- Чтобы он увез тебя в Америку? - рявкнул отец. - Никогда.
- В таком случае мы останемся в Лондоне, - деловито заявила Мадлен, нисколько не смущаясь. - Мне придется притвориться французской аристократкой. Приятельница Брэддона обещала дать мне уроки этикета. Затем я отправлюсь на бал, где встречу Брэддона. Он влюбится в меня, и мы поженимся. Вот и все!
Гарнье скривил рот. Такая канитель была ему явно не по вкусу.
- А если кто-нибудь разнюхает? - проворчал он, глядя на Брэддона.
- Я женюсь на Мадлен сразу же после знакомства, - ответил тот. - Да я и сейчас готов на ней жениться, какая она есть. И никто в семье запретить мне это не может. А на то, что подумают обо мне в высшем свете, я плевать хотел.
Впервые в глазах Гарнье зажглись искорки симпатии к будущему зятю.
- Ты можешь выдать себя за дочь маркиза де Фламмариона, - нехотя сказал он. - Возраст у вас примерно одинаковый.
- О, папа, - воскликнула Мадлен, - как ты замечательно придумал! - Она повернулась к Брэддону. - Папа работал в поместье маркиза. Когда мы бежали из Франции, я была еще совсем маленькой и ничего не помню, но папа много рассказы вал мне об имении в Лимузене и о доме в Париже на рю де Вожирар. Маркиз вел довольно странный образ жизни, редко куда выезжал. Но его супруга была очень красивая и элегантно одевалась.
- А родственники, сэр? - спохватился Брэддон. - Надо иметь в виду, что Лондон кишит французскими эмигрантами. Большей частью это аристократы, и все знают друг друга.
- Насчет этого не беспокойтесь, - ответил Гарнье. - Семью маркиза никто не знает. Он старался не лезть в чужие дела и в свои никого не пускал. Его жена - другое дело. Она довольно часто посещала Париж. Но маркиз с дочерью постоянно находились в поместье.
- Тогда все в порядке, - произнес Брэддон с облегчением. - А с вас, Мадлен, спрос невелик. Вы мало что можете помнить о тех несчастных временах. - Он посмотрел на Гарнье. - Я полагаю, маркиза нет в живых? То есть в Лондоне объявиться он не может?
- Не может, - выдавил Гарнье сквозь стиснутые зубы. Мадлен, казалось, волновало еще что-то.
- А правильно ли это - выдавать себя за дочь маркиза да Фламмариона? озабоченно спросила она, обращаясь к отцу. - Помните, вы рассказывали, какой элегантной женщиной была маркиза, какая она была красавица. Здесь могут найтись люди, знавшие ее, и стоит им взглянуть на меня, как станет ясно, что у нас с ней нет ничего общего.
Отец и жених, любившие ее каждый по-своему, почти одновременно вскинули брови.
- Маркиза была, наверное, красавица, но и вы не хуже, - воскликнул Брэддон. Искренность тона на оставляла сомнений в том, что именно так он и думает. - А кроме того, дочь не обязательно должна походить на мать. Достаточно взглянуть на мою бедную сестру Маргарет. Мама всегда ворчала, что она на нее не похожа - слишком много веснушек, и слава Богу. Впрочем, это не помешало ей прекрасно выйти замуж. Я имею в виду Маргарет.
После этой сбивчивой речи наступила короткая тишина. Брови Винсента Гарнье опять приняли свое нормальное положение, то есть насупленное.
- У тебя все в порядке, дочка, - проворчал он. - И действительно, почему бы людям не предположить, что ты похожа на отца, маркиза.
- Но им, может быть, известно, как он выглядел, - продолжала настаивать Мадлен. - Я уверена, что он тоже был стройный и элегантный. - Она недовольно оглядела свою пышную фигуру. - На аристократку я совершенно не похожа!
- Ты выглядишь лучше любой из этих фривольных безмозглых светских дур! - рявкнул отец. - И вообще, я не желаю слышать об этом больше ни единого слова.
Мадлен чуть не подпрыгнула от удивления. Отец был человек неразговорчивый, длинных речей не произносил. Но кричал он еще реже.
- Все в порядке, папа, не надо волноваться, - поспешно сказала она и посмотрела на Брэддона.
А он с улыбкой взял ее руку. Его голубые глаза сияли.
- Мадлен, вы мне нравитесь такой, какая есть, и я бы вовсе не хотел видеть вас стройной и элегантной. - В его тоне было что-то, заставившее ее слегка покраснеть.
- Не надо так говорить! При папе!
Но Винсент Гарнье уже отвернулся к своим бухгалтерским книгам, и по его непроницаемому лицу трудно было сказать, слышал он признание Брэддона или нет.
- Ладно, - прохрипел Гарнье, поднимая глаза, - отправляйтесь. - Затем, бросив острый взгляд на Брэддона, добавил: - Перед началом занятий мне хотелось бы познакомиться с леди Софи.
Передайте ей, пожалуйста, мое приглашение, когда она возвратится из свадебного путешествия. Дело в том, что "Морнинг пост", например, изображает ее довольно фривольной.
Брэддон молча поклонился. Оставалось только молиться, что Софи от такого приглашения не придет в ужас. И вообще, поскорее бы "Ларк" возвратился в Лондон.
О том же самом мечтал и лорд Брексби. Провокация, которую замыслил Наполеон со скипетром, подарком английского двора Селиму, требовала нестандартного подхода.
Мать Софи также желала, чтобы дочь поскорее вернулась в Лондон, потому что просто соскучилась, хотя теперь ее захлестнули новые, вернее, хорошо забытые старые переживания. Ей чудилось, что в доме она постоянно натыкается на Джорджа, которого до замужества Софи видела только по вечерам. Да и то не всегда.
Джордж тоже скучал по дочери. Теперь по вечерам он не торопился в клуб, как обычно, потому что, пробив наконец брешь в спальне супруги, старался использовать ее с максимальной эффективностью. В последнее время ему полюбилось склонять свою накрахмаленную маркизу к постельным развлечениям сразу же после ужина. Обнаружив, что Элоиза по-прежнему его любит, он впервые за много лет избавился от одиночества.
Но скорейшего возвращения "Ларка" желали по разным причинам и многие другие. В общем, в Лондоне таких набиралось Изрядное количество.
Вот и сейчас в районе, известном как "Белые монахи", прилизанный, холеный джентльмен с повадками негодяя (для тех, кто в этом разбирается) выразил аналогичное желание.
- Как только Фоукс возвратится, - произнес он, отворачиваясь от свисающей со стропил паутины, - мы вступим с ним в переговоры. Разумеется, осторожно.
У его собеседника на этот счет было другое мнение.
- Будем мы осторожны или нет, - заметил он, - это безразлично. Потому что у Фоукса скипетра нет и, я слышал, не будет. Он получит вещь, только когда прибудет на место. Очень жаль, что так все сложилось. Чертовски жаль.
Месье Фуко (по крайней мере под такой фамилией этот человек был известен в Лондоне) вздохнул. Он не знал, каким образом англичанам стал известен его восхитительный план подменить усыпанный рубинами скипетр, предназначаемый в дар Селиму, на начиненный взрывчаткой, но стенать было бесполезно.
- Хватит об этом, - презрительно сказал он. - Клемпера выгнали, и доступа к скипетру теперь мы не имеем, поэтому следует добиваться цели другими средствами. А цель наша, напомню, полностью скомпрометировать английскую делегацию на коронации Селима.
- Конечно-конечно, - пробурчал Моул (под этой фамилией этот человек был известен среди немногих, кто его знал). - Но все равно ужасно жаль, что все сорвалось. Я все так замечательно подстроил. Клемпер должен был заменить скипетр, и у него бы это наверняка получилось.
Месье Фуко снова вздохнул. Для него это тоже был в известной степени удар, потому что несколько рубинов он намеревался попросту прикарманить. Англичане слишком уж расщедрились, Селиму хватило бы и половины. Ну не половины, так все равно не такого же количества.
- Может быть, мне попробовать поработать с новыми парнями, которых приставили к скипетру? - предложил Моул.
- Невозможно, - ответил Фуко. Его раздражал омерзительный запах в доме этого Моула. Он решил дышать ртом и потому говорил с придыханием. Ювелиров, которые начинали работать со скипетром, разогнали. Всех до одного. А новые, я в этом уверен, не будут такими сговорчивыми, как наш милейший Клемпер.
- Да, возможно, вы правы, - согласился Моул. - И с чем же мы явимся к Фоуксу, когда он вернется?
- Я представлюсь этому джентльмену как посланник Селима при английском дворе, - ответил Фуко.
- Понятно, - отозвала Моул и затих.
- Когда я вас нанимал, то, отчетливо припоминаю, вы уверяли меня, что говорите по-турецки, - мягко произнес Фуко. Он вытащил из кармана кружевной платок и, не глядя на Моула, начал махать им перед собой.
- Говорю немного, - нерешительно обронил Моул. - Как говорится, впитал с молоком матери.
- Сейчас проверим. Бу маса ми. Переведите, пожалуйста, мой дорогой Моул.
К проверке Моул не был готов. Это выяснилось немедленно.