Джина улыбнулась последнему клиенту и придержала дверь, пока он выходил из банка. Искренняя улыбка не сходила с ее лица весь день после получения отрицательного результата анализа на ВИЧ. Джина еще не придумала, как воспрепятствовать появлению на сайте Гриффина видеозаписи постельной сцены с ее участием, но результаты теста принесли ей такое облегчение, что эта забота отодвинулась на второй план. Хорошее настроение способствовало и тому, что теперь Джина могла подбодрить Линду, погрузившуюся в жестокую депрессию из-за истории с Розой и Рейс, хотя она и не признавалась в этом.
Проводив посетителя и заперев дверь, Джина вернулась за свой стол. Она хотела закончить бумажную работу с чтобы уйти сразу после собрания. Раз в неделю Лиз собирала подчиненных после закрытия банка. Заседания сотрудников отделения под ее председательством сильно смахивали на классные собрания в высшей школе. Как правило, Лиз тщетно пыталась пробудить хоть каплю энтузиазма в СЕОИХ подчиненных, открывая им заманчивые перспективы продажи исполнительных банковских услуг владельцам расчетных счетов и кредитных карт. Снова и снова она вылезала с очередной гениальной схемой увеличения продаж этих самых услуг. На прошлой неделе идея Лиз регулярно премировать сотрудника, продавшего наибольшее количество дополнительных услуг, двумя билетами в кино была встречена всеобщим молчанием. Поэтому Лиз поспешила снять предложение и закрыть собрание. От сегодняшнего заседания Джина тоже не ожидала ничего хорошего, но благодаря чудесному настроению не огорчилась из-за напрасной траты времени. Когда все служащие отделения потянулись в зал, таща за собой стулья, на столе Джины зазвонил телефон.
– «Премьер-банк», арлингтонское отделение, Джина Перри.
– Привет, дорогуша, что новенького?
– Здравствуй, Ширли, у нас начинается собрание, я потом тебе позвоню.
– Хорошо, позволь только один маленький вопрос, – заторопилась Ширли. Пожалуй, весьма кстати, что Джине некогда. – Детка, могу я занять у тебя пятьдесят баксов?
– Ты хочешь сказать – взять пятьдесят баксов, которые ты не собираешься отдавать. На что?
– Мне надо заплатить… ну… по одной глупой штрафной квитанции.
– Ну нет, Ширли. Я тебе сто раз говорила: перестань лихачить.
– Я не превышала скорость, я вообще была на заправке, занималась своими делами, и вдруг мне выписали штраф.
– Что-то не верится, Ширли.
– Я заехала на заправочную станцию в Арлингтоне и решила заодно пропылесосить салон. Дай, думаю, наведу чистоту, пока я в пригороде. Пес был со мной: ты ведь знаешь, как Гомес любит кататься в машине. Я побоялась оставить его внутри, пока пылесосила салон, – малыш мог выпрыгнуть и ушибиться…
– При чем здесь это, не пойму, – нетерпеливо сказала Джина.
– Ну я же говорю, побоялась, что Гомес выпрыгнет, поэтому на несколько минут посадила его в багажник.
– Что?! Ширли, ты заперла собаку в багажнике?
– Всего на несколько минут! Гомес не возражал. Все равно он дремал. Но кто-то заметил это и вызвал полицию. Какой-то маленький нацист в полицейской форме, лет двадцати двух, не больше, битый час читал мне лекцию о том, как надо заботиться о домашних животных. Представляешь? Натравить на меня полицейских! Люди готовы шагать по головам бездомных, чтобы пройти к своим «мерседесам», но стоит посадить маленького пса в багажник, как они тут же звонят в полицию.
– Все ясно. Правильно он тебя оштрафовал. Еще раз запрешь мою собаку в багажнике, я тебя туда посажу.
– Джина, уверяю тебя, он не был против. Спектакль получился – жаль, что ты не видела: полицейский пытался сохранить строгий и надменный вид, а Гомес лаял на него, пока не охрип…
– Джина! – нервно позвала Лиз из зала. – У нас тут посиделки на парковочной площадке, надеюсь, мы не мешаем тебе говорить по телефону…
– Ширли, мне надо идти. Я позвоню тебе позже.
– Хорошо, но можно мне все-таки занять у тебя денег? Алло? Джина?
Джина повесила трубку, обогнула стол, катя за собой стул, и, усевшись, присоединилась к собравшимся.
– Давайте начинать, – сказала Лиз заскучавшим подчиненным. – Первый вопрос повестки дня – наша новая программа стимулирования роста продаж банковских услуг. Попрошу Джину рассказать о ней подробнее.
В план карьерного роста, составленный Джиной, входило дальнейшее развитие ее лидерских задатков, поэтому Лиз решила, что той полезно иногда провести собрание-другое. В середине дня начальница уже поделилась с Джиной очередной чудо-идеей – выбирать работника месяца. Предложение показалась Джине столь же глупым, как и бесплатные билеты в кино, и она попыталась осторожно указать Лиз на нецелесообразность этого, порекомендовав взамен предоставлять выходные работникам, перевыполнившим план продаж банковских услуг. Джина знала, что большинство служащих готовы на все, чтобы получить дополнительно один-два оплаченных выходных. Как обычно, Лиз проигнорировала предложение Джины, не отступив от своей идеи выбора работника месяца. Мало того, она попросила Джину ознакомить с новой программой всех сотрудников отделения.
– Лиз попросила меня рассказать о ее новой идее, которая должна стимулировать нас и улучшить показатели в плане продаж, – объявила Джина собравшимся. – По мнению Лиз, хороший стимул – это выбор работника месяца из тех сотрудников, кто выполнил или даже перевыполнил индивидуальный план продаж.
Чувствуя себя полной идиоткой, Джина развешивала кипу сложных схем, объясняющих систему подсчетов и критерии выбора работника месяца.
– А что получит работник месяца? – спросил Боб, один из клерков.
Пытаясь изобразить энтузиазм, Джина сообщила:
– Твое имя красиво напишут на табличке «Работник месяца», а фотографию поместят на доску объявлений.
«Уж будь уверен, чертов засранец!»
– И все?
– Боюсь, что да.
И снова очередную идею Лиз встретило полное равнодушие.
– Ребята, это же ваш шанс получить хоть какое-то признание в награду за тяжелый труд. Я позабочусь о том, чтобы господин Туш знал, кто стал очередным работником месяца. – Лиз снова попыталась воодушевить собравшихся, но ответом ей было лишь несколько вежливых кивков.
Обескураженная реакцией подчиненных, Лиз поспешила перейти к следующему вопросу. Сообщив о некоторых готовящихся изменениях банковских ставок и общей политике «Премьер-банка», она решила, что пора дать собравшимся высказаться.
– Есть еще вопросы, которые вы хотите сейчас обсудить? – спросила начальница.
– Да, – сказала вдруг Тамми, никогда прежде не раскрывавшая рта на собраниях. – Кто-то кладет кучи в туалете и не смывает за собой.
– Как – кладет кучи? – переспросила Лиз.
– Ну как – облегчается и оставляет дерьмо в унитазе, не спуская воду.
– Она права, – подтвердила Линда. – Я видела это несколько раз. Отвратительная привычка. А однажды это было прямо на сиденье унитаза.
Другие женщины в зале закивали. Лиз приоткрыла рот в изумлении, словно услышанное было для нее полной неожиданностью, и это убедило Джину в том, что именно сама начальница делает это. Иначе как объяснить то, что все женщины хоть раз да натыкались на оставленные Сумасшедшей Засранкой, как окрестили ее Линда и Джина, маленькие «приятные» пустячки, а вот Лиз – якобы нет?
– Это ужасно. Даже не знаю, как с этим быть.
– А почему она так поступает? – поинтересовался Боб.
– Моя кошка так делает, когда злится, – доверительно сообщила Тамми. – Когда мы надолго оставляем ее одну, она гадит где попало – на диване, на покрывале, которым застлана кровать…
– Хватит, Тамми, – оборвала ее Лиз. – Я повешу в туалете объявление, чтобы люди не забывали спускать воду. Иногда представители других культур не умеют пользоваться туалетом, – добавила она, снисходительно улыбнувшись Джабин, иммигрантке из Ирака.
«Да как ты смеешь!» – подумала Джина, бросив на Лиз гневный взгляд, и громко сказала:
– О, вряд ли дело в этом. Я видела это несколько раз, когда никого из представителей других культур в банке не было.
То, с какой улыбкой Лиз смотрела на Джабин, взорвало Джину, вызвав в ней острую неприязнь к начальнице, и теперь се было не остановить.
– Мы с Линдой сравнивали наши наблюдения и отметили одну закономерность: ты всегда бывала в банке, когда это происходило.
В комнате воцарилось напряженное молчание. Все ждали реакции Лиз: солжет ли она что-нибудь, отделавшись минимальными потерями, или резко прекратит разговор? Лиз сидела в своем кресле с каменным лицом. Она ничего не ответила – у нее не было слов. Она просто молчала, и в душе Джины почти проснулась жалость к ней. Однако Джина не забыла о том, как только что Лиз бессовестно пыталась свалить вину на Джабин.
«Боже мой, я облила дерьмом женщину, которая регулярно испражняется на сиденье унитаза, потому что ни на что другое не способна».
– Ладно, вопрос не в том, кто это делает, а в том, когда это прекратится. Думаю, ребята, на сегодня собрание завершено, – обратилась Джина к коллегам, жестом предложив им разойтись, и повернулась к начальнице: – Лиз, извини меня. Я не имела в виду ничего такого. Ты в порядке?
Не желая показывать, что унижена, Лиз ответила:
– Конечно, в порядке. Пойду повешу в туалете объявление. Должны же мы как-то остановить особу, которая это делает.
В этот момент Джине по-настоящему стало жаль Лиз. Неужели у нее остались какие-то иллюзии? Все поняли, что Сумасшедшая Засранка – это Лиз, тем не менее она упорно делает вид, будто ничего не произошло. Джина задалась вопросом, в здравом ли уме ее начальница.
– Боже мой, так вот во что превращают человека семнадцать лет работы в «Премьер-банке»! – сказала Джина Линде, глядя, как Лиз идет к себе в кабинет.
– Она как-то неуверенно двигается, Джина. Я беспокоюсь за нее.
– Мне жаль, что я поставила ее в столь неловкое положение, но она пыталась свалить вину на Джабин.
– Я заметила. Грязный прием.
– Ну, если раньше она питала ко мне неприязнь, теперь она меня ненавидит.
– Как вам нравится? – перебила ее Лиз, сунув им под нос большой лист с надписью: «Пожалуйста, не забывайте спускать за собой воду». Она улыбалась как ни в чем не бывало.
– Очень красиво, – помолчав, ответила Линда.
– Прекрасно, – добавила Джина.
Девушки смотрели, как начальница триумфально прошла в туалет, держа перед собой импровизированный плакат, словно знамя.
– Джина, – сказала Линда, – я думаю, тебе не о чем волноваться. По-моему, она уже забыла о твоих словах. Просто стерла услышанное со своего жесткого диска, если можно так выразиться.
– Наверное, – согласилась Джина и добавила: – Знаешь что, Линда? Надо бежать отсюда к чертовой матери.
– Я готова, сейчас пойдем.
– Нет, я имею в виду – совсем. Это место высасывает из людей жизненные соки. Посмотри на Лиз и господина Туша – они же больные.
– Полагаю, Джина, у них имелись отклонения еще до того, как они начали здесь работать.
– Линда, я буду искать другое место. Как ты выдержала здесь столько лет?
– Мне здесь не так уж плохо. Иногда работа мне даже нравится: большинство клиентов – приятные люди, и я охотно помогаю им, делая так, чтобы «Премьер-банк» не особенно на них наживался. Кроме того я хорошо знаю свое дело.
– Да, ты прекрасный работник в отличие от меня. «Верно, твоя работа оставляет желать лучшего».
– Ты заблуждаешься, у тебя просто нет мотивации. Помнишь вечер в пиццерии, когда Анни болтала о своем бизнесе? Если тебе не терпится вырваться отсюда, позвони ей.
– Мне кажется, она пыталась за тобой приударить, Линда.
Возможно. И кто ее обвинит? – Линда улыбнулась одной из редких улыбок, освещавших ее лицо с момента появления в банке Рене. – Но я уверена, что Анни посоветует что-нибудь дельное или даже предложит работу.
– Пожалуй, я так и сделаю. Это место доводит меня до белого каления, да и Лиз ведет себя как злобное животное. На Гомеса тоже порой находит: когда я надолго оставляю его одного или пытаюсь кормить дешевым кормом для собак, он норовит описать всю квартиру.
Джина не упомянула о том, что Гомес ужасно злился и в тех случаях, когда она приглашала гостей и не уделяла достаточно внимания своему питомцу. Так, например, случилось несколько лет назад, в тот вечер, когда они с Питером допоздна засиделись перед телевизором, потягивая вино. Они вообще не обращали внимания на беднягу пса, и Гомес разозлился настолько, что написал прямо на кровать, где спали Джина и Питер.