— Извини, Филя здесь. Видишь вон возле фикуса господина с бородкой-эспаньолкой и с двумя охранниками? Так это и есть наш Филей Аккомодович Шанс. Если быть точным, то был им. Сейчас он — Фил Мак О'Шанс, гражданин Нью Голд Орды. Ему удалось продать одному восточному владыке по цене металлолома две подводные лодки в комплекте со стратегическими ракетами. В большой обиде на меня: я заставил круто поделиться. Но эти деньги, все до последнего цента, я вложил в победу августа.
Представь себе, он заявил свои права землю под Кремлем! Выдает себя за потомка приближенного Андрея Боголюбского, которому князь подарил Кучково поле. А еще он стал торговать участками на Луне. Когда Филю вызвали в Чикаго в суд другие владельцы лунных участков, так он создал кавказский легион «Селена» и направил его на переговоры за океан. Такие проделки не помешали ему получить тамошнее гражданство и даже стать почетным гражданином какого-то пригорода Чикаго. Но, увы, у него на лбу стали расти рога, на ногах — копыта, а на копчике — хвост. Принял какой-то антиэволюционный препарат или продал душу дьяволу. Ты же помнишь, он был в последней стадии ОП, то есть общей поцоватости. А помолодел как! И превращается теперь в черта? Да и ты, надо сказать, в молодость тоже ударился, — и Гриша внимательно посмотрел на Аэроплана Леонидовича, шутя осведомился: — Рожки-то еще не растут?
— Типун тебе на язык, — скороговоркой ответил Аэроплан Леонидович.
— Кому на язык типун, а кому на копчик — хвостяру, — Гриша рассмеялся. — Вот и заявился он к Коноваловой лечиться нетрадиционными методами.
— А Витек? — напомнил Аэроплан Леонидович.
— Витек курс молодого бойца прошел у Фили и теперь в свободном плавании. Продает билеты на круиз вокруг Европы на лайнере «Адмирал Макаров», который затонул, куски лунной поверхности, но на обратной стороне, тоже толкает. Финансовые пирамиды организовывает, создает фирмы-однодневки, кидает всех налево и направо. Но действует по понятиям, с братвой не крысятничает.
— Он мне нужен.
— Если не секрет — зачем?
— Нужен исполнительный директор фонда оказания помощи приватизации.
— Витек вот уж исполнит, вот уж окажет помощь по высшему классу! И еще раз окажет! — смеялся Гриша.
— Ты же сказал: он не крысятничает.
— С братвой, но не с казенным имуществом.
— Все равно разыщи и дай мне знать.
— Точнее: задержи. Я правильно понял?
— Безошибочно. Давай еще примем и закусим.
— Давай примем и закусим. Но для тебя есть у нас еще одно дело. Необходимо собрать самых заслуженных фарцовщиков и направить их на работу в Центробанк. Приличные люди обзаводятся зеленью, и их главная задача повести дело так, чтобы доллар постоянно и неуклонно дорожал. То есть, чтобы хорошие люди ежедневно богатели, а «совки» беднели. Хоть на копеечку, но каждый день! Пусть в других странах доллар падает, но у нас он должен только дорожать. Как бензин. Бензиновая мафия сумела же повести дело так, что горючее у нас в любом случае только дорожает — в независимости от того, падает в мире цена на нефть и нефтепродукты или поднимается. Вот такой же независимый нужен нам и Центробанк.
Но предаться чревоугодию им помешали. На них шла, не сводя взгляда, словно держала под прицелом, Варвара Лапшина-Где-то, все еще придерживающаяся в туалете элементов траура. Во всяком случае, на ней было вечернее платье темного цвета, хоть и с огромным декольте, позволяющим прибегать практически к наружному содержанию молочных желез. Но волосы у нее были скреплены безукоризненным по целомудрию черным бархатным бандажом.
— Только ее нам для полного счастья и не хватало, — заметил Гриша, матюгнулся трехэтажно и предложил: — Смоемся!
— Поздно, — упавшим голосом произнес герой героев.
— Мальчики, вот вы как раз мне и нужны! — сообщила Варварек и подставила им поочередно пылающие косметическим румянцем щеки для приветственных поцелуев.
Она принадлежала к тому типу женщин, которые мужчин, независимо от возраста, называли мальчиками, а нескольких собеседников, состоящими из представителей двух полов, конечно же, ребятами. Трудно сказать, чьим результатом это было — следствием комсомольской привычки до глубокой старости называть друг друга детскими именами, бескультурья общения, инфантилизма или желания примолодиться.
— Спасибо, что не называет нас братками, — шепнул Гриша герою героев.
— Мальчики, как же вы посмели оставить молодую и красивую вдову на растерзание Лжеивану? — Варварек также принадлежала к тому типу женщин, которые что угодно могут выговаривать мужчинам, украшая претензии обольстительной улыбкой, и они, даже такие стойкие бойцы на сексуальном фронте, как наши собеседники, тут же растаяли, усмотрев в этом не женское коварство, а внимание к своим особам.
— Так ведь поэт Иван Где-то воскрес, — осторожно возразил всезнающий Гриша.
— Григорий Палыч, вас ввели в заблуждение, — Варварек неожиданно перешла почти на официальный тон.
— И я его видел на баррикадах Белого дома, — проявил мужскую солидарность министр Около-Бричко.
— Аэроплан Леонидович, уж я бы на вашем месте не выгораживала Лжеивана. Это он, двойник Ивана Где-то, измывался над вами в издательстве многие годы. Иван Где-то был лапушкой, неспособен был муху обидеть. Уж я-то его знаю. Между прочим он мне как-то жаловался на то, что кто-то его постоянно сталкивал с вами, Аэроплан Леонидович.
Варварек была крупной мастерицей интриги: в считанные секунды поставила на место собеседников, более того, предприняла попытку примирить Ивана Где-то и Около-Бричко, настроить рядового генералиссимуса пера против Лжеивана. Однако мастерство это относилось к области женской логики, и поэтому Аэроплан Леонидович, вспомнив свои многолетние издательские мытарства, не спешил испытывать к Ивану Где-то добрые чувства, напротив, они возникали к Лжеивану. Враг твоего врага — твой друг, и он все-таки защитник Белого дома, значит, свой человек.
— А что такого противозаконного совершил этот Лжеиван? — спросил Гриша также почти официально.
— Григорий Палыч! — воскликнула Варварек с удивлением и, столкнувшись с вопиющим фактом мужского пофигизма или недостаточной профессиональной осведомленности, от досады даже шлепнула ладонью по своему пышному бедру. — Я думала, что вы все знаете. Тогда извините меня, мальчики, пожалуйста, что я к вам с незаслуженными упреками, — она наградила собеседников милой улыбкой и ласковым, многообещающим взглядом. — Во-первых, он наверняка убийца моего мужа. Великий поэт, подумать только! — умер от удушья. Лжеиван пробрался в палату и задушил подушкой моего Ванечку, — и крупная слеза ярко сверкнула в ее прекрасных глазах. — У меня на руках есть заключение патологоанатома, где черным по белому написано, что настоящий Иван Где-то умер от асфиксии, но не вызванной сердечной недостаточностью. Астмой он не страдал. Во-вторых, мошенник и убийца похитил тело покойного Ивана Где-то и куда-то его дел, а себя стал выдавать за него, якобы выбравшегося из могилы. В-третьих, это подлая ложь — не мог Ванечка воскреснуть, поскольку я попросила патологоанатома заспиртовать его сердце и отдать мне. В-четвертых, Лжеиван получает незаконно гонорары Ивана Где-то…
— Угрозыску достаточно, — остановил ее словесное фонтанирование Гриша. — Прошу заявление с копиями имеющихся документов на стол. Мне лично.
Аэроплан Леонидович хотел было предостеречь приятеля от скоропалительных выводов. Разве это довод, простите, что Иван Где-то не мог воскреснуть, поскольку его сердце заспиртовали? Он и раньше, если взять отношение редактора и литконсультанта к нему, его творчеству, не отличался сердечностью. Да и вообще кто сейчас с сердцем… Это атавизм, как честь, совесть, достоинство. Кто из преуспевающих ныне, ставших твердо на грабьлевский путь, может, не кривя душой, заявить, что у него имеется сердце? Нет у них сердца, одни лишь сердечно-сосудистые заболевания. К тому же, какие гарантии того, что Варварьку не подсунули орган какого-нибудь бомжа? Да и смерть от удушья — типичная концовка творческого пути в этой стране. При чем тут какой-то Лжеиван? У него это бизнес, так почему же угрозыск должен мешать ему?
Однако высказать все эти соображения он не успел — к ним приблизился Чумейко-Чумайс.
— Кого мы видим? Какие люди! Такие люди — и без охраны? — это была модная среди лимитградского бомонда речовка-приветствие.
— Как это без охраны? — спросила с благосклонной улыбкой Варварек. — Начальник ЛГУРа — это вам не охрана? А федеральный министр со своими братками — тоже вам не охрана? Ах, этот невозможный Анатолий Чукогекович, — и она протянула ему руку для поцелуя.
— А вы знаете, друзья мои, что мы вдвоем с Варварой Степановной являемся авторами метода торговли «ордер на квитанцию», который потом успешно выродился в карточки покупателя? — ударился вдруг Аэроплан Леонидович в воспоминания. — Тогда Варвару Степановну крупно повысили в должности.
— Вот как!? — воскликнул, потирая руки Чумейко-Чумайс. — Нам оригинально думающие люди нужны. Если родится еще какая-нибудь заковыристая мысль в вашей прекрасной головке, непременно поддержим.
— А хотите сходу потрясающее предложение? — загорелась она.
Гриша и Аэроплан Леонидович готовы были разорвать Чумейко-Чумайса за безответственное обещание — придется по его милости слушать какие-то дамские прожекты вместо того, чтобы выпить со знакомыми, особенно влиятельными и потому нужными.
— Мы все — сплошное внимание, — заявил Чумейко-Чумайс, явно издеваясь над ними.
Варварек поначалу понесла ахинею: о том, что каждый перепродавец добавляет стоимость к товару, и эта стоимость, бывает, в несколько раз превышает себестоимость или отпускную цену производителя. Все втроем стали подыскивать повод, как расстаться с Варварьком, однако она вдруг поставила условие Чумейко-Чумайсу:
— Анатолий Чукогекович, обещаете мои предприятия освободить от того, что я сейчас предложу?
— Обещаю, — Чумейко-Чумайс всегда был готов на все и добавил: — Честное капиталистическое…
— Надо ввести налог на эту добавленную стоимость!
— А кто определит, сколько и кто добавил? — спросил Аэроплан Леонидович.
— Какая вам разница: сколько и кто добавил. Главное, чтобы все платили налог на эту добавленную стоимость при покупке товара. А определять величину налога будет правительство.
— Пусть бы платил налог тот, кто добавил эту стоимость, то есть сделал накрутку. Почему кто-то будет накручивать, а кто-то должен платить за это налог? Извините меня, но это чистой воды дамская логика, — с раздражением высказался Гриша.
— Григорий Палыч, я не обижаюсь на вас, хотя бы потому, что вы никогда не ответите на вопрос: а что у нас делается не по дамской логике? Более того, не через известное нижнее место?
— Друзья, — поднял руку Чумейко-Чумайс, прекращая спор. — Я должен вам заметить, что это сильнейший ход. Более того, гениальное предложение: оспорить его невозможно, а понять — тем более. Но платить будут все. Это спасение нашего бюджета. Варвара Степановна, пока я при должности, а буду при ней всегда, ваши предприятия освобождаются от налогов. Более того, вы получите бюджетную дотацию за счет нового налога, назовем его для краткости НДС. Предлагаю выпить за Варвару Степановну, спасительницу бюджета!