- Кази очень любит тушеный чернослив, - важно изрекла она. - Можно сказать, обожает. Я готовлю его ежедневно. И сливы из моего палисадника ему тоже нравятся,
- Вы показывали мальчику Лондон? - вяло спросил Квил. По правде говоря, ему больше хотелось узнать, что произошло с Джузи, забредшим на опасную территорию - большой императорский трон.
- О, что вы! - замахала руками миссис Мэлбрайт. - Кази не может находиться среди незнакомых людей. Он такой нервный. Я с трудом вытаскиваю его погулять на задний двор, хотя у нас высокие стены.
- Может, ему понравилась бы пантомима?
- Нет, он не пойдет, это точно. - Миссис Мэлбрайт была сейчас похожа на большую медведицу, опекающую своего тонкого, как веретено, детеныша. - Кази хорошо чувствует себя только здесь, со мной. Он боится, что придут плохие люди и его заберут. За пределами дома для него нет жизни.
Мышонок тем временем совершал чудеса героизма, раскачиваясь на перьях, украшающих парадную шляпу императора.
- Как успехи в чистописании?
- Лучше. Только "J" еще остается корявым. - Миссис Мэлбрайт, шлепая тапочками, отправилась за образцами почерка Кази. Возвратилась она как раз к триумфальному финалу сказки.
- И с того дня Джузи стал лучшим другом императора. Мышонок спал в специальной кроватке, выкованной из золота и украшенной жемчугом. А день он проводил на плече императора, всегда готовый уговорить его не вступать в войну по подсказкам глупых советников. Джузи знал, что война - страшное зло, и пока он помогал императору править, страны жили в мире. Это было самое счастливое время за всю историю Китая, и оно надолго запомнилось людям.
Кази остался доволен.
- Хорошо бы Джузи был моим другом, - вздохнул он и оглядел комнату. - А ты не знаешь, куда подевалась моя лучшая подруга? Ее нет в этом доме.
Габби не сразу сообразила, о ком он говорит.
- Ты имеешь в виду Фебу? - Кази кивнул:
- Фебу. - В голосе его звучало удовлетворение.
- Она тоже про тебя спрашивала. Я на днях привезу ее сюда - конечно, с разрешения миссис Мэлбрайт.
- А Феба не может привезти с собой мышонка Джузи?
- Может быть, миссис Мэлбрайт разрешит тебе завести белую мышку.
Миссис Мэлбрайт как раз спешила обратно с тетрадкой Кази. Они задержались еще на полчаса, рассматривая его почерк и лакомясь изумительными имбирными пряниками.
У Квила было достаточно времени для размышлений.
Почему его тетушка не поехала вместе с ними? Чтобы позволить ему всласть нацеловаться? Но он и не собирался этого делать. Габби была невестой Питера и ею останется.
На обратном пути Габби что-то лопотала о миссис Мэлбрайт и Кази. Квил не заметил, чтобы она жаждала с ним целоваться, и, очевидно, даже не подозревала о его муках, тогда как он все время вспоминал, как держал ее в объятиях, покорную, трепещущую, открывавшую с легким вздохом губы. Что в ней было такого, что она вновь вызывает в нем жажду?
Глава 8
Двухнедельные усилия Люсьена Боша увенчались успехом. Ленч с Фебой Торп, ее приемной матерью и второй теткой все же состоялся. Леди чуть ли не прямым текстом давали понять гостю, что не желают его присутствия. И хотя Люсьен был джентльменом, он проигнорировал все сигналы и остался.
Если первый визит Люсьена был спровоцирован легким любопытством посмотреть на "важную новую маму" Фебы, то при виде измученной, хрупкой Эмили Юинг это чувство быстро и необъяснимо подверглось изменению.
Он поклонился самым изысканным образом и поцеловал ей руку. Потом зачем-то упомянул, что раньше, во Франции, был маркизом, и смутился. Он питал презрение к тем, кто, переехав в Англию, продолжал держаться за свои мертвые титулы.
Что заставляло его проявлять настойчивость? Миссис Юинг была вовсе не так уж неотразима. Хотя она была прекрасна, а сверх того - изысканно одета. На голове у нее была одна из самых модных маленьких шляпок. Но дело было не в этом. В ее серых глазах было что-то такое, что заставило Люсьена прийти к ним на второй день после их знакомства, потом на следующий и так далее. И вот сегодня, когда он намеренно явился в непростительно неудобное время дня, его нехотя пригласили присоединиться к их ленчу.
Эта прекрасная миссис Юинг вела себя очень настороженно. Ему не очень нравились ее пальцы - неизменно в чернильных пятнах, кроме того, на его взгляд, она была слишком худой. Тем не менее она его очаровала.
Он сидел за столом и ел пирог с овощной начинкой, состряпанный неумелой кухаркой.
- Мисс Феба говорила, вы что-то пишете, миссис Юинг? - Она взглянула на непрошеного гостя и подумала: "Что привело его сюда?" Он был слишком красив, чтобы жить одному. Впрочем, холостяк тоже может посетить скандально известных сестер Торп. И видно, не слишком большой сноб, иначе бы не сел с ними за один стол.
- Я пищу для дамских журналов о моде, - ответила она.
- "Ля бель ассамбле"?
Так вот в чем дело! Должно быть, он из конкурирующего журнала. В прессе что-то проскользнуло на эту тему. И в прошлом году ее пытался переманить владелец немецкого журнала. Какой еще может быть резон у французского аристократа? Если б только восхищение в пристальном взгляда мистера Боша предназначалось ей, а не ее сочинениям! У нее кольнуло сердце.
- Да, я пишу для "Ля бель ассамбле". И в ближайшем будущем не намерена писать для кого-то еще.
- О... разумеется, - пробормотал Люсьен. Эмили уже была готова поверить в невинность его расспросов, если бы... Если бы Люсьен, не зная, о чем говорить дальше, не копнул глубже.
- А что побудило бы вас писать для "кого-то еще", мадам? Я имею в виду другие журналы.
- Ничто, - отчеканила она. - Абсолютно ничто.
Разговор оборвался. Люсьен отчаянно искал безопасную тему:
- Мисс Торп, вы тоже пишете для "Ля бель ассамбле"?
- Нет, - ответила Луиза, весело вгрызаясь в большое яблоко. - Я, нечестивица и позор семьи, пишу для литературного журнала "Итеридж портентс" "Знамение небесное" (англ.).>. У меня там рубрика, посвященная веяниям моды. Я питаю пристрастие к оливково-зеленым тонам, а потому позвольте заметить, месье Бош, у вас прекрасный сюртук!
- Спасибо. - Люсьен с некоторым смущением посмотрел на свою одежду. Так вы печатаетесь в мужском журнале?
- Вы видели мою колонку "Все о моде"? - спросила Луиза. - За подписью Эдвард Итеридж, - добавила она в ответ на непонимающий взгляд Люсьена.
- Боюсь, что не имел удовольствия.
- Ну, насчет удовольствия это вы слишком, - засмеялась Луиза. - Я не ахти какая писака. Это Эмили у нас мастер, а я сочиняю всякую чепуху для тех, кому нечего делать.
- Ты чересчур строга к себе. - Эмили крошила в руках плюшку. До этого она едва притронулась к своему пирогу. - Луиза пишет весьма уморительные вещи. - Она повернулась к Люсьену и испытующе посмотрела на него.
- Зато все думают, что я пишу это всерьез! - захихикала Луиза.
- Я уверен, ваш стиль... непогрешим, - не слишком убедительно проговорил Люсьен, не смея снова взглянуть на ее сестру. Она явно видела в нем злоумышленника, пришедшего украсть их фамильное серебро. Или ее добродетель.
Люсьен нервно ерзал в кресле. Уже несколько лет он не испытывал подобного влечения ни к одной женщине - с тех пор как овдовел. Чем она его приворожила, эта худосочная сердитая Эмили, так не похожая на его жену, миловидную толстушку?
Луиза тем временем достала из шкафа исписанную стопку и стала торжественно читать новейшее творение, дирижируя правой рукой:
- Мода. Со вкусом от наития, однако - надуманная, немилосердная, но боготворимая, она вознеслась на Олимп наслаждения и восседает на флюгере величественного купола, как на троне. Чародейка, подчиняющая себе нашу жизнь, безапелляционный властелин, она диктует нам, ее приверженцам, и ткань жилета, и фасон шейного платка. Это идол, который...