Кристина Элитовна настаивала, чтобы Декрет Висусальевич получил отзыв на проект от академика науки Аэроплана Леонидовича Около-Бричко. Она не забыла, как Аэроплан Леонидович написал научный донос в губернию на замысел Собакера перестроить Шарашенск в виде пяти континентов — в качестве памятника братскому международному интернационализму всего прогрессивного человечества. И оказался прав: не интернационализм на постсоветском пространстве стало ведущей идеей, а суверенизация и национализм. Сейчас на месте Шарашенска наверняка бы загнивало так называемое Среднешарашенское море, в котором по замыслу Собакера должны были плавать-вращаться пять островов-континентов и размножаться киты молочно-мясного направления. На море, вернее, болото денег, может быть, и хватило бы — перегородить речку Шарашку плотиной, затопить старый Шарашенск, а вот на острова — нет. Да и электроэнергию давно бы Чумейко-Чумайс отключил.
Однако великий ошамхал не внял совету супруги — академик науки занимал высокий государственный пост и обращаться к нему с такой мелочью не решился. По этому поводу она устроила ему небольшой семейный скандал. Министерша финансов, которая до высокого назначения работала кассиршей шарашенской сберкассы, то и дело намекала Кристине Элитовне, что содержание одного лишь ошамхальского аппарата казне становится не под силу. К тому же Собакер, добившись финансирования реконструкции Белого домика вне всякой очереди и получив первые тридцать миллионов рублей, только разрушил одну стену здания, а деньги умыкнул. Закупил несколько сот тонн технического спирта и занялся организацией подпольного завода по выпуску фальшивой водки.
— Мне открыто говорят, что мы дорого казне обходимся! Много тратим на обеды, на содержание обслуги, охраны. Я аппетит потеряла после этого — так и кажется, что ем ворованное. А Собакер украл тридцать миллионов и собирается на них наварить еще триста! Создается впечатление, что ты перестал мышей ловить! Надо конфисковать технический спирт и самому государству или подставной фирме заняться поставкой в Россию самопальной водки. Россия большая, она все вылакает, — разошлась тогда Кристина Элитовна.
— Вот тут права — ты. Но насчет Около-Бричко — нет. Полагаю: через министерство иностранных дел послать официальное приглашение — вот.
— Друзей приглашать через министерство иностранных дел? Это министерство должно работать на то, чтобы нас подкупала Западная Европа и Нью Голд Орда. Чтобы зарубежье втянулось в азартную игру по разыгрыванию ошараш-ишеварнадской карты против России. Не надо забывать, что мы и сегодня живем на девять десятых за счет дотаций из России. Газ, уголь, горючее, электроэнергия — все российское и по самым низким ценам. И независимость поэтому должна быть особой. Мы от России должны быть независимы, но Россия от нас — нет и никогда. Тут вовсю надо следовать примеру Чикерии — головы режут русским как баранам, рабство возродили, а Европейская Либеральная Ассоциация возносит их до небес как борцов за свободу. Так что чем больше мы будем подчеркивать свою независимость, тем Россия будет щедрее к нам, чтобы сохранить свое влияние.
Поэтому Аэроплану Леонидовичу лучше позвонить по-дружески, пригласить неофициально, обласкать — ведь нам надо подумать о формировании своего лобби в российских властных структурах. Кто-то же должен защищать там наши интересы, естественно, далеко не бескорыстно? Чем щедрее будем им платить, тем больше получим!
— Может, министром иностранных дел назначить — тебя? — спросил супруг.
— Хочешь загрузить работой? У меня и так дел невпроворот. А если официальный визит? Глава государства с супругой, она же и министр иностранных дел — нас все засмеют!
— Вообще-то опять права — ты, — согласился великий ошамхал и нахмурился.
После этого разговора прошло несколько недель, и Кристина Элитовна обнаруживала его результаты в государственных делах. Спирт конфисковали — Собакер тут же появился у великого ошамхала с предложением поставить грандиозный государственный памятник святым Вису и Салию. На месте православного храма, который по его настоянию был взорван.
— Вначале реконструкция Белого домика, после него и памятники — давай, — ответил великий ошамхал, прозрачно намекая на исчезнувшие тридцать миллионов.
— Чтобы заиметь большие деньги, предлагаю поставить вопрос о выплате Россией компенсации за тысячу лет оккупации нашей державы. Когда Вещий Олег ходил мстить неразумным хазарам, то он силой оружия покорил государство Ошараш-Ишеварнадию. Нас насильно крестили. Причем несколько раз. В хазарском иудаизме или персианском мусульманстве мы лучше бы сохранили свое своеобразие. Надо потребовать заплатить нам за порушенное национальное самосознание, за насильственную русификацию, — фонтанировал оригинальными государственными идеями глава грохота — нижней палаты парламента.
— Если такой умный — ты, то потребуй вначале компенсацию за татаро-монгольское иго с Россией — вместе. Деньги будешь требовать — с кого, а? Не ссорь с Россией — меня, иначе разгоню к чертовой матери твой грохот, а в каталажку — тебя. Поскольку зубы придется класть на полку — всем нам. В каталажке поневоле придется объявлять политические голодовки — тебе, — великий ошамхал страшно рассердился, поскольку Собакер нахально влез в компетенцию главы государства, которому принадлежало конституционное право определять внутреннюю и внешнюю политику.
Для чего принимал конституцию грохот, если глава нижней палаты ею не руководствуется? Вообще грохот и диван немало в конституции наколбасили. Чего стоит одна лишь фраза: «Суверенный народ независимого государства Ошараш-Ишеварнадии торжественно провозглашает: смертная казнь — временное наказание»? Все, кому не лень, изгаляются над этим положением, пинают основной закон как мяч, набитый старым тряпьем. Ведь конституция писалась методом с миру по нитке, вот и вышло не голому рубашка, а курам на смех. Поэтому Кристина Элитовна давно супругу предлагала Собакера окоротить — складывалось впечатление, что только к нему прилипло м.дойчевское ускорение, и он все никак не остановится. Выдает себя за либерала и реформатора, чтобы поддерживали и за бугром, и за океаном. Если окорот не возымеет действия, поможет укорот. Глава государства и первая леди единым фронтом воевали против неистового архитектора.
Декрет Висусальевич явился на обед в прекрасном расположении духа. Кристину Элитовну кольнула ревность, но она в самом зародыше задавила желание закатить ему сцену. Великий ошамхал заказал кусок запеченного мяса побольше — еще бы, поистратил силы вчера с «Люсей», решил восстановиться.
— Сметана весьма помогает, — подсказала язвительно она.
— Не пойму, к чему это — ты, — пробормотал великий ошамхал, набивая рот мясом.
— На свидание идешь. Можно и сырыми яйцами мужскую силу поддержать. Ты не очень-то увлекайся, помни, какие твои годы. Придется еще траур дня на три объявлять, а хоронить не на что. В казне — шиш с маслом.
— Дорогая, все еще ревнуешь — ты?! — воскликнул Декрет Висусальевич и захохотал. — Ведь договорились же! Дело государственной важности, не шуры-муры — так? Насчет же денег не беспокойся. Буквально час назад говорил с председателем правления Межордынского данайского фонда, и двадцать миллионов ньюголдордынских тугриков на условиях льготного кредита переведут сегодня же — нам!
— Неужели правда? — не поверила Кристина Элитовна.
— Конечно!
— Ой, какой ты молодец. Дай я тебя поцелую, хотя ты и жеребец еще тот, но поцелуя заслужил, — и Кристина Элитовна чмокнула с оттяжкой лоснящуюся щеку супруга.
Затем, как и повелось у них с недавних пор, пошел разговор о Собакере и Ширепшенкине. Глава грохота явно оттеснял на задний план главу дивана, а метода Эсфири не позволяла усиливаться кому-либо из соперников во избежание того, чтобы во имя высших государственных интересов не пришлось лишать кого-нибудь из них головы. Хотя Эсфирь не остановилась перед уничтожением семидесяти пяти тысяч древних персов — по сей день это событие отмечается как очень большой праздник.
— Между прочим Сучкарев, подколодный этот, рассказал интересные факты — очень, о родных братцах Собакера. Один живет на Украине, фамилия у него Цюцько. Еще один — в Белоруссии, у этого фамилия — Псяпан. Причем Цюцько, являясь яростным украинским националистом, поехал жить в Нью Голд Орду с целью стать там яростным ордынским националистом — ну и ну! Но там его до полусмерти избили негры по названию афроордынцы. Цюцько долго судился с полицией, поскольку полицейские из афроордынцев спокойно взирали над расправой — над ним, и даже никого не арестовали. Судился-рядился Цюцько с полицией, а потом сделал вывод: «Да новые золотоордынцы в сто раз хуже москалей!» и вернулся на Украину — вот как!
Но самое забавное: Псяпан жил в Казахстане и был там, естественно, казахским националистом. Попытал счастья в Германии, выдав себя за поволжского немца. Но был разоблачен как казахский националист, который притеснял не только русских, но и немцев. Тогда он приехал в Белоруссию, стал ходить в костел, выдавая себя за стойкого католика. Возглавил оппозицию в одном из местечек. Добивается статуса жертвы политических репрессий, мечтает стать политэмигрантом в Нью Голд Орде. Но братец Цюцько его под монастырь подводит со своими непрекращающимися тяжбами против ордынской полиции — так-то вот! Семейка еще — та. На большой!
И Декрет Висусальевич поднял руку с торчащим верх большим пальцем — официант, который наготове стоял в коридоре между столовой и кухней, чтобы не слышать, о чем говорят за столом, жест расценил как высочайшее одобрение обеда.
— Ты только к нашим тугрикам Собакера не допускай, — посоветовала Кристина Элитовна.
— На пушечный выстрел — не ближе, — уточнил верховный ошамхал
— Сильный ход. Сильный, — сказал Чумейко-Чумайс рядовому генералиссимусу пера о предложении выкупать населению чумаучеры по четвертному за штуку. — А фонд оказания помощи приватизации — вообще пальчики оближем. Но выгоднее всего приватизировать госсобственность за счет госбюджета. Поздравляю, но поговорим детально на службе.
Они встретились на очередной тусовке лимитградского бомонда. По случаю презентации первого холдинга страховой медицины, созданного знаменитой передовичкой здравоохранения Мартой Макарьевной Коноваловой. Той самой, у которой был самый стремительный койкооборот на планете всей — больше трех дней ее терапии никто не выдерживал: больные или сбегали домой, или отправлялись прохлаждаться в морг. Той самой, с которой у Аэроплана Леонидовича вышла стычка, после чего он вышиб головой оцинкованную дверь приемного покоя. Разумеется, теперь госпожа Коновалова извинилась перед ним за негостеприимный прием, приглашала в любое время дня и ночи приезжать лечиться в ее центр «Гиппократ», где собраны со всей страны лучшие экстрасенсы, колдуны и ведьмы, где можно получить и, тут она кокетливо засмеялась, эротический массаж высшего класса. Он обещал наведаться как-нибудь и дверей больше не вышибать.
Презентация холдинга проходила в бывшей районной больнице, которую после евроремонта переоборудовали в офис холдинга. Больничный парк вырубили, на его месте сделали закрытый теннисный корт, бассейн с саунами. Спорткомплекс представляла небезызвестная Светлана из знаменитого 99 отдела — ее Аэроплан Леонидович сразу и не узнал, потому что она приготовила к торжественному случаю совершенно необычное и неузнаваемое лицо. Тут же была и Лана, которая сновала за бывшей спортсменкой, как нитка за иголкой. Они, главным образом Светлана, хотели организовать на Запад кровепровод «Братство по крови», но не смогли получить лицензию на столь оригинальный вид деятельности. Да и знающие люди подсказали им, что лучше экспортировать человеческие органы в живом комплекте и за деньги их владельцев — под видом туристов. Дела у Светланы, видимо, пошли неплохо — она профинансировала евроремонт и строительство спорткомплекса. По сути, была здесь полноправной хозяйкой. Но на нынешней тусовке отсутствовала — предпочитала лишний раз не светиться.
Об этом Аэроплану Леонидовичу поведал встретившийся тут Гриша Ямщиков, пользующийся информацией криминалитета и уголовного розыска. Впрочем, Гриша был тут и заслужил дружные аплодисменты присутствующих: какие-то люди, в основном старики и старухи, окружили «Гиппократ» и, потрясая плакатами с требованиями вернуть им больницу, слишком расшумелись. Гриша вызвал ОМОН, который, не снимая масок, так отделал демократизаторами несанкционированных демонстрантов, что многих из них отправили в ближайшие травмопункты.
— Нерентабельное население, — произнес загадочную фразу Чумейко-Чумайс и добавил: — И такого населения у нас больше половины.
— Что вы имеете в виду, Толик? — подскочила к нему Лана и повисла на его руке. Все знали, что она была безответно влюблена в Витька, который учил по капризу невесты девять иностранных языков одновременно, а теперь, когда Витек куда-то запропастился, Лана все свои симпатии сосредоточила на бывшем начальнике отдела.
— Не Толик, Ланочка, Анатолий Чукогекович — все-таки я вице-премьер правительства великого государства, — заметил Чумейко-Чумайс.
— Простите, пожалуйста, но это я из любви к вам, Анатолий Чукогекович! — объяснилась Лана и продолжала на руке виснуть.
— На первый раз замнем для ясности. А имел я в виду, что у нас школьники, студенты, разного рода учащиеся, военнослужащие, пенсионеры — все это нерентабельное население. У нас огромная система социальной защиты, которая паразитирует на рентабельной, деятельной части общества. Какие-то пионерлагеря, дома отдыха, профилактории, культурно-просветительные, спортивные учреждения, библиотеки, какие-то клубы по интересам, кружки самодеятельности — удорожают производство и услуги, делают их нерентабельными и неконкурентоспособными на мировом рынке.
— Значит, дети, по-вашему, нерентабельны?
— Да, нерентабельны.
— Значит, и любовь тоже нерентабельна?
— Совершенно верно. Вы делаете в монетаризме-либерализме огромные успехи.
— Но это же чудовищно! — воскликнула Лана.
— Куда менее чудовищно, чем тот бизнес, которым вы изволите заниматься, — отрезал Чумейко-Чумайс, и скулы у него окаменели, и волосы ярче порыжели.
Даже Аэроплан Леонидович был поражен не густопсовостью прически первого вице-премьера, пусть он раньше рыжим никогда и не был, а характером бизнеса дам из бывшего 99-го отдела: Лана, посылающая вместе со Светланой по туристическим путевкам или трудовым договорам соотечественников в бордели или на расчленение в подпольных клиниках, словно забыла о своем занятии и пыталась предстать, перед кем — самим Чумейко-Чумайсом! — наивненькой пай-девочкой. К ней абсолютно не приставало то, чем она занималась, или же гениально играла прежнюю Лану, которая отвечала в отделе-99 буквально за все и была всегда для начальства крайней? Или тихо спятила с ума?
После обхода владений Марта Макарьевна пригласила всех в банкетный зал. Столы ломились от яств и украшений, везде красовались и благоухали цветы. Но ярче цветов были юные девушки, порхающие в откровенных алых туниках по залу, разнося напитки и угощения гостям.
Госпожа Коновалова, церемонно приподняв длинный подол тяжелого вечернего платья взошла на огромную белоснежную таблетку с рельефной надписью «Аспирин-Упса». Трудно сказать, что это значило: примазывание к известной иностранной кампании, непорочную белизну помыслов учредителей, масштабность их замыслов… Передовичка здравоохранения звонким голосом, словно дело происходило на сборе пионерской дружины, стала вещать о том, что первый центр страховой медицины — ласточка, которая сделает в здравоохранении весну. Каждому присутствующему она пообещала подарить золотой страховой полис, позволяющий в их центре и во всех лечебных заведениях, с которыми они заключат договоры о сотрудничестве, лечиться бесплатно самим и членам их семьи пожизненно.
— Пусть попробует кто-нибудь не заключить с нею договор! — проворчал Гриша и наклонился к Аэроплану Леонидовичу. — Представляешь, по ее словам выходит, что советское бесплатное здравоохранение равносильно золотому страховому полису! Уровень разный, конечно, но принцип тот же. На самом же деле речь о том, чтобы бюджетные ассигнования на медицину прямиком шли Марте Макарьевне, а уж потом она станет их распределять между лечебными заведениями. Ничего общего со страховой медициной, как таковой, это не имеет. Госпожа Коновалова будет снимать сливки с бюджета — вот и все.
— Если ты считаешь, что здесь раскручивается афера, так зачем же дал команду так жестоко разогнать демонстрантов?
— Чтобы знали «совки» место. Летать не можешь — не каркай.