- Я пытаюсь спасти вашу жизнь! Толпа сейчас в том состоянии, когда может произойти все что угодно. Вы уйдете отсюда, хотите вы того или нет!
Промедление стоило дорого. Полковник Фишер успел отдать команду, и солдаты блокировали все входы и выходы, в том числе и дверь, к которой проталкивался Рафаэль. Они почти уже были у цели, когда Натану удалось выдернуть руку из железных пальцев Рафаэля и, к удивлению обоих, он проговорил:
- Я остаюсь! Вы свободны и можете идти!
С этими словами он отвернулся и стал следить за происходящим.
Солдаты были уже внутри, и полковник Фишер, видя, как вожди хватаются за ножи, луки и стрелы, закричал:
- Мне не нравится то, что вы предложили. Мы же предупредили вас, чтобы вы не появлялись здесь, пока не привезете всех пленных. Когда все пленные будут возвращены, тогда мы будем что-то обсуждать, тогда вы и другие вожди, прибывшие сюда, смогут свободно уйти. До этого вы - наши пленники!
Переводчик побледнел и отказался передать индейцам эти слова. Его карие глаза наполнились ужасом и он пояснил:
- Вожди будут бороться насмерть и в плен живыми не сдадутся. Вы не сможете пленить их без борьбы, кровопролитной борьбы!
Полковник Ку, старший по положению, обругал переводчика и потребовал от него немедленно изложить команчам условия белых.
Сердце Рафаэля почти остановилось и, забыв о Натане, он стал пробираться сквозь толпу в последней попытке предотвратить кровопролитие, но опоздал.
Переводчик уже начал переводить ультиматум. Быстро закончив, он оттолкнул всех, кто его окружал, и выскочил из комнаты.
Все присутствующие вожди вскочили на ноги, и воздух потряс боевой клич команчей. Кто-то из вождей попытался выскочить тем же путем, солдат, стоявший у дверей, загородил ему дорогу. Нож проткнул его тело, но смертельно раненый солдат успел все же пристрелить команча. Кто-то скомандовал солдатам стрелять, и зал суда наполнился горьким пороховым дымом, криками и стонами раненых. Отсюда не было выхода ни белым, ни команчам.
Рафаэль был зажат в середине зала и не мог стрелять по команчам, а по техасцам не хотел. Он старался проложить себе дорогу к Натану. Тот, как и большинство присутствующих, был безоружен, а потому и беспомощен. Его серые глаза расширились от ужаса, он застыл на том месте, где Рафаэль его оставил. Рядом с ним стоял тоже безоружный рейнджер, ему в ногу попала пуля, но он сумел отнять у пробегавшего мимо индейского вождя мушкет и тут fe выстрелил в него. Голову команча снесло выстрелом. Это потрясло Натана, но не это было самым страшным из того, что творилось вокруг. Индейцы и белые боролись за свою жизнь. В ход пошли ножи, огнестрельное оружие, любые подручные средства.
Рафаэль избегал пока необходимости кого-нибудь убивать, хотя те, кого он сбивал с ног, пытаясь пробиться к Натану, готовы были ответить либо выстрелом, либо ударом ножа, потому что трудно было понять, кто есть кто.
Наконец Рафаэль прорвался к Натану, прижал его к стене и прикрыл широкой спиной, пригрозив отвернуть ему голову, если тот не станет послушно выполнять все его приказы. Натан замер, боясь Рафаэля гораздо больше, чем всех команчей вместе взятых.
Солдаты продолжали стрелять, но вожди дорого отдавали свою жизнь. Одного за другим их убивали, но все же некоторые из них сумели вырваться на улицы Сан-Антонио. Их боевые кличи донеслись до тех команчей, которые оставались снаружи.
Белые зеваки не сразу поняли, что происходит, но индейские скво и дети немедленно присоединились к воинам. И все они, не видя больше никаких моральных препон, обратили свое оружие против беззащитных граждан СанАнтонио. Маленькие индейцы, восхищавшие совсем недавно местных обывателей своей меткостью, сразу же убили местного судью. Раздался залп, и солдаты поразили, наверное, столько же индейцев, сколько и техасцев.
Бет и Мэри оказались в разных местах. Когда раздались выстрелы и крики, Бет очутилась в середине толпы. Выбраться ей не удавалось.
Команчи хотели одного - вырваться из этого предательского места. Они прорывались к выходам из города, убивая безжалостно всех, кто попадался им на пути. Они рвались к реке. Некоторым удалось вскочить на лошадей. Коекто попытался найти убежище в домах местных жителей. Но в Сан-Антонио большинство жителей имело оружие, и индейцев убивали, как мух.
Рафаэль и Натан, которого он тащил за собой, оказались на улице в числе первых. Рафаэль стал искать глазами Бет, моля Бога, чтобы она оказалась в доме Мавериков. Он пытался перевести дыхание, выпустив Натана из своих железных объятий, но в этот момент увидел прекрасные волосы Бет среди охваченной паникой толпы, прямо в середине людского месива. Он видел ее безнадежные попытки вырваться, слышал выстрелы и крики людей, видел разящие индейские пики и стрелы, летевшие в толпу, и впервые в жизни испытал неведомое раньше чувство страха. У него пересохло во рту. Он забыл обо всем - о Натане, о бронзовых мощных фигурах, в руках у которых были ножи, о жителях Сан-Антонио, стреляющих, не выбирая цели. Все исчезло - он видел только маленькую мятущуюся фигурку, которую несла обезумевшая толпа.
Выставив вперед свой огромный кольт, Рафаэль зигзагом побежал к тому месту, где видел Бет. Он старался не стать легкой добычей команчей.
Никогда Бет еще не была так напугана, но она не потеряла рассудка. Когда несшая ее толпа пробегала мимо какого-то дома, ей удалось зацепиться за стену. Так она и держалась, прижавшись к теплой стене, пока людской поток обтекал ее. Одна коса закинулась ей на грудь, другая болталась за спиной растрепанная.
Она не знала, что ее яркие волосы были приманкой для команчей, которые за любую цену хотели иметь такую пленницу или хотя бы столь восхитительный скальп. Один из них уже подбирался к ней с большим ножом в руке. Бет поначалу даже не осознала реальную опасность от надвигавшейся на нее бронзовой фигуры с широкими плечами. Но ее глаза расширились от ужаса, когда она узнала лицо, которое виделось ей в ночных кошмарах. Правда, в реальности оно было еще ужасней, потому что его покрывали полосы краски. Команч на секунду замешкался, решая, брать ли ее в плен или просто снять скальп. В этот момент она с отчаянной храбростью от ужаса, завороженно глядя на большой нож, намертво впилась зубами в его запястье. Она почувствовала вкус крови во рту, а он извивался в уличной пыли, пытаясь освободиться от нее. Свободной рукой он схватил ее волосы, стараясь оттянуть Бет.
Она сжимала челюсти, как собака, понимая, что если ему удастся освободить руку с ножом, ей конец. Они ударились о стену, и ему удалось скинуть ее с победным воплем. Она прижалась спиной к стене, волосы ее растрепались, а глаза дерзко смотрели на индейца, грудь вздымалась. Как ни qrp`mmn, страх отступил, на его место пришло озлобление. Фиолетовые глаза впились в команча, как бы призывая его продолжить борьбу.
Воин заколебался, не зная, стоят ли чудные волосы опасной в этих обстоятельствах борьбы. Он больше не намеревался брать ее в плен, но эти волосы...
Он изготовился к атаке, а в голове Бет вертелась одна мысль - нож, нельзя дать ему возможности воспользоваться ножом!
Перехватив свое привычное оружие, индеец бросился к ней, и Бет почувствовала, как какая-то сила подняла ее в воздух. Она упала на мостовую и задохнулась от боли. В ушах стоял звон от громкого выстрела, раздавшегося в тот момент, когда она оторвалась от земли. В ужасе она увидела, что нападавший на нее команч упал рядом с ней с огромной раной в груди.
У Бет не было времени на размышления, потому что руки, не менее грубые и сильные, чем у команча, оторвали ее от земли. Она поняла, что уткнулась в теплую твердую грудь Рафаэля и услышала его взволнованный шепот:
- Слава Иисусу! Я думал, что уже опоздал! Его руки были для нее самой надежной защитой в этом сошедшем с ума мире, когда она ощущала их силу и нежность одновременно. Он тяжело дышал, она чувствовала, как поднимается его грудь, на которой покоилась ее щека. И неосознанно она обняла его своими гибкими руками. Сквозь туман полубессознательного состояния она ощутила страстные поцелуи, покрывавшие ее голову и виски, слышала мягкие испанские слова, которые он нежно шептал ей на ухо.
Наконец он разомкнул объятия и слегка отодвинул ее от себя. На его смуглом лице было написано решительное выражение, потемневшие глаза ощупывали ее лицо. Он твердо спросил:
- Ты не ранена, он нигде не успел поранить тебя? Забыв обо всех ужасах этого дня, она с затуманившимися от чувств глазами прошептала только четыре слова:
- Ты спас мне жизнь!
Рафаэль горько улыбнулся ей и сухо сказал:
- Скорее, свою собственную!
Она не сразу поняла смысл сказанного и, постепенно возвращаясь к реальности, отступила от него и стала стряхивать пыль и грязь со своей юбки. Вспомнив расстановку сил, она поправилась:
- Благодарю вас, сеньор Сантана, за ваше более чем своевременное вмешательство. Вы спасли мне жизнь, и я навечно останусь в долгу перед вами. Пожалуйста, примите мою глубочайшую благодарность.
Лицо Рафаэля напряглось, глаза опасно сузились.
- Прошу тебя, не говори со мной в этом слащавом тоне, только не сейчас!
Фиолетовые глаза сверкнули от гнева и боли, она посмотрела на него и не менее резко, чем он только что, поинтересовалась:
- Что вы подразумеваете под этим? Он спокойно посмотрел на нее, помолчал, а потом, как бы отрывая от себя каждое слово, произнес довольно грубо:
- Просто мне кажется, что нам пора перейти к разговору, который должен был состояться еще четыре года назад.
Глава 18
Онемев от удивления, Бет уставилась на него.
- Я не думаю... - Она колебалась говорить или нет, но тут их диалог был прерван Натаном.
- Бет, что ты здесь делаешь? - он задал вопрос хнычущим противным голосом, отражавшим его потрясение от всего увиденного. Это было слишком много для него - Техас, команчи и... Рафаэль.
И вот сейчас при виде человека, которого он про себя называл по меньшей мере невоспитанным, непредсказуемым дикарем, рядом со своей женой Натан разозлился - он услышал, что Рафаэль повышенным тоном и весьма фамильярно разговаривает с Бет. Спесиво вздернув подбородок, Натан изрек:
- Боюсь, что вы забываетесь, Сантана. Хочу вам напомнить, что Бет моя fem`, и я никому не позволю разговаривать с ней в таком тоне.
Рафаэль напрягся, на его лице появилось жестокое выражение, которого он не смог скрыть. Бет показалось, что он ударит Натана, глаза Рафаэля метали искры, и он прорычал голосом, не предвещавшим ничего доброго:
- А где же вы, черт побери, были, когда она боролась за свою жизнь? Наверное, прятались где-нибудь подальше от ружейных выстрелов.