– Будет видно, – уклончиво сказал он, а потом рассказал ей о том, что решил продать йоркширский дом своего деда. – Это было нелегкое решение, Верити, но уверен, что правильное, поскольку я в ближайшем будущем собираюсь обосноваться в Девоншире.
Верити вдруг почувствовала, как у нее защемило сердце. Она не виделась с Брином несколько лет, но сейчас они встретились снова и стали – да! – стали гораздо ближе друг другу, чем до его ухода в армию. Ее ужаснула сама мысль о том, что его не будет рядом, когда она вернется домой.
– Наверное, вы правы. – Она и сама удивилась тому, как глухо прозвучал ее голос, поэтому для нее не стал неожиданным вопросительный взгляд, который он бросил на нее. – Нет, правда. Я уверена, что это правильное решение. – Она попыталась улыбнуться. – И, конечно же, вам придется сосредоточиться на своей новой роли в жизни.
– Ах, да... виконтство. Это тоже доставляет много проблем.
– О, Брин! Вас окружает столько хороших людей, всегда готовых дать вам нужный совет... Маркус Рэвенхерст, например. И я тоже навсегда останусь вашим другом.
Взгляд, который он бросил на нее, трудно было недооценить.
– Это так, Верити?
– Вы прекрасно знаете, что так.
– Это радует. Поскольку мне нужен друг, который оградит меня от всех этих озабоченных сватовством мамаш.
Верити озорно хмыкнула. Последние недели его пребывания в Лондоне и так были нелегкими, а уж когда новость о том, что к нему перешел титул его дяди, станет всеобщим достоянием, тщеславные мамаши сделают его жизнь невыносимой.
– Не представляю, как я могу помочь вам справиться с этой проблемой.
Наступило короткое молчание, а потом последовал ответ:
– Можете... став моей невестой. Несколько секунд Верити только молча смотрела на него, уверенная в том, что неправильно его поняла.
– Вы не можете говорить это серьезно! – взволнованно воскликнула она, почувствовав, что снова, наконец, обрела дар речи.
– Могу, моя дорогая, – ответил он. – Я абсолютно серьезен. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к этой моей новой роли. И вы – единственный человек, который может дать мне это время. Разумеется, помолвки не придется долго ждать. И вы сможете прервать ее в любой момент, когда захотите.
Он взял ее за руку. По какой-то необъяснимой причине у Верити не возникло желания вырвать ее.
– Я никогда не видел своей матери. И хотя я далек от того, чтобы избегать общества дам, в своей жизни я доверял всего нескольким женщинам. Конечно, я безоговорочно доверяю Саре. И вам, моя дорогая девочка, я тоже доверяю всем сердцем.
И снова Верити почувствовала, что у нее пропадает голос. Она была вынуждена отдышаться, прежде чем смогла слово вымолвить.
– Это, конечно, восхитительный комплимент. Но... но я все же считаю, что вы прибегаете к довольно крутым мерам. Фиктивная помолвка – не решение, и мне кажется, что, спокойно все обдумав, вы придете к такому же заключению.
Неожиданный взрыв смеха поверг ее в полное недоумение.
– Моя дорогая девочка, это решение я принял не под влиянием момента. Я вынашивал его долго, почти с той самой минуты, как снова увидел вас.
– Что? Вы хотите сказать, что, проявляя ко мне некоторое внимание в Лондоне, преследовали одну-единственную цель – обмануть светское общество и заставить его поверить в то, что испытываете ко мне нежные чувства?
– Не совсем так, – осторожно ответил Брин. – Но человек должен предвидеть все возможности. И вы должны согласиться, что несколько газетных строк, извещающих о нашей помолвке, выглядели бы чрезвычайно странно, если бы я не уделял вам никакого внимания. Кроме того, мне всегда приятно быть с вами... и сейчас приятно, – искренне добавил он. – Быть в вашем обществе удовольствие, можете мне поверить.
– Правда? Вы – беспринципный негодяй! – Верити отдернула руку, словно боялась себя осквернить. – А как насчет других девушек, которых вы пригласили приехать сюда, подав им напрасные надежды?
– Упаси меня Бог! – воскликнул он, одновременно изумленный и возмущенный. – Неужели вы в самом деле думаете, что можно разбить сердце этой визгливой сове или этой зануде? Единственная, из-за кого я мог бы чувствовать угрызения совести, – это Кларисса Джиллингем. Но, увидев, как она строила вчера глазки Каслфорду, я совершенно успокоился.
– Она вовсе не строила ему глазки, – неуверенно возразила Верити, изо всех сил стараясь не расхохотаться, услышав нелестные характеристики юных искательниц счастья. – У них просто много общего.
– Пусть будет так. Разве мог я пригласить вас одну? Вы вряд ли приехали бы.
Верити пристально посмотрела на него.
– Знаете, Брин Картер, а вы не такой, каким кажетесь. Вы хитрый.
Он и виду не подал, что оскорблен такой характеристикой.
– Так вы согласны? Мы могли бы объявить о нашей помолвке завтра вечером на приеме.
– Я ни на что не согласна! И не смотрите на меня так, – заявила Верити, глядя на его Удрученную физиономию, – вы не проведете меня!
Отвернувшись, она уставилась невидящими глазами на растущий прямо напротив нее куст роз. Теперь, когда прошло первое потрясение, его предложение не казалось ей такой уж чудовищной глупостью. Не он один страдал от непрошеного внимания. Она была совершенно уверена, что, когда вернется в Лондон, дом леди Биллингтон будет снова атаковать бесконечная вереница глупых молодых людей, считающих себя влюбленными.
– Мы не можем ни с того ни с сего объявить о том, что помолвлены, – снова повернувшись к нему, сказала она. – Прежде всего, вам следует обратиться к моему дяде Люцию и попросить у него разрешения.
– Я уже сделал это, – объявил Брин, совершенно выбрив почву у нее из-под ног, – когда ездил в Йоркшир. Он не возражает. Больше того, – продолжал он, не обращая внимания на ее изумленный вид, – он счастлив.
– Не верю своим ушам. – Верити потрясла головой. – Знаете, возможно, вам и удалось одурачить дядю Люция, но тетя Клара – совсем другое дело. Она немедленно разгадает обман.
– Я думаю, ваша тетя одобрит наш поступок. – Озорные искорки в его глазах пропали, он внимательно посмотрел на нее. – Вы сделаете это, Верити, во имя... дружбы? Вы обручитесь со мной?
Здравый смысл подсказывал ей, что было сумасшествием даже думать об этом. Но она сказала совсем другое:
– Хорошо. Но только до конца светского сезона.
– Поверьте, моя дорогая, этого будет достаточно, – пробормотал он голосом таким же нежным, как тот поцелуй, который он запечатлел в уголке ее губ.
Этот мимолетный поцелуй, не более чем знак любви, который мог пожаловать брат сестре, но вместе с тем способный оживить в памяти другие, более страстные прикосновения, заставил пульс Верити тревожно забиться.
Господи! Что же сделает кучер, когда она скажет ему об этом?.. А она должна была сказать.
– А! Вот ты где, Верити, дорогая моя. – Леди Биллингтон вышла из маленькой гостиной как раз в тот момент, когда Стеббингс впускал ее племянницу в дом.– Снова ездила кататься с майором Картером?
Поскольку Верити проинформировала свою тетушку, куда собирается ехать сегодня днем и с кем, она посчитала этот вопрос совершенно излишним и лишь кивнула в ответ.
– Наверное, ты хочешь отдохнуть перед тем, как переодеться к обеду. Все остальные дамы разошлись по своим комнатам на отдых. Должна сказать, дорогая, что я с нетерпением жду этого вечера.
Ты – может быть, подумала Верити, очень недовольная собой, а вот я – нет!
Опустив глаза, она уставилась на край своей юбки, удивляясь, наверное, в сотый раз тому, что за безумие снизошло на нее, заставив согласиться на возмутительный план Брина. Верити была тайно «обручена» уже двадцать четыре часа и не находила себе места, ругая себя за глупое безрассудство.
Она чувствовала себя так, словно ее разрывали на несколько маленьких Верити: сердобольная Верити вполне понимала его мотивы и была готова сделать все, что в ее силах, чтобы по-дружески помочь ему. В то же время другая Верити испытывала отвращение к себе при одной только мысли об участии в этом фарсе, что было равносильно надувательству людей, которых она искренне любила.
Верити не могла ничего рассказать своей тетушке. Но, как заявил Брин во время их дневной прогулки в экипаже по парку, он был намерен объявить об их помолвке сегодня на приеме, и считал, что было совершенно нечестно с ее стороны не сообщить об этом заранее леди Биллингтон.