Серена вскочила со стула.
— Мой отец… он что, с ума сошел?! — вскричала, она. — Ротерхэм будет выделять мне?!.. Ротерхэм будет давать согласие на мой брак?!.. О Боже! Какой позор! Какая гадость!..
Ненависть душила ее. Она стала мерить комнату нервными шагами, раскрытым ртом глотая воздух, которого ей сейчас не хватало. Сжав одну руку в кулак, девушка била им в раскрытую ладонь. Не задумываясь, резко оттолкнула своего дядю Доррингтона, когда тот, тяжеловесно приблизившись к ней, сделал попытку встать у нее на пути и остановить ее.
— Прошу тебя, Серена!.. Прошу тебя, дитя мое! Успокойся! Это гадко, мы с тобой согласны, но возьми же себя в руки, — увещевал он ее. — Честное слово, это ж надо так? Назначить опекуном человека, который не является даже членом семьи! Это переходит всякие границы! В это невозможно поверить. А кто же я, по-вашему? Никто? Я ее дядя! Дядя — вот наиболее приемлемая кандидатура для назначения! Видит Бог, никогда еще я не был так рассержен!
— Можно сказать, что это как раз тот самый случай, когда эксцентричность человека заходит слишком далеко, — заметил господин Иглшэм. — Как несправедливо! Рискну предположить, что Терезе это очень и очень не понравится.
— Господи, да такое решение вопроса об ь образом исключить этот пункт из документа. Перрот даст нам совет. — Он сделал паузу и обернулся к адвокату. Однако господин Перрот хранил молчание, которое не предвещало ничего хорошего. — Ничего, кузина! Еще посмотрим! Не следует так убиваться.
— Он! Это он! — вскричала неожиданно и почти истерично Серена. Она развернулась и устремилась к маркизу. Сейчас девушка напоминала своей яростью дикуш
—
—
— отступился от этой идеи и, видимо, надеялся, что завещание — это еще один путь ее реализации. Однако этот номер ее пройдет.
— Нет! — вскричала девушка. Ее щеки и глаза полыхали огнем. — Меня никто и никогда не заставит это сделать!
— Меня тоже, — беспощадным тоном заявил маркиз. — Уж не думаете ли вы, ветреная девчонка, мегера, что мне нужна жена на таких условиях? Ошибаетесь, любезная!! Можете поверить мне — ошибаетесь!
— Тогда отпустите меня из этого капкана! Быть обязанной молить вас о согласии… О Господи! Надо что-то делать! Выход должен быть. Нет, я не могу в это поверить. Мое состояние будет упрятано в чужом сундуке. А мне… А мне будут выдавать на… карманные расходы?!.. Боже, как мог отец так со мной обойтись? Вы перепишете опекунство на моего кузена Хартли? Вы перепишете?
— Черт возьми, и не подумаю! Даже если я мог бы это сделать, не сделал бы. Я-то знаю! Вы запугаете его и выбьете из него согласие на брак с первым проходимцем, лишь бы разорвать договор об опеке. Меня вам не запугать, дитя мое, так и знайте!
Серена отпрянула от него и возобновила безумную ходьбу по комнате. Слезы ярости катились по ее лицу. К ней приблизилась Фанни, мягко положила свою вздрагивающую руку ей на плечо и сказала утешающим тоном:
— Серена! Милая Серена…
— Фанни, не дотрагивайся до меня! Я за себя не ручаюсь!
Мачеха не успела ничего ответить на это, так как в следующую секунду была бесцеремонно отодвинута в сторону Ротерхэмом, который подошел к Серене и крепко схватил ее за руку.
— Кончайте устраивать представление! — грубо сказал он. — Вспомните хотя бы о приличиях. Это было бы вам сейчас больше к лицу. Нет, вы не ударите меня! И не выцарапаете глаза. Расслабьтесь, Серена, и подумайте, какой дурочкой вы себя перед всеми выставляете!
Серена стала непроизвольно потирать руки, когда Ротерхэм отпустил ее. Она окинула взглядом комнату и истерично хохотнула.
— В самом деле, у всех прошу прощения! Я вела себя неприлично и всех вас повергла этим в смущение. Еще раз прошу великодушно простить меня. Ротерхэм, я должна встретиться с вами с глазу на глаз до того, как вы покинете Милверли. Вы придете ко мне в малую гостиную?
— Приду сразу же, как мы закончим здесь.
— О нет! Мои мысли все еще находятся в диком беспорядке. Вы должны дать мне немного времени прийти в себя, если не хотите стать свидетелем еще одного взрыва!
С этими словами Серена выбежала из комнаты, на бегу отрицательно качнув головой в сторону Фанни в ответ на ее порыв последовать за ней.
Ее уход послужил сигналом к окончанию траурного собрания. Фанни осталась в библиотеке наедине со своим отцом, который вместе с Хартли Спенборо должен был остаться в Милверли до утра.
Она ждала его первых слов с сильно бьющимся сердцем, но когда они прозвучали, Фанни поняла, что касаются не ее дел, а дел Серены.
— М-да… Неловко получилось как-то, — проговорил сэр Уильям. — Просто необъяснимо! Странный человек этот Спенборо.
Фанни кивнула, соглашаясь с отцом.
Конечно, понять раздражение твоей падчерицы можно, но… лично я не хотел бы хоть раз увидеть в такой истерике кого-нибудь из моих дочерей!
— О, прошу тебя, не обращай на это внимания, отец. Вообще она такая милая. Но просто… Это прозвучало в такой тяжелый для нее момент. Когда у нее такое горе… И тут еще это завещание… К тому же не стоит забывать драматическую развязку ее прошлой связи с Ротерхэмом. И потом, ты вспомни, каким тоном он говорил с ней! Ее можно извинить. Она такая добрая!
— Ты удивляешь меня. Твоя мама склонна думать о ней несколько иначе. У нее наблюдаются такие странности! Эти знатные титулованные леди полагают, что им можно вести себя, как им вздумается. Просто беда, что твоя мать ждет ребенка в то время, когда ты особенно нуждаешься в материнской поддержке, — произнес отец.
— Да… Я хочу сказать, что с ее стороны было так мило отпустить тебя ко мне.
— Ну что ты, тут и речи не было. Я и не представляю даже, как твоя мама могла бы не пустить меня сюда. Она совсем не такая женщина. Кроме того, знаешь, десятые роды — это все-таки не первые. Не такая уж большая задача! К сожалению, она будет разочарована, не услышав от меня новостей более обнадеживающих, чем те, которые я привезу. В общем- то я не особенно и надеялся… После трех лет уже трудно было ожидать что-то новое. Эхе-хе… Какая незадача все-таки! — Фанни уронила голову на грудь и залилась краской стыда. Заметив это, сэр Уильям поспешил добавить: — Только не думай, что я упрекаю тебя в чем-нибудь! Конечно, мне хотелось чтобы все вышло по-другому, моя милая, но тут уж ничего не поделаешь… Конечно, это неприятно, что все состояние уплывает в руки какого-то проходимца… Новым графом стал, а? Ни много ни мало! Но он виноват в этом не больше тебя самой. По крайней мере, я не упрекаю ни тебя, ни его. Господи, как это было безответственно со стороны графа подхватить воспаление легких тогда, когда еще не был решен вопрос о наследнике! Неужели он совсем не смотрел будущее? Впервые сталкиваюсь с таким подходом! — Отец Фанни все больше распалялся, но вовремя заметил это и вспомнил, кого ругает. Извинившись, он сказал: — Сейчас уже нет смысла останавливаться на этом вопросе, конечно. Тебе есть о чем сожалеть, моя милая!.. Твой нынешний статус будет всегда обеспечивать уважение людей, но если бы ты все-таки стала матерью знатного сына, это уважение увеличилось бы просто в сотню раз. Твое блестящее будущее было бы уже решено. Но наследника ты не родила, и теперь будущее уже будет другим. Скажи, Фанни, у тебя уже есть какие-нибудь мысли на этот счет?
¾ Вдова собралась с духом и ответила с достаточной твердостью:
— Да, отец. У меня есть намерение переехать во вдовий дом, который отошел ко мне по завещанию, вместе с Сереной.
Это сообщение застало Уильяма Клейпола врасплох.
— С леди Сереной?!
— Я убеждена, что именно таково было бы желание покойного лорда Спенборо. Ее сейчас нельзя покидать. считаю, что это просто мой долг — позаботиться о Серене.
— Позаботиться о Серене?! — вскричал сэр Уильям со смехом. — Интересно было бы на это взглянуть!
Фанни покраснела, но сказала:
— Да, до этого времени, наоборот, она заботилась обо мне, но я ей все-таки мачеха и самая удачная кандидатка на роль ее компаньонки.
Сэр Клейпол обдумал это и неохотно согласился.
Закрывая за собою дверь в малой гостиной, маркиз Ротерхэм произнес:
— Ну, что теперь? Будете умолять или ругаться?
Девушка закусила губу, но сказала:
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
Она посмотрела на него взглядом, полным отчаяния.
— Мой отец давал мне на карманные расходы всего двести пятьдесят фунтов в год! Этого было достаточно мне при его жизни, но теперь-то, черт возьми, как я смогу прожить на такую сумму?!
— Не пытайтесь меня надуть, любезнейшая! На вас записано состояние вашей матери!
— Двести тысяч фунтов, вложенные в государственные процентные бумаги! Весь мой доход составляет менее семисот фунтов. Господи, Иво, отец тратил только на моих верховых лошадей такую сумму.
— Несколько больше. Он тратил тысячу гиней на ту чубарую кобылку, которая исправно катала вас в прошлом сезоне. Но в этом году вам вряд ли придется охотиться!
— В этом году! Нет, конечно. Но… Боже, ведь я буду прозябать на нищенские гроши до конца своих дней! Да? — крикнула Серена. — Что если я решу остаться незамужней?! На этот счет в завещании есть какое-нибудь условие?
— Нет, ни единого. Я специально заглянул в документ, чтобы удостовериться в этом, — ответил Ротерхэм. — Конечно, бумага не до конца продумана, но я полагаю, ваш отец даже теоретически не допускал мысли о том, что этот вопрос может быть поднят.
— Отец сделал все, чтобы я вышла замуж за первого же попавшегося проходимца, который согласится взять меня в жены! — с горечью воскликнула девушка.
— По-моему, вы кое-что упускаете из виду, моя милая.
Серена с подозрением взглянула на него.
— Нет! Я должна еще буду получить ваше согласие.
— Именно. Но успокойтесь, я не стану практиковать немотивированные отказы.
— Вы будете делать все назло мне!
— Если я буду поступать так, как вы говорите, у вас появится хороший повод для того, чтобы начать против меня разбирательство и впоследствии разорвать опекунство. А пока что позвольте дать вам хороший совет. Если вы действительно заинтересованы в том, чтобы вокруг нас двоих не роились слухи, ведите себя спокойно и мирно. Что за представление вы разыграли? Кричите на меня сейчас наедине, если вообще без этого не можете. Но на людях ведите себя так, как будто вы вполне удовлетворены завещанием… — Ротерхэм уже открыл было дверь, но остановился и закрыл ее снова. — Не думаю, что нам надо продолжать этот разговор. Я понял, что вы хотите жить во вдовьем доме, а я — что будет лучше, если вы уедете отсюда подальше. Спорить, по-моему, бесполезно, жизнь покажет, кто был прав. — И, не давая Серене ответить ему, вышел и закрыл за собой дверь.