13 августа 1943 года пять групп истребителей типа Б-17 и Б-24 вылетели на бомбардировку Вены. Их полет проходил над Средиземным морем, Италией, над Адриатикой и Кроатией в направлении озера Балатон. Над озером Нойзидлер соединение повернуло на запад и около двух часов дня предприняло налет на предместья Вены. Самой важной целью были автозаводы, на которых производился печально известный Ме-109. На их монтажные цеха, склады, ангары, подъездные пути было сброшено сто восемьдесят семь тонн взрывчатых веществ. Заводам был нанесен огромный ущерб. Противовоздушная система на юге Австрии была крайне несовершенной. Налет стал для всех полной неожиданностью. Сигнал воздушной тревоги был дан, лишь когда истребители достигли озера Нойзидлер. Противовоздушная защита не успела подготовиться к налету как следует. 13 августа 1943 года в результате бомбардировки в предместьях Вены погибло сто восемьдесят пять человек, тридцать пропали без вести, сто пятьдесят были тяжело, а семьсот легко ранены. Это была сущая преисподняя.
В Вене 13 августа в середине дня тоже дали сигнал воздушной тревоги. Днем такое случилось впервые. Жители города без особой охоты выполнили распоряжение войск ПВО спуститься в подвалы. Все думали, что это очередная учебная тревога и через десять минут все опять будет в порядке. Но отбой последовал лишь через час, а вечером дошли первые слухи о том, что случилось в сорока пяти километрах от Вены. На следующий день обо всем стало известно в деталях, хотя сообщения газет о происшедшей катастрофе были очень сдержанны. С тех пор всеми прочно завладело чувство страха и неуверенности, и командование войск ПВО поспешило усовершенствовать систему обеспечения безопасности для населения.
Баронесса не пошла в подвал. Она не смогла этого сделать, так как ключи от него были у ее мужа, а его не было дома. Все время налета она провела на вилле, занимаясь работами по дому. Через день они собирались ехать к Винценту, и она хотела испечь его любимые пироги, отыскать его любимые книги. Вчера вечером барон, к ее удивлению, объявил, что ему известно, где находится Бойген, так как он был там один раз с инженером. Баронесса знала от Ренаты, где расположен хутор Ахтереров, но барон скрыл от нее, что недавно побывал там. Это вызвало ее беспокойство. Она попыталась осторожно выведать, когда муж закончит свои дела с инженером. Он опять, стараясь ее утешить, назвал какой-то неопределенный срок, что внушило ей еще больший страх. Она совсем не хотела знать, что происходит в их подвале, и очень надеялась, что и у других не возникнет такого желания. Но так как она, несмотря на это, считала себя соучастницей мужа, то постоянно испытывала потребность как-то загладить свою вину. С тех пор как однажды она прочла объявление в газете с просьбой к женщинам собирать вычесанные волосы в бумажные мешочки, которые нужно было сдавать в местные предприятия ручного женского труда, она старательно выполняла это предписание. У нее были длинные, густые волосы, которые с трудом расчесывались. Она собрала уже на удивление большой пакет и намеревалась завтра отдать его. Баронесса забыла о налете и думала только о том, что ее муж мог попасть по дороге в опасность. Чтобы немного отдохнуть и успокоиться, она села с газетой к открытому окну.
Она мельком взглянула на сообщения с мест боев. Сейчас, когда Винцент находился в безопасности, они потеряли свое значение. В передовой статье разъяснялась политика наказаний военного времени. Она не хотела ее читать. Наказание было каким-то далеким понятием, которое не имело к ее жизни никакого отношения. Однако она пробежала глазами первые строчки, а потом, словно прикованная к тексту, прочла статью до конца.
Баронесса узнала, что в качестве особо важного дополнения к уложению о наказаниях в военное время нужно рассматривать статью о вредителях, саботажниках и злоумышленниках. Судья мог потребовать пожизненного заключения или даже смертной казни для того, кто использует чрезвычайные обстоятельства для предосудительных действий и разворовывает народное имущество. Далее сообщалось, что хозяйственные дела занимают важное место в правовом военном кодексе. В длинном перечне были перечислены все виды преступлений — от незначительных проступков и тяжелых правонарушений до злоумышленных хищений народной собственности. Это касалось прежде всего кражи сырья и предметов первой необходимости. Наказание определялось в зависимости от размеров хищения и намерений преступника. Штрафы соседствовали здесь с мерами лишения свободы на разные сроки, конфискацией имущества и применением смертной казни. Расследования по этим делам вели особые суды. Отличительной чертой их деятельности являлась быстрота в вынесении приговоров, которые нельзя было обжаловать в обычном порядке, так как их приводили в исполнение тотчас же.
Баронесса прочла эту статью много раз. Вдалеке слышались залпы зениток, чуть ближе — рев самолетов, которые проносились в неизвестном направлении. За грохотом пушек последовала тишина, но иная, чем прежде. Баронесса встала, чтобы пойти в библиотеку и собрать там книги для Винцента. И только спустя некоторое время поняла, что среди атласов и географических карт найти их невозможно.
Муж вернулся поздно вечером и стал жаловаться на инженера, на то, что его нет в Вене и, следовательно, нет возможности переговорить о возникших трудностях. Вдруг, без особой причины, у них появился Вегерер, почти заставил их предложить ему сесть и среди прочего сказал, что урожай винограда в этом году будет невиданным, что ему повезло и он снял у своего родственника на время подвал. Барон плохо слушал, что говорил Вегерер, и спросил, где сейчас инженер, однако ничего нового не узнал. Прежде чем уйти, Вегерер предложил барону свою помощь в работах по саду. Барон нетерпеливо объявил, что в случае необходимости обратится к нему.
На следующий день подвал барона захотел осмотреть один из крупных чинов войск ПВО. Так как барон опять ушел куда-то по своим делам, баронесса не смогла удовлетворить эту просьбу. Отказ очень рассердил военного, и поначалу он даже собирался сломать замок, но, поразмыслив, решил, что придет утром ровно в девять. Он приказал к этому времени открыть погреб и сказал, что его конфискуют в собственность войск ПВО. Баронесса начала объяснять этому чужому, далекому от ее забот человеку, что утром они с мужем должны ехать к раненому сыну, но все было напрасно.
— Поедете позже, — сказал военный, — вся процедура займет не более получаса.
Когда он ушел, баронесса нашла вчерашнюю газету. Она положила ее на столик рядом с кроватью мужа. Потом начала разыскивать барона по телефону. Так как он никогда не говорил ей, куда уходил, она положилась на случай. Однако все попытки были неудачны, и через час баронесса оставила эту затею. Но потом ей пришла в голову одна мысль, и она быстро вышла из дома.
После отъезда мужа и дочери Мария Лангталер осталась без дел. За виллой присматривала Бергер. Инженер, когда уезжал, сказал ей, что известит ее о своем приезде. Ирена Бухэбнер должна была возвратиться в конце августа, когда дочь пойдет в школу. Мать Камиллы не испытывала радости от своей свободы. Она со страхом ждала возвращения мужа и никуда не показывалась. Беспокойство ее росло с каждым днем. Ему дали отпуск на две недели — одна уже прошла, и он мог появиться с минуты на минуту. Дни, которые ей предстояло провести с ним, не сулили ничего, кроме мучений и страха.
Мария не читала больше романы и перестала следить за своей внешностью. Все дни она проводила в кровати и вставала только затем, чтобы накормить Пако и полить огород. Когда к ней постучалась баронесса, она открыла и стояла перед ней непричесанная, в рваном халате.
— Извините, фрау Лангталер, — сказала баронесса, — я надеюсь, вы здоровы?
Мать Камиллы кивнула и не смогла скрыть своего удивления по поводу этого неожиданного визита. Она убрала со стола грязную посуду и пригласила баронессу сесть.
— Не могли бы вы помочь мне, — сказала Тереза Ротенвальд. — Может быть, вы знаете, где сейчас инженер?
Мария ожидала услышать все, только не это. Вопрос показался ей небезобидным, она тотчас же отнесла его на свой счет и заподозрила, что баронесса знает об их отношениях с инженером, хотя на самом деле все было совсем не так. Она чувствовала себя загнанной в угол.
Мария вскочила, оттолкнув стул, прислонилась красным от возбуждения лицом к стене и закричала, повторяя одно и то же:
— Откуда мне знать? Почему вы спрашиваете меня, именно меня?
Баронесса, ничего не понимая, смотрела на Марию и ждала, когда та успокоится. Когда Мария наконец замолчала, баронесса сказала:
— Успокойтесь, пожалуйста. Я могла бы спросить об этом фрау Бергер, но ее нет дома.
— Она тоже ничего не знает, — сказала мать Камиллы. — Он уехал. Никто не знает куда.
— Может быть, к своей жене, — предположила баронесса. — Она говорила мне, что едет на Вертерзее. Наверное, он поехал навестить ее.
— Нет, — ответила Мария, — там его точно нет, — и тут же прибавила: — Но я действительно не знаю, где он может быть.
— Жаль, — сказала баронесса разочарованно и поднялась. Желая закончить разговор дружелюбно, она сказала напоследок: — Я слышала, ваш муж приехал в отпуск. Он еще долго пробудет здесь?
— Неделю, — ответила Мария. — Дни, которых так ждешь, проходят слишком быстро.
Ей вдруг понравилось лгать и одновременно испытывать страх за то, что она чувствовала в действительности.
— Я ждала этого отпуска. Мой муж очень хороший человек, мне его так недоставало. Я жила в постоянном страхе за его жизнь. Он тоже очень счастлив, что приехал, невероятно счастлив. Так же, как и я. Я просто схожу с ума от счастья, да, схожу с ума. Сейчас, когда Камилла уехала, мы как жених и невеста, вы понимаете, госпожа баронесса, когда так долго не видишься друг с другом, это бывает именно так. Вы понимаете?
— Конечно, — сказала Тереза и про себя удивилась, уж не заболела ли Лангталер в самом деле от всего пережитого. На долю человека выпадает в военное время слишком много переживаний.
— Он пробудет здесь еще неделю, — повторила мать Камиллы, когда баронесса уже вышла, — и может быть, — крикнула она ей вдогонку, — инженер тоже вернется через неделю, да, вполне возможно.
Придя домой, баронесса почувствовала странную слабость. Утром она думала, что ей нужно собрать все силы для поездки к Винценту. Сейчас она знала — они нужны ей, чтобы помочь мужу.
В конце концов не оставалось ничего другого, как пойти на поклон к Карлу Хруске.
Попытки барона найти грузовик, чтобы вывезти все из подвала, не увенчались успехом. Если бы инженер не исчез так внезапно, то положение не было бы таким опасным. Барон хотел сдержать данное слово и поэтому ждал инженера, чтобы достигнуть окончательного договора по сделке. Вернувшись в девять вечера домой, он сказал: «Терчи, у меня ничего не получается».
Жена уговорила его обо всем рассказать ей и услышала то, что боялась услышать. Она спросила, представляет ли он все последствия. Он ответил утвердительно и сказал, что не нуждается для этого в чтении газет. Наконец она отважилась произнести имя Хруски. Барон сразу же отбросил эту идею как абсурдную. Но жене удалось его убедить, что если Хруска согласится помочь, то забудет о разнице в происхождении и в политических взглядах. Она на верила, что он выдаст их, ведь он, как и ее муж, был противником режима.
Барон, настроенный очень скептически, неуверенно направился к одиноко стоящему в поле дому плотника. Обратно он вернулся уже с Хруской.
В их распоряжении была только тележка.
Нагрузив ее, они поехали через сад, с трудом преодолевая крутой подъем, но калитка оказалась слишком узкой для тележки с грузом, поэтому перед калиткой им пришлось опять сгрузить все на землю. Они старались делать все как можно тише, но, несмотря на их усилия, калитка, казалось, скрипела на всю округу.
Над ними расстилалось темное безлунное небо с редкими звездочками. Но так как ни барон, ни Карл Хруска ничего не понимали в астрономии, они не знали, что их опасные занятия, словно в плохом дешевом фильме, видны как на ладони. Луна в это время была затянута облаками. Около одиннадцати часов, когда барон почувствовал первые признаки усталости, луна впервые показалась на небе, а когда за две минуты до полуночи Хруска сказал своему напарнику: «Следующую тележку я погружу сам, а вы прилягте на траву и отдохните», луна засияла в полную силу. Они нагружали и разгружали тележку, везли ее по неровной полевой дороге к дому Хруски, в котором его напуганная жена стояла темным силуэтом за занавеской и не ложилась спать. Сарай, в котором Хруска хранил дрова, отлично подходил для размещения оставшегося сырья с фабрики инженера.
— Если все будет хорошо, Хруска, — сказал барон, — мы, само собой разумеется, возьмем вас в долю. Если же со мной что-нибудь случится, уничтожьте все, что сможете, а остальное куда-нибудь спрячьте и больше не трогайте.
Они легко везли пустую тележку назад и уже думали о следующей порции груза. Скатив ее вниз по ступенькам в погреб, они немного отдохнули и начали все снова.
— Мы не успеем до утра, господин барон, — сказал Карл Хруска.
— Тогда можем закончить прямо сейчас, — ответил барон, и Хруска замолчал.
Они действительно не успели. Несмотря на напряженную работу и мобилизацию всех сил, в половине шестого утра, когда взошло солнце, в погребе оставалось еще много товара.
Барон, смертельно усталый, сидел с Хруской в пивной комнате.
— Что нам теперь со всем этим делать? Вам ничего не приходит на ум?
Хруска предложил сложить оставшееся в нишу, которая находилась в самом конце подвала слева. Они перенесли туда продукты, бутылки со спиртом, предметы обихода, связки новой одежды — остаток вымененных бароном товаров. Сверху они закрыли все мешками и Хруска заколотил нишу старыми грязными досками.
Утром военный тщательно осмотрел подвал, заглянул во все углы и остался чрезвычайно доволен осмотром. Когда они вышли из подвала и на лице барона снова стала появляться краска, военный о чем-то задумался. Некогда он изучал пару семестров медицину и считал, что в каждом большом повале следует устроить медпункт.
— Я видел в подвале дощатую стенку. Что за ней?
— Насколько я знаю, ничего, — сказал барон, надеясь не выдать голосом своего волнения. — Эту стенку сделал один виноторговец. За ней наверняка хранится всякий хлам.
— Какой виноторговец? — спросил военный.