- Как тебе сказать... хм... - Она не могла придумать никакого связного объяснения, а правду говорить не хотелось. - Я просто не думала о том, что... Вернее, я думала, но... В общем, я сама не знаю, что я думала. - Она робко улыбнулась. - Просто струсила тогда и теперь осознаю это.
Патрик успел уже надеть бриджи и рубашку.
- Струсила? Хм, странно. А почему, собственно...
- Как ты отсюда будешь выбираться? - перебила его Софи. Ведь лестницу унесли.
- Значит, спущусь по парадной. Как и положено. - Патрик усмехнулся. Буду очень удивлен, если относительно моего присутствия у вашего дворецкого возникнут какие-то вопросы.
- А куда отправились мои родители, как ты думаешь?
- Я полагаю, твой отец приказал кучеру ехать по почтовому тракту, а через некоторое время велит повернуть к дому. - Голос Патрика был чуть приглушен, потому что в этот момент он надевал через голову плащ. - Дорогая, ты должна быть готова к тому, что утром будет много разговоров. Твоя мама уж определенно будет недовольна поведением своего супруга.
- Так это ее обычное состояние, - заметила Софи. Патрик присел на край постели. Теперь он снова был закутан в плащ Брэддона.
- Он женолюб, - любезно пояснила Софи. - Маму очень раздражают его любовницы. Но тебе не о чем беспокоиться, - поспешила добавить она. - Я буду покладистой женой.
Патрик улыбнулся. Правда, улыбка получилась какой-то натянутой.
- Тебе не придется проявлять никакой покладистости. Особенно по этому поводу.
- Все в порядке, Патрик. - Софи улыбнулась. - Я не из таких, которые устраивают скандалы. И если уж я решила выйти за тебя замуж, то не переживай, хныкать по этому поводу никогда не буду.
Патрик заглянул ей в глаза.
"Боже, оказывается, она убеждена, что у меня обязательно будут связи на стороне".
Софи придвинулась ближе, чтобы прижаться щекой к его ладони. Он ласково перебирал шелковистые локоны.
"У нее, должно быть, пошла кровь, было больно, но она не сказала ни слова. И вообще моя будущая жена совсем не трусиха. Но мне не верит. Почему? Что она такого обо мне слышала? Возможно, какие-то россказни о моих похождениях перед отъездом за границу. Но и тогда не было ничего из ряда вон выходящего - обычные развлечения двадцатилетних недорослей-аристократов. И в то же время согласилась выйти за Брэддона. А у него репутация не лучше, а возможно, и хуже. О нем тоже сплетен немало ходит. - Патрик напрягся. - Нет. Я забыл о титуле. Софи хотелось стать графиней. Ладно, теперь она станет герцогиней".
Патрик наклонился и быстро поцеловал Софи в губы.
- Не важно, по какой причине ты мне отказала, Софи Йорк. Теперь у тебя нет выбора. Ты моя. - Он быстро пробежал руками по всему ее телу, а затем встал. - Нет, надо поскорее отсюда уходить, иначе я опять потеряю голову.
Он улыбнулся, помахал рукой и начал пятиться к двери, а поравнявшись с туалетным столиком, незаметно схватил лежавшую среди ее украшений нитку жемчуга и быстро положил в карман. В коридоре Патрик осторожно закрыл за собой дверь и не спеша двинулся к лестнице, гулко стуча башмаками, то есть нисколько не заботясь о том, чтобы сделать свой уход незаметным.
Кэррол оставил в переднем холле Филиппа, наказав ждать возвращения господ с бала. Увидев величаво спускающуюся по парадной лестнице какую-то несомненно важную персону, одетую в черный плащ, лакей вытаращил глаза. Наверное, следовало задать какие-то вопросы, но Филипп быстро сориентировался и застыл по стойке "смирно". Сказалась выучка Кэррола. Когда гость приблизился, он рванулся и, склонив голову, распахнул дверь:
- Прошу вас, милорд.
Патрик бросил на него довольный взгляд и остановился.
- Надеюсь ты понимаешь, что меня здесь не было? - мягко произнес он.
Филипп кивнул. Недаром же он родился во Франции.
- Но возможно, в доме побывал вор, - добавил Патрик. Филипп отвел глаза. Лучше бы на его месте сейчас находился Кэррол.
- Милорд, вы сказали - вор?
- Да, - подтвердил Патрик, - ты не ослышался, любезный, именно вор. К сожалению, воровство в Лондоне еще до конца не искоренили. А один, я слышал, таскает с собой складную лестницу. Причем большую. Видит в каком-нибудь доме открытое окно, приставляет ее к стене, залезает и крадет ювелирные украшения, которые лежат на туалетном столике. Кажется, сегодня ночью он выходил на охоту.
Филипп почувствовал озноб. Что происходит? Глаза высокородного аристократа смотрели ему прямо в душу, от этого взгляда начала кружиться голова.
- Может быть, нам следует вызвать полицию? - произнес он дрожащим голосом, за что был вознагражден холодной улыбкой.
- Несомненно. Это было бы мудрым решением.
Патрик сунул что-то в руку Филиппа и быстро прошел к экипажу, который ожидал его на углу. Только когда он скрылся, Филипп осмелился посмотреть, что у него в руке.
- Черт возьми! - Это были деньги, огромное богатство. Ему столько не заработать и за три года. Их достаточно, чтобы забрать младшую сестренку из судомоек и пристроить в учение к портнихе. На глазах Филиппа заблестели слезы.
Он быстро повернулся и побежал к флигелю, где жили слуги. Надо сейчас же всем рассказать. Он вспомнил: да, да, по городу уже давно ходят слухи о воре, который влезает в дома по лестнице и крадет драгоценности. Причем обделывает свои дела так тихо, что мирно спящие хозяева не слышат ни звука.
Таким образом, когда спустя примерно полтора часа чрезвычайно недовольная маркиза и ее супруг вышли у дома из кареты, то все огни горели, а у парадного входа стояли несколько сыщиков полицейского суда.
Элоиза остановилась как громом пораженная. Вот же ее дочь, стоит одетая, волосы перетянуты сзади простой лентой. Видно, одевалась в спешке. Совершенно очевидно, что двигаться по почтовому тракту в сторону Гретна-Грин она сейчас никак не может. Что же тогда происходит? Маркиз взял ее под руку.
- Что случилось, господа? - Голос маркиза был таким резким, что небольшая группа мгновенно развернулась в его сторону.
Старший сыщик Гренэйбл вздохнул с облегчением. Наконец-то появился хозяин дома, с которым можно разговаривать.
- Дело в том, милорд, - размеренно произнес он, - что в вашем доме произошло ограбление.
- Ограбление?
- Да, сэр. У вашей дочери пропала весьма ценная нитка жемчуга.
- Нитка жемчуга? - воскликнула Элоиза.
Гренэйбл бросил взгляд на хозяйку дома. Она выглядела ошеломленной.
- Да, миледи, пропала нитка жемчуга. - Гренэйбл снова повернулся к маркизу. - Милорд, несколько лет назад в Лондоне орудовала группа воров именно такого сорта. А сейчас как раз под окном молодой леди мы обнаружили довольно большое количество следов. Правда, стертых. Так что, по моему предположению, можно утверждать, что работала целая банда. Мне представляется это так: они увидели открытое окно и приставили лестницу. Затем один из них чрезвычайно осторожно взобрался по ней и проник в спальню леди. Она признает, что, жемчуга лежали прямо на туалетном столике, то есть, прошу извинить меня, просто просились, чтобы их забрали. Леди в это время спала и ничего не слышала. - Он показал глазами на Софи, которая смущенно кивнула.
Что к чему, она начала понимать только сейчас. Чуть меньше часа назад, когда Софи едва заснула, ее разбудила Симона какими-то истерическими выкриками. Суматоху подняла мамина горничная. Она почему-то решила, что в доме произошло ограбление. Симона проверила, и действительно, нитки жемчуга на туалетном столике не оказалось. Вначале решили, что это кто-то из лакеев, Но потом пришел Филипп и рассказал о воре с лестницей. Затем появились сыщики полицейского суда.
Снова заговорил Гренэйбл, коренастый человек с тощей бородой.
- Мне бы хотелось задать вопрос леди Софи, - произнес он. - Зачем понадобилось открывать окно? Тем более что горничная утверждает, что вечером, перед тем как отправиться к себе, плотно его закрыла.
Софи сглотнула и подняла глаза. Мать стояла нахмурившись и даже отец, обычно с ней чрезвычайно добрый, сейчас держался отчужденно. Однажды ей приснился сон, будто она актриса и должна произносить на сцене монолог, но вдруг напрочь забыла слова роли. Вот сейчас она почувствовала себя точно так же.
- Мне просто стало душно, - проронила она дрожащим голосом. Захотелось немного подышать прохладным ночным воздухом. - Софи бросила взгляд на отца и, почувствовав в его глазах поддержку, неожиданно ударилась в слезы. Сказалось напряжение сегодняшней ночи. Она горько плакала, потому что бездумно дала Патрику соблазнить себя, потому что поддалась его чарам, потому что была смущена сейчас, сбита с толку, наконец, потому, что у нее болело в промежности.
Подчиненные Гренэйбла, должно быть, радовались, наблюдая его смущение. Ведь это он довел знатную молодую леди до рыданий.