Квил улыбнулся и наклонился к ней.
- Вы всегда будете испрашивать поцелуя? - проговорил он небрежно, как о чем-то обыденном.
На этот раз Габби не успела возмутиться - он успокоил ее, прижавшись ртом к ее губам.
Квил целовал ее с той буйной сладостностью, которая накатывала на него всякий раз, когда он видел эти губы и сияющие глаза, когда слышал этот хрипловатый голос, льющийся и льющийся без конца. Взяв ее лицо в ладони, он подумал, что стоит, пожалуй, стянуть свой фрак с ее плеч, но вовремя остановился.
Что сейчас с ее лифом? Если он все еще спущен до талии, то достаточно одного движения его руки - и откроется дивная кремовая плоть.
Квил вздрогнул и впился в ее губы, превращая поцелуй в опасно страстную мольбу. Габби выгнулась и с тихим горловым стоном обняла его за шею. Фрак, соскользнувший с атласной глади плеч, упал на сиденье.
***
Квил тупо смотрел, как ежится пепел в камине, и недоуменно пожимал плечами. Как это могло случиться? Не иначе в приступе безумия. Этим хоть как-то можно себя оправдать. Он представил шокированное лицо Питера. Может, купить билет в Персию? Или на Северный полюс? Нет, теперь этот вариант отпадает. Не ласкал бы свою будущую невестку, оголенную, в экипаже, тогда еще мог бы исчезнуть безнаказанно.
Квил хотел рассказать все Питеру - разумеется, без лишних подробностей.
От одного воспоминания о том мгновении - хотя до просветления, конечно, прошло не одно мгновение - у него участилось дыхание и панталоны стали неудобно тесны.
Дверь кабинета тихо отворилась.
- Кодсуолл сказал, у тебя ко мне разговор? - Квил обернулся. Прежде чем он открыл рот, Питер уже закрыл за собой дверь и произнес: - Все, это конец, Квил.
В голосе брата звучало неприкрытое презрение, карие глаза светились гневом.
От ощущения своей вины и предательства у Квила внутри все перевернулось.
- Я признаюсь, что...
- Я не могу этого сделать! - продолжил Питер с несвойственной ему свирепостью. - И не сделаю!
- Не сделаешь?! Чего не сделаешь?
- Я не женюсь на этой... на этой... Габриэле Дженингем, - с отвращением выговорил ее имя Питер. - Я думал, что смогу. Но она...
Квил чувствовал, что на его брата опять накатывает истерика, после чего он обычно замыкается в себе. Такие состояния у него могли тянуться неделями. Питер продолжал разбрызгивать свои горести, словно едкую кислоту.
- Она толстая и неуклюжая. И практически...
Квил едва не задохнулся.
- И не толстая, и не неуклюжая.
- Не возражай! - простонал Питер и принялся мерить шагами комнату. Она неряха, Квил. Самая настоящая неряха. Даже хуже - у нее нет никакого чувства такта. Я не представляю, как можно провести с ней всю жизнь! Ты был с ней лишь несколько минут, а я весь вечер. Боже, до чего же она болтлива! И мелет, и мелет, не переставая, как мельница. Клянусь, я таких еще не встречал. Тиддлбенд с Фолджером молчали, как глухонемые. Когда она ушла, Фолджер высказался по поводу ее манер - ее редкой непосредственности.
- Что в этом плохого?
- Это был ясный намек. Она болтушка, и мой друг не хотел говорить об этом прямо. Слава Богу, что его не было в салоне, когда Габби уронила свой лиф. - Питер задумчиво пнул горящую головешку. Тут же выругался и с визгом отскочил от камина. - Посмотри! Ты видишь мой ботинок?
Квил не ответил. Он никогда не отвечал на подобные вопросы брата.
- Я не женюсь на ней, - продолжал Питер. - Я вообще не хочу связывать свою жизнь с женщиной. И отец не может заставить меня, ты знаешь.
- Разумеется, учитывая его теперешнее состояние, - пожал плечами Квил.
- Я как-то выпустил это из виду. - Питер, казалось, даже воспрянул духом. Затем снова принялся пинать головешки, не замечая сажи на своих сверкающих ботинках - эта мысль не покидает меня с того момента, как ты увез ее домой. Джентльмену не пристало расторгать помолвку, но я убежден, меня не осудят слишком сурово при данных обстоятельствах. Я не могу сказать, что Габби мне неприятна. Нет, я даже мог бы увлечься ею. И мне доставило бы удовольствие прививать ей вкус к моде, но...
Квил молча выжидал. Брат вдруг показался ему очень инфантильным.
- Но я не могу вынести саму мысль о женитьбе. Я просто не представляю, как можно жить с подобной женщиной в течение... Нет, я не женюсь на ней! И отец...
Питер снова прервался, вспомнив о состоянии здоровья виконта.
- Когда ты наконец повзрослеешь? - произнес Квил раздраженно. - Можно подумать, тебя отправляют на каторгу.
- Тебе, может, и смешно, - вспылил Питер, - а для меня это ад! Разрази меня гром, но я не хочу жениться! Тем более на такой толстой...
- Почему ты не хочешь жениться, Питер? - оборвал его Квил. - Ты должен был ожидать, что рано или поздно это случится. Разве нет?
Питер повернулся к камину и, облокотившись на полку, опустил голову на руку.
Но Квил должен был получить ответ.
- Я не понимаю, Питер, почему ты не хочешь жениться? Если не на Габби, так женись на другой.
Сначала ему показалось, что брат его просто не слышит. Но через секунду Питер резко повернул к нему белое лицо. Его кудри откинулась назад, как на сильном ветру. Тогда Квил убедился, что Питер слышал его вопрос, и внезапно понял то, что наверняка давно знал и сам.
Питер вел себя так, будто вопрос и не вставал вовсе.
- Я уеду в Америку, - произнес он вполголоса.
- Я на ней женюсь, - заявил Квил.
Но его брат был слишком поглощен собственным горем, чтобы слышать его слова.
- Я думал, что смогу... но это выше моих сил, Квил. Лучше я убью себя.
- Я женюсь на Габби, - повторил Квил.
- Ты?! - Питер повернулся к нему так резко, что едва не потерял равновесие. - Это невозможно!
- Это возможно.
- Отец... говорил... ты сказал... - заикаясь, лепетал Питер, - что ты не годен для женитьбы, что ты не можешь выполнять супружеские обязанности.
Квил чувствовал, как в душе зарождается какое-то неуместное веселье и наружу рвется смех. И действительно Питер даже открыл рот от удивления.