— Мы молились за вас, многоуважаемый высокий гость. Но наши молитвы были бы лучше услышаны Аллахом, если бы вы стали правоверным мусульманином. Однако мы заметили, что обряд обрезания над вами был совершен.
— Да, высокий духовный отец, в детстве обрезали. Ведь я родился в иудейской семье. Потом стал убежденным атеистом. Когда в Москве обратился за помощью к знаменитой госпоже Вилене, она сказала, что ее целительные чары бессильны, пока я не приму православие. Я крестился, но чары так и остались бессильными.
— Наши молитвы не будут благосклонным образом услышаны Аллахом, пока вы не станете мусульманином, — настаивал на своем муфтий. — У христиан есть обряд изгнания бесов. Ведь из вас, многоуважаемый высокий гость, перед крещением не изгоняли их, неправда ли? Поэтому знаменитая госпожа оказалась бессильной. У нас существует обряд побивания шайтана камнями.
— Что вы имеете в виду? — спросил мистер О'Шанс, поскольку ему не очень понравилась перспектива стать побиваемым камнями. Мало ему около-бричковского ФМЭ?
— Не стоит беспокоиться, многоуважаемый высокий гость, — впервые за время встречи муфтий позволил себе улыбнуться, да и то покровительственно. — Этот обряд мы совершим в глухом селении, где о вас никто нее слышал и никогда не услышит. Без вашего участия. У нас есть чучело, мы назовем вашим шайтаном и побьем основательно камнями. Для надежности соберем сорок девственниц, каждая из которых бросит по двадцать четыре камня.
«Где он найдет столько девственниц?!» — легкомысленно удивился гость. Он с обычным атлантизмом привык цинично оценивать людей, не отдавая себе отчета в том, что в данном случае оскорбляет всех мусульманок и мусульман. Обратил ли Всевышний на святотатственную мысль?
— Не ведаем, успеете ли вы до своего отъезда завтра стать правоверным мусульманином, поскольку это можно сделать и в России, и в Америке, но вы уедете из нашей страны без своего шайтана.
Мистер О'Шанс сам был уже стопроцентным шайтаном, но был поражен известием, что он завтра покидает страну. Это было равносильно объявлению его персоной нон грата. Вначале ему настойчиво советовали стать мусульманином, а потом, когда он признался в своем еврейском происхождении, вынужденном переходе в православие, духовная власть дезавуировала собственное предложение. Судя по всему, муфтий обладал огромным влиянием на хозяина страны, который вряд ли знал, что его гостю указали на дверь.
— Позвольте поблагодарить вас, высокий духовный отец, за незаслуженное внимание к моей скромной особе. Буду также весьма признателен вам, если вы передадите его величеству самую большую благодарность за исключительно теплое и радушное гостеприимство. Прошу также передать его величеству, что покидаю вашу благословенную страну с глубоким удовлетворением и что навсегда останусь ее верным другом.
— Многоуважаемый высокий гость, ваши слова будут немедленно переданы его величеству.
— Мне бы хотелось услышать высокочтимого знаменитого целителя, — заявил требовательно мистер О'Шанс.
— О, пожалуйста, — и муфтий с едва заметным поклоном сделал шаг назад, как бы освобождая главное место для своего спутника.
Знаменитый целитель сделал шажок вперед, поклонился гостю поуважительней, чем духовный отец и неожиданно заговорил почти по-русски:
— Для вас кито-то сиделал пальшой черны магия! В вашей ситране есть воскресши Стёбка Лябшин. Она дольжен обмотать сэбя вэс, от галявы до ньог, хароши шерстяной нитка. Чисты шерст! Ему надо лежать три дня и три ночи с этай нитка в грабу с кришкай. Ни ест, ни пит! Даже пиво! Патём вам обматывать себья этай нитка, лажица в этат же гроб. Тоже три дня и три ноч. Ни ест, ни пит! Даже пиво! Хвост отпадет, шерст атвалица. Пока Стёбка лежать гроб, вам стать правоверный мусульманын. Для верност и надежност.
Целитель явно закончил медицинский факультет университета имени Патриса Лумумбы, где и приобрел свой замечательный акцент. А, может, и курсы каких-нибудь медиумов или экстрасенсов, академиков черной магии…
Мистер О'Шанс еще раз поблагодарил визитеров, вручив им попавшиеся под руку сувениры — времени было в обрез. Гости откланялись и удалились — он тут же дал команду готовить самолет к немедленному вылету. И приказал никого из местных к нему не подпускать. Самым тщательным образом обследовать машину, обращая внимание на любой вызывающий подозрение предмет. Не сомневаясь, что дворец нашпигован подсушивающей и подсматривающей аппаратурой, гость говорил громко и членораздельно.
Теперь он был убежден, что владыка, опасаясь разглашения информации о подводных лодках, приглашал в гости, чтобы не оставить его в живых. Все решали минуты, поэтому отъезд был похож на стремительное бегство. Однако местные спецслужбы сработали неплохо — буквально на трапе беглеца настиг первый министр. Он хватал гостя за рукав, пытаясь под видом прощальных церемоний затянуть время. Мистер О'Шанс намеревался оттолкнуть его, а потом передумал:
— В самолет его! В заложники! И немедленный взлет! Без всякого разрешения!
Самолет дернулся и покатился на взлетную полосу. Перед взлетом, как обычно, приостановился.
— В чем дело? — набросился мистер О'Шанс на пилотов. — Вы ждете, пока заблокируют полосу? Немедленный взлет и, как можно быстрее покинуть воздушное пространство этой страны. Первый министр для истребителей не помеха — собьют!
Первый пилот воевал во Вьетнаме, второй — в Афганистане. Не их было учить, как экстренно подняться в воздух, избежав при этом столкновения с другими самолетами. Под истошные вопли авиадиспетчеров они пошли на взлет и минут через двадцать, очень тягостных, вышли из воздушного пространства, контролируемого столь гостеприимным владыкой.
Окончательно успокоившись, мистер О'Шанс приказал подать ему и господину первому министру чаю. Потом подозвал начальника охраны и дал подробнейшие указания насчет Степки Лапшина.
В числе множества видеосюжетов, мелькающих ежедневно перед глазами Ивана Где-то, был и сюжет о злоключениях бывшего Филея Аккомодовича, ныне мистера Фила О'Шанса. Сюжет заинтересовал Ивана Петровича главным образом из-за Степки Лапшина, отца Варварька и ее же «законного» мужа под псевдонимом «Иван Где-то». Он старался не выпускать его из вида, зная, что тот представляет собой подопытного нечистых сил. Тем более, что этот экспериментальный лимитроп должен был устраивать еще какие-то козни против него, Ивана Где-то.
Под руководством жены-дочери он приватизировал автопредприятие, где шоферил лет тридцать. Всех своих бывших дружков, они же собутыльники, беспощадно выставил за ворота, набрал молодых и наивных. Десятки фур ежедневно доставляли из Закавказья технический спирт в бочках, который в подпольных цехах превращался в «водку», а из портов Прибалтики — сотни тысяч бутылок так называемого скандинавского питьевого спирта. Потребители погибали тысячами, однако у Варварька все было схвачено, то есть, прикормлены чиновники, которые создавали ей и ее отцу-мужу режим максимального благоприятствования.
После нагоняя Всенечистого Главлукавый дал команду поставить Степке новый импортный ливер, который работал на продукции всевозможных дональдсов и бистро, не переносил совершенно водку, но хорошо принимал виски да и то тридцатиграммовыми дозами. Не нашлось у бесов отечественной оснастки, вот и мучился Степка, принимая не граммами, а дозами.
И вдруг экспериментального лимитропа похитили люди мистера О'Шанса, замотали в шерстяную кудель, почти как египетскую мумию, и уложили в подвале загородного дома в шикарный гроб, из орехового дерева, полированный, с откидной крышкой. На такой, запирающийся, как комод, Варварек не поиздержалась, когда хоронила Ивана Где-то. Об этом подумал Иван Петрович совершенно без какой-либо зависти к Степке Лапшину.
— Видак с Чумаком поставьте и крутите! — требовал тот подзарядки из кудельного кокона, хотя был расчумачен путем установки нового ливера.
Просмотрев еще раз хронику визита мистера О'Шанса к восточному владыке, Иван Петрович выяснил цель похищения Степки. Шел третий день пребывания «чудотворного» в гробу, следовательно, не позже этого же дня мистеру О'Шансу предстояло обрести новую веру. Иван Петрович взял под контроль его передвижения, рассчитывая присутствовать на обряде.
Ждать долго не пришлось. Иван Где-то оказался перед входом в какую-то мечеть — прямо на него двигалась группа бритоголовых, без головных уборов, хотя шел мокрый снег, молодцов в длиннополых пальто. Они прикрывали своими телами виновника торжества, который ковылял на непослушных ногах внутри кольца охраны. «Останови его! Не допусти осквернения мечети!» — Иван Петрович услышал команду, которую ему дали незнакомым голосом. В основном он беседовал с двойником, однако голос не принадлежал ему. Вызывать же двойника на подмогу было поздно — телохранители были буквально в нескольких шагах. Иван Петрович инстинктивно подался вперед, хотел остановить процессию, однако ближайший охранник, больно дернув за руку, грубо отшвырнул его в сторону.
Иван Петрович едва удержался на ногах — кто-то схватил его за плечи. Он обернулся, чтобы поблагодарить спасителя, и увидел двойника.
— Полюбуйся, что сейчас произойдет, — сказал он.
Банда бритоголовых приблизилась вплотную к гранитным ступеням мечети. Последний телохранитель торжественно, на вытянутых руках нес пышный и дорогой тюрбан, предназначенный для возложения на голову нового мусульманина. Только колченогий мистер занес ногу на первую ступеньку (Иван Петрович с помощью неизвестного томографа увидел, что в ботинке не человеческая ступня, а ороговевшая конечность, превратившаяся в раздвоенное копыто), как сухо и беззвучно сверкнула молния. Потом окрестности содрогнулись от раската грома, раздался пронзительный свист — полумесяц, падая со шпиля мечети, мгновенно рассек мистера О'Шанса пополам. Перепуганные бандиты выхватили из-под пальто помповые ружья и автоматы, заняли круговую оборону.
То, что несколькими секундами ранее было одним из богатейших людей Точки RU, неожиданно стало превращаться в кучу золотых царских червонцев. Телохранители, продолжая цепко поглядывать по сторонам и держа оружие наготове, набивали монетами карманы модных пальто.
— Мистер О'Шанс стал царем Мидасом? — саркастически усмехнулся двойник.
Иван Петрович вспомнил, точнее, нашел в своем виртуальном компьютере соответствующий файл, что у Мидаса все, к чему бы он ни притрагивался, превращалось в золото. В том числе и пища. Нелегко ему пришлось избавляться от чудесного дара. Затем Мидас, не иначе, как по царской дурости, унизил Аполлона, присудив победу в музыкальном единоборстве его противнику. Эдакий древний комитет по государственным премиям, за что Аполлон наградил его ослиными ушами.
У мистера О'Шанса был великолепный трехметровый хвост, но это не имело никакого отношения к искусству. Но имело — к сатанизму. Мистер был слугой Мамона, бога наживы и стяжательства. Впрочем, Мамона — никакой не бог, а один из демонов. Поэтому реформы вэтой стране не экономические, а сугубо мамонские.
— Наконец-то, и мы повеселимся! — воскликнул вдруг двойник.
Иван Петрович не понял его возгласа. Когда же с недоумением повернулся к нему, то двойник молча показал глазами на бритоголовых, мол, смотри туда, а не на меня.
Бритоголовые набили монетами доверху карманы длиннополых пальто. На асфальте оставалась еще куча золота, которое в мгновение превратилось в дерьмовидную массу. Она липла к рукам телохранителей, не отпускала их, словно клей для мышей, выделяя при этом какой-то концентрированный смрад.
В карманах бритоголовых оказалось полно дерьма, и они стали снимать пальто и швырять их на смрадную кучу. На них были модные среди бандитов малиновые пиджаки. Освободившись от липучего дерьма, они помчались к трем иномаркам и, что называется, рванули от этого места. Как только набрали скорость, иномарок как не бывало — малиновые пиджаки плюхнулись на мокрый от снежной каши асфальт и, поднимая грязные брызги, проехались в таком положении несколько десятков метров.
Прохожие из числа правоверных и не очень хохотали, глядя на такое представление. Тем более что у малиновых пиджаков были не грозные помповые ружья и «калаши», а детские, цыплячье-желтой раскраски, пластмассовые ружья. Когда скольжение прекратилось, бритоголовые под улюлюканье прохожих вскочили на ноги и, швыряя на ходу «оружие», скрылись в ближайшем переулке.
— Взгляни на Степку Лапшина, — то ли посоветовал, то ли велел двойник.
Иван Петрович «взглянул». На месте загородных владений мистера О'Шанса была просторная поляна, припорошенная снегом и окруженная лесом. Посреди поляны извивался Степка Лапшин, пытаясь освободиться из шерстяной кудели, которая на его несчастье оказалась настоящей.
— Освободить из пут своего дублера желания не имеется? Спасти даже мистера О'Шанса порыв был, а дублера родного — нет? — спросил двойник перед своим исчезновением.
«Загадками стал говорить, — поморщился от досады Иван Где-то. — Какой Степка ему дублер? По бракосочетанию с Варварьком? Двойник не знает, как его женили? Знает. И спасать мистера не было никакого желания. Была команда — вот я и хотел ее выполнить. Стоп, а командовал кто? Неужели демон Мамон? Вот где собака зарыта — не подозревает ли он меня в мамонстве?».
Если бы Иван Петрович продолжил исследование последствий исчезновения мистера О'Шанса, то узнал бы много интересного. Во-первых, все счета выдающегося мамоновца пошли в распыл: разошлись по счетам обворованных и обманутых (кинутых) предприятий, по сберкнижкам ограбленных граждан. У кого не было сберкнижки, деньги, причем с процентами, оказывались в бумажниках, а то и попросту в карманах и дамских сумочках. Во-вторых, исчезли документы на все неправедные сделки. Права прежних владельцев — государства, кооперативных и общественных организаций, частных и честных собственников — были полностью восстановлены. В-третьих, исчезли две атомные подводные лодки, проданные мамоновцем восточному владыке. Их экипажи, благо, лодки стояли в тайной бухте, всплыли на поверхность с ножевилками в руках. Ножевилки были, конечно же, с изображением покровителя атомного флота восточного владыки Степки Лапшина.
В-четвертых, если бы Иван Где-то полистал прессу в супервиртуальном компьютере, то был бы поражен количеством статей о неблаговидной жизни мистера О'Шанса. Но были и хвалебные отзывы в «независимых» изданиях. Удивился бы он и тому, что некоторые издания сообщали, что мистер О'Шанс обосновался в Лондоне, где и живет припеваючи, а генеральная прокуратура Точки RU пытается испортить ему достойную жизнь требованием о его выдаче. В-пятых…
Увы, Иван Петрович сильно расстроился и бесцельно побрел по улицам. Он все больше убеждался в бессмысленности своего возвращения с того света. Вроде бы вернулся в свое время, но оно было чужим и чуждым. Не в ту страну, а он каждый раз почему-то оказывался в другой, вернули? Не мог понять, куда он попадает: в бывший Советский Союз, Россию, Точку RU или в эту страну, в Москву или в какой-то Лимитград? Ко всему прочему, еще и не в ту эпоху сунули? Раньше его кое-кто считал не от мира сего, но не с того же света! Да и чувствовал себя на каждом шагу подопытным. Его наградили исключительными возможностями, даже могуществом, но воспользоваться ими, чтобы не нанести вреда, в этом чертовом мире не мог.
Из супервиртуала он как-то извлек несколько статей и разослал по электронной почте в газеты и журналы. Уступая настойчивым пожеланиям двойника. Стихи с помощью супервиртуала не писал. По старинке считал их результатом движения души, таланта и вдохновения. Но стихи не писались, а кропались. Даже когда он воспылал страстью к Даше, получались корявые и вычурные. Понятно теперь почему: поэзия от Бога, и он не мог допустить воспевание дьяволицы. Ей стишки нравились, а ему было стыдно, что оказался способным сочинять галиматью. Вот тогда-то и вспомнил о содержании памяти супервиртуального компьютера.