Постепенно она успокоилась. Должен же кто-то выносить ночной горшок, приносить ей еду и воду для умывания. Наверняка Питер и Бетси не станут перекладывать такие дела на плечи хозяина!
День тянулся бесконечно. Никто не приходил. Она не желала есть, переходя от ярости к отчаянию. Он просто чудовище, настоящее чудовище. Она замужем за чудовищем. Она все больше падала духом, но стоило ей подумать о несправедливости своего заточения, как она снова приходила в ярость. Злость приносила облегчение, - в отличие от отчаяния, это чувство было ей знакомо.
Она снова расхаживала по комнате, когда вдруг показалось, что она слышит чьи-то шаги. Она замерла, вслушиваясь. Она не ошиблась - кто-то приближался по коридору. Сторм уставилась на дверь, услышала звук повернувшегося в замке ключа и почти перестала дышать, когда дверь распахнулась. В комнату вошла Бетси, следом за ней Питер. Оба несли ведра с горячей водой.
- Бетси! - воскликнула Сторм, стягивая с кровати простыню и держа ее перед собой. - Где моя одежда? Вы должны помочь мне. Этот ублюдок меня запер!
Бетси ахнула, Питер прикусил губу, а Бретт засмеялся с порога. Она набросилась на него:
- Как вы посмели!
- Что? Вы не хотите принять ванну? - Он поморщился.
- Вы знаете, что я имею в виду!
Наполнив ванну, Бетси и Питер забрали поднос и ушли. Бретт закрыл за ними дверь и прислонился к ней, небрежно скрестив руки на груди. Теперь он уже не улыбался. Все это совсем не казалось ему забавным.
- Бретт, я вас предупреждаю... - начала Сторм.
- Нет, - холодно прервал он, - это я вас предупреждаю. Вы будете сидеть взаперти, как дикое животное, пока я не смогу вам доверять, Сторм.
- Что? - Она была ошарашена.
- Вы слышали.
- Вы не смеете этого делать! - воскликнула она. - Не смеете! Как вы можете быть таким жестоким?
- Очень просто. Вы сбежали из дома. И не только сбежали, но еще ухитрились проехать почти пятьдесят миль, подвергая себя риску быть убитой или изнасилованной. Вам повезло, что я нашел вас, а это, надо добавить, удалось мне только после непрерывной одиннадцатичасовой скачки, когда я почти загнал двух моих лучших лошадей.
Сторм молчала.
Он продолжал:
- Потом вы принялись соблазнять меня, чтобы добраться до моего револьвера. Когда это не удалось, вы стали угрожать мне ножом. - Он приподнял бровь: - И вы еще удивляетесь, почему я так делаю? Или вы думаете, что мне хочется снова гоняться за вами?
- Я сама могу позаботиться о себе, - с вызовом заявила она. - У меня есть нож и винтовка. Вам надо было отпустить меня.
- Возможно, - пробормотал он. - Вода горячая. Питер принесет нам поесть. Пожалуй, я присоединюсь к вам. Вам наверняка до смерти надоело одиночество, и вы будете рады любой компании, даже моей.
- Будьте вы прокляты, Бретт д'Арченд, - прошипела она.
Он пожал плечами и устроился в кресле, приняв изящную и в вместе с тем очень мужественную позу. На нем были черные брюки и тонкая батистовая рубашка с едва заметной оборкой. Сторм тяжело опустилась на кровать, пытаясь свыкнуться с мыслью, что она действительно находится во власти этого непредсказуемого мужчины.
- Если вы дадите обещание, - сказал Бретт, - согласиться с тем, что вы моя жена, и больше не убегать, я освобожу вас.
Она уставилась на него, прикусив губу. Дать обещание? Могла ли она дать слово, а потом нарушить его? Конечно, могла. Сейчас излишняя щепетильность ни к чему.
- Обещаю, - неуверенно произнесла она. Он нахмурился:
- Вы просто маленькая лгунья. Я прочел все мысли, промелькнувшие в вашей обманчиво великолепной головке. Вы не собираетесь держать свое слово.
От расстройства она чуть не разразилась слезами. Она не могла опровергнуть его слова - это было правдой.
- Жаль, что я не перерезала вам глотку, - вскричала она, вставая и роняя простыню.
Она предполагала, что он разозлится, но, вместо гнева, он - что явилось полной неожиданностью - восхищенно пожирал ее тело горящими глазами. Она прикрыла грудь руками, пытаясь укрыться от его всепроникающего взгляда. Он улыбнулся, но не отвел глаз. Она потянулась за простыней, лежавшей у ее ног.
Он судорожно вздохнул, и Сторм слишком поздно поняла, что ее грудь почти обнажена. Вспыхнув, она прижала к себе простыню, остро ощущая пульсирующую реакцию своего тела на его внимание, и тут он небрежным движением выдернул простыню из ее рук. Она ахнула.
Он стоял перед ней с непроницаемым лицом, но ничто не могло скрыть горевший в его глазах голод.
- Проклятие! - проворчал он. Ее внезапно охватило восхитительное, всепоглощающее ощущение желания.
Он стиснул кулаки. Потрясенная, Сторм поняла, что он пытается взять себя в руки, что он не хочет дотрагиваться до нее. Широко распахнутыми глазами она наблюдала за быстрой сменой противоречивых чувств на его лице. Наконец он выдохнул и отошел от нее.
- Ваша ванна стынет.
Сторм пыталась побороть чувство огромного разочарования.
- Я не хочу принимать ванну, - сказала она, не в состоянии удержаться, чтобы не глянуть ниже пояса: он хотел ее! Если и не сознательно, то уж по крайней мере физически. Этою она не могла понять. Хуже того, она поняла, что сама испытывает чувство обиды.
Он отвернулся и подвинул ей стул. Стол был накрыт, тарелки прикрыты крышками, чтобы еда не стыла. Он как будто внимательно разглядывал стол; костяшки вцепившихся в спинку стула пальцев побелели. Сторм не шелохнулась.
- Тогда давайте есть, - сказал он, не глядя на нее.
Она не ела весь день, и вчера вечером тоже, и от источавшихся кушаньями восхитительных ароматов ее желудок сжимался в предвкушении пиршества. Бретт снял крышки с тарелок, и Сторм села, радуясь возможности не только поесть, но и отвлечься. Не глядя на Бретта - ей не хотелось его видеть, - она принялась за еду.
Она не поднимала глаз, пока не очистила всю тарелку и не ощутила более чем приятную полноту в желудке. Бретт внимательно наблюдал за ней с едва заметной улыбкой.
- Какая же вы маленькая дикарка, - нежно проговорил он.
Она услышала в его голосе легкое поддразнивание, но предпочла не обращать на это внимание.
- Может, я и дикарка, но зато не такой холодный, жадный и скользкий тип, как вы, прилизанный игрочишка!
Бретт озадаченно глянул на нее, потом усмехнулся.
- Голубая кровь, - обвинительным тоном сказала она, отодвигая тарелку.
Бретт замер. Эти слова прозвучали как что-то порочащее его. Она не могла знать, какое значение это имело для него, и все же употребила их как оскорбление.
Кровь бросилась ему в голову. Он перегнулся через стол и схватил ее за запястье:
- Как вы меня назвали?
- Скользкий прилизанный игрочишка!