Миссис Фарсолтер приблизилась к ним, сунув руки в карман фартука.
- Я очень рада, миледи, - проговорила она. - Я познакомлю вас с бухгалтерскими книгами, когда вы пожелаете, а это ключи. - Она протянула Габби большую связку. - Вдова всегда оставляла их мне, когда уезжала из дома. Теперь они ваши.
- О Боже! Миссис Фарсолтер, может, мы встретимся завтра утром, после завтрака? Я убеждена, ваши навыки хозяйствования намного превосходят мои. Но я с удовольствием вам помогу, чем сумею.
Польщенная миссис Фарсолтер засияла.
- Так я скажу, чтобы подавали обед, миледи? Через час или чуть раньше?
Квил повернулся к жене и подал ей руку. Пальцы Габби лежали у него на локте, пока он вел ее по коридору. "Моему коридору", - тупо подумал он.
- Ты не хочешь отдохнуть перед обедом?
- Спасибо. Я не устала, но я бы не прочь искупаться.
Кодсуолл тут же засуетился и отправил слугу готовить ванну.
Габби поднималась на второй этаж, а Квил не отставал от нее ни на шаг. Когда она направилась в свою старую комнату, он мягко ее остановил.
- Они принесут твою одежду в комнату виконтессы, Габби.
- Но твоя бедная мама...
- Так уж сложилось. Когда она пожелает нас посетить, ей будет предоставлена гостевая спальня. Но хозяйские покои теперь наши, Габби. - Он наклонился и подарил ей поцелуй короткое обещание чувственного наслаждения. - Для чего нужна эта дверь между спальнями, как не для наблюдения за женой! За ее одеванием. Или... раздеванием.
Габби отскочила назад так быстро, что его рука повисла в воздухе.
- Это не имеет значения, если даже дверь будет заперта, - заявила она решительно.
За время дежурства у его постели она много думала об их будущем. Нужно полностью потерять рассудок, чтобы заниматься тем, что причиняет такие страдания своему мужу. Если Квил думает, что она собирается заодно с ним содействовать новому приступу мигрени, он глубоко заблуждается.
Но спорить в коридоре было довольно глупо, и Габби с гордым видом прошествовала в комнату виконтессы. Квил вошел следом и закрыл за собой дверь. Габби тяжело вздохнула.
- Квил, ты не считаешь, что будет лучше, если мы все обсудим после обеда? - Она медленно направилась в другой конец комнаты, притворяясь, что ее заинтересовали золоченые кресла возле камина.
- Я полагаю, мы должны обсудить это сейчас, - нахмурился он.
Габби остановилась возле письменного стола и обернулась.
- Несомненно, мы не можем делать то, что вызывает твою мигрень, проговорила она, поглаживая полированную поверхность розового дерева.
- Не вижу здесь ничего несомненного, - сердито возразил Квил.
- Мне казалось, что это очевидно. Есть что-то в... - Габби запнулась, тщательно подбирая слова. - Есть что-то в брачных отношениях, что вызывает твою мигрень. Поэтому, пока не найдено лекарство, мы не можем повторять неудачный опыт.
- Господи! Неужели ты думаешь, я не искал?
- Нужно еще попытаться, - заупрямилась Габби. - Я знаю тебя, Квил. Тебе трудно говорить со мной об этом. Но наверняка есть сотни докторов здесь и за границей, которым известен рецепт лекарства от твоей болезни.
Квил привалился к каминной полке и скрестил руки на груди.
- Есть один немец по фамилии Хеберден. У себя на родине он главный специалист по мигрени. Я приглашал его в Англию для консилиума с моими врачами. Он сказал, что кровопускание мне противопоказано. Я и сам знаю, что это так. - Квил мрачно усмехнулся. - В прошлом году мне ставили пиявки на голову. Лучшим лекарством Хеберден считает отвар хинной коры - но это тоже не помогло. Кстати, его весьма удивило количество лекарств, которые я уже перепробовал. Валериана, мирра, мускат, камфара, опий, болиголов и даже нюхательные порошки. В Бате один шарлатан мазал меня пеной из болиголова и хвойного бальзама. После этого я благоухал несколько дней, как сосна.
- Хеберден назначал тебе что-то, кроме коры?
- Он советовал во время приступа приклеивать пластырь за ушами, иронически хмыкнул Квил. - Об эффективности можно судить по отсутствию пузырей на коже. Позже он склонял меня к опию, но мне никогда не нравилась эта идея. Я рассудил, что привыкание - неравноценная замена интимной жизни, и решил, что лучше буду жить со своим недугом. В самом деле, последнее лекарство, которое я принимал, только чудом меня не угробило, как мне потом объяснили врачи. Моя мать купила его у какого-то знахаря в Блэкфрайерсе. Я две недели пролежал в горячке, но от мигрени так и не избавился.
Габби подумала о письме Судхакару, но промолчала, вспомнив, с каким нездоровым упрямством Квил отверг ее предложение.
- С тех пор я поклялся больше не принимать никаких лекарств. - Квил осторожно прокашлялся. - Я отдаю себе отчет, что посягаю на твое счастье, Габби. С моими дефектами мне, вероятно, не следовало жениться на тебе.
- Ты попал в точку, Квил.
У него екнуло сердце, и его сарказм сразу куда-то исчез, а лицо застыло и побледнело. Разумеется, Габби права. У нее есть все основания для развода.
- Но ты все же женился на мне, - продолжала она. - И теперь эта проблема - наша, а не только твоя.
- Я не приемлю твоего умозаключения, - произнес Квил с убийственной вежливостью. - Уверяю тебя, мне не требуется твое присутствие во время этих эпизодов. Я не посмею обременять тебя своей немощью.
С каждым медленным тяжелым ударом сердца он будто врастал в пол, как дерево в землю.
Габби нахмурилась:
- Квил, я никоим образом не упрекаю тебя в твоей мигрени. Я еще раз повторяю, что теперь это наша общая проблема, а не только твоя. Мы должны вместе заниматься твоим лечением.
- Никто, а жена уж точно, не будет диктовать мне решения - процедил Квил сквозь зубы. - Я больше не стану принимать непроверенных лекарств. И тебе придется принять это к сведению.
Габби уже еле сдерживалась, чтобы не выплеснуть на него свой гнев.
- Ты ведешь себя не лучшим образом, Квил! Мы должны подумать вместе, что делать дальше. Неужели тебе не ясно?
- Нет, не ясно, - сердито заявил он, чеканя каждое слово. - Как только случилось то несчастье, моя мать взялась диктовать врачам, как меня лечить. Если бы я ее послушал, то по сей день лежал бы на этом ложе. Сама едва не убила меня шарлатанскими снадобьями, а когда Транкельштейн предложил дельное лечение, воспротивилась всеми силами. Но именно его массаж и его упражнения поставили меня на ноги.
Габби вздохнула:
- Я никак не могу понять, какое отношение имеют ошибки твоей матери к нашей задаче в теперешней ситуации?
- По вопросам собственного лечения принимать решения буду я, и только я! У меня нет желания доводить себя до изнеможения снадобьями ненормального лекаря, о котором ты мне рассказывала. Мое решение окончательное, Габби.
Квил сложил руки на груди, не обращая внимания на ее нахмуренный вид.
- Хорошо, - начала она после минутного молчания. - В таком случае все, что касается моего тела, - это тоже мое личное дело. И здесь я тоже буду принимать решения самостоятельно.
- Естественно, - согласился Квил.
- Прекрасно. Значит, ты не должен возражать, если эту дверь, - Габби кивнула на дверь в спальню виконта, - я замурую, так как мы не будем ею пользоваться в дальнейшем.