Ник и Джек отсалютовали девушке-лейтенанту, вручившей им назначение, и девушка улыбнулась им в ответ. За всю неделю она еще не видела такой симпатичной пары, и, хотя на левой руке Джека Эймса поблескивало обручальное кольцо, она успела заметить, что у Ника Бернхама такового не было.
- Их надо вскрыть при вас, лейтенант? Или можно подождать?
- Как вам угодно, главное, чтобы вы вовремя оказались на месте.
Девушка улыбнулась, и Джек с нервной ухмылкой первым раскрыл конверт.
- Победитель получает... черт. Сан-Диего. А у тебя, Ник?
Ник раскрыл конверт и взглянул на небольшой листок.
- Сан-Франциско.
- Ну а потом уже в Токио, да, моя сладенькая? - и Джек ущипнул девушку за щеку.
- Я - лейтенант, - деланно возмутилась та. Они вернулись в коридор, и Ник погрузился в размышления.
- В чем дело? Тебе не нравится Сан-Франциско?
- Нет, вполне устраивает.
- Так что же тогда?
- В предписании сообщается, что я должен быть там в следующий вторник.
- Ну и что? У тебя другие планы? Возможно, еще не поздно переиграть.
- Не в этом дело. Я должен выехать послезавтра Я сказал моему мальчику... - Ник замер, и Джек понял, в чем дело. У него тоже были жена и трое дочерей. Джек похлопал Ника по плечу и оставил его наедине с мыслями. Тем же вечером Ник позвонил Джонни. Оказалось не просто сообщить сыну эту новость. Он уже знал, что уезжает поездом в четверг вечером, а до этого получит отпуск на сутки. Этого времени, конечно, явно не хватало, чтобы попрощаться с сыном, но большего у них не было. Сначала Ник переговорил с Хиллари и объяснил ей ситуацию, и раз в жизни та повела себя прилично и согласилась отпустить Джонни в среду вечером, чтобы он провел с отцом четверг до времени отправки. Потом она позвала к телефону Джонни, сказав Нику, чтобы тот сам с ним поговорил.
- Привет, папа.
- Майор папа, с вашего позволения. - Ник старался сохранить бодрость, но думал лишь о предстоящем расставании. Это было непросто для них обоих, и он боялся, как бы Джонни не почувствовал себя брошенным. Но с другой стороны, Ник знал, что делает то, что ему велит долг. - Как поживаешь, тигренок?
- У меня все о'кей. - Но голос мальчика звучал грустно Он еще не оправился от новости, которую Ник сообщил ему два дня назад, а теперь ему предстояло узнать еще более грустные известия.
- Как насчет того, чтобы побыть со мной завтра?
- А можно? - обрадовался Джонни - Ты думаешь, мама разрешит?
- Я уже спросил у нее, и она согласилась.
- Ура! Как здорово!
- Я заеду за тобой в пять часов. Вечером ты будешь у меня и давай думать, где хочешь пообедать.
- Ты хочешь сказать, что уже получил увольнительную?
- Конечно. Я ведь важное лицо. Джонни рассмеялся.
- Наверное, морским пехотинцем быть очень здорово.
Ник застонал.
- Я бы этого не оказал. - Прошло уже восемнадцать лет, но он до сих пор помнил учебный лагерь для новобранцев. - Как бы там ни было, завтра увидимся. В пять часов. - Он повесил трубку и не спеша отошел от телефона. Им предстояло тяжелое прощание, но оно было не тяжелее того, что пришлось им пережить всего несколько недель тому назад. Ник вспомнил о суде и усилием воли отогнал от себя эти мысли. Его до сих пор била дрожь при воспоминании о том вечере, когда Хиллари приехала забирать Джонни. Нынешнее прощание обещало быть не проще, и Ник не ошибся.
Он сообщил Джонни новость за обедом на следующий вечер, и мальчик замер, не отводя от него глаз. Это не вызвало у него ни слез, ни возражений, он просто молчал и смотрел на Ника с таким видом, что у того разрывалось сердце.
- Ну же, тигренок. Все не так плохо.
- Ты обещал, что больше никогда не оставишь меня. Ты обещал, папа. - Он не жаловался, а просто тихо и спокойно констатировал факт.
- Но, Джонни, началась война.
- Мама говорит, что ты не обязан уходить в армию.
Ник тяжело вздохнул.
- Она права. Если бы я захотел, я мог бы спрятаться за своим письменным столом, но это было бы не правильно. Неужели ты гордился бы мной, если бы я так поступил? Через несколько месяцев отцы всех твоих друзей пойдут на войну. И что бы ты тогда думал?
- Я бы радовался, что ты здесь, со мной. - По крайней мере Джонни не кривил душой. Но Ник только покачал головой.
- В конце концов тебе стало бы за меня стыдно. Неужели ты действительно хочешь, чтобы я остался?
- Не знаю. - Джонни долго сидел, опустив глаза в тарелку. - Я просто хочу, чтобы ты не уезжал. - Наконец он взглянул на Ника.
- И я бы очень хотел, чтобы японцы не ударили по Пёрл-Харбору, Джон. Но они напали на нас. И теперь наша очередь ответить. В Европе война идет уже очень давно.
- Но ты говорил, что мы никогда не вступим в войну.
- Я оказался не прав, сын. Я чертовски ошибался. А теперь я должен выполнить свой долг. Я буду безумно скучать по тебе каждый день и каждую ночь, но мы оба должны понимать, что я поступаю правильно.
Слезы медленно выступили на глазах Джона. Нику не удалось убедить его.
- А что, если ты не вернешься? - хриплым голосом спросил мальчик.
- Я вернусь. - Ник хотел было добавить "клянусь тебе", как и раньше, но за последнее время ему не очень удавалось выполнять свои клятвы. - Просто верь в это, сын. Верь, что я вернусь, - и я вернусь.
Рассказывая Джону о Сан-Франциско, Ник заплатил по счету, и они отправились домой. Ник странно чувствовал себя в военной форме, но за последние несколько дней униформа стала мелькать повсюду. Они вышли из ресторана обнявшись, и Ник задумался, станет ли сын когда-нибудь гордиться отцом или ему будет все равно и он не сохранит в памяти ничего, кроме чувства горечи - сначала его обманула мать, не проявлявшая о нем заботу, потом ничего не соображающий судья и, наконец, отец, сбежавший поиграть в солдатики. С тяжелым сердцем Ник уложил Джона в постель, но на следующий день стало еще хуже. Они долго гуляли в парке, наблюдая за пируэтами конькобежцев на катке, но мысли их были далеко, и, казалось, время бежит слишком быстро. В четыре часа Ник вернулся с Джоном к Хиллари, и та, открыв дверь, внимательно посмотрела на сына. Вид у него был такой, словно кто-то умер, и она не стала уходить, пока Ник прощался с ним.
- Береги себя, сын. При любой возможности я буду звонить тебе из Сан-Франциско. - Ник опустился на колени рядом с плачущим мальчиком. - Береги себя, слышишь? Я вернусь. Знай это, я вернусь.
Но Джонни в ответ лишь обхватил отца за шею.
- Не уезжай... не уезжай... тебя убьют.
- Не убьют. - Ник тоже с трудом сдерживал слезы, и Хиллари отвернулась. Впервые в жизни их боль затронула и ее душу. Ник еще раз крепко обнял мальчика и поднялся. - А теперь ступай, сын.