- Я знаю, что время для визитов слишком позднее, но в другое время я не могу. Пан уже не сердится, что я похозяйничала тут?
- Да нет, - пожал я плечами.
- Пан тут живет?
- Нет, я родственник хозяев. Я живу здесь временно, пока они в отъезде.
- Жаль. Как пана зовут?
- Сергей.
- Сер-гей... Пан русский?
- Да, а что?
- О, ничего, я ничего не имею против русских. И против украинцев, и против евреев... Я ненавижу только немцев, - с этими словами странная гостья отвернула лицо, словно не желая, чтоб я видел его выражение. Рука ее, лежавшая на столе, судорожно сжалась в кулак. Впрочем, через миг незнакомка овладела собой и вновь повернулась ко мне.
- А как зовут пани? - спросил я.
- Эльжбета.
- Очень приятно, - пробормотал я, не зная, что говорить.
- Все удовольствие на моей стороне, - улыбнулась Эльжбета. - Я так соскучилась по живому человеческому общению.
- Вы знаете, и я тоже.
- Пан? Этого не может быть! Я засмеялась бы, если б могла.
- Да, да. Мне очень одиноко в этой квартире.
- Тогда давайте поговорим. Мне давно хотелось поговорить, но я не решалась будить пана.
- Давайте. О чем же мы будем говорить?
- Давайте о пане. Пан женат? Хотя нет, что я спрашиваю. Будь пан женат, он не жил бы здесь один.
- Нет, я не женат, - сказал я, улыбаясь. Перспектива разговора так оживила пани Эльжбету, что в ее прозрачных, каких-то студнеобразных голубых глазах что-то загорелось, так что лицо показалось даже привлекательнее, чем вначале.
- Чем пан занимается?
- Я аспирант, пишу диссертацию.
- Пан ученый. А что пан изучает?
Я хотел сказать правду - "немецкую литературу", но, вспомнив о ее отношении к немцам, вовремя сманеврировал:
- Французскую литературу
- О, Бальзак, Мопассан, Аполлинер... Пан говорит по-французски?
- Нет, я читал в переводах.
- Я люблю французские романы, хотя давно уже не читаю. Я учила французский в гимназии...А откуда пан знает польский?
- Самоучка.
- Пан очень хорошо говорит по-польски. Наверно, пан очень способный.
Я наклонил голову, не зная, как реагировать на неожиданный комплимент.
В приличных манерах женщины, говоривших о полученном воспитании, крылось какое-то противоречие с ее жалким платьем, которому даже помятый белый воротничок не мог придать и тени элегантности (спереди я к тому же разглядел какие-то темные пятна, едва заметные на синем), и с болезненной худобой, так что я невольно подумал, что здесь скрыта какая-то тайна.
- О, пусть пан не смущается, я не хочу флиртовать с паном, я вполне серьезно. У пана умные глаза.
Желая придать разговору другой оборот, я спросил:
- Мы не могли где-то встречаться с пани? Мне как будто знакомо ваше лицо.
Я лгал, лицо пани Эльжбеты было мне совершенно незнакомо, но ничего умнее я не придумал.
Ночная гостья молча покачала головой. Несколько секунд мы молчали, потом она сказала, обведя взглядом кухню:
- Знаете, пан, я была очень счастлива в этой квартире. Я провела здесь всю юность, гимназические годы, здесь я любила и была любима. Жаль, что ее так безобразно переделали. Это была такая прекрасная квартира, а что от нее осталось! Ну, что это за кухня?
Помню, при этих словах я как бы обрадовался, как всегда радуется человек, найдя отгадку или устранив причину тревожного недоумения. Неожиданная посетительница - бывшая владелица этой квартиры! Вот отчего она пришла и пьет чай. Видно, у нее остались ключи. Странно только, что Роман не поменял замки. А может, он дал и ей ключи и попросил заходить?
- Вам Роман дал ключи?
- Какой Роман? - спросила пани Эльжбета недоуменно и несколько раздраженно, словно мой вопрос выбил ее из лирического настроения.
- Мой троюродный брат, который здесь живет, - пояснил я.
- Я его не знаю.
- Значит, у вас остались старые ключи?
- Милый пан Сергей, - покачала головой пани Эльжбета, - мне уже не нужны ключи. Но не будем о прошлом, давайте поговорим о чем-нибудь новом! Пан тут гостит, а где пан живет постоянно?
- Возле нового ЦУМА на Научной.
- Где? - на лице пани Эльжбеты проступило искреннее недоумение.
Тщетно несколько минут я пытался объяснить, где я живу: пани Эльжбета, похоже, совершенно не разбиралась в топографии спальных районов Львова. Может, этот вопрос и разъяснился б в конце концов, но ночная гостья вдруг начала проявлять признаки беспокойства, типичные для человека, у которого нет времени: она смотрела на висящие на стене часы, ерзала на стуле, наконец, неслышно забарабанила пальцами по столу.
- Прошу прощения у пана, - сказала пани Эльжбета, снова виновато улыбнувшись, - но мое время истекает. Я должна исчезнуть.