительно важное, я, пожалуй, мог бы согласиться,– задумчиво ответил Маскарди.
– Прекрасно!– обрадовалась Изабелла.– В таком случае, приходите сегодня в полдень к театру «Глобус». Спросите театр господина Шекспира и вам любой укажет, как к нему пройти.
– Как, вы собираетесь пригласить меня в театр, да еще и заплатить мне за это деньги?!– возмущенно прошипел Маскарди.
– Да нет же, конечно, нет! Выслушайте, а потом уже делайте выводы,– возмутилась Изабелла в свою очередь.– У театра вас будет поджидать Эмма. Она и отведет вас ко мне в карету. Там я вам скажу, что делать дальше.
– А поручение действительно серьезное?– все еще продолжал сомневаться юноша.
– Да, и если вы выполните его, то окажете мне огромную услугу,– заверила его Изабелла.
– В таком случае, мадемуазель, я обязательно приду.
– Смотрите только, не опаздывайте! Не забудьте: ровно в полдень у театра «Глобус».
– Мадемуазель, я никогда еще не забывал о назначенных встречах и не опаздывал на свидания с дамами,– проговорил Франческо с заносчивостью шестнадцатилетнего человека и, попрощавшись, выпрыгнул в окно.
– «О, Господи!– взмолилась Изабелла.– Помоги осуществиться моей мести. Помоги! Не так уж часто я прошу тебя о помощи!»
Карета лорда Солсбери медленно катила по улицам Лондона. Утро было серым и прохладным, но именно в это утро жители города почувствовали приближение весны. Однако, ожидаемая перемена погоды не радовала старого министра. Он сосредоточенно изучал письмо, полученное сегодня утром из Испании.
Джон Дигби пересылал новую копию секретной депеши дона Гондомара, жаловался на то, что трактирщик Боливарес требует увеличения оплаты и в самом конце письма сообщал, что отец Кресуэл пять дней назад был схвачен и заключен в тюрьму по приказу герцога Лермы. Почтенный иезуит обвинялся в шпионаже в пользу Англии.
Солсбери довольно ухмыльнулся. Его письма и кошелек с золотом сделали свое дело. «Это известие сулит мне удачный день,– прошептал старик чуть слышно,– и видит Бог: сегодня я нуждаюсь в удаче, как никогда!»
Спустя некоторое время он, ни на кого не глядя, уже поднимался по парадной лестнице Вестминстерского дворца. Придворные сторонились опального министра.
Солсбери свернул в один из коридоров, ведущих к апартаментам Его Величества, и от стены навстречу ему отделилась какая-то тень. Министр узнал Гудмена, нового камердинера короля.
– Поторопитесь, Ваша Светлость, птичка уже в клетке, пора захлопывать дверцу,– шепнул Гудмен, стараясь придать загадочное выражение своей простоватой физиономии.
Солсбери удовлетворенно кивнул и поспешил к Его Величеству.
Его Величество был в дурном настроении, что случалось довольно часто.
– А, это вы, Солсбери?… Прекрасно…– проговорил Яков, но взгляд его ничего прекрасного не предвещал.– Я ждал вас, ждал, чтобы спросить: почему в Английском королевстве творится Бог знает что!?
– Что вы имеете в виду, Ваше Величество?– почтительно осведомился Солсбери.
– Вы спрашиваете таким тоном, словно у меня не может быть никаких поводов для претензий к вам. Но это не так! В государстве, которое я доверил вашему попечению, творится что-то невообразимое! Любой лавочник смеет указывать королю, что ему следует делать, а что не следует! Может, вы считаете, что после этого я должен быть благодарным своему министру?
Солсбери почтительно поклонился, надеясь своей покорностью смягчить гнев монарха.
– Вы знаете о вчерашнем решении парламента?– продолжал Его Величество.
– Меня не было в здании парламента,– ответил Солсбери.– Вы запретили мне там появляться.
– Конечно,– проговорил король, ничуть не смущаясь,– ведь я же знаю, что вы не поддерживаете проект женитьбы Карла на испанской инфанте!
– Так что же произошло на заседании парламента, Ваше Величество?
– Что хорошего могло там произойти?!– ворчливо воскликнул король.– Ничего! Просто парламент еще раз продемонстрировал, как мало значит для него королевская воля!
– Ваше Величество, англичане боготворят вас.
– Если так, почему тогда депутаты не одобрили испанский брак? Более того, эти адвокатишки и владельцы галантерейных лавчонок потребовали, чтобы я разорвал дружеские отношения с Испанией и объявил Филиппу III войну.
Солсбери промолчал, думая, что его агенты неплохо поработали, настроив депутатов соответствующим образом.
– Надеюсь, Его Высочество доказал собравшимся, как они заблуждаются?– спросил министр.
– Его Высочество? Я даже слышать о нем не желаю,– воскликнул король отворачиваясь.
– Но он ваш сын, наследник престола,– напомнил Солсбери.
– Он глупец!– воскликнул король.– Просто глупый мальчишка! Услышав мнение парламента, он встал и заявил, что не может пойти против его воли, так как парламент представляет собой весь английский народ. А он, как будущий король, должен считаться с мнением народа!… И после этого мне пытаются доказать, что Англия – благополучная страна! Как можно назвать страну благополучной, если вассалы там позабыли о том, что воля короля – закон, если даже собственный мой сын больше считается с мнением парламента, чем с мнением своего отца и суверена!!! Но принцу придется подчиниться моему решению независимо от его собственных желаний!
– Я слышал, вы распустили парламент? Это серьезная ошибка, Ваше Величество!
– Что?– рассвирепел король.– Может, вы хотите сказать, что я не имел права так поступать? Пока я король Англии и Шотландии, я буду поступать так, как мне угодно! И, если мне угодно, чтобы принц женился на инфанте Марии, то именно так и будет!
– Да, Ваше Величество,– поклонился Солсбери.– Совершенно с вами согласен.
– А этот Бэкон… Он же совершенно бездарный политик,– продолжал беситься Яков.– Он же просто законченный дурак! Это он провалил все дело, это он заявил, что принцу необходима супруга-католичка. Именно после этого все и началось! А я еще хотел сделать его лордом-канцлером. Не видать ему теперь этого поста, как своих ушей!
«Вот уж нет,– подумал Солсбери ехидно,– именно теперь-то Бэкон и получит пост лорда-канцлера. Ибо я привык заботиться о тех, кто оказывает мне услуги.»
– Король я или не король?– буйствовал Яков.– А если король, то значит, власть мне дана от Бога, а не от кучки безмозглых крестьян, зовущихся английским народом.
– Совершенно справедливо, Ваше Величество,– опять поклонился Солсбери.
– В конце концов, женитьба принца Уэльского – личное дело Стюартов,– закончил Яков, переводя дух.– Ну, а вы что собираетесь мне сказать в свое оправдание?
Король многозначительно посмотрел на Солсбери, и тот понял, что настал решающий момент разговора.
– Я не отниму у вас много времени,– проговорил министр, наблюдая за тем, как король устанавливает песочные часы в золотой оправе на каминную полку. Этот жест Его Величества мог означать только то, что судьба министра была им уже решена.
– Да, милорд,– откликнулся Яков,– постарайтесь не затягивать. Когда упадет последняя песчинка, я объявлю вам свое решение.
– Тогда поторопимся. Мне тоже не терпится доказать вам свою преданность!
С этими словами Солсбери прямиком направился в королевскую спальню. Его Величество, несказанно удивленный поведением своего министра, без возражений последовал за ним.
Солсбери, следуя указаниям Гудмена, отворил потайную дверцу и, спустившись по потайной лестнице, остановился перед дверью, ведущей в покои леди Дианы, а затем жестом призвал короля соблюдать тишину.
– Что вы затеяли?– прошептал Его Величество.
– Сейчас вы все увидите сами,– ответил Солсбери.
Король вслед за ним осторожно прокрался в гардеробную своей фаворитки.
– Уж не собираетесь ли вы показать мне новые платья леди Дианы?– прошептал он, не скрывая усмешки.
– Нет, Ваше Величество, я намерен удивить вас чем-то иным,– ответил Солсбери и предложил королю подойти поближе к дверям спальни.
Яков опять усмехнулся, но все же заглянул в замочную скважину. То, что он там увидел, заставило короля отпрянуть. Улыбка слетела с его побелевших губ.
– Этого не может быть,– прошептал потрясенный король, прислушиваясь к прерывистому дыханию и постанываниям леди Дианы.
Солсбери слишком хорошо понимал, что сейчас происходило в спальне, а потому не решался подойти к королю поближе.
– Этого не может быть…– повторил Его Beличество и бессильно опустился на скамеечку для ног, обитую золотой парчой.
Министр молча наблюдал за королем, не испытывая к нему ни жалости, ни сострадания. Напротив, чувство злобного удовлетворения вызвало на его лице гримасу торжества.
– Ах, Диана, сегодня вы очаровательны, как никогда,– послышался из-за двери голос Сомерсета.
– Если я и стараюсь для кого-то быть очаровательной, то только для вас, мой друг,– пролепетал в ответ нежный голосок Дианы,– ведь любовного пыла Его Величества редко хватает даже на один раз…
Его Величество побледнел.
– Неблагодарная!– прошипел он.– Так значит, головная боль – всего лишь предлог!… Значит, все это время они морочили мне голову!…
– Ваше Величество, сумел ли я доказать вам свою преданность?– торжествующе прошептал Солсбери.
– Да, милорд, да,– выдохнул король, обернувшись к старому министру.– Вы – единственный, кто хранит мне верность… Вы – единственный, кто не предал меня…
– Ваше Величество, тот негодяй, что целует сейчас вашу возлюбленную, вероломно воспользовался дружбой с вами, он заслуживает самого сурового наказания…
– И он будет наказан!– пообещал король.– Наконец-то я прозрел! Наконец-то я увидел, что меня окружают предатели! Вот и сбылось пророчество иудея!
И с этими словами король ударом ноги распахнул дверь в спальню фаворитки.
К вечеру по Лондону распространилась ошеломляющее известие о том, что леди Диана сослана в свой замок, а всесильный еще вчера граф Сомерсет заключен в Тауэр.
По шумной лондонской улице, ловко увертываясь от повозок и весело насвистывая, шагал темноволосый юноша лет шестнадцати. На его смолянисто-черных кудрях покоилась старая выцветшая шляпа с обвислыми полями, а поверх платья, если те пестрые лохмотья, которые висели на нем, вообще можно было назвать платьем, был накинут серый, залатанный в нескольких местах плащ из грубой шерсти.
Однако убогая одежда отнюдь не портила настроение молодому человеку и он, поблескивая болтавшейся в ухе цыганской серьгой, весело подмигивал каждой встреченной им хорошенькой служанке.
Оказавшись у ворот королевского дворца цыган, не долго думая, попытался проскользнуть внутрь, но один из караульных, рослый черноусый солдат, оказался проворнее и успел загородить дорогу оборванцу.
– Куда лезешь?– рявкнул он, сопровождая эти грозные слова не менее грозным взглядом.
– Как это, куда?– прикинулся удивленным цыган.– Во дворец, не видишь что ли? У меня письмо к Его Величеству.
– Что?– Солдат расхохотался.– Так, стало быть, ты состоишь в переписке с нашим королем?
– Не я, а мой хозяин,– с достоинством ответил цыган.
– А-а-а, вот оно что! – продолжал издеваться солдат.– Так значит, твой хозяин еще и писать умеет! Ну, тогда он и впрямь важная птица!…
– Да как ты смеешь так называть моего хозяина?!– вскричал потрясенный юноша.– Как смеешь ты, простой солдат, оскорблять друга Его Величества!
– Я? Оскорбил друга короля?– удивился солдат.
– Конечно, ведь ты назвал его птицей, а такое неуважение к друзьям короля могут проявлять только враги Его Величества да бунтовщики! Может быть, ты бунтовщик?
– Я? Бунтовщик?– еще больше удивился солдат, испуганно оглядываясь по сторонам. Он уже начинал подумывать о том, не дать ли цыгану несколько монет, чтобы замять скандал. Но в эту минуту в конце аллеи дворцового парка показался капитан охраны Его Величества.
– Что случилось?– сурово спросил он.
– Да вот, требует, чтобы его пустили,– ответил солдат.
– Ты лучше расскажи про то, как только что оскорбил друга короля,– посоветовал ему цыган.
– Кого он оскорбил?– поинтересовался капитан, метнув испытующий взгляд на своего солдата.
– Друга короля! Этот невежа назвал его глупой птицей.
– Не глупой, а важной,– робко вставил солдат.
– Молчи, бунтовщик!– прикрикнул цыган.– Сначала он оскорбил слугу друга короля, потом самого друга короля, и кто поручится за то, что когда-нибудь он не оскорбит самого короля?
– Как зовут твоего хозяина?– невозмутимо спросил капитан.
– Лаван бен Равин.
– Что-то я не слышал, чтобы у короля были друзья с такими именами,– усмехнулся капитан, покручивая густые усы.
– А вы лучше спросите у Его Величества, не желает ли он принять слугу философа, который принес ему важное письмо.
Капитан недоверчиво прищурился:
– Хорошо, я доложу королю о твоем приходе, но горе тебе, цыган, если ты заставишь меня бегать напрасно.
Через десять минут запыхавшийся капитан вернулся и, с уважением посмотрев на оборванного посетителя, пригласил его следовать за собой. Придворные с удивлением расступались, провожая капитана и его спутника недоуменными взглядами. Однако, это ничуть не смущало юношу, и он с удовольствием пялился на знатных дам, как часом раньше – на служанок.
Перед кабинетом короля цыгана тщательно обыскали и лишь после этого позволили войти.
Его Величество с задумчивым видом стоял у окна. Услышав шаги, он обернулся и с интересом взглянул на пестрые лохмотья посетителя.
– Что вы хотели?
Цыган опустился на одно колено и протянул королю запечатанный свиток. Тот поспешно сорвал печать и, пробежав глазами первые строки, вздрогнул.
– Когда твой хозяин покинул Лондон?
– Десять дней тому назад,– ответил цыган.– Но он просил передать вам это письмо в первую ночь полнолуния.
– Тогда ему ничего не могло быть известно,– прошептал потрясенный король.– Тогда и я сам даже не помышлял об этом.
Дочитав свиток до конца, король разочарованно вздохнул:
– Несчастья, несчастья, меня преследуют одни несчастья…
Цыган сочувственно внимал своему царственному собеседнику.
– А, ты все еще здесь?…– проговорил Яков, очнувшись от раздумий.– Когда ты собираешься последовать за своим господином?
– Сегодня же, Ваше Величество.
– Ну, в таком случае передай ему вот это.– Король извлек из шкатулки, стоявшей на столе, увесистый кошелек, расшитый золотыми нитями.– Я недостаточно отблагодарил его в прошлый раз. А вот это тебе за труды.– И Его Величество достал из кармана несколько золотых монет.
– Ваша щедрость не знает границ!– проговорил цыган, принимая королевский дар.
– И передай Лавану бен Равину, что когда бы тот не появился в Англии, он всегда найдет во мне друга и покровителя.
После того, как за посетителем захлопнулись двери, Яков вновь развернул тонкий пергамент и прочитал последние строки:
«Когда-то я не поверил в предсказания иудея, однако, жизнь научила меня кое-чему,– прошептал король и подошел к скрытому за драпировкой портрету Марии Медичи. – Увы, мадам,– с сожалением вздохнул он, обращаясь к картине,– но, видно, мне не суждено назвать вас своей невестой. Придется отослать ваш портрет обратно…
Но сожаление это было вызвано вовсе не сердечной склонностью к французской королеве. Просто Его Величество хорошо знал, что такое оскорбленная женщина, и предвидел серьезное осложнение отношений между Англией и Францией.
Теперь Якову просто необходима была дружба с испанским королем и, следовательно, брак Карла с инфантой Марией непременно должен был состояться. Яков схватил со стола серебряный колокольчик и приказал вошедшему придворному:
– Велите подать к главному входу мой экипаж. Я собираюсь навестить принца Уэльского.
Покинув королевский дворец, цыган в еще более веселом расположении духа пересек широкую площадь и свернул на одну из боковых улочек. Там, у невысокого обшарпанного домика, стоял роскошный экипаж с гербом на дверце. Обладатель пестрых лохмотьев тотчас поспешил к нему, с хозяйским видом открыл дверцу кареты и уселся на обитую бархатом скамью. Едва колеса кареты загрохотали по булыжной мостовой, цыган принялся с отвращением срывать с себя грязные лохмотья.
Тем временем в предместье Лондона, вдоль берега Темзы прогуливались две миловидные особы, одна из которых, несомненно, была госпожой, а вторая – служанкой. Обе девушки время от времени обеспокоенно вздыхали и бросали нетерпеливые взгляды на дорогу.
Заслышав шум экипажа, та, что была госпожой, обрадованно воскликнула.
– Ну, наконец-то, Эмма, это он!
– Да, мадемуазель,– откликнулась вторая,– это экипаж лорда Линдсона.
Спустя несколько минут карета поравнялась с девушками и остановилась.
– О, Франческо, вы живы!– воскликнула служанка, бросаясь в объятия молодого человека, выскочившего из кареты, и одновременно с этим косясь в сторону рыжеусого кучера.
Франческо Маскарди, в котором никто уже не смог бы узнать оборванного слугу Лавана бен Равина, если бы не серьга, предательски поблескивающая в ухе, чмокнул в щечку свою поклонницу и учтиво поклонился ее хозяйке.
– Мадемуазель де Монтрей, я выполнил все то, что вы мне поручали.
– О, Франческо,– выдохнула девушка,– вы даже сами не подозреваете, сколь много только что сделали для меня!
– И все же любопытно, что такое вы подсунули королю?– проговорил юноша.– Когда король прочитал первые строки, он вздрогнул так, словно его ужалила змея… А потом передал моему воображаемому господину столько золота, что на него без лишних проблем можно приобрести небольшой замок с землями. Вот эти деньги.– С этими словами Франческо извлек из-за пазухи расшитый золотом кошелек.– Они принадлежат вам, ведь это вы послали меня к Его Величеству.
– О нет, Франческо,– возразила Изабелла,– деньги принадлежат вам. Я никогда бы не смогла так щедро вознаградить вас. Хорошо, что Яков взял на себя эту заботу. Куда вы теперь?
– На родину, в Италию. Вряд ли мы с вами когда-нибудь еще увидимся…
– Кто знает, Франческо,– улыбнулась девушка.– Этот мир слишком непонятно устроен, и потом Италия вовсе не конец света.
– Италия – центр мироздания, – убежденно проговорил Маскарди.– Я и отец слишком долго жили во Франции, чтобы понять это.
– Не буду с вами спорить,– опять улыбнулась Изабелла.– Спасибо за все, что вы сделали для меня и прощайте.
– Прощайте,– отозвался юноша и тут же лукаво добавил:– Мадемуазель, я понимаю, что вся эта история с письмом ваша тайна, но я надеюсь, что когда-нибудь вы мне откроете ее. Я чертовски любопытен, мадемуазель.
– Я заметила это,– ответила Изабелла и вынула из уха Маскарди цыганскую серьгу.– А вот это я возьму на память о вас.
Франческо расхохотался, хватаясь за ухо.
– Вот это да! Наверное, у меня был весьма пикантный вид.
Затем он повернулся к Эмме и запечатлел на ее хорошеньких пухлых губках жаркий поцелуй.
– Прощай, птичка моя. Уж не петь нам с тобой больше песен любви!
Джон, сидевший на козлах, начал нервничать.
– Мадемуазель,– крикнул он Изабелле,– вы слишком долго прощаетесь. Лорд Линдсон будет недоволен, если вы опоздаете на прощальный обед, который он устраивает в вашу честь.
– О да, Джон прав,– заторопилась Изабелла.– До свидания, Маскарди. Удачи вам!
И роскошный экипаж лорда Линдсона, набирая скорость, помчался в сторону Лондона.
Утром следующего дня Изабелла стояла на палубе легкого двухмачтового корабля, который на всех парусах уносил ее от берегов Англии. Еще виднелась пристань Дувра, еще можно было различить в толпе провожающих силуэты лорда Линдсона, мисс Клер и Эммы, которая в последнюю минуту все-таки помирилась со своим Джоном, но мысли Изабеллы уже были по другую сторону Ла-Манша.
В последний раз махнула она рукой, прощаясь со всем, что подарила ей прекрасная страна туманов и устремила взгляд туда, где, по ее мнению, должна была находиться Франция.
Там ее ждал Анри, и Изабелла знала, что с ним она, наконец-то, будет счастлива.