- Может, в разговоре с вами кто-нибудь из слуг обмолвился, с кем сейчас водит шашни месье Фоукс?
- Что? - испуганно переспросил Генри. - Я вас не понял.
- С кем... - Софи замялась. - Я имею в виду, с кем Патрик проводит вечера?
Генри понимающе кивнул, а затем пожал плечами:
- Слуги, конечно, подозревают, что у месье Фоукса есть любовница, но ее никто не видел. - О том, что говорят слуги относительно систематических прогулок Софи в карете графа Слэслоу, он, разумеется, умолчал.
В глазах у Софи предательски защипало. Она глубоко вздохнула. К чему этот неуместный разговор, тем более с Генри?
- Но я мог бы это выяснить. - Сейчас с ней беседовал не двенадцатилетний подросток, а много повидавший в жизни мудрец. - Сегодня же незаметно прослежу за месье Фоуксом, я это умею. И мы будем знать, где и с кем он проводит время.
- А вот этого, Генри, ни в коем случае делать не надо, - ответила Софи, с любовью глядя на мальчика. - Давай сделаем вид, что этого разговора не было. Лучше подумаем, куда бы сегодня пойти? Идет?
Генри кивнул. Но вечером он появился в ее гостиной с совершенно убитым видом.
- Что случилось, дорогой?
Генри подошел вплотную.
- Леди Софи, извините, я вас ослушался. - Было видно, что мальчик очень волнуется. - Мне удалось его выследить. Это было не так просто. На Бонд-стрит я месье Фоукса потерял, а потом он возник снова. Выходил из здания. Я наблюдал за ним издалека, но видно было хорошо. Леди Софи, - он взял се за руку, - месье Фоукс был с леди.
Софи неожиданно почувствовала невероятную усталость. Стоять не было сил.
- Генри, - сказала она, опускаясь в кресло, - такие вещи делать неприлично. Следить за Патриком, куда он пошел, - это же недостойно. - Софи с ужасом прислушивалась к своему дрожащему голосу.
Глаза Генри вспыхнули. Он обожал Софи, и мысль о том, что ее кто-то предал, приводила его в неистовство.
- Он не прав! - почти выкрикнул Генри. - Боже мой, как он не прав! Леди Софи, эта... эта женщина, она, конечно, красивая, высокая, у нее черные волосы... Но по сравнению с вами она... она... - Не найдя нужного сравнения, мальчик замолк.
Софи улыбнулась сквозь навернувшиеся слезы. Сердце саднило.
"Значит, любовница у Патрика высокая и черноволосая. Иными словами, полная противоположность мне. Вполне вероятно, она была его любовницей и прежде. То есть он никогда не разрывал с ней отношения".
- Генри, с твоей стороны было совершенно неправильно следить за Патриком, особенно с целью застать его с... приятельницей.
- Мне стыдно, леди Софи, - взволнованно произнес мальчик. - Поверьте, мне очень стыдно. Но я им не поверил. Они говорили, что у месье Фоукса есть куртизанка, но я им не верил!
У Софи сжалось сердце. Худое личико Генри выглядело таким несчастным.
- Тут уж ничего не поделаешь, Генри, огорчайся не огорчайся, - мягко сказала она, обнимая мальчика за плечи. - Так уж устроен мир.
Генри размышлял об этом за ужином и после, но так и не смог согласиться с таким устройством мира, когда самая прекрасная женщина на свете несчастна, потому что муж проводит время с другой, которая и мизинца ее не стоит.
Софи страдала. Теперь уже окончательно стало ясно, что Патрик ее никогда не полюбит. Никогда. Черноволосая красотка заняла место в его сердце прежде. Вот и сегодня он тоже не пришел к ужину.
В эту ночь Софи молила Бога, чтобы Патрик хотя бы ненадолго зашел к ней, а он явился в свою спальню в три, отпустил камердинера и рухнул на постель.
"Должно быть, сильно вымотался", - подумала Софи.
Но, как ни странно, настоящего гнева она не ощущала. Вместо злости в сердце неожиданно угнездился страх. Дело в том, что с той самой ночи, когда он забрался к ней в спальню, у нее не было месячных.
"Видимо, способность быстро беременеть я унаследовала от матери, так же как и быть несчастной в браке".
Она ощущала, как постепенно меняется ее тело. Груди слегка увеличились и стали более нежными, и живот чуть-чуть округлился. Или, может быть, ей показалось? Она начала дольше спать по утрам, но пока, кроме камеристки, этого никто не замечал.
"Скоро я растолстею и стану совсем некрасивой, - с горечью подумала Софи. - Тогда Патрик вообще на меня смотреть перестанет, не говоря уже о том, что наведываться в спальню не будет". Она заплакала. Крупные, как горошины, слезы орошали подушку, плечи подергивались от сдавленных рыданий. Причина плача была ей самой не до конца ясна. Дело в том, что ее не столько расстраивало существование любовницы - в конце концов, она же с самого начала это предполагала, - сколько тот факт, что ей как будто бы не хочется этого ребенка. Ей казалось, что он появился в ее жизни слишком рано, потому что это означало конец. Патрик был согласен только на одного ребенка. Он и без того потерял интерес к ее телу, значит, теперь посещать спальню жены вообще никаких причин не будет.
А это, в свою очередь, означало, что жизнь она проведет, в точности как мать, встречаясь с мужем за ужином (и то далеко не всегда) и немедленно расставаясь после, посещая различные приемы, и если с ночевкой, то хозяйка неизменно будет отводить им спальни, расположенные в разных концах коридора, а иногда и того хуже - на разных этажах.
Сюда же примешивалось и еще кое-что, в чем Софи стыдно было признаться. Дело в том, что стоило ей бросить на Патрика взгляд, даже мимолетный, как кожу немедленно начинали покалывать невидимые сладостные иголки, становилось тепло ногам и слегка кружилась голова. Короче, она его хотела, она изголодалась по его прикосновениям, по его телу. Порой, лежа в постели, Софи с трудом сдерживала себя, чтобы не вбежать к нему в спальню.
На помощь она всегда призывала гордость. В самом деле, возможно ли навязываться мужчине, который изнурил себя, занимаясь любовью с другой женщиной? А что будет, если он решительно ее отвергнет? Если он весь пропах духами этой женщины? А что, если он скажет... Возможности здесь были неисчислимые и одинаково ужасные. И потому Софи всегда оставалась лежать в своей постели.
Глава 19
На следующее утро Софи задумалась над создавшейся ситуацией. Да, муж предпочел ей куртизанку. Но ни в коем случае нельзя забывать о будущем ребенке. У него должно быть нормальное детство, не такое, как у нее. А это значит, что любой ценой нужно поддерживать хорошие отношения. Самое лучшее, если бы о том, что ей небезразлично, где Патрик проводит время, вообще никто не догадался. Любое проявление ревности породит сплетни. Достаточно вспомнить ее родителей.
"Моя дорогая мама, - вывела Софи на лучшей почтовой бумаге, - надеюсь, что вы и папа наслаждаетесь пребыванием в деревне. Ваш рассказ о весеннем празднике на открытом воздухе, который устроила миссис Браддл, был очень забавным. Патрик в эти дни необычайно занят, так что навестить вас мы, к сожалению, не можем. Однако за приглашение большое спасибо. Светских событий в Лондоне пока еще довольно мало, так что последние дни я много времени провожу с новой знакомой, Мадлен Корнель, дочерью маркиза де Фламмариона. Как только вы вернетесь в Лондон, я вас познакомлю. Убеждена, что вы найдете ее столь же восхитительной, как и я. У Генри все очень хорошо, и я благодарна вам, что вы осведомляетесь о нем. Он с энтузиазмом готовится к началу учебного года в Харроу, куда на следующей неделе его отвезет Патрик. Стеклянные банки, о которых вы просили, я уже подобрала и отсылаю". В конце письма она поставила подпись: "Ваша любящая дочь Софи". Затем заклеила конверт и вручила лакею. О беременности она, разумеется, не упомянула, иначе бы мать прибыла в Лондон уже завтра к вечеру.
Маркиза, нахмурившись, перечитала письмо дочери. Софи почти ничего не писала о муже ни в этом письме, ни в остальных, и Элоиза не могла решить: либо ей это просто кажется, либо действительно брак дочери дал трещину.
- Джордж, - спросила она вечером за ужином, - что тебе известно о Патрике Фоуксе?
Маркиз удивленно поднял глаза:
- Что ты сказала, дорогая?
- Как он по женской части?
"Молодец Элоиза, - подумал Джордж. - Не стесняется называть вещи своими именами".
- Ну что тебе сказать, дорогая. Фоукс, как и все, наверное, в юности проказничал.
- Ты прекрасно понимаешь, что его юность меня совершенно не интересует, - нетерпеливо сказала Элоиза. - Я спрашиваю, как, по-твоему, он уже обзавелся любовницей или еще нет?
Маркиз достаточно знал нравы светского общества, чтобы сомневаться. Было бы в высшей степени необычно, если бы Патрик не содержал любовницу.
Супруга совершенно правильно истолковала затянувшуюся паузу.
- Хм, я так и думала, - заключила она, вроде бы обращаясь к себе. Какая была с моей стороны глупость советовать Софи выходить замуж за волокиту. Непростительная глупость.
Джордж широко улыбнулся и потянулся за кусочком абрикосового торта.
- Не думаю, дорогая, что нам следует беспокоиться насчет нашей Софи. У нее есть голова на плечах.