- Почему? По крайней мере, ты могла бы сообщить ему о смерти Армана.
- Зачем? - В ее голосе послышался гнев. - Кому это нужно? Я дважды отвергла этого человека. Я больше не хочу мучить его напрасно.
- Дважды? - Дядя удивился и внимательно посмотрел на Лиану.
Она была раздосадована: какое все это имеет теперь значение?
- Все это уже было на "Довиле" после оккупации Парижа. Мы полюбили друг друга, но из-за Армана я все прекратила.
- Извини, я не знал...
Лиана казалась дяде во многих отношениях странной и скрытной женщиной, но он восхищался ею. Итак, у них и раньше был роман. Он подозревал это, но никогда не был уверен.
- Но ведь вы оба так переживали, когда он уезжал отсюда.
Лиана посмотрела дяде в глаза.
- Я не хочу снова проходить через это, дядя Джордж. Произошло слишком много всего. Лучше пусть все останется так, как есть.
- Но теперь-то ты не заставишь его снова страдать? - Он умолк, имея в виду, что теперь она свободна.
- Не знаю, смогу ли я жить с чувством вины за то, что совершила. Мне все еще кажется, что Арман догадался обо всем. Но даже если это не так и он ничего не знал, все это было не правильно. Нельзя строить жизнь на ошибках. Зачем мне писать ему? У него снова появится надежда, а я, может быть, и недостойна этого. Я не могу снова обрекать его на страдания - в третий раз.
- Но он же должен понимать, что ты чувствуешь, Лиана.
- Он понимал, он всегда говорил, что будет следовать моим правилам. А мои правила говорили мне, что я должна вернуться к мужу. Некоторые из моих правил. - Она почувствовала к себе отвращение. Так она изводила себя месяцами. - И я больше не хочу об этом говорить.
Она оглянулась на то время, когда у нее было два любимых человека, а сейчас не осталось ни одного. Она не увидит снова ни того, ни другого.
- Я думаю, ты не права, Лиана. Ник знает тебя лучше, чем ты сама. Он мог бы помочь тебе.
- Он еще найдет кого-нибудь. Кроме того, у него остался Джонни.
- А ты? - Дядя очень беспокоился о ней. Если так пойдет и дальше, она в один прекрасный день просто свалится.
- Мне хорошо и так.
- Я не верю этому, да и ты тоже.
- А я большего и не заслужила, дядя Джордж!
- Когда же наконец ты сойдешь с этого креста?
- Когда расплачусь сполна.
- А ты не забыла, что у тебя есть и другие долги? - Лиана покачала головой. - Ты потеряла мужа, которого, как ты считаешь, предала. Но ты ведь была привязана к нему до конца. Ты даже отказалась от человека, которого любишь. И ты хранила его тайну все эти годы. Я ведь тоже травил тебя из-за Армана, а ты вынуждена была бежать из Вашингтона, травимая и опозоренная. Разве этого не достаточно? Ты решила полностью посвятить жизнь раненым в хирургическом отделении? Чего ты хочешь еще? Остричь волосы и надеть рубище? Лиана улыбнулась.
- Не знаю, дядя Джордж. Может быть, я буду лучше относиться к миру, когда кончится война.
- Нам всем будет лучше, Лиана. Сейчас очень трудные времена. Вспомни о евреях, которых выволакивают из их домов и отправляют в лагеря, о детях, которых убивают в Лондоне, о нацистах, расстрелявших Армана, о тонущих кораблях и... список этот можно продолжить до бесконечности. Но несмотря ни на что, ты все же должна утром просыпаться с улыбкой, смотреть в окно и благодарить Бога за то, что ты живешь, и протягивать руку тем, кого любишь. Он протянул ей руку, она взяла и поцеловала ее.
- Я люблю тебя, дядя Джордж. - В эту минуту она казалась маленькой девочкой. Он коснулся рукой ее светлых шелковистых волос.
- Я тоже люблю тебя, Лиана. И по правде говоря, люблю этого мальчика. Я бы хотел когда-нибудь увидеть вас вместе. Это было бы хорошо и для тебя, и для детей. Я ведь не буду жить вечно.
- Нет, будешь. - Она снова улыбнулась - Лучше бы жил.
- Но этого не случится. Подумай о том, что я тебе сказал. Это твои долг по отношению к себе самой и к нему.
Но Лиана не прислушалась к ею словам, а продолжала каждый день ходить в госпиталь, убивая себя в больничных палатах. А потом возвращалась домой, чтобы отдать дяде и дочерям то, что у нее еще осталось.
***
Пятнадцатого октября "Энтерпраис" с Ником на борту, по-прежнему рвущимся в бой, вновь взял курс на Гвадалканал. Два месяца на Гавайях чуть не свели его с ума.
"Энтерпрайс" достиг Гвадалканала двадцать третьего октября. Здесь он соединился с "Хорне-том". Во главе флотилии стоял теперь контрадмирал Томас Кинкайд. Американцам противостояли четыре японских авианосца, которые пытались отбить взлетную полосу, названную Хендерсон-Филд, но американцы удерживали позиции.
Двадцать шестого октября адмирал Хелси, командующий тихоокеанским флотом, дал приказ атаковать японцев. Бой был тяжелый, и японцы оказались сильнее. "Хорнет" был взорван и затонул. Тысячи людей погибли. "Энтерпрайс", несмотря на тяжелые повреждения, выстоял. К всеобщей радости, он продолжал борьбу. В Штатах все напряженно слушали радио. И Джордж наблюдал, как Лиана с застывшим выражением ужаса в глазах тоже слушает новости.
- Ты думаешь, что он тоже там?
- Не знаю. - Но глаза выдавали ее. Дядя мрачно покачал головой.
- Я тоже об этом думаю.
Глава пятьдесят четвертая
Утром двадцать седьмого октября "Хорнет" все еще горел и продолжал медленно погружаться. "Энтерпрайс" также получил серьезные повреждения, но все еще был на плаву и не выходил из боя. Подполковник Бернхам на мостике наблюдал за тем, что происходит на корабле, как вдруг японцы со всей силой ударили по кораблю. 550-фунтовая бомба попала в летную палубу и прошла через левый борт, разбрасывая во все стороны осколки. Неожиданно корабль загорелся, палуба была усеяна мертвыми и ранеными.
- Господи Иисусе, вы видели эту бомбу? - с ужасом спросил Ника стоящий рядом человек. Ник одним прыжком оказался на лестнице.
- Не беда, что мы горим. Достаньте шланги.
Часть команды боролась с огнем, другая стояла у орудий и продолжала отстреливаться. Пикирующие бомбардировщики пролетали над ними, сбрасывая бомбы. Один из японских пилотов повел самолет прямо на палубу, произведя ужасающий взрыв. Ник, все еще держа в руках шланг, увидел, что к нему ползут два горящих человека. Он направил на них струю воды, сбивая с них огонь, пожиравший плоть. Вдруг позади него неожиданно раздался взрыв. Стало светло, как будто выглянуло солнце, он ощутил какую-то необычную легкость во всех членах и взлетел на воздух. Вокруг распластались разорванные тела. Ему показалось, что он стал невесомым... Он подумал о Лиане и улыбнулся.
Глава пятьдесят пятая
Весь ноябрь в госпиталь поступали раненные в битве при Гвадалканале. Поначалу многих несколько дней держали в Хикеме, а некоторых сразу отправляли в Окленд. Других возможностей заботиться о раненых не было. Их приходилось оставлять на кораблях, пока не удавалось транспортировать их в Штаты. Многие умирали по дороге. Лиана видела, как день за днем поступали раненые с разорванными телами, с ужасающими ранами и ожогами. Она снова и снова выслушивала историю о 550-фунтовой бомбе.
Было тяжело наблюдать, как их привозили. Бывало, она помогала носить носилки, и тогда ей припоминался "Довиль". Но сейчас все было намного страшнее. Людей привозили буквально разорванными на части.
Однажды ей показалось, что кто-то упомянул о Нике. Человек этот наполовину бредил. Он говорил о своем однополчанине, которого убило рядом с ним на палубе. Но оказалось, это был другой человек. Его звали Ник Фрид. Это был не ее Ник. Через два дня этот человек умер у нее на руках.
В День Благодарения дядя наконец не выдержал:
- Почему бы нам не навести справки в военном министерстве? Лиана покачала головой: